Майа отступила в сторону. Домовладелица бодро вошла в комнату и окинула ее зорким взглядом. Складка на ее переносице между густыми бровями постепенно разгладилась. По виду Майа дала бы ей лет семьдесят пять или восемьдесят. Очень крепкая женщина. Прекрасно сохранившаяся.
- Вы теперь постоянно здесь живете? - недружелюбно проговорила она. - Вы его новая подружка?
- Думаю, что да. Меня зовут Майа. - Она улыбнулась.
- А я пани Нажадова. Вы хозяйка получше, чем его последняя девушка. Вы немка?
- Да. Я приехала сюда из Мунхена. Но на самом деле я здесь проездом.
- Добро пожаловать в Прагу. - Пани Нажадова открыла свой чемоданчик и начала рыться в груде листов, сложенных гармошкой. Она достала увесистую пачку спрессованных тонких листочков с английским текстом. - Вот ваши документы из службы социальной помощи. Это все для вас. Прочтите их. Тут перечислены места, где можно безопасно поесть. Безопасные места для ночлега. А это необходимые медицинские услуги. Карта Праги. Культурные учреждения. Вот купоны для магазинов. Расписание поездов и автобусов. И наставления от полиции. - Пани Нажадова передала Майе бумаги и несколько дешевых карточек. Глядя ей в глаза, она произнесла: - В Прагу приезжает много молодежи. Молодые люди часто бывают безрассудны. Вокруг немало опасных типов. Молодым путешественницам нужно быть осторожными. Прочтите официальные советы и рекомендации. Прочтите все.
- Вы очень добры. Это и правда в высшей степени полезно. Спасибо.
Пани Нажадова вынула из кармана жакета изящную карточку с позолотой:
- А это расписание церковной службы. Вы верующая?
- Нет, в общем-то нет. Но что касается наркотиков, тут я очень осторожна.
- Бедная девочка. Вы лишаете себя удовольствия. - Пани Нажадова печально покачала головой.
Она поставила чемоданчик на пол и молча вытащила сначала маленький пылесос с ручкой, похожей на телескоп, а потом прилагавшийся к нему стерильный пакет с упругими губками.
- Мне сейчас нужно будет сделать пробы в комнате. Вы меня поняли?
Майа положила документы на кровать с новым покрывалом.
- Эти пробы, вы имеете в виду распространение инфекции? Да, я уже о них думала. У вас есть какие-нибудь средства? Мне нужно будет что-нибудь от патогенов. В углу под раковиной пахнет плесенью.
- Вам надо обратиться в службу медицинской помощи, - явно довольная, проговорила пани Нажадова. - Написать заявление об официальной проверке. Они дадут вам все необходимое для поддержания порядка в доме.
- А разве нет иного способа сделать анализ этих микробов? Я еще не готова к проверке.
- Но это бесплатная проверка! Дар города! Тут в документах все написано. Куда идти. Как писать заявление.
- Я посмотрю. Конечно. Огромное спасибо.
Пани Нажадова собрала свой пылесос и принялась методично ползать с ним по студии.
- В горшках водятся дикие мыши.
- М-м-м…
- Он не в ладах с гигиеной. Оставляет пищу, и появляются насекомые.
- Я прослежу за этим.
Пани Нажадова наконец решилась:
- Девочка, вы должны знать. Все подружки этого психопата становятся несчастными. Ну, может быть, в первые несколько дней им нравится с ним общаться. А в конце они всегда плачут.
- Очень мило с вашей стороны, вы так внимательны. Пожалуйста, не беспокойтесь. Обещаю вам, что я не выйду за него замуж.
Дверь открылась. Вошел аккуратно подстриженный Эмиль. И сразу нервно заспорил с хозяйкой дома на торопливо-взволнованной честине. Они кричали, агрессивно жестикулируя и перебивая друг друга. Казалось, что их спор никогда не кончится. Но пани Нажадова все же покинула студию, схватив свой пылесос и злобно выкрикнув напоследок несколько слов. Эмиль захлопнул дверь.
- Эмиль, ну что ты! Зачем было так скандалить?
- Эта баба - настоящая корова.
- Меня удивляет, что ты даже помнишь ее имя.
- Грустно, когда забываешь возлюбленную. Трагедия… Но забыть врага - больше, чем глупость! Она ищейка. Шпионка! Санитарный инспектор. Геронтократка. Буржуйка и лицемерка до мозга костей. Толстая богатая бездельница, живущая на ренту! И в довершение ко всему прочему она еще и моя хозяйка! Что может быть хуже!
- Конечно, сочетание домовладелицы с прочими социальными функциями кажется чрезмерным.
- Она шпионит за мной! Она стучит на меня в санитарную инспекцию. Хочет натравить на меня моих друзей. - Он нахмурился. - Она говорила с тобой? Что она сказала?
- Да мы, в сущности, и не разговаривали. Она просто дала мне эти бесплатные купоны. Знаешь, вот с этой карточкой я смогу арендовать велосипед. А на этой чип-карте есть пражский сетевой справочник по-английски. Интересно, что в нем сказано о фотостудиях?
- Это все чушь. Бесполезная чушь. Коммерческая ловушка.
- Когда ты в последний раз платил арендную плату? Я хочу сказать, помнишь ли ты, что за аренду надо платить?
- О, я платил. Конечно, я платил. Ты думаешь, Нажадова держит меня тут из милости? Уверен, что она мне напоминает.
Майа приготовила ужин. Они поели. Эмиль был расстроен. Потерянный день и ссора с домовладелицей вывели его из равновесия. Теперь его волосы выглядели гораздо лучше, но Эмиль терпеть не мог прихорашиваться и следить за собой, к одежде был равнодушен. Весь вечер он перелистывал каталог своих работ. Это был недобрый знак.
Майе никак не удавалось найти нужный довод, внутренняя борьба вымотала ей нервы. Ближе к ночи ее раздражение начало нарастать. Она не находила себе места и с трудом сдерживалась. Майа плохо себя чувствовала, что-то терзало ее изнутри.
Ее грудь увеличилась и стала болеть. И тут она поняла, в чем дело. Прошло так много времени, что теперь это воспринималось почти как болезнь. Но это были ежемесячные женские недомогания. Впервые за сорок лет у нее началась менструация.
Они легли в постель. Секс погасил плохое настроение Эмиля, а ей казалось, будто ее терли и жгли. Ночь подходила к концу. Она осознала, сколько всего она пережила и претерпела. Речь шла не просто о легком небольшом эротическом пиршестве последнего месяца. В случае, происшедшем с ее телом, было нечто мстительное, постженское и медицинское. У нее припухли глаза, побледнело и слегка отекло лицо, а знакомая безжалостная боль угнездилась внизу живота. Самочувствие Майи постоянно менялось. Казалось, то она взлетает вверх, как ракета, то с грохотом падает от каждого вздоха и выдоха Эмиля.
Эмиль ворочался во сне. Через час она негромко заплакала от растерянности и боли. Теперь ей часто помогали слезы, они легко навертывались на глаза и смывали всю тоску, как родниковая вода смывает чистый песок. Но сегодня ночью слезы не принесли ей облегчения.
Перестав плакать, она почувствовала себя вполне здоровой и нормальной, со свежей головой и очень, очень несчастной.
Майа разбудила мирно спавшего Эмиля.
- Проснись, дорогой. Я хочу тебе что-то сказать.
Эмиль открыл глаза, кашлянул, сел на кровати и не спеша перевел эти английские команды.
- Что такое? Сейчас еще рано.
- Ты ведь помнишь, кто я, не правда ли?
- Ты Майа. Но если ты сказала мне что-нибудь ночью, то утром я никак не вспомню.
- А я и не хочу, чтобы ты помнил, Эмиль. Я просто хочу тебе что-то сказать. Я должна тебе сказать. Сейчас.
Эмиль собрался с силами и, кажется, окончательно пробудился. Он отдернул тяжелый занавес за изголовьем кровати, и студию залил свет убывающей луны и уличных огней.
Он посмотрел ей в лицо.
- Ты плакала?
- Да.
- Ты собираешься мне в чем-то признаться? Да, я понимаю. Я это уже чувствую. Я, кажется, вижу правду в твоих глазах. Ты мне изменила?
Она изумленно покачала головой.
- Нет-нет, - настаивал он, подняв руку. - Тебе ничего не надо мне говорить. Все и так понятно! Красивая молодая девушка и бедный гончар-неудачник, да меня любой способен обмануть! Я знаю, мне нечего предложить, чтобы добиться женской верности. Мои руки, мои губы, что они значат? Когда сам Эмиль уже призрак! Еле живой человек!
- Эмиль, послушай меня…
- Да разве я просил тебя быть мне верной? Я никогда не просил об этом! Я лишь просил тебя не унижать меня. Я дал тебе свободу делать все что угодно. Пусть у тебя будет хоть дюжина любовников, хоть целая сотня! Просто не говори мне об этом. А ты все же намекнула, не так ли? Ты хочешь разрушить мои иллюзии этой своей злой исповедью.
- Эмиль, прекрати! Ты ведешь себя как ребенок.
- Не называй меня ребенком, ты, бродяга! Я вдвое старше тебя.
- Нет, это не так, Эмиль. А теперь успокойся. Я намного, намного старше тебя. Я вовсе не молодая девушка по имени Майа. Я старая. Я старая женщина. Меня зовут Миа Зиеманн, и мне без малого сто лет… - Она снова заплакала.
Эмиль был ошеломлен. Нависло гнетущее молчание. Эмиль осторожно, медленно передвинулся к краю кровати.
- Ты шутишь?
- Нет, я не шучу. Мне девяносто четыре или девяносто пять лет, что-то в таком духе, и в некотором роде моя судьба сходна с твоей. Я стала другой, и это было серьезное испытание. Все случилось несколько месяцев назад. Я стала такой, как сейчас, меня словно на куски разрубили, словно я очутилась в другом мире.
- Значит, ты не изменила мне?
- Нет, Эмиль, нет, это твои домыслы, они ничего общего не имеют с тем, что есть на самом деле. Я говорю тебе правду. Постарайся понять, в конце концов.
- Ты сказала, что тебе сто лет. Хотя на вид около двадцати.
- Да.
- Ну что же, ты не старая женщина. Я знал старух. У меня даже были любовницы-старухи. Ты можешь быть кем угодно, моя дорогая, но только не старухой. - Он вздохнул. - Ты что-то приняла. И переутомилась.
- Единственная вещь, от которой я переутомилась, - это неотеломерическая диссипативная клеточная детоксификация, и, поверь мне, в сравнении с безвредными растворами, которые пьете вы, ребятки, она - настоящая отрава.
- Ты утверждаешь, будто ты геронтократка. Почему же ты тогда не устроилась в своем пентхаусе, увешенная датчиками?
- Потому что я бросила их и бежала, вот почему. Я подписала все документы - согласилась на самый передовой способ лечения, а потом нарушила каждый из пунктов. Я тайком улетела на самолете в Европу. Смылась от возможного ареста. Я - иностранка на нелегальном положении, я сбежала от исследовательской программы. Когда-нибудь они поймают меня, Эмиль. Сама не знаю, почему я это сделала. Я не знаю, что со мной будет дальше. - Она горько зарыдала.
Он немного помолчал, а потом спросил подозрительным дрожащим голосом:
- Почему ты мне об этом говоришь?
Она захлебывалась слезами и в тоске и отчаянии не могла произнести ни слова.
Он подождал еще немного, и его тон опять изменился. Потрясенный, он задумчиво спросил:
- Ну и как мне теперь с тобой поступить?
Она громко всхлипнула.
- Полагаю, я тебя понял, - заключил наконец Эмиль. - Ты и правда какое-то чудовище, разве не так? Ты вроде маленького вампира. Ты мной питаешься! Поглощаешь мою жизнь и молодость. Ты похожа на маленькую ведьму из книжек. На ожившего мертвеца… на дьяволицу… на кошмар!
- Перестань! Замолчи! Не продолжай! Я покончу с собой!
- Нечто подобное могло произойти только в Праге, - медленно, с заметным удовольствием заявил Эмиль. - Только здесь, в Золотом городе! В городе алхимиков! Ты сейчас рассказала мне очень, очень странную историю. Такую странную, что ее даже трудно придумать. Да и слышать ее было странно. И опять-таки странно, но я начал гордиться тем, что я чех.
Она вытерла краем простыни свои мокрые от слез глаза:
- Ну, и что это значит?
- Я жертва этой сказки, не так ли? Я священная жертва. Я игрушка сексуального Голема . Но что самое забавное… самое забавное и мистическое… Это так загадочно, странно и эротично.
Она взглянула на него.
- Мне просто понравились твои руки.
- Это уж слишком. - Эмиль поправил подушку. - А теперь перестань плакать. Прошу тебя, не плачь. - Он наклонился и обхватил руками свою волосатую грудь. - Я не скажу ни единой душе. Можешь не беспокоиться, твои ужасные секреты останутся со мной. Да мне бы и так никто не поверил.
Его доброта настолько ошеломила Майю, что она забыла о своем отчаянии.
- Ты не думаешь, что я должна покончить с собой? - чуть слышно спросила она.
- Боже мой, женщина, зачем? Какой в этом смысл? С тобой все в порядке. Ты не преступница, ты просто немного перехитрила геронтократов с их лабораторными крысами. Что они могут с тобой сделать - снова превратить в старуху? Чтобы ты сморщилась при свете дня, как лежалое яблоко? Они этого не сделают. Они считают, что правят миром, но они все обречены, эта банда больных столетних старцев с их нелепыми технологиями… Они кромсают и склеивают человеческое тело, не имея ни малейшего понятия о силе воображения… И еще они прислали мне тебя! Тебя! Словно маленького розового краба на берегу, только что вылупившегося из раковины.
- Я не маленький краб на берегу. И я не кошмар! - Она с трудом перевела дыхание. - Я вне закона.
Он расхохотался.
- Да, я вне закона. Я пыталась сделать вид, будто я кто-то еще, на самом деле кто-то еще, и потому не могла определить, чего же я хочу. Но я лгала самой себе, потому что я по-прежнему Миа, я всегда была Миа и осталась ею. А их я ненавижу! Они не хотят, чтобы я жила. Они лишь хотят, чтобы я существовала, и моя жизнь тянулась и тянулась, совсем как у них! Я сейчас могла бы одеться, выйти на улицу и позвонить в лабораторию в Заливе. Я сказала бы им: "Привет всем в Калифорнии. Это я, Зиеманн, у меня возникла отрицательная реакция на лечебные препараты. Я в Европе, я ненадолго сошла с ума, пожалуйста, верните меня назад, увешайте меня вашими приборами. А сейчас со мной все в порядке. Со мной действительно все хорошо". И они это сделают. Они отправят сюда самолет, а быть может, и корреспондента, и опять меня прооперируют, положат мне на лоб холодное полотенце. Они так глупы! Да чтоб они все сдохли! Я никогда не вернусь к прежней жизни. Пусть меня лучше убьют! Пусть я выброшусь из окна. - Она затряслась в рыданиях.
Эмиль взял ее за руку и долго ничего не говорил. Наконец встал и дал ей стакан воды. Она жадно выпила и вытерла глаза.
- Это ты и хотела мне сказать?
- Да.
- И это все?
- Да, все.
- Ты уже рассказывала это мне раньше?
- Нет, Эмиль, никогда. Я никогда не говорила ни тебе, ни кому-либо другому. Ты услышал первым, поверь мне.
- Ты это расскажешь мне еще раз?
Она сделала паузу, задумалась.
- Считаешь, что можешь это запомнить?
- Я не знаю. Я мог бы запомнить. Но часто не запоминаю вещи, которые мне говорят поздно ночью. Я забывал рассказы других женщин, но у нас с тобой слишком глубокая связь. У тебя и меня. Я полагаю… Я полагаю, что мы должны были встретиться, это судьба.
- Ладно… Может быть… Нет… Нет, я не могу в это поверить, Эмиль. Я не религиозна, не суеверна, я даже не увлекаюсь мистикой. Я просто постчеловек. Я постчеловек и сделала моральный выбор, вышла за отведенные мне рамки. Я сделала этот выбор сознательно, с открытыми глазами, и теперь мне надо научиться выживать в этом моем личном кошмаре.
- Я знаю, что ты выдержишь.
- Что же?
- Ты должна осмелиться. Но я сумею воскресить тебя. Ни сомнений, ни тайн, ни боли, просто совершенно новая женщина. Если ты, конечно, этого хочешь.
- О Эмиль! - Она посмотрела на него. - Только не амнезиак.
- Конечно амнезиак. Надеюсь, ты не думаешь, что я забыл о такой ценной вещи. Эта Зиеманн, о которой ты мне рассказала, эта старуха, этот кошмар, который в тебе был. Мы вытащим его из тебя. Выгоним, метлой выметем, как ведьмы делают.
- Разве это нам поможет? Я по-прежнему иностранка на нелегальном положении.
- Нет, ты ею больше не будешь. Мы и это должны поправить. Ты станешь моей женой. Ты будешь молодой. Новой. Свежей. Ты полюбишь меня. А я буду любить тебя. - Он сел на кровать и распахнул руки. - Мы запишем все сегодня ночью. Мы объясним друг другу, как нам дальше жить. Утром прочтем. Мы попросим Поля нам помочь. Поль - хороший человек, умный, у него много друзей, он сумеет сделать все как надо. К тому же он хорошо ко мне относится. Мы поженимся, уедем из города и отправимся в Богемию. Мы разобьем сад и будем заниматься керамикой. На природе, в деревне, станем другими людьми, заживем вдали от буржуазной действительности, навсегда расстанемся с ней!
Он говорил взволнованно, страстно, убедительно, и она хотела откликнуться на его слова, но в ее душу закралось подозрение. Хотя это чувство было смутным, она догадалась, что подобные предложения он уже делал другим женщинам.
Когда она утром проснулась, Эмиля в студии не было. Он исчез. Пахло кровью. Вся простыня была в ее крови. Майа встала, сделала себе самодельную прокладку, накинула халат и приготовила обезболивающий раствор. Выпила его, сняла простыни, перевернула запачканный матрас и в изнеможении рухнула в кровать.
Где-то около полудня в дверь постучали.
- Убирайтесь, - простонала она.
В замочной скважине лязгнул ключ, и дверь открылась. Это был Поль.
- О, это вы! - машинально сказала она. - Чао, Поль.
- Добрый день. Я могу войти? - Поль переступил порог студии. - Я вижу, что вы живы. Это прекрасная новость. Вы заболели?
- Нет. Да. Нет. Как бы это изящней выразиться, у меня критические дни.
- И все? Только-то? Ладно. - Поль коротко усмехнулся. - Я понял.
- А где Эмиль?
- Что же, - Поль уклонился от ответа, - давайте это обсудим. Вас зовут Майа, не правда ли? Мы познакомились в прошлом месяце на вечеринке в "Голове", хотя знакомство, в общем-то, шапочное. Вашей приятельницей была продавщица, она же манекенщица, тогда ей пришлось туго, и она перепихнулась с Нико.
- Я виновата, мне жаль это слышать.
- А вы поели? - спросил Поль, бросив рюкзак на пол, позади печи.
Он обеими руками пригладил свои темные волосы.
- Я сегодня еще не завтракал. Позвольте мне что-нибудь приготовить. Тут на кухне неплохие запасы. Как насчет гуляша?
- О, ради бога, не надо.
- Или немного каши. Что-нибудь очень легкое для восстановления сил.
Поль открыл кран и стал наливать воду.
- Давно ли вы знакомы с нашим другом Эмилем?
- У нас начался роман с той самой ночи в "Голове".
- Три недели с Эмилем! Вы смелая женщина.
- Я не первая.
- Вы тут многое изменили, - заметил Поль, осмотрев студию. - Я восхищаюсь вашей преданностью. Об Эмиле нужно постоянно заботиться, с ним масса хлопот. Он позвонил мне сегодня утром. В страшном волнении. И я приехал поездом из Штутгарта.
- Понимаю. - Она сняла покрывало и прикрыла им ноги. - Он сказал, что вы близкие друзья. Эмиль всегда прекрасно отзывался о вас.