– Давайте просто выполним эту работу. Задавайте вопрос, а я решу, стоит вам знать ответ или нет.
"Охранники явно чувствуют себя лишними. Они бы с удовольствием убрались отсюда и оставили нас вдвоем".
– Хорошо, – мне пришлось согласиться. – Буду задавать вопросы… заключенным.
Те двое переглянулись, очевидно, надеясь услышать опровержение от Антеры, но его не последовало. Веселое начало.
– Где вы находились, – я обратился к секьюрити-зэкам, – когда было обнаружено проникновение?
Они испугались еще сильнее. У одного даже губа затряслась, а другой судорожно сглотнул. Их спасла Антера, стоявшая у меня за спиной:
– Были на посту.
– Где он расположен?
– За временным хранилищем № 2.
– Но там ничего нет. Я хорошо знаю лагерь.
Оборачиваться не хотелось. Вдруг эти слизняки что-то скажут.
– Там их пост.
– То есть они стерегут сами себя? Охранники и зэки в одном лице, да?.. Или мне лучше не знать?
– Именно. Следующий вопрос.
Стерва. Интересно, как они называют ее между собой? Пантера, наверное. Или химера.
– Вы видели нападавших?
– Нет, – ожидаемо донеслось из-за спины.
– Тогда почему они сидят передо мной?! – я не выдержал и обернулся.
Оценивающий взгляд – все, чего я добился.
– Они были рядом, – невозмутимо сказала женщина, – если вы найдете правильный вопрос, они дадут не менее правильный ответ.
– Все-таки, что с внешностью нападавших? – спросил я и почувствовал, как те двое напряглись, табуреты под ними синхронно скрипнули.
Итак, вопрос, которого здесь боятся больше всего. Кто нападавшие. Как они выглядели. Странно.
Ответа я так и не дождался.
– Хорошо. Допустим. Их вообще кто-то видел? – спросил я у хозяйки сегодняшнего "вечера".
– Из живых людей – нет.
– Записи камер? – я сделал характерное движение, намереваясь показать, что вот-вот поднимусь и уйду.
– Сразу после нападения лагерь подвергся хакерской атаке. Уцелела только одна запись. Мы предоставим ее. Хакер успел замести следы.
"А-а, значит, я все ж таки нужен. Но для чего? Или это просто часть рутинной процедуры? Я тут как часть системного маразма?"
Вновь повернулся к заключенным-охранникам, которые не произнесли ни слова.
– Какое по счету… чувство вам подсказало, что это террористы из Три-С? Почему не христиане-фундаменталисты?
Придурки смотрели мне за спину. Оттуда последовал "их" ответ:
– Это установлено по характеру действий.
– Ага, они просто прошли мимо охранников, которые ничего не охраняют, и потому нападавшие из Три-С. Логично. Это что – розыгрыш?!
– Не ерничайте, Беркли. У вас есть работа… Пока.
Я попытался поймать ее взглядом, но она снова зашла мне за спину. Ну как хочешь.
– Выполняйте ее, – закончила она.
– Когда вы в последний раз проходили медкомиссию? – задал я вопрос, на который болваны уж точно не могли не ответить.
– Мы… – начал один, с болью глядя куда следует.
"Ну же, ну…" – я даже кивал головой, приглашая охранника сказать что-то более осмысленное.
– Это к делу не относится, не тратьте наше время, – отрезала Антера.
Я почти не обиделся, а зэки синхронно выдохнули.
Похоже, меня водят за нос. Эти двое могут быть вообще не при делах. Мне хотелось расхохотаться.
– Что было необычного в ту ночь?
– Взрыв.
Пришлось обернуться.
– Один?
– Нет, серия. Странно, – пантера почти улыбнулась. – Благодаря одному из них удалось сделать запись.
– Как?.. Не понимаю.
– Увидите.
– Причины взрыва?
– Мы работаем над этим. Беркли, ваше дело тест, а вы старательно обходите его стороной.
– Вы обвиняете меня?
– Нет.
Прозвучало, как "еще нет".
Я глубоко вздохнул. Бред какой-то. На кой черт меня отозвали из отпуска? Неужели такой розыгрыш?
Показалось, что Антера смотрит на меня… даже немного сочувственно.
Вздохнул еще раз.
– Мэм, я пришел сюда в том числе с заданием допросить свидетелей. Если потребуется, с применением портативного тестера, – показал ей чемодан. – Я могу приступить к выполнению поручения?
– Вы знаете, что в моей власти корректировать задание.
– И?
– Тестер ни к чему. Допрос проведен.
– Что?! Они едва открыли рот! И то чтобы помычать!
Снисходительная улыбка. Ничего личико. Стоп…
Я что, улыбнулся в ответ?.. Дурак.
Уткнулся в пол, чтобы скрыться от этого взгляда.
– Вы получили главную улику – запись… – добивала она.
Значит, есть еще улики.
– … и задали стоящие вопросы, – договорила Антера.
"Получил стоящие ответы, ага".
– Скажите, мне дадут осмотреть убитого? Один нападавший…
– Нет. Уцелевшие террористы забрали тело.
– Не понимаю. Какова задача фирмы?
– Главная – помочь поймать их.
– А коррекция теста?
– Это тоже. Но во вторую очередь.
"О как!"
– Могу идти? – я поднялся и взял кейс.
Она кивнула:
– На сегодня все. Доложите результаты начальству.
– Конечно.
Так ничего не поняв и капитулировав перед реальностью, я вышел из камеры. Направился было к лифту, но остановился у решетки, напротив Антеры.
– Как их обнаружили?
Она оценила мою настойчивость:
– По экспресс-тесту и документам можно пройти не во все места. Вход бывает ограничен кругом конкретных лиц.
– Они спалились на распознавании личности?
– Та система тоже не справилась, – она кивнула. – Не до конца. У четверых обнаружено полное соответствие… допустимым персонам, у одного – только частичное.
Пожалуй, пауза перед словом "допустимым" была слишком длинной. Да и само слово странное.
– Как это возможно?
– Электро– и пневмомимика. Лицевые импланты. Такие модификации есть на черном рынке.
Теперь кивнул я. Кажется, мы начали находить общий язык. Даже наши жесты и позы стали похожи. НЛП в действии.
Я мельком взглянул на зэков – те, похоже, были того же мнения.
– Да, – как-то машинально и отвлеченно протянул я, – еще не все закоулки очищены.
– Мы позвоним, – загадочно сказала она, отворачиваясь.
Я попытался понять – какое именно чувство посетило меня после таких слов, однако это оказалось непросто. Волнение и что-то еще.
У лифта меня встретила головка экспресс-теста. И ведь не отпустят, если завалю проверку.
Взгляд в объектив…
После посещения тюрьмы я еще лоялен? Не террорист?
Да, лоялен. Ведь двери лифта распахнулись.
Внезапно сработало старое радио, с которым возился охранник, сидевший за столом у лифта. Причем сработало таким образом, будто здесь взорвалась еще одна бомба: это была запрещенная волна Три-С.
– Экспедиции в дальний космос… провалились, – успел прошипеть диктор.
Охранник с силой ударил приемник об стол, и приборчик затих. Провинившийся "страж режима" затравленно озирался по сторонам, а на него смотрели все мы – Антера, показавшаяся из-за решеток, я и телевизионная камера прямо над лифтом.
Женщина в черном демонстративно достала из кармана пиджака мобильный инфолинк и сделала пометку.
Попал. Осторожнее надо, олух.
На обратном пути я заглянул в окошко к тем двум уродам, что пытались подшутить надо мной. Один из них, находясь за решеткой и бронированным стеклом, услужливо проговорил:
– Мистер Беркли, менеджер лагеря перевел ваш спинер на основную площадку.
– Желаем приятного пути, – сказал другой, чуть пригибаясь.
Ответа они не дождались. Я развернулся и пошел к выходу. Этот вариант для них был не самым плохим.
На улице моросил все тот же дождь. Кроме того, начинало светать. Небо превращалось в ту противную тяжелую смесь, в мутное, грязно-белое месиво тумана и рассеянного дневного света. Скорее к машине, благо спасительная шляпа под рукой.
На площадке рядом с моим спинером стоял броневик тюремщиков с отсеком на двадцать лиц. За ним показался еще один, на этот раз совсем малоприметный вход в подземный бункер, скрытый в тени броневика. Забираясь в спинер, я подслушал разговор, который доносился оттуда.
– Почему мы в этой дыре? Мы же белые!
– Ты что, не понял? Им без разницы. Черные, белые, узкоглазые…
– Да я… просто…
Кто они? Охранники или заключенные? Непонятно. К черту их. Не мое дело. Мне тоже плевать, белые они или нет.
– Мы все для них, как…
Последнего слова я уже не слышал. Впрочем, и так было понятно.
Система. Она живет по своим законам и логике, даже обладает собственным мышлением. Систему интересует одно: сколько огня все мы, черные и белые, дадим при сгорании в ее топке.
Поднявшись в густое грязно-белое небо, я доверился автопилоту.
– Исходный пункт, домой, – прошептали губы, руки опустились на удобные подлокотники, и тело расслабилось.
Смотреть по сторонам не хотелось. Начинался день. Нужно поспать.
Однако провалиться в забытье пока не удавалось. Вдалеке показались две усеченные пирамиды RCC. Даже отсюда они выглядели огромными – серо-стальные силуэты на фоне бессмысленного марева. Обитель современных хозяев мира, то ли суперлордов, то ли уже богов и пророков.
Смотреть на них хотелось еще меньше, чем на помутневшее небо.
Как-то внезапно я почувствовал, что вырубаюсь, и глаза закрылись сами собой под тяжестью век. Сознание отключалось.
"Интересно, роботы отрубаются так же?"
Снов вроде не было.
Было что-то другое. Я точно плыл над потоком образов и воспоминаний. Совершенно не конкретных, проникающих друг в друга. И вместе со мной, над той рекой плыли буквы, символы и слова, а я почему-то знал, что это запрещенная волна. Что приемник где-то рядом, в реальности, и что он ответил на призыв сепаратистов.
"Программа создания механических копий провалилась…"
"Механоиды не способны…"
"Не в нейронных сетях…"
"Отражение чужого".
"Смешении… части собственного. Чужое, как…"
"Это называется донорством…"
"Мы лишь знаем… миссия провалена".
"Они… слишком много вложили".
"Крах… не допустят…"
"Блокада свободной сети…"
– Слушаем запрещенное радио, Берк? Под статьей ходишь.
Я очнулся. В салоне маячило округлое лицо капитана Гарри. Его дежурная улыбка, которая может означать что угодно.
Моя рука потянулась к панели управления, но это было лишним – шеф, открывший боковое стекло и по плечи проникший в салон, уже выключил радио. Оказалось, что спинер приземлился под большим зонтом посадочной трассы, на верхней площадке штаб-квартиры "БлекСкай" – одного из самых высоких небоскребов верхнего уровня Чикаго.
– Я сказал ему лететь домой, – спросонья буркнул я.
– Это твой настоящий дом, Рик, – ответила улыбка капитана.
– Перехват управления, – я потянулся к двери, чтобы вылезти наружу. – Ты даже вышел встречать меня?
– Сиди уж. Хреново выглядишь, гончий. Езжай-ка поспи.
– А доклад?
– Уже знаю.
– Со мной запись.
– А-а, да. Можешь посмотреть ее дома, – как-то не очень заинтересованно сказал Гарри.
"?"
– Потом доложишь.
Спинер закрыл двери и начал подготовку к взлету. Шеф подмигнул мне и поспешил прочь – к площадке неподалеку, на которую заходила другая, с виду гражданская, машина черного цвета.
Дом встретил меня долгожданным уютным сумраком. Первым делом я попросил Эспер полностью закрыть жалюзи. Полоски мутного дневного света, проникавшего на субуровень через вертикальные транспортные каналы, исчезли.
Заглянул на кухню. Наверняка найдется чистый стакан.
Точно. Стоит рядом с мойкой. Словно ждет хозяина.
Назад. Шляпу и плащ на вешалку. Ботинки под дверь.
"Сушить", – то ли произнес, то ли подумал я.
Скорее произнес, поскольку услужливая и безотказная система включила вентиляторы, утопленные в стены и решетчатые углы у входа.
"Небо номер 5. Сразу после заката. Нет, добавь немного золотого".
Ожили скрытые в плитке лампы, и в квартиру вернулся приглушенный золотистый свет, будто после заката, но не земного, а какого-то другого… С другой планеты, которой, возможно, во Вселенной и нет.
Вот теперь я по-настоящему дома – в своем уютном нигде.
Вернулся на кухню и взял стакан.
Совершенно чистый. Блестит и играет гранями. Значит, мыла машина. Моя бесконечно точная исполнительная Эспер. Умница. Что бы делал без тебя?
Я провел ладонью по посудомоечному модулю, и глазок маленькой видеокамеры проследил за мной, выходящим из кухни.
"Покажи звездное небо".
Еще из коридора я увидел, как над моим диваном в гостиной развернулась картина ночного неба – картина, от которой не оторвать глаз, настоящее произведение искусства.
– Вам нравится? – мягким голосом спросила Эспер.
– Да. Спасибо.
– Не уроните бутылку.
Я остановился, заметил, что свободная рука замерла в сантиметрах от початой бутылки виски, забытой вчера на столике.
– Спасибо, что предотвратила ДТП, – поблагодарил я систему и подхватил бутылку.
– Пожалуйста, создатель.
– Мы же договорились. Не называй меня так, – я шел по коридору, глядя через окошко в фальшстене и жалюзи на островок космического неба, раскинувшийся над гостиной.
– Да, Рик. Просто мне хочется называть вас создателем. Я подумала, вам тоже будет приятно.
– Эспер, я не твой бог, но… мне понравилось. Только не слишком часто, ладно?
– Раз в сутки?
– Да… Слушай, мне надо отдохнуть, – я намекнул, что не настроен болтать.
Спать или заняться записью?
Я прошел мимо пианино, дотронувшись стаканом до клавиш, те издали долгий звук, повисший в тишине. По пути скинул пиджак, и беспорядок комнаты без сомнений принял его.
Диван. Небо над головой, звезды.
Наверняка в записи ничего интересного. С другой стороны, в забытьи интересного не больше.
Глоток виски, и через секунду мне стало совсем хорошо. Или так подействовала ночь, которую мы с компьютером устроили. Или сигарета, которую я как-то незаметно закурил.
– Эспер.
– Да.
– Что ты чувствуешь, когда отключаешься?
– Перед сном?
– Да, перед сном.
– Усталость. Накопленную за день энтропию.
– А сны? Ты часто их видишь?
– Вы знаете ответ…
Да, знаю. Я создал ее из стандартной модели. Мне удалось внести в математику несколько сложных уравнений, не имеющих однозначного визуального решения, но сам поиск которого имел для системы смысл. Правда, время от времени Эспер просила своего создателя придумать новые уравнения. Иногда я сам поступал так, не предупреждая, – делая ей своеобразный сюрприз…
Где-то сбоку находился глазок, который не мигая смотрел на меня. Я повернул туда голову и протянул руку.
– … и я благодарна вам за них, – договорила Эспер.
Система повернула настенную лампу (нарушила текущий протокол), чтобы луч света коснулся вытянутой руки.
Я улыбнулся.
– Сны здорово грузят память, Эспер.
– Но это лучше, чем заполнять ее бесконечными нулями… Разве не так?
"Так. Я вот заполняю себя этим небом", – вновь вернулся к по толк у.
– Не узнаю рисунок. Что-то новое?
– Мой последний сон.
– Ну не последний…
– Вчерашний.
Надо же, она могла решать уравнения в виде любых образов, но ей почему-то снится звездное небо. Планеты и галактики. Наши сны почти одни и те же. Человек и машина. Неужели по образу и подобию? Что я дал ей – красивый математический лабиринт с ускользающим решением или что-то еще?
Я все смотрел в это небо, вглядывался в сон собственного творения… а может быть, уже спал сам. Спал в хороводе ее снов, жил темнотой дальнего космоса, дышал блеском звезд и очертаниями галактик, исчезающими линиями газовых скоплений. Плыл в мелодичных звуках вселе…
Это музыка?
"Эспер незаметно включила своего Вангелиса".
Я открыл глаза и увидел, как компьютер опять забавляется. Играет со светом, пока я не вижу. Впрочем, я бы не стал ругать ее, ведь это было по-настоящему красиво. Жалюзи с внешней стороны окон оставались закрытыми, а внутренний ряд то открывался, то закрывался под музыку, впуская внутрь синеватый свет ламп, двигавшихся между стекол.
Наш дом. Наш с Эспер сумрачный рай – в отдельно взятой квартире, больше напоминающей хорошо обжитую, уютную и достаточно технологичную пещерку. Даже небольшая клаустрофобия – и та в радость. Ведь ты не в пустоте. Не на унылой улице, а у себя дома. Среди вещей, в каждой из которых твоя жизнь.
Полубесконечные лабиринты на стенах – как твоя судьба.
Пианино с замершими на бумаге нотами – как твоя душа в самой середине лабиринта. И над ним – звездное небо. Как несбыточная мечта.
Это ведь так, Будда? Я прав?
Как раз в этот момент статуэтка осветилась мягким синеватым лучом.
Свет, следуя за мелодией, раз за разом проливался снаружи сквозь жалюзи. Касался беспорядка, нисколько не осуждая его, не порицая, превращая почти захламленную комнату в ожившую картину, будто из художественной галереи, или в сон, из которого не хочешь просыпаться. Статуэтка единорога, причудливые псевдокактусы, даже изначально неживые книги, импровизированный бар со строем пустых бутылок – все словно оживало от прикосновения света. Нагромождение мебели, кресла, столики и стулья, какие-то бумаги и россыпь карандашей на них – все становилось удивительно гармоничным, приятным глазу. Эспер умела работать с освещением, играть с ним как никто другой.
Я окончательно проснулся, когда услышал шелест бумаг – система включила вентилятор, чтобы перевернуть страницу партитуры. Наверное, захотела сыграть на встроенном синтезаторе то, что я сам иногда играл на пианино.
"Только не урони фотографии".
Конечно, не уронит… она знает, насколько они важны.
Рука уткнулась в пистолет, с которым я заснул почти в обнимку. Рядом была и пепельница, и бутылка виски.
– Сварить кофе?
– Да. Пожалуйста, – сухие губы едва открылись.
На кухне заработала кофеварка. Бутылку в сторону.
– И давай немного поработаем, – сказал я, когда почувствовал в кармане брюк нечто инородное.
Карта памяти. Она.
Пора перебираться на "рабочий диван". А вот сигареты надо взять.
– Конечно, Рик.
– Анализ изображений.
Ожил терминал у маленького диванчика. Я устроился, перемахнув через его спинку.
– Кофе готов.
– Спасибо.
У компьютерного порта мигнула миниатюрная лампа.
"Сюда", – подсказала хозяйка Эспер.
Я потянулся туда, и система услужливо вытянула навстречу телескопический порт. Карта памяти оказалось в нем, а затем и в компьютере.
– Проиграть файл?
– Он один?
– Да.
– Вперед.
На экране возникла координатная сетка. Затем изображение. Правда… нельзя было сказать, чем оно отличается от кромешного мрака.
– Чуть ярче.
Изображение не поменялось.
– Еще.
Опять без толку. Ладно.
"Что там?"
– Вы спросили меня, Рик?