Мне, конечно, могут возразить, что уж Русский капитализм, новый, невиданный, будет иным, лучшим, Национальным. Но это всё сказочки, рассказанные для блаженненьких национал-идиотиков, не знающих основных тенденций процесса капитализации. Любое преобладание крупного капитала характеризуется одной и той же закономерностью: сосредоточением огромных (и всё возрастающих) ресурсов в руках небольшой группы лиц, поставленных, таким образом, в положение привилегированной касты, чье главенство определяется не духовным величием (как это было в традиционных обществах), а материальным и, следовательно, сугубо примитивным процветанием. Само собой, данная прослойка превращается в олигархию, чувствующую, что её нахождение наверху иерархии представляет собой настоящую узурпацию и, как всякий картель узурпаторов, стремящуюся к самым мерзким и отвратительным преступлениям и махинациям, совершённым с целью сохранить власть.
Наивно было бы думать, что, попадя на почву Русского Национализма, эта антитрадиционная система "исправится". Она просто примет Русскую специфику, сохранив все основные тенденции. И это великолепно демонстрирует история. Интересно, научит ли она когда-нибудь идиотиков хоть чему-нибудь?
3. Ловушка государственного социализма
Теперь рассмотрим "национал-государственный вариант". Подробно останавливаться на нём, однако, не стоит, ибо он проработан очень и очень слабо. До сих пор концепция преобладания государственного сектора экономики не была внятно сформулирована в патриотическом лагере, который в то же время прямо-таки изобилует всякого рода "государственниками", не знающими, что же ещё взвалить на плечи вовсе не такого уж растяжимого, как им кажется, государственного аппарата. Определённые мотивы "государственного социализма" (в экономическом плане) слышатся в работах идеологов РНЕ (например, в статье Н. Скирденко "Национальный социализм или пролетарский интернационализм?", "Русский порядок", NN 1–2, 3–4, 1995), но, в основном, разговор идёт о национал-большевицких течениях, весьма аморфных и слабых в идейно-организационном плане. Национал-большевики пытаются реанимировать старую мобилизационную систему, характеризующуюся тотальным огосударствлением и присущую, в принципе, любому марксистскому режиму.
Обо всём этом можно было бы долго не рассуждать, но молодое, только что возникшее национал-революционное движение стоит перед огромным количеством соблазнов, одним из которых является государственно-экономический социализм. Завтра он может стать реальностью, и тогда грядущая Национально-трудовая Россия повторит ошибки СССР.
Вся соль вопроса в том, что государственно-экономический социализм, на самом деле, представляет собой государственный капитализм - явление типологически схожее с обычным капитализмом. Просто при госсоциализме место буржуазной прослойки занимает бюрократия, монопольно обладающая всей собственностью. Де-юре, она принадлежит государству и народу, но де-факто контролируется чиновничьим аппаратом, играющим роль коллективного капиталиста ("сверхкапиталиста", по меткому определению Отто Штрассера), узкой касты, в директивном порядке управляющей экономикой вообще и собственностью в частности. Только при госкапитализме отдельная индивидуальность конкретного представителя касты не так выпячиваются, как при откровенном капитализме, что, к слову сказать, всегда бывает причиной глубокого переживания бюрократов.
Собственно, сам бюрократ - тот же буржуа. Не случайно многие исследователи отмечают, что перед тем, как в Европе победил капитализм, сначала там возник абсолютизм - псевдомонархия, контролирующаяся огромным аппаратом, во главе которого находится верховный чиновник - псевдомонарх, практически полностью порвавший с традиционной, сословно-представительской, органичной монархией (яркий пример - Петр I). Такое вот чиновничество позднефеодальной поры и лелеяло буржуазный уклад, заботливо одетый ими в уютные одежды протекционизма и юридической регламентации (неумолимый закон капитализации - чудовище формального права - становится повивальной бабкой торгаша-сутяги).
Да и вообще все олигархи похожи друг на друга. Все они страстно желают приватизировать религию, государство, собственность и так далее, отсечь их от большинства Нации, поставить своё паразитское негодяйство во главу угла. Они тотальные индивидуалисты, совершенно чуждые любому этническому коллективу. Прибыль, материальный комфорт, осознание собственной незаменимости - вот их религия, вот их пантеон богов!
Конечно, при государственном капитализме чиновничья бюрократия вынуждена разыгрывать социальную комедию. Массам нужно постоянно показывать, что бюрократия хоть и решает судьбу народа - всего лишь слуга Идеи, и в случае неразумного ведения дела, он немедленно устраняется со сцены, якобы в интересах самого народа. Поэтому советский бюрократ жил в постоянном страхе, что он может в любой момент потерять власть, служебную машину, роскошную дачу и другие важнейшие атрибуты "красного буржуинства". Вот почему советский партгосаппарат и пошёл на демократическую революцию, в ходе которой его наиболее дальновидная и динамичная фракция, находящаяся не столько под организационным и концептуальным влиянием западных центров, сколько под эмоциональным воздействием со стороны так называемого "западного образа жизни", оттёрла от власти прослойку "консерваторов", продолжающих цепляться за осколки старых идеалов и терпеть неудобство сугубо бюрократической диктатуры партаппарата. Теперь вчерашние удельные царьки-обкомовцы, газпромовские бароны и канцеляристы от идеологии стали настоящими, стопроцентными буржуа, обладающими не кратковременным "держанием", а "священным правом частной собственности".
Все это однозначно свидетельствует о том, что идти по пути тотального огосударствления бесперспективно. Это тот же самый капиталистический путь, только не прямой, а окольный. Но как же в таком случае вырваться из тенет либерализма? Попытаемся ответить на этот вопрос в следующей главе.
4. Национальный социализм против экономического отчуждения
Основное зло современного мира - отчуждение. Все подрывные силы объединились с целью поставить человека в положение социально-биологического "атома", мелкой частицы, не связанной с высшими реалиями и объединённой с другими частицами посредством механической, сугубо формальной регламентации. Благодаря их усилиям отчуждение, трактуемое в данном случае онтологически, проникло на все уровни национального бытия.
На духовном уровне оно приняло вид религиозного отчуждения, отгораживающего личность от Бога, от религии, от церкви. Ныне человек, даже не являясь атеистом, не верит в Бога должным образом. Всевышний представляется ему неким отвлеченным началом, никак не присутствующим в современной жизни. Погрязнув в деизме, современный человек не ощущает Бога в себе, в лучшем случае относясь к Нему как к высшему моральному авторитету, "сосланному на далекие небеса" (старец Кирилл) и лишь периодически вмешивающемуся в нашу деятельность. Церковная жизнь превратилась в пустое и бездумное исполнение обрядов, в обязательное (опять-таки в лучшем случае) хождение в храм и показное ношение нательного креста.
Выход только в одном - в радикальной фундаментализации России, создании Православного миропорядка, который вернёт человеку "Бога живого" и живую Церковь - общину действительно верующих христиан, отвергнувших никчемную суетливость теплохладных.
На политическом уровне отчуждение превратилось в отчуждение от государства, которое, после крушения традиционных обществ, стало играть роль некой внешней формальной силы, "аппарата" в прямом смысле этого слова, бюрократического отстойника, чуждого широким массам Нации и не внушающего им никакого священного трепета. Напомню, что само слово "государство" произошло от слова "государь" и в традиционных обществах оно действительно символизировалось фигурой монарха, священного властелина, помазанника Божия, обладающего огромным духовным авторитетом. Этот вождь был настоящим отцом Нации, что делало отношения внутри этнического коллектива похожими на отношения в семье - сообществе близких и родных друг другу людей, в максимальной степени сопереживающих общую историческую судьбу. Сегодня же на место вождя пришёл президент, на место служилого человека - чиновник. Себялюбивые, эгоистичные бюрократы, винтики системы, они полностью отрезали народ от творческого процесса делания истории, предписав личности безукоризненно подчиняться букве закона. И только лишь!
Бесспорно, в тоталитарных обществах, пытавшихся пойти по пути героического прорыва в суровое идеальное будущее, личность воспринимает историю как нечто, зависящее от собственных усилий. Но и там семейные, государственные отношения извращены, прежде всего, безрелигиозностью и в большинстве случаев правит бал административно-бюрократическая принудиловка. Но и в случае с политическим отчуждением мы не наблюдаем ничего непоправимого. Достаточно только вспомнить о Вере и присягнуть Православному, отеческому вождизму, возрождающему монархический режим на новой основе.
Теперь рассмотрим ситуацию, сложившуюся на экономическом уровне. Здесь мы имеем дело с экономическим отчуждением от собственности, находящейся в руках узкой прослойки олигархов. Неважно, идёт ли разговор о рыночных магнатах или о бюрократических князьках. Главное - основная масса Нации лишена непосредственного владения собственностью и рассматривает её, даже при хороших заработках, как нечто внешнее и чуждое. Это вызывает огромный социально-психологический эффект, суть которого - механизация сознания и превращение самого индивидуума в простейшую единицу хозяйственного процесса, в винтик грандиозной машины, обеспечивающий постоянное наполнение кошельков и желудков.
Акционирование, широко распространенное на Западе, сути не меняет. Всё равно реального контроля над собственностью у труженика нет, и он лишь расширяет свою долю доходов. При этом остается иллюзия сопричастности ко владению собственностью, иллюзия, неспособная дать настоящего эффекта. Реальной альтернативой экономическому отчуждению является только Национальный, общинно-синдикалистский социализм. Лишь общественная собственность на средства производства способна ликвидировать роковой дуализм труженика и владельца.
Сразу предупреждаю читателя - ни в коем случае нельзя путать общественную собственность с государственной, и тем более с партийно-государственной. Не следует слушать либералов и либерал-патриотов, утверждающих при молчаливом согласии марксистов - всё было общим, общественным, то есть социалистическим (от латинского socialis - общественный). Всё, вернее практически всё, находилось в руках у партийно-государственного аппарата.
Безусловно, такая система имела и положительный аспект, ибо позволила нам достичь огромной централизации ресурсов и отразить тевтонскую агрессию. Но она так и не позволила достичь необходимой экономической гибкости и, уж тем более, не оказалась способной преодолеть экономическое отчуждение.
Теперь другие времена, другие задачи. Россия должна стать действительно социалистической державой, решающее слово в которой будет за национальным коллективом тружеников. Следовательно, преобладание коллективной собственности является обязательным компонентом экономической доктрины Русского Национального социализма.
И оно вполне вписывается в общую картину Русского традиционализма, тесно связанного, в экономическом отношении, с общинно-артельным хозяйством. Общины и артели - живое подтверждение того, что коллективистский проект не нужно считать какой-то утопией. Поэтому их необходимо изучать, и использовать опыт наших предков, применяя его в новых условиях, на новой основе. Попробуем сделать некоторые шаги в этой области, предварительно отметив, что наибольший интерес для нас представляют артели, так как они распространялись в основном в сфере промышленно-городской жизни, которая сегодня выступает в виде главной сферы национального бытия.
Рассматривая артель, нужно помнить о двоякой роли, которую играет любая хозяйственная единица традиционного общества. Она должна рассматриваться как через призму "низшего", материального эффекта, так и в оптике высших духовных принципов.
Коснёмся вначале вопроса экономической эффективности общины. Ответственно заявляю - артель всегда представляла собой высокоэффективную хозяйственную организацию, члены которой всегда получали огромный материальный стимул к хорошей работе - великолепные заработки, во много раз превышающие заработки наёмных рабочих, как государственных, так и частновладельческих. Объясняется это просто. Вспомним, что общественная собственность отрицает присвоение прибавочной стоимости одним лицом, частью хозяйственного коллектива или государством. Доходы распределяются между всеми его представителями.
Посему артельные рабочие и выигрывали по сравнению с пролетариями. Например, заработная плата ярославских строителей, артельно работающих в Петербурге, составляла примерно 400–500 рублей в год (вторая половина XIX века), тогда как работающие по найму зарабатывали не более 80 рублей. Такая оплата труда способствовала значительному снижению себестоимости. Так, артель Нижнетурьинского завода поставляла казне ударные трубки по 38 копеек, тогда как ранее государство было вынуждено платить за них по рублю. Другая артель взяла подряд на 25 тысяч рублей, за который частные собственники просили 80 тысяч рублей.
Как видим, артельный сектор был более выгоден для российской экономики чем все остальные. Другое дело, тогдашнее руководство, как и нынешнее, пошло по пути капитализации и охотнее привлекало частный капитал, совершенно забывая о национальных корнях, о хозяйственных традициях Великороссов. Да и как могли помнить о них европеизированные чинуши, не знавшие Русской почвы, отгородившиеся от неё стеной бюрократической регламентации, абсолютизирующей "букву" и игнорирующей Дух!
Артель достигала эффективности сугубо материальных отношений, но не предавала забвению и отношения духовные, особо акцентируя внимание на трудовой солидарности и братолюбии. Как писал замечательный Русский экономист М. Берви-Флеровский, "русский работник не может жить без артели, везде, где работает несколько человек, составляется и артель; причем они не преследуют цель наживы. Главное - потребность общения… Отношение между капиталистом и работником холодное, оно основано на одном расчёте… артельная жизнь не слишком строгий расчёт, где иногда место денежного вознаграждения занимает уважение - вот его настоящая сфера; работник при этом не теряет ни своей индивидуальности, ни достоинства, заслугу трудно оценить на деньги - он для артели сделает из уважения, артель ему за это отплатит почётом".
Вообще, настоящие артели были своеобразными священными общинами, ибо их деятельность строилась на основе Православного отношения к окружающему миру. Такая артель имела особое место для решения всех общих вопросов - оно располагалось у иконы (у образа). Неявка считалась прогулом, даже если работник не терял ни минуты собственно рабочего времени.
Итак, артель способна раз и навсегда покончить с экономическим отчуждением, достигнуть высочайшего материального эффекта и соединить хозяйственные реалии с традиционными ценностями. Нужна только в высшей степени продуманная государственная политика поддержки общественного сектора, который может в полной мере реализовать свои потенции лишь при религиозном (для России - православном) Национал-социализме.
Спору нет, то, что говорилось выше, пока является простейшей и во многом абстрактной схемой. Предстоит ещё длительная работа по созданию экономической доктрины Национального социализма. Нужно наметить основные решения в области создания высокоэффективных отраслевых коллективных объединений (синдикатов), договориться о роли государственного регулирования в их деятельности, строго разграничить сферы активности государства и синдикатов. Стоит также определить место, которое займёт мелкий частник. Одним словом - работы невпроворот.
Значит, идеологи Русского социализма уже сегодня должны дать полный простор своей мыслительной активности, создав особую, Национально-трудовую экономическую школу.
Александр Елисеев. Национал-социализм и модернизация мигрантов
Рецепт против миграции очевиден. Необходимо отказаться от капитализма и сделать социалистический выбор. Однако же, сделать это надо на путях именно что национального социализма. Выход один - способствовать проведению в странах, импортирующих рабочую силу, национально-социалистической модернизации.
Недавно в британской палате лордов выступал не очень-то политкорректный гость - лидер голландских националистов Геерт Вильдерс (Партия Свободы). Он напомнил "забывчивым" англичанам о том, что Уинстон Черчилль в своей книге "Вторая мировая война" назвал Коран исламским "Майн Кампфом". Кроме того, англичан призвали прекратить "отступать" и прямо заявить: "Западная культура превосходит исламскую. Утверждая это, вы не должны бояться, что вас станут называть расистами". (Здесь и далее цит. националистов из ст. Б. Ключникова. "Европейцы не желают сгинуть в плавильном котле наций".)
Бояться, однако, надо другого - того, что подобные сравнения и утверждения спровоцируют широкомасштабный религиозно-этнический конфликт. И не только в Англии, но и во всей Европе. Ситуация, собственно говоря, и так довольно напряженная, причем, время от времени вспыхивают огни противостояния. Достаточно вспомнить 2011 год, когда английские города внезапно захлестнула волна "мигрантского" бунта. Тогда глава Лиги обороны Англии Стивен Леннон заявил о том, что члены его организации начинают патрулирование улиц. Тот бунт удалось погасить, однако, в воздухе отчетливо запахло войной между "коренными" и "чужаками". Почва для этого, несомненно, готова - и в Британии, и в других странах ЕС. В 2011 году по заказу газеты The Guardian центр ICM провёл опрос, призванный выявить отношение к миграции. Враждебнее всего оно оказалось в той же самой Британии, там 47 % респондентов заявили, что выступают против иммиграции. С ними согласны 39 % французов, 39 % испанцев и 37 % немцев.