– Чтобы делать дело? Денежные переводы, чувак. От тебя ко мне. Со всем моим уважением. Будь здоров, и мы с тобой в деле.
Связь оборвалась. Неко пожал плечами и улыбнулся пустому экрану. Не обязательно, чтобы тебе нравилось, как другие делают свое дело.
* * *
Урдил стоял в дверях и смотрел на лежащего хакера. С краю дивана, словно собравшаяся на похороны, стоит медицинская техника. Худоба эльфа вполне пригодна для австралийского эльфа, но это белый эльф, похоже, весьма истощенный. Но то бы ладно, он злоупотреблял имплантированными в тело разными штуками. Нормальный человек нашел бы такое извращение отвратительным. Хромированный штекер шнура воткнут в голову хакера, в то время как второй конец, пару раз извившись спиралью, исчез в артефакте, который Эстайос назвал планшетом "Фучи 7".
Хлопотала, поправляя капельницу, Тереза О’Коннор. Какая трата усилий и материалов. Прошло больше двенадцати часов, как хакер прикасался к клавиатуре планшета. Из того, что Урдил слышал о таких вещах, это не обязательно означает, что мозг хакера остался без контроля, что-то из высших функций в нем, все же оставалось. Субъективное путешествие через киберпространство по-прежнему требует манипулирования интерфейсами компьютерных устройств.
– Выключи машину, – приказал Урдил.
О’Коннор посмотрела на него испуганным взглядом.
– Нет, – сказала она с необыкновенной горячностью.
– Я не буду ждать. Есть вопросы, на которые он должен ответить, если в нем еще что-то осталось.
– Мозг Додгера жив, – голос Терезы выдал озабоченность. Возможно, она пытается убедить саму себя, показывая на неясные цифры и графики на мониторе, но для Урдила они ничего не значили. – Мозг функционирует на всех уровнях. Он все еще жив и все осознает. Он просто... потерялся.
– В киберсети?
– Думаю, да.
– Невозможно. Киберсеть – не истинная реальность. Либо он управляет ей, либо нет. Если да, то как только соединение разорвется, его сознание будет вынуждено вернуться в реальный мир. Если нет, то этот вопрос так же будет решен.
– Может быть. Не знаю. Его состояние ненормальное. Тета ритмы рассинхронизировались с нормальной деятельностью планшета. Если мы разорвем связь, он впадет в ступор.
– Я рискну.
– Черт возьми! Это не ваш риск!
– Макканеж мохан, я сделаю все сам, – Урдил шагнул в комнату. О’Коннор поднялась от дивана и встала между ним и хакером. Судя по оборонительной позиции, которую она приняла, Урдил понял, что правильно ее назвал, а боевая стойка, сказала, что в бою эльфийка намного уступает ему в искусстве карромелег.
– Лэверти не выступает против меня. Стоя у меня на дороге, ты рушишь связь милессаратиш, пачкая его честь, не получив ничего для себя. Ты падешь.
– Я не милессаратиш, так что можете оставить профессора в покое. Только вы и я. Я не позволю вам прикоснуться к Додгеру.
Ее вызывающее поведение раздражало.
– Отрицая связь с Лэверти, ты развязываешь мне руки. Из уважения к нему, я мог бы отступить, но не теперь, после твоего оскорбления. Ты не сможешь меня остановить. Разве что купишь ему немного времени, пожертвовав своей жизнью.
Урдил поднял руки и увидел в ее взгляде осознание, что она на самом деле столкнулась с превосходящим противником. К его удивлению, О’Коннор расслабилась и ее оборонительная стойка стала более естественной. Победа становится более сложной, но, несмотря на это, результат будет тот же. Урдил скользнул вперед, изучая ее реакцию. Но все получилось более сложно. О’Коннор тоже оценила противника и поняла, что умрет. И это привело ее в состояние затин: состояние замершего духа, предполагающего опасность и непредсказуемую реакцию. Урдил тоже сконцентрировался, пытаясь расслабиться и поймать свой затин. По лицу противника он понял, что войти в это состояние ему не удалось, поэтому он скользнул вперед еще на шаг, решив одолеть ее силой, заоблачным состоянием и мастерством.
Бой так и не начался.
– Что здесь происходит?
Урдил отошел на пару шагов, уходя из зоны контакта прежде, чем обернуться к вошедшему Эстайосу. О’Коннор тоже расслабилась, но ее дыхание осталось быстрым, ускоренным с помощью адреналина, впрыснувшегося в организм. Резкое прерывание нарушило зентин. Прямо сейчас Урдилу не придется применять никаких усилий, чтобы устранить ее с дороги. Но сначала он решил узнать, что принес Эстайос с встречи с учеными и технологами Лэверти.
– Какие новости, Эстайос?
Умышленно не обращая внимания на конфликт, им же и прерванный, Эстайос заговорил тоном, более подходящим в зале для брифингов.
– Новые данные были сравнены с последней партией информации теневика, полученной в Гонконге. Вероятность того, что операция ведется сразу в нескольких направлениях, составляет пятьдесят процентов. Если, как вы предположили, посредник, известный как Бабушка, агент Речнея, она наиболее активный его агент.
– Подробности, – нетерпеливо сказал Урдил.
– Одно из направлений ее деятельности представляет особый интерес, поскольку предполагает очень неприятные последствия.
– Не испытывай мое терпение, Эстайос.
Эстайос натянуто улыбнулся, что не было похоже на улыбку.
– Судите сами. Что общего у Хиросимы, Нагасаки, Триполи и Багдаде?
– Ты все еще не ясно выражаешься.
– Все эти города в разное время были подвергнуты атомной или ядерной бомбардировке.
– Но это официальная история, – вмешалась О’Коннор.
– Кроме того, – повернулся к ней Эстайос, – это тема исследований Бабушки и ее интерес распространяется на время после взрывов. А события после взрывов в истории освещены не так подробно.
– Ты предполагаешь, – понимающе кивнул Урдил, – что Речней стремиться понять потенциал такого оружия. Разумно предположить, что до середины прошлого века эти устройства не предназначались для ядерной войны. Такое оружие должно быть надежно спрятано. Предосторожность в исследовании потенциальной угрозы соответствует методу Речнея. Предполагая, что мы знаем об этом, обычное исследование не должно вызвать подозрений.
– Согласен. Если бы дело ограничилось историческом исследованием, основанным, скажем, на научном любопытстве, не было бы никакой опасности. Но мы обнаружили дополнительные файлы в хранилище данных, содержащих все места хранения готового ядерного оружия.
Небрежным взмахом руки Урдил отмахнулся от беспокойства Эстайоса.
– Речней, конечно, стремился бы к тому, чтобы узнать, где сейчас находится ядерное оружие. И понимаю, что гарантии их сохранности после Пробуждения должны быть адекватными, чтобы ни одна бомба не попала не в те руки.
Голубые глаза Эстайоса блеснули льдом на пренебрежительный жест Урдила, но он сдержал норов. Когда он заговорил, гнев едва прорывался в слов:
– Согласен на счет мест, где бомбы хранятся официально, но в хранилище файлов оказалась еще одна запись, вложенная глубже и лучше зашифрованная. Очень трудновскрываемый код.
– И ты боишься, что в ней закрыта какая-то страшная тайна?
– Да, – твердо заявил Эстайос. – Техники пытались вскрыть файл, но вытащить из него удалось не много. Когда они сломали код, выпустили некий вирус, который начал пожирать данные. Команда получила только отдельные биты и небольшие кусочки информации. Мы получили немного, но теперь знаем, что в списке Бабушки оказалось несколько объектов. И каждый из них находится недалеко от бывшего места хранения ядерного оружия или систем доставки.
– Предполагаешь, Речней все же ищет запасы ядерного оружия?
– Именно.
Урдил рассмотрел опасность такого исхода событий и решил, что она невообразимо велика. Он прекрасно знал, какие последствия играют небольшие совпадения в колдовстве. Теперь поймать Речнея можно, только остановив ядерную угрозу.
– А как в это вписывается Вернер?
Эстайос беспомощно пожал плечами.
– Мы еще не поняли, как, но какая-то связь, все же есть. Мы знаем, что он направился в Дэнвер.
– Скалистые Равнины, – прошептала О’Коннор.
– Или командный центр НОРАД в Шайенн Маунтин, или любое из дюжины возможных точек, где военные старых Соединенных Штатов играли в свои игры, – сказал Эстайос. – Для белого, типа него, Денвер лучшее место для работы с любой из этих точек.
– Не позорься, Эстайос, – сказала О’Коннор, – Вернер не работает на Бабушку или Речнея. Ты знаешь его. Он не такой.
– Мы также узнали, – Эстайос проигнорировал Терезу, – что Бабушка послала в Дэнвер двух агентов азиатов.
– Совпадение, – возразила О’Коннор.
Урдил кисло улыбнулся. Он знал точнее.
– Ты уверена, О’Коннор? Речней работает тонко, внедряет нити, а потом манипулирует ими, пока цель не попадет в паутину, из которой нет выхода. Вернер может уже быть в ловушке. Возможно, он начинал, как от себя, но со временем, через камень, попал под влияние Речнея. Вернер может и не знать, что несет камень агентам Речнея. Сейчас как никогда важно предотвратить попадание камня в его лапы. Меня почти убедили, что Вернер, украв камень, всего лишь лишил меня оружия. Но теперь начинаю видеть – мы можем потерять гораздо больше. Вернера необходимо во что бы то ни стало остановить.
Глава 22
Сэм вымотался, но уже начал к этому привыкать. Несколько дней он работал с короткими перерывами на сон. Погони и встречи с местными жителями, как с обитателями трущоб, так и с честно работающими гражданами держали его в напряжении каждый час днем и ночью. В редкие моменты, когда можно было немного отдохнуть и поспать, его постоянно мучили неясные сны, в основном погони, где он был то в роли охотника, то в роли того, на кого охотятся. В этих ночных кошмарах он бежал, всегда бежал. В эти моменты он совершенно не отдыхал, особенно осознавая, что кто-то постоянно идет за ним вслед. До сих пор он так и не увидел своего кошмарного преследователя.
Эмоции из снов просочились в жизнь наяву, заставляя нервничать и настороженно оглядываться через плечо. В такие моменты он думал, что может засечь того, кто следует за ним, начинал применять соответствующие приемы: часто оборачиваться, резко менять маршрут движения. Но пока не заметил ничего подозрительного. Тем не менее, Сэм не мог отделаться от ощущения, что за ним кто-то следит.
Он оглядел улицу перед тем, как пройти на другую сторону. Он не спешил: парень, с которым Сэм хотел встретиться, должен появиться через полчаса. Времени достаточно, чтобы осмотреть место встречи. В этом лабиринте многоэтажек смешанная толпа состояла из рабочих, домоседов и бродяг. Обычные люди. Выделялись немногие. Сэм заметил пару служащих-индейцев – что они тут делают? – о чем-то болтающих между собой. Чуть дальше тусуется свора подростков в псевдо-жестких кожаных куртках с железными заклепками. Без сомнения, они жаждут острых ощущений. Но это все слабая тень хищников, что появятся после того, как эти детишки разбегутся по домам. Для ночной жизни пока рано, хотя признаки ее присутствия хорошо читаются по пулевым отверстиям в стенах домов.
Может, еще не пришло время для хищников, но самое время для падальщиков. По тротуару на той стороне улицы бредет старик, роется в кучах хлама и мусора, валяющегося под стенами домов. Согнутая фигура старика одета в потрепанный френч армии бывших Соединенных Штатов, обычную маркировку он грубо залепил заплатками с грубо нарисованными красочными символами. Когда бомж посмотрел на Сэма, тот увидел ястребиный нос, острый подбородок и морщинистое лицо под потрепанной бронированной шляпой. Сэм поразился, узнав в сборщике барахла индейца, но сказал себе, что даже индейское общество должно иметь своих неудачников.
Потом он понял, что так среагировал не из-за того, что старик оказался индейцем, а потому, что выглядел он знакомо. Сэм пересек улицу и прошел мимо него, украдкой присмотрелся к старому лицу, но бомж сделал вид жуткой занятости, особенно сильно склонившись над ближайшей мусорной кучей.
Сэму ничего не оставалось, как только представить лицо. Где он видел его раньше? Сэм смотрел, как бомж бочком прокрался мимо, а потом быстро устремился вниз по улице. Старик не продемонстрировал никакого внимания или намерения. Это поразило Сэма, некоторые особенности поведения бомжа напомнили особенности домовладельца, где Сэм временно остановился, если такое вообще возможно. Старый фрэнч и соответствующая походка делали этого человека малоузнаваемым. Старикан домовладелец тоже увертлив взглядом и, казалось, не обращает внимания на частые приходы и уходы Сэма. Даже такая дешевая маскировка может помочь шпиону-любителю.
Но если он шпион, то за кем шпионит? Неужели ночные кошмары становятся явью?
Сэм стал опасаться, что его, наконец, поразила паранойя. Домовладелец, в принципе, может следить за ним, но вряд ли это его личная инициатива, следить за квартиросъемщиком. Он продаст любую информацию, которую сможет, но вряд ли поднимет задницу в его поисках по всему городу. А бомж – всего лишь бездомный старик, возможно, выживший после лагерей. Если так, то он заслуживает жалости и сочувствия больше, чем подозрений. Тем не менее, Сэм порадовался, что никаких своих вещей в той квартире никогда не оставлял. В чужом городе нужно быть осторожным. Может, домовладелец и не будет ходить за жильцами по городу, чтобы шпионить за ними, но запросто может поставить у входа в квартиру какое-нибудь следящее устройство, фиксирующее вход-выход, а так же кто чего занес или вынес.
Сэм печально покачал головой. Подозрение на людей, не давших повода, чтобы его заслужить или, хотя бы, думать о них так. Насколько же он изменился после ухода из "Ренраку"? Одни изменения пошли на пользу. Сэм чувствовал себя сильнее, в лучшей форме и более способным, чем когда-либо. Но он также стал циничным и делал то, о чем пару лет назад даже не подумал бы. Здесь он стал уличным шаманом, который вот прямо сейчас ищет пророка Призрачного Танца. Сэм задумался, что сказал бы на это отец. Он знал, что на это сказала бы мать. Она была бы в ужасе. Иногда Сэм считал, что такая реакция была бы правильной.
Наверное, он просто устал, замучившись от нехватки сна и, возможно, разочарования. Сейчас он, кажется, ближе к разгадке того, что случилось с Ховлингом Койотом, чем когда только прибыл в Дэнвер. Сегодняшняя встреча выглядела обнадеживающе. Парень, с которым хотел встретиться Сэм, делал какую-то работу для суверенного Племенного Совета. В то время Колман был президентом. Но это было почти пятнадцать лет назад. В лучшем случае, тонкая ниточка вряд ли что-нибудь изменит и, скорее всего, не стоит вылазки, но попробовать нужно. Сэм прошел почти все возможности, которые откопал Додгер. Никто, с кем пытался встретиться Сэм, не хотел говорить о Ховлинге Койоте, даже за большие деньги. Получается, здесь какой-то заговор, чтобы спрятать этого человека? Или с ним что-то случилось?
Снова паранойя. Но паранойя – основа выживания на улицах. Или только первый шаг к безумию? Может, все опасения, что способность к колдовству связана с безумием, все же, правда. Сэм в своей жизни сделал достаточно безумных вещей. Так и сны. Даже бодрствуя он слышит лай преследователя из кошмара.
Так почему же у него зудит под черепом.
Сэм снова осмотрел улицу. Под такое настроение, спокойствие на улице кажется из ряда вон выходящим. Бомж исчез, а состав ее обитателей начал понемногу меняться. Подростки разошлись, на том месте лишь вечерний ветерок сдувал с асфальта палые листья. Троица бритоголовых парней, одетых в цвета местной банды, примерялась занять это место. Ничто не казалось неуместным, но Сэм чувствовал, что здесь что-то не так. Он подошел к стене дома, чтобы не мешать народу идти туда-сюда, прислонился спиной к стене и переключил восприятие в астрал.
То, что до сих пор было скрыто от обычного взгляда, стало видным, как на ладони. На той стороне улицы, среди назойливого пешеходного трафика, стоит высокая, долговязая фигура, похожая на кошмарное пугало. У существа заостренные уши и раскосые глаза, на фоне темной кожи пылающие золотым светом. Хотя существо и похоже на эльфа, но, все же, немного от него отличается. Сэм почувствовал сильную колдовскую энергию, подпитывающую иллюзию, в которое завернуто это эльфийское пугало.
Астральное мерцание плясало вокруг темного незнакомца, как электроны вокруг ядра. Когда одно из таких "электронов" прервало кружение по орбите и затрепыхалось, подпрыгивая перед лицом хозяина, Сэм понял, что его заметили. Привидение обратило на него внимание.
Сэм не думал, что сможет убежать от этого длинноногого страшилы, и был не уверен, что сможет одолеть его. Сэму нужна помощь, но в этом городе он одинок.
Город!
Сэм бросил все силы на отчаянный поиск, рассредоточившись в эфирном мире в поиске отзыва. Поначалу он улавливал непосредственные побуждения, но последовательный ответ сформировался позже и медленно. Или так показалось из-за астрального восприятия. В обычном мире страшила успел пройти пол квартала, приблизившись к Сэму.
– Давай, – позвал Сэм, тихо, торопливо. – Рожденный на улицах, услышь меня. Душа костей зданий, ответь на мой зов.
Сэм почувствовал непривычное ощущение, что на него смотрят из камня, бетона и пластмассы, отовсюду. Значит, тот, к кому он обращался, услышал его.
Хоть Дэенвер и не его родной город, дух признал его, признал власть шамана с тотемом Собаки, а вместе с ним власть человека над духом. Тем не менее, здешний дух был мало склонен что-либо делать для чужака. Сэм попросил мелкого услужения, чтобы дух опутал страшилу так, чтобы можно было от него скрыться. Порыв свежего воздуха, сопровождающий уход духа, сказал Сэму, что духу понравилась затея.
За полквартала страшила вдруг остановился, наткнувшись на другого пешехода, карлицу. Оба попадали на землю. Карлица тут же вскочила и, громко проклиная дрянное состояние тротуара, поспешила дальше. Страшила же растеряно сидел на заднице с изумленным выражением на морде, а потом взвыл, когда еще один прохожий наступил на его ладонь, как будто ее там не было. Сразу вслед за этим около него остановилась собака, решившая, что страшила – пожарный гидрант. Подняв ногу, она собралась было пометить его. Темное существо ударило собаку, та отскочила в сторону, а потом, словно почуяла призрака, резво ускакала прочь.