10
И ушел с крыльца внутрь.
А Андрей остался лежать на спине посередине дорожки. Раскинув руки, словно загорал. Только вот от головы внутри шлема мало что осталось…
В кафе было тихо-тихо.
Наконец полковник поправил дужку гарнитуры на скуле:
– Узел, выводите огнеметчика…
– Товарищ полковник?.. – отозвались динамики. – С ним же еще…
– Выводите огнеметчика!
– Гм! – Я подождал, пока полковник обернется. Поймал его взгляд. – Вы в самом деле… В самом деле будете его сжигать? Вместе с мальчишкой ?..
– А что, есть другие варианты?!
– Надо подождать. Он, может, и параноик, но не идиот. Едва ли он будет верить, что это игра, если пройдут сутки.
– Как знать, Константин Сергеич… – подал голос Семен.
– У меня нет этих суток! У вашего цензора – винторез. И у него осталось еще два патрона в обойме. И снайперский прицел… Слава богу, простой, без инфракрасного режима.
Ага. Вот, значит, почему Стас подпустил штурмовиков почти впритык и дал им подняться. Боялся, что если начнет стрелять, пока они подползают, может кого-то не заметить, а себя уже выдаст…
– Слава богу, что не инфракрасный и не тепловик! – повторил полковник. – Но уже светает. А скоро станет совсем светло. И сдается мне, он только его и ждет. Попытается вырваться из кольца, прикрываясь мальчишкой. А кроме винтореза у него еще два пистолета и тридцать семь патронов к ним. Как минимум тридцать семь. Понимаете, что это будет значить, если он вырвется из кольца?.. Сейчас его сдерживает темнота. Он не видит, где мои соколики. Но когда он их всех разглядит, и просчитает сектора обстрела…
Полковник помолчал, глядя на меня.
– Или у вас есть другие варианты? – спросил он.
– Подождите хотя бы полчаса.
– Что это изменит?
– Может быть, что-нибудь и изменит… У вас есть фотографии всех, кого он убил?
– Что?.. – нахмурился полковник.
– Мне нужны фотографии. Всех тел. Всех, кого он убил. Четко, подробно. Лучше с нескольких ракурсов.
Полковник покивал. И вдруг осведомился каким-то подозрительно мягким голосом:
– Цветные?..
Я кивнул:
– Лучше всего – видео, если есть.
– Послушайте, вы что там, у себя в агентстве, совсем с ума посходили?! – взорвался полковник. – Зачем вам эти фотографии?!! Что вы там хотите увидеть?!! Да даже меня от этих фотографий в дрожь бросает! Меня , вы понимаете? Я по жизни всякого насмотрелся, но это…
– И все-таки мне нужные эти фотографии, полковник.
– А-а-а! – почти взвыл полковник. От души махнул на меня рукой. – Дайте этому извращенцу фотографии!.. Что с оцеплением?..
11
Я смотрел фотографии. За спиной, согнувшись, стоял Семен.
Я отложил очередную: женщина, техничка в игровом клубе. Точнее, то, что от нее осталось.
Пододвинул листок бумаги, где рос столбец из цифр.
– Тридцать девять лембед, – подсказал Семен из-за плеча.
– Тридцать пять, – поправил я, приписывая число к столбику.
И взялся за следующую фотографию.
Внимательно всмотрелся. Повреждения. Чем нанесены. С какого расстояния… И, самое главное, сколько мучился бы человек, если бы был не персонажем игры, а живым чело…
Фотография задрожала у меня в руке.
Черт возьми…
Это ведь не распечатка со скрином из прохождения.
Это не распечатка . Это и был живой человек…
– Константин Сергеич? – напрягся Семен.
– Ничего, ничего. Все в порядке.
Только ничего не было в порядке! Стас, Стас, что же ты наделал…
И еще вокруг суетились люди полковника, и паники в их голосах все больше… Я старался не прислушиваться. Надо сделать то, что могу сделать я. Только я.
Прежде всего: как далеко Стас зашел в заваливании игры?
Он-то уверен, что это игра…
Вот и последняя фотография. Эту можно не рассматривать, снайпера я видел своими глазами.
Я проставил последние цифры на листочке, и стал их складывать. До этого я старался на них не смотреть – чтобы не отчаяться раньше времени. Тут можно начать подгонять оценки под то, что хочется. А мне нельзя ошибаться. Мне надо то, что есть на самом деле…
А вот Семен считал все это время:
– Четыреста десять… – сказал он.
– И плюс трое штурмовиков… – добавил я. – И Андрей…
Эти четверо – все взрослые мужчины, все в бронежилетах. А штурмовики еще и вооруженные профи. За таких минимум. Да еще убиты-то – быстро и с дистанции, без мучений. Самый-самый минимум. Три по два, и один по четыре – за Андрея. И это все к тем четыреста десяти…
– Итого четыреста двадцать.
Семен за моим плечом тяжело вздохнул.
– Ничего не выйдет, Константин Сергеич… Он слишком близко к пятистам лембедам, чтобы отступиться… С его параноидальной склонностью видеть во всем подвох, он ни за что не поверит, что это уже не игра…
– Восемьдесят лембед, – проговорил я.
Именно столько отделяет Стаса от того, чего он добивается.
– Мальчишке лет двенадцать… – сказал Семен. – Значит, ребенок. Если по пределу, то пятьдесят лембед?
– Да, – кивнул я.
Если замучить по полной программе, вдумчиво и со вкусом, не дав умереть раньше срока – то пятьдесят лембед. В идеале.
У Стаса – может быть и на практике.
– По-любому, еще тридцать не хватает, – сказал Семен. – Это совсем немного. Всего одна женщина, если по полной программе распотрошить… – Он тяжело вздохнул и покачал головой: – Нет! Он не отступится… Решит, что его хотят сбить с толку в самый последний момент…
– Или двое мужчин.
– Что? – не понял Семен.
– Одна невооруженная женщина – или двое мужчин. Если вооруженных…
За вооруженных дается меньше, чем за невооруженных. Но невооруженных, похоже, взять неоткуда…
– Константин Сергеич?..
Он все еще не понимал.
– Эй, господа маньяки! – подошел полковник. – Что-нибудь?..
Он с надеждой посмотрел на меня.
– Да.
– Да?! – он подался ко мне, а все его люди вмиг затихли, превратившись в слух.
– Константин Сергеич?.. – теперь Семен уже ощутимо напрягся.
– Вы что-то придумали? – спросил полковник.
– Да. Но вам придется помочь мне.
– Черт возьми! Можно подумать, я сам, безо всяких понуканий не сделаю все, что в моих силах, чтобы вытащить того малолетнего щенка живым и здоровым!
– Здоровым, боюсь не получится… Но хотя бы живым…
– Лишь бы живым, остальное поправимо! Что вы задумали?
– Пойду к нему. Что же еще тут можно сделать?
Семен открыл рот, но так ничего и не сказал. Кажется, временно потерял дар речи.
Полковник налился дурной кровью.
– Вы что, идиот?! Один ваш человек уже пытался переговорить с ним! И что? Его снял, и вас снимет, еще на подходе!
– Повторяю, полковник: перестаньте мыслить стереотипами. Не нужно относится к нему как к террористу, захватившему заложника. Вы думаете о нем так, будто он будет прикрываться мальчиком как щитом, спасая свою жизнь…
– А разве он не это делает?!
– Нет. Он лишь пытается набрать пятьсот лембед.
– Константин Сергеич! – быстро заговорил Семен. – Опомнитесь! Вам не убедить его, что это игра! Вы же видели, что с Андреем… – Семен поморщился. – Стас увидел знакомое лицо, но вместо того, чтобы понять, что это уже не игра, он убедил себя, что это не просто игра, а игра хитрая, многоуровневая, что его специально хотят запутать! Обмануть и обхитрить! Он убедил себя в этом! И он – параноик! Так что теперь что бы вы ни сделали, он все равно будет уверен, что это игра! Вам никак его не переубедить!
– Я знаю.
– И поэтому вам… – в запале продолжал Семен, не сразу меня расслышав. А когда до него дошло, осекся. – Знаете?..
– Да. Я прекрасно знаю, что его не переубедить.
– Так на что же вы надеетесь?! – спросил он в один голос с полковником.
– Именно на это. На то, что он параноик, уверенный в том, что вокруг – хитрая игра, мишень в которой он.
– Не понимаю… – пробормотал полковник.
– Вижу… – усмехнулся я. – Так вы мне поможете?
– Да! Я же сказал! Все, что угодно! Что вам нужно? Бронежилет высшей степени защиты? Поддержку снайперов? Танк? Вертолет?
– Обойму патронов к винтовке, которая у него. И не холостых, настоящих.
Полковник переменился в лице.
– Охренел?! Чтобы я ему – еще одну обойму к винтовке?! Своими собственными руками?!!
– Не вашими, а моими. И я не договорил, полковник. Это еще не все…
12
– Психи… Целое агентство психов… Господи, с кем я связался… – все качал головой полковник.
Но его люди исправно работали.
Два врача сноровисто и аккуратно тыкали меня шприцами. Впрыскивали из шприцев совсем немного, но уколы шли один за другим. По всему телу, через каждые несколько сантиметров. Руки, ноги, грудь, спина, шея…
– Поймите, Константин Сергеич! – все причитал Семен. – Он параноик! Все, что вы ему скажете – он все равно поймет на свой лад! Любой факт вывернет у себя в голове так, чтобы укладывался в его схему, в то, в чем он себя убедил ! И если он вбил себе в голову, что это игра, а мы все стараемся запутать его, чтобы лишить должности директора новосибирского филиала, то все! Вы уже никак и ничем его не переубедите! Он па-ра-но-ик!
– Я и не собираюсь…
– Вы… – продолжил Семен в запале, и осекся. – Простите, Константин Сергеич?.. Вы не собираетесь убеждать его, что это – реал?..
– Именно.
– Но тогда… Я не понимаю…
– Он уверен, что это игра. Ну, что ж… Надо всего лишь обыграть его. – Я вздохнул и пожал плечами: – Поиграем…
Семен открыл рот, а потом закрыл. Так ничего и не сказав. Но тут и говорить нечего, все понятно по его глазам. Смотрит на меня так, будто я полноценный псих.
Может быть, так оно и есть. Может быть…
– Все, – сказал врач.
– Странно, но я… – начал я.
Я не чувствовал ничего особенного.
– Почувствуете минут через пять, – сказал врач, захлопывая свой чемоданчик.
Я кивнул и стал натягивать на себя одежду. Не ту, в которой приехал сюда. А ту, что заказал людям полковника. Правда, обошлись без бронежилетов. Когда я натягивал плащ, подошел полковник.
– Ну? Готовы? Уже светает. У вас есть минут двадцать. Потом станет слишком светло, и…
– Я понимаю. Мне хватит.
– Нет, ни черта вы не понимаете! Он ведь не выпустит вас обратно! А если у вас ничего не получится, мы все равно будем жечь эту гребаную избушку! И дом, и вашего психа, и мальчишку, и вас! Всех!
– Спасибо за моральную поддержку. Я уже чувствую себя увереннее.
– Тьфу! – не выдержал полковник. Но взял себя в руки. – Послушайте… Я уважаю вас за то, что вы готовы пожертвовать собой ради мальчишки… Но остановитесь! Одумайтесь! У вас же ничего не выйдет! Вам не убедить этого ублюдка, что он вывалился в реал, сам того не заметив! У вас ничего не выйдет!
– Посмотрим. Главное, сделайте все так, как я сказал. Пусть две машины ждут. Но трогаются лишь тогда, когда нужно. Как я объяснил. Не раньше. Иначе вы все испортите.
– Господи! Да не будет этого момента!
– Обойму, – сказал я.
Полковник вгляделся мне в глаза. Кажется, он все еще надеялся меня отговорить? Потом покачал головой. Устало и обречено. Что будет, тому и быть, а он умывает руки.
– Дайте этому психу обойму…
– Но, товарищ полковник…
– Дайте ему обойму, я сказал!
Его помощник протянул мне обойму.
– Но учтите! – сказал полковник. – Если через двадцать минут у вас ничего не выйдет… Будете вы еще живы к этому моменту, не будете – мы будем равнять эту избушку с асфальтом.
Я разглядывал рифленый кусок металла. Вороненый, чуть лоснящийся от смазки. В выемке торчит верхний патрон – блестящий латунный цилиндр, набитый порохом. И смертоносная, отполированная до блеска стальная головка.
У Стаса в винтовке остается еще два таких же. И они прилетят мне в голову или в живот, если я сделаю что-то не так, ошибусь хотя бы на полсло…
Стоп! Хватит.
Перед смертью не надышишься.
– Вы все поняли, полковник? – спросил я.
– Да, машины уже за кафе.
– Начинайте по ключевому слову. Только по ключевому слову! Ни раньше. Ни на секунду. Что бы ни происходило.
Я развернулся и шагнул к выходу.
13
Вдоль ряда ларьков. К углу, за которым уже ничто не будет загораживать меня от окон избушки…
А полковник все семенил за мной:
– Вы что, в самом деле не понимаете, что он пристрели вас, даже не дав дойти до часовни?!
– Посмотрим…
Я остановился – впереди угол ларька. Всего одни шаг дальше, и…
Обезболивающее постепенно действовало. Тело деревенело, кожа уже почти не чувствует холода.
Ну, что ж…
– Одумайтесь! Вы еще можете остановиться!
Я скинул плащ и шагнул за угол.
– О-о, господи… Псих… Псих… – протянул полковник мне вслед.
Видимо, среагировал так на мой новый наряд.
Белые шорты-бермуды, домашнего вида шлепанцы на босу ногу, и футболка. На ней еще остались складки, как она лежала в пакете. Но это не главное.
Главное у футболки – на груди. Оттуда пахнет горячим хлопком и чернилами. Пришлось пропустить футболку через обычный принтер, чтобы сделать рисунок. На большее времени не хватило…
14
Я вышел из-за угла, и тут же налетел ветер – ледяной.
Все-таки холодно в одних шортах и футболке, при минус одном-то. Силуэт часовни темнел на светлеющем небе. В окне колышется свет свечей… и черный силуэт. Замер перед окном, вскинув винтовку…
А я шел к нему. Под шлепанцами трещали лужицы, за ночь превратившиеся в тонкие ледяные пластинки.
Справа и слева защелкали прожекторы, включаясь. Я зажмурился от яркого света. Круги света вспыхивали передо мной, один за другим, складываясь в полосу света. От меня – и до крыльца часовни.
Я шел вперед, не сбавляя шага.
Силуэт в окне часовни сдвинулся. Теперь ствол винтовки нацелился точно на меня…
На миг мне захотелось все это бросить, и бегом рвануть назад. Сначала вбок, прочь с освещенного пути. А потом назад, обратно за ряд ларьков, который укроет от выстрелов. До него еще не так далеко. Еще не поздно развернуться…
Но ничего такого я не сделал.
Шел вперед, и ствол винтовки глядел точно на меня. На груди вспыхнуло маленькое красное пятнышко, я сглотнул, сбился с шага…
Но выстрела не было.
Пока не было. Пока и не должно быть. Уж лучше подпустить человека поближе – так будет больше лембед…
Я снова двинулся вперед, а тело все быстрее деревенело. Как чужое. Наркотик действовал все сильнее.
А вот нюх словно улучшился. Ночной воздух нес свежесть – просто одуряющую… Накатило дикое желание – жить. Просто жить! Послать это все к черту, и убежать отсюда! Чтобы и дальше наслаждаться этим воздухом, и гори оно все синим пламенем…
– Прием, прием, – ожил крошечный наушник в моем ухе. Снова полковник. – Еще не поздно. Слышите? На три-четыре ныряете в сторону! А мои ребята качнут прожекторами в стороны, чтобы он растерялся… Падаете на землю, и зигзагом обратно! Кивните, если согласны.
Но я не кивнул. Просто шел вперед. Шаг за шагом. Все ближе к часовне…
До трупа Андрея уже совсем близко. Еще шаг…
И черный силуэт в окне дернул головой:
– Константин Сергеич! – донесся до меня голос Стаса. И черт его знает, чего в этом голосе было больше: напряжения, удивления или шутливой неловкости. – Я вижу, и тяжелая артиллерия подтянулась… Неужели и вы будете убеждать меня, что это все не игра? Что это все – по-настоящему и всерьез?
Свет прожекторов за моей спиной погас, остался только один луч. Держал меня в центре ослепительного круга света, словно актера на сцене.
Я почти увидел, как это выглядит со стороны: человек в футболке и шортах, в домашних шлепанцах, – ночью, поздней осенью, посреди парка, оцепленного спецназом в два кольца…
Я усмехнулся и качнул головой:
– Нет. Конечно же, не буду.
– Хм…
Кажется, я его заинтриговал.
Шаг вперед. И еще один. И еще…
– Но… Константин Сергеич, мне все же придется попросить вас остановиться. Как минимум! – голос Стаса стал жестче.
Я не возражал. Остановился.
Наркотики действовали все сильнее. Я уже не чувствовал холода, вообще не чувствовал своей кожи. Тело – ватная кукла, с трудом поддающаяся на попытки двигаться.
– Константин Сергеич, боюсь, мне придется продырявить вашу аватарку… Если вы не против, сделайте ровно два шага вперед. Так у нас будет на лембедку больше. Со своей стороны обещаю, что даже если вы на фул-контакте, ничего не почувствуете. Винторезка высший класс. Пробью вашу аватарку точно в глаз, даже шкурки не попорчу.
Если бы это была аватарка, я бы, может быть, еще и подумал.
К сожалению, это была не аватарка.
Поэтому никаких двух шагов вперед я, конечно же, не сделал. Вместо этого я медленно – очень медленно – сунул руку в карман и достал увесистый, скользкий от смазки стальной коробок.
– Может быть, это продлит минуты моей несчастной аватарки?
Медленно поднял руку с коробком. Повыше. Удерживая его кончиками двух пальцев, выставляя на обозрение. Пусть хорошенько рассмотрит.
– А… – начал Стас, но так и не договорил.
Видно, не мог поверить, что я несу ему это.
Я повернул коробок боком, чтобы в разрезе обоймы показался латунный бочок верхнего патрона.
– Настоящие… – только и пробормотал Стас.
– Недосмотр, Стасик, – почти ласково сказал я. – Должен был забрать у того снайпера запасную обойму. Как же так? И это называется – профессиональная работа? Ай-яй-яй…
– Но… Но я же его обыскал… Не было у него, вроде…
– Вылетела. Надо было внимательно слушать, не упало ли что. И осмотреть место вокруг.
– Но… Черт! – Стас в темноте усмехался. – Отлетела… Специально сделали, чтобы отлетела? Но совсем недалеко… Ч-черт…
Я слушал очень внимательно.
Чего в его голосе больше? Подозрительности – или чувства вины?
Поверил?..
Начинает оправдываться?