- О, как глупо! Анатомия - это судьба. Но теперь все в прошлом, ты поняла? Анатомия стала индустрией. Ты хочешь выучиться этой жуткой мужской математике, кокетка этакая? Представь себе разные палочки и крючочки, и я за неделю обучу тебя всем расчетам.
- Ты набьешь шишки, пока будешь этим заниматься.
- Не лицемерь, милочка. Уверена, что тебя не пугали операции на твоей груди, а они в тысячу раз радикальнее всяких расчетов. Погоди минутку… вот оно, показалось наконец.
Фуросики Бенедетты цвета яичного белка сделалось дымчато-серым.
- Уже хорошо. Еще немножко, и я найду публичный сайт. Ну, вот он.
У стола появилась Бубуль. У нее был маленький, изогнутый, как у амурчика, крашеный рот и огромные, сияющие карие глаза. Но вроде как не было подбородка. На голове красовалась шляпа с узкими полями, на шее висели наглазники. Майа обратила внимание на ее вязаный свитер, длинный шарф и большой желтый рюкзак.
- Чао, Бенедетта.
- Бубуль родом из Штутгарта, - пояснила Бенедетта. - Напомни мне еще раз, как тебя зовут?
- Майа.
- Майа собирается показать нам секрет, Бубуль.
- Я обожаю секреты, - отозвалась Бубуль и села с ними рядом. - Как мило, Майа, что вы готовы поделиться секретами с такой мелочью вроде нас… Вы не возражаете, если на вас посмотрит моя обезьянка?
Мартышка с золотистой шерсткой соскользнула с крепких плеч Бубуль. Она была во фраке и галстуке. Вместо глаз светились крохотные металлические арки. Вставленные зеркальные наглазники.
- А ваша обезьянка умеет говорить? - спросила Майа.
Мартышка была без обуви. Ее маленькие волосатые лапы, вылезавшие из-под брюк, казались особенно противными.
- Моя обезьянка - виртуалка, - беспечно откликнулась Бубуль. - Где же ваши наглазники, Майа?
- У меня нет наглазников. И перчаток тоже нет.
- Queldommage, - не скрывая своей радости, воскликнула Бубуль. - У моих родственников в Штутгарте завод по изготовлению наглазников. У меня четыре дяди. Они родные братья! Вы знаете, какая это редкость в наши дни, когда четыре брата в одной семье? Пятеро детей. Конечно, считая мою маму. Теперь такого не встретишь! Но со мной всегда случается что-то, чего с другими никогда не бывает. - Бубуль открыла свой рюкзак и дала Майе упакованные в пластик наглазники в проволочной оправе.
- У них жидкая основа? - поинтересовалась Майа, осмотрев линзы.
- Они способны принимать любую форму, - пожала плечами Бубуль. - Возьмите еще эти перчатки. Я бы не назвала их модными. Но такие перчатки надевают на званые вечеринки, после которых можно проснуться бог знает где. Не повредите пальцы, натягивайте помедленнее, вот так.
- Я вам очень благодарна за это одолжение. Вы так добры.
- Это не одолжение. Они теперь ваши! Мои дяди любят дарить детям подарки. Они считают, что у рынка должны быть перспективы.
- У меня тоже есть кое-что для тебя, Майа, - внезапно проговорила Бенедетта, очевидно движимая чувством. Из-под воротника своей блузки она сняла с шеи алмазное ожерелье и тонкую золотую цепочку. - Вот. Это для тебя. Тебе они очень пригодятся.
- Алмазное ожерелье!
- Да не смотри с таким удивлением, алмазы способен огранить любой идиот, - сказала Бенедетта и надела ожерелье на шею Майи. - Лучше взгляни на кулон.
- Соловей в золотом гнезде! Какая прелесть, Бенедетта! Но я не могу принять такой подарок.
- Золото - это дерьмо. Ну, что ты так уставилась, будь повнимательнее и слушай. Золотое гнездо вставляешь себе в ухо. Это переводчик. Алмазные бусины - память, в них содержатся все европейские языки. Видишь маленькие номера, на бусинах? Эта птица, она понимает по-английски, по-итальянски и по-французски. Тебе не нужен итальянский как основной язык, так что пользуйся английским, это бусина номер один. Передвинь английский в центр гнезда, а итальянский немного назад. Итальянский - это бусина номер семнадцать.
- Итальянский идет семнадцатым? - переспросила Бубуль.
- Это швейцарский прибор. Из Базеля.
- У швейцарцев совсем нет чувства юмора, - заметила Бубуль. - Только потому, что Милан купил Женеву… Завидуют.
Майа вынула из цепи итальянскую бусину, а затем вытащила английскую из золотого гнезда и осторожно передвинула итальянскую алмазную бусину к маленькой гравированной птичьей ноге. Крохотные бусины с легким звоном встали на новые места.
Она аккуратно засунула кулон в раковину правого уха. Кулон согнулся, как металлический наушник. Что-то тонкое и упругое вползло в ее ухо. Ей ужасно захотелось сорвать с головы это устройство, потому что в ухе защекотало и вообще было неприятное ощущение.
- У него нет батареек, - сказала ей по-итальянски Бенедетта. - Тебе придется всякий раз согревать птичку своей кожей. Если птице станет холодно, она сразу погибнет.
У нового переводчика был замечательный, похожий на флейту резонанс - прямо рядом с ее барабанной перепонкой.
- Какой приятный! Какой чистый звук!
- Запомни, там нет батареек.
- Нет батареек. Ладно. Видимо, это какая-то странная особенность.
- Это не жучок. Это перо, - мрачно пояснила Бенедетта. - Выпущена целая партия аппаратов-птиц. Швейцарцы не упустили ни одной детали, когда их конструировали.
Майа расправила на шее алмазное ожерелье и спрятала его под блузку. Она не могла скрыть своей радости:
- Ты очень великодушна. Хочешь, я подарю тебе мой немецкий переводчик?
Бенедетта осмотрела его.
- С немецкого на английский. Я не смогу им пользоваться. Это ерунда для туристов. - Она вернула его Майе. - Теперь мы способны говорить как цивилизованные люди. Покажи нам свой дворец, посмотрим, что это за палаццо.
- Надеюсь, что аппарат сработает. - Майа прикоснулась к гладкой блестящей поверхности фуросики. - А мои перчатки включились?
- Что-то происходит, - заподозрила Бенедетта. Бубуль надела прекрасного качества перчатки лимонного цвета и аккуратно приладила наглазники.
- Это так волнует. Патапуфф и я любим дворцы памяти. Правда, Пуфф-Пуфф?
Майа рассчитывала, что обезьяна заговорит, и напряглась в ожидании. Но та ничего не сказала, и Майа с облегчением вздохнула. Ей нравились говорящие собаки, но в их умении говорить было что-то неприятное.
В наглазниках Майи появилась расплывчатая тестовая схема. Она приложила палец к уголку правого глаза, пока образ не сфокусировался. Она зажала переносицу, чтобы изображение проступило из глубины. Это были обычные жесты, бессознательные, давно заученные действия, которые она совершала десятилетиями. Но внезапно ее охватило волнение. Ее астигматизм полностью исчез. Она избавилась от него, хотя до сих пор и не надеялась на это.
- Это офис! - чрезвычайно довольная, сказала Бенедетта. - Какой странный старый офис! Я сейчас передвинусь, ладно?
- Мужской офис, - со скукой проговорила Бубуль.
- Где этот тип хранил свою порнографию? - спросила Бенедетта.
- Что? - не поняла Майа.
- Ты никогда не найдешь его порнографию. Любой живой нормальный мужик прячет порнографию в своем дворце памяти.
- Его нет в живых, - сказала Майа.
Бубуль произнесла нечто неприличное и рассмеялась.
- Французская игра слов, - пропела птица-переводчик на своем совершенном, но каком-то безликом английском языке. - Контекст непонятен.
- Я вижу здесь большой эскиз, - отметила Бенедетта, осмотрев одну стену. - Наверное, шестидесятые годы? Тогда все строили как одержимые. Библиотеки. Галереи. Зоопарки виртуальной живности, неплохо звучит, верно? Так, поглядим дальше. Деловые документы. Медицинские документы. Банк образчиков САД/САМ . Есть ли тут фильмы?
- А что значит слово "фильмы"? - полюбопытствовала Майа.
- Cinematographique.
- Конечно!
- Портновские мерки… рецепты растворов. Планы дома. О, это очень мило. Поместить планы и чертежи своего настоящего дома во дворце памяти. Должно быть, этот человек был очень богат.
- Он неоднократно бывал богат в самое разное время.
- Посмотрите-ка на эту штуку! У него был отслеживающий птайдеп.
- А что такое птайдеп? - задала вопрос Майа.
Бенедетта, занявшаяся техническими определениями, вновь перешла на английский:
- ППТ- Публичный пункт телеприсутствия. У него есть… был сканер, прибор для коллажа, способный воспроизводить файлы телеприсутствия. Отличный способ для следящих за тобой друзей. Или врагов. Программа может выдавать миллионы файлов за несколько лет. Настоящий каталог выступлений какого-нибудь нужного тебе человека. Подрывная информация. Промышленный шпионаж с помощью компьютера.
- Незаконный? - с интересом спросила Бубуль.
- Вероятно. А быть может, и нет, в те-то времена, когда он все это строил.
- Почему ты называешь его птайдеп? - снова задала вопрос Майа.
- Здесь, в Праге, ППТ всегда называют птайдепом… Чешский язык такой странный.
- Чешский - это не существительное, - пришла ей на выручку Бубуль. - Чешский - это только прилагательное. Точное название языка - честина .
- Честина - это бусина номер двенадцать, Майа.
- Спасибо, - поблагодарила Майа.
Внезапно она почувствовала на рукаве чье-то вкрадчивое прикосновение. Майа взвизгнула и выронила наглазники.
Довольная обезьяна вернулась в свое убежище, на плечи Бубуль, и, усевшись там, скалила пасть с острыми зубами.
Наглазники чуть не ослепили Бубуль, увидевшую что-то новое, она на ощупь сдвинулась с места.
- Плохая связь?
- Плохие записи в документах, старые, - уточнила Бенедетта. Она тоже едва не ослепла.
Майа молча поглядела в серебряные глазницы обезьяны.
- Попробуй еще раз прикоснуться ко мне, я тебя убью, - беззвучно прошептала она.
Обезьяна расправила лацканы фрака, дернула своим задранным вверх хвостом и спрыгнула на спинку дивана.
- Я нашла выход! - воскликнула Бенедетта. - Давайте поднимемся на крышу.
Майа опять надела наглазники. Двери в стене раздвинулись. Они очутились в виртуальной темноте. Мимо них спускались вниз кольца, похожие на полосы мчащихся галопом зебр.
Они забрались на крышу. Под их ногами гремела черепица.
Там были другие дворцы памяти. Возможно, они принадлежали преступным сообщникам Уоршоу? Она не могла понять, почему бывшие владельцы дворцов памяти захотели оставить их содержимое доступным друг другу. Неужели им доставляло удовольствие видеть, что другие люди спрятались столь же надежно? В виртуальной дали высилась покрытая туманом Китайская стена; похожий на башню правильный сталагмит с тонкими чернильными разводами. В каком-то внезапном, явно не эвклидовом пространстве вздувалась пузырями огромная структура, сверкавшая, словно яркие прожилки на черном мраморе. Она производила зловещее впечатление и больше напоминала некий видимый газ или газообразное стекло. Гладкая и элегантно поблескивающая конструкция с покатой крышей вроде шляпки гриба, с чешуйчатым фундаментом, колоннами и прожилками по сторонам. Крыша еще одного дворца была похожа на пчелиные соты, окруженные сотней мелких пятен-пылинок. Они медленно плыли, разъединялись и снова сливались в огромные клетки вроде виртуальных птеродактилей.
- Какая странная метафора, - поежившись от изумления, отметила Бубуль.
- Ни разу не видела такой старой и все еще действующей виртуальности.
- Я даже не представляю себе, где мы находимся, - сказала Майа. - Я имею в виду, где это происходит, в какой точке земли?
- Может быть, это и не отражение реального процесса, - предположила Бенедетта. - Выглядит фантастически, копия может быть и каким-то фрагментом от спускового устройства в клозете где-нибудь в Макао. Ты не должна доверять визуальному изображению. Через другой интерфейс все может показаться очень заурядным и буржуазным.
- Не упрямься, Бенедетта, - упрекнула ее взволнованная Бубуль. - Геронтократы живут совсем иначе! Ни один владелец подобного дворца не явится сюда просто ради иллюзий. Ему незачем обманываться. Это приют старика, его душевная отрада. Особенное убежище! Преступный мир.
- Любопытно, обитает ли кто-нибудь в этих странных местах. Может быть, они уже давно мертвы и действуют автоматически. Это призрачные замки на виртуальном песке.
- Не надо так говорить, - жестко возразила Майа.
- Давайте полетим, - Бенедетта грациозно перегнулась через край парапета.
Наглазники потемнели.
- Как жаль! От этого разрушился контакт, - вздохнула Бенедетта.
Она сняла наглазники, и девушки молча посмотрели друг на друга.
- Как ты стала владелицей этого дворца? - задала наконец вопрос Бубуль.
- Не спрашивай, - предупредила ее Бенедетта.
- Ну, я надеюсь, - улыбнулась Бубуль, - старик оставил тебе деньги?
- Если он это и сделал, то я не нашла тайника, - ответила Майа, сложив свои наглазники. - Во всяком случае, пока что сокровищ у меня нет.
- Нет-нет, - настаивала Бубуль, - оставь все себе. Я найду тебе и получше. Какой у тебя адрес?
- У меня нет точного адреса. И сетевого адреса тоже нет. На самом деле я здесь проездом.
- Ты можешь остановиться у меня, если случай приведет тебя в Штутгарт. У моих дядюшек места хватит.
- Очень мило с твоей стороны, - отозвалась Майа. - Вы обе так добры и щедры. Я даже не знаю, как вас благодарить.
Бенедетта и Бубуль обменялись откровенными многозначительными взглядами настоящих всезнаек.
- Не стоит, - сказала Бенедетта. - У нас есть чем поделиться. Мы всегда готовы помочь сестре по духу.
- На сцене этой жизни мы - современные женщины, - торжественно заявила Бубуль. - Жить свободно и ни от кого не зависеть - вот наша цель! У всех нас есть свои желания, не совпадающие с общественными. Мы суперсовременные женщины сегодняшнего дня! Мы либо стремимся к звездам, либо подыхаем в канаве.
Бубуль внезапно нагнулась.
- Что это? О, поглядите, Патапуфф нашел подходящего "москита"! Это хороший знак. Давайте проверим нашу кровь, отпразднуем встречу - что-нибудь выпьем. Посидим немного в тепле и уюте.
- Не знаю… - замялась Бенедетта. - У меня в последнее время такой низкий уровень липидов. Может быть, минеральную воду.
- И я тоже, - сказала Майа.
- Попросим какого-нибудь милого мальчика принести нам выпить, - предложила Бубуль. Она взяла ноутбук и весело похлопала им над головой.
- Что за дружок привел тебя в бар? - обратилась Бенедетта к Майе. - Юджин?
- Я пришла сюда не с Юджином.
- Юджин - настоящий идиот, правда? Ненавижу людей, путающих алгоритмы с архетипами. И к тому же он из Торонто.
- Est-ilQuebecois? - спросила заинтересованно Бубуль.
- Помните - Торонто находится не в Квебеке, - уточнила Майа.
- C'esttriste. О, чао, Поль!
- Ты украла наших гостей, Бенедетта, - с улыбкой сказал Поль и представил им своего приятеля в заляпанных штанах. - Это Эмиль из Праги. Он керамист. Эмиль, это Майа, она модель, и Бенедетта - она программистка. Это Бубуль. Она наша усердная патронесса.
Эмиль поклонился Бубуль.
- Ведь мы были когда-то знакомы.
- В известном смысле, - отозвалась Бубуль, на ее лицо набежала тень. Она поднялась, торопливо поцеловала Эмиля в щеку и ушла. Мартышка побежала вслед за ней и вскарабкалась ей на плечо.
- Когда-то они были любовниками, - пояснила Бенедетта и сморщила нос.
Эмиль с мрачным видом сел рядом.
- Я что, был любовником этой женщины?
- Не устраивай скандал, Бенедетта, - ухмыльнулся Поль. - Дай мне посмотреть фуросики. - Он отставил в сторону свой ноутбук. - Эмиль, это просто захватывающее устройство, понаблюдай за ним повнимательнее. - Он закатал рукава рубашки.
Эмиль поглядел на Майю. У него были красивые темные глаза.
- И с вами мы тоже были любовниками?
- Почему вы спрашиваете? - откликнулась Майа. Эмиль с горечью вздохнул.
- Поль так умеет убеждать, - пробормотал он. - Все время приглашает меня на свои тусовки, а я вечно делаю что-то не то и крупно влипаю.
Поль высунулся из-за экрана.
- Перестань хныкать, Эмиль. Сегодня ты отлично себя вел. Лучше посмотри на это устройство. Оно тебя развлечет. Классная штука!
- Я не компьютерный человек, Поль. Я люблю глину. Глину! Самый некомпьютерный материал в мире.
- У вас очень хороший английский, - похвалила его Майа и придвинулась поближе.
- Благодарю вас, дорогая. Вы уверены, что мы прежде никогда не виделись?
- Никогда. Я ни разу не была в Праге.
- Тогда позвольте мне показать вам город.
Майа бросила взгляд на Поля и Бенедетту. Они темпераментно изъяснялись по-итальянски, придя в восторг от действий фуросики.
- Очень приятно, - медленно проговорила Майа. - Что вы будете делать после вечеринки?
- А что я делаю в настоящий момент? - отпарировал Эмиль. - Смущаю себя и окружающих, вот что. Давайте прогуляемся. Мне нужно побыть на свежем воздухе.
Майа неторопливо оглядела подвальчик. Никто не следил за ними. Никто не обращал на нее внимания. Она была совершенно свободна. Она могла делать все, что ей вздумается.
- Хорошо, - ответила она. - Если хотите.
Она нашла свой красный жакет. Клаудиа куда-то пропала, Майа не могла отыскать ее глазами.
- У меня здесь, в "Голове", приятельница, - пояснила она Эмилю. - Мы должны будем за ней вернуться. Так что мы просто немного пройдемся по улице, ладно?
Эмиль рассеянно кивнул. Они покинули бар. Эмиль сунул свои большие худые руки в карманы плаща. Ночь была ясная и тихая, заметно похолодало. Они направились по Опатовицкой.
- Хотите есть? - спросил Эмиль.
- Нет.
Он шел молча, глядя под ноги. Они миновали улицы с невозможно трудными названиями: Кременковая, Островны.
- Не пора ли нам вернуться? - спросила Майа.
- У меня сейчас кризис, - устало признался Эмиль.
- Отчего?
- Не могу сказать. Это сложная история. Эмиль говорил по-английски с чешским акцентом.
Она с трудом могла поверить, что гуляет по красивому древнему городу холодной ясной ночью, слушая столь трогательную, необычную версию своего родного языка.
- Меня это не удивляет. Проблемы бывают у каждого.
- Мне сорок пять лет.
- И это причина кризиса?
- Дело не в возрасте, - продолжал Эмиль. - Речь идет о шагах, которые я предпринял во избежание других осложнений. Знаете, я был гончаром. Был гончаром двадцать пять лет.
- Да?
- Я был плохим гончаром. Крутил круг, месил глину, технически я все делал правильно, но без священного огня. Я не мог целиком посвятить себя ремеслу, и чем лучше становилась моя техника, тем меньше вдохновения я чувствовал. Я устал от собственной неадекватности. - Это очень серьезно.
- Если ты дилетант и этого тебе достаточно, то с тобой все в порядке. И если ты по-настоящему талантлив, с тобой тоже все в порядке. Но быть умелой посредственностью в ремесле, которому посвятил свою жизнь, - это настоящий кошмар.
- Я не знаю, - отозвалась Майа.