Они снова пустились бежать. Алексей старался не отставать от Ратибора, а сам прислушивался к ощущениям. Тело было легким, послушным как никогда, почти невесомым. Казалось, что кто-то вставил внутрь атомную батарейку и привел в действие мощный двигатель. Хотелось бежать и бежать, а еще лучше – взлететь.
Запах моря усилился, воздух наполнился влагой. Вскоре над головами пролетело несколько теней.
– Не пугайся, – предупредил Ратибор. – Это послушники.
– Я и не боюсь, – ответил Алексей, глядя вслед удаляющимся теням. – Я тоже так смогу?
– Всему свое время.
Впереди показался большой холм. Ратибор ускорился, Алексей не отставал. Так, соревнуясь в скорости, они почти взлетели на вершину и остановились. Отсюда было хорошо видно все, что находилось внизу. Здесь, у подножия холма, расположился тренировочный лагерь. В километре, немного левее, темнел лес, а чуть дальше катило свои волны серое море.
В лагере шла напряженная работа. Несколько сотен парней и мужчин отрабатывали приемы рукопашного боя, стрельбой из различных видов оружия, в том числе и луков, тактической подготовкой. На отдельных площадках обучали ездить верхом на лошадях. Кроме того, Алексей заметил, что, в стороне от основной массы обучаемых, несколько десятков людей взлетали и приземлялись, причем без всяких подручных средств. Некоторые из них довольно лихо производили разные фигуры пилотажа, но основная масса делала это неуклюже. Сразу было видно, кто инструктор, а кто – курсант.
– Вот мы и прибыли, – улыбнулся Ратибор. – Идем, будем поселяться.
Они уже не бежали. Ратибор тоном экскурсовода рассказывал, чем занимается каждое подразделение. Алексей слушал внимательно, но успевал еще и наблюдать за действиями курсантов.
– Твое обучение начнется с азов, – предупредил Ратибор, – но будет много индивидуальных, так сказать, персональных занятий.
– Почему? – поинтересовался Алексей.
Ратибор не успел ответить. К нему подошел мужчина средних лет. Это был коренастый лысый азиат в одежде монахов Китая. Они перемолвились несколькими словами на непонятном Алексею языке, после чего Ратибор кивнул и продолжил путь.
– Ты не ответил на мой вопрос, – напомнил Алексей.
– Ах, да, – спохватился Ратибор. – Курс подготовки зависит от его цели. Если мы готовим простых солдат, пусть даже и высококлассных – это один курс. Если же это, скажем, посланцы – это уже второй курс. Разведчики, как ты сам понимаешь, это третий курс, и так далее. С тобой мы еще не до конца определились, так что сначала ты пройдешь общий начальный курс, так называемый путь безымянных, а дальше видно будет.
– У вас здесь что, база подготовки террористов? – с некоторой тревогой спросил Алексей, рассматривая вблизи тренирующихся бойцов.
– Смеешься? Поверь, это далеко не единственный лагерь подготовки. После того, как две тысячи лет назад Лучезарные убили восьмерых волхвов-хранителей, пришлось начинать все заново, из глубокого подполья. Думаешь легко восстановить численность боевых мастеров? Сколько поколений должно уйти на то, чтобы возродить боевые искусства? Ты, конечно же, много слышал о Шао Лине, самураях, ниндзя. О них впервые современной цивилизации стало известно всего несколько сотен лет назад. За это время монахов много раз истребляли практически полностью, а монастыри сжигали. Ниндзя тоже, не смотря на свое искусство, не один раз подвергались репрессиям, но и те, и другие выжили. Более того, им удалось официально укрепиться. А та же Запорожская Сечь, козаки-характерники, мастера рус-боя, искусство древних египтян, греков, индейцев майя и инков, боевые танцы Малайзии? Но это только первые, самые нижние ступени подготовки. Из мастеров боя мы отбираем лучших и молодых, тренируем дальше в зависимости от их способностей. Кто-то просто совершенствует свои навыки бойца с тем, чтобы потом передать их последующим поколениям посредством преподавания в центрах. Иные приобретают, так сказать, смежные специальности. Но мы никогда не фокусируем наше внимание только на умении драться. В наших лагерях проходят подготовку аналитики, стратеги, бизнесмены, политики. Догадываешься, почему?
– Не дурак, – хмыкнул Алексей. – Без больших денег и политики в современном мире выжить невозможно.
– Молодец, соображаешь. Так вот, после начального курса, когда тренировками приводится в порядок тело и ум, новобранцы идут по индивидуальному пути обучения. Что будет с тобой – я уже говорил, повторять не буду. К тому же, мы уже пришли.
Алексей посмотрел вперед и увидел только кромку приближающегося леса.
– Тебе предстоит устроиться на новом месте до вечера, поэтому постарайся сразу понять, что от тебя требуется.
Пока Ратибор говорил, они вошли в лес, и пошли по широкой утоптанной тропе. Вскоре среди деревьев Алексей заметил небольшие холмики шалашей, и даже настоящие землянки. Их было столько, что границ лагеря парень не видел. Землянки были большими, рассчитанными на человек десять. Ратибор подвел Алексея к одной из них, вошел со словами:
– Лагерь ты видел, теперь познакомлю тебя с нашим завхозом. Петрович, ты дома?
– Заходи, чего шумишь, – донеслось изнутри.
Войдя в землянку, Алексей чуть не ударился головой о низкий потолок. Внутри было сумрачно, почти ничего не удавалось рассмотреть.
– Глаза разуй, – проворчал кто-то из угла. – Ишь, здоровяк какой. И где ты его, Ратиборушка, раздобыл?
– Там уже нет, Петрович, – весело ответил тот. – Ты снабди парня всем необходимым, да объясни, что к чему. Меня дела ждут.
– Иди уже, – незлобиво разрешил завхоз. – А тебя, новенький, как звать-величать?
– Алексеем, – ответил несколько растерянно Алексей.
– Стало быть, защитник. Ну, что ж, идем, защитник, селиться будем.
Из угла вылез некто лохматый и попер на Алексея. Парень от неожиданности отступил на шаг, споткнулся о ступеньку и шлепнулся на нее всем своим весом.
– Да не громыхай ты так костями, – посоветовал Петрович, подходя ближе. – Помещение развалишь.
Алексей резво вскочил на ноги и мгновенно оказался снаружи. Следом за ним, смешно переваливаясь с ноги на ногу, вышел хозяин. Теперь его можно было хорошо рассмотреть. Это был мужичок с метр ростом, весь волосатый. Растительность на голове была такой густой, что непонятно, где заканчивается прическа и начинается борода. Казалось, из волос торчат только острые уши, широкий, картошкой, красный нос, мясистые губы и сверкают буравчиками глаза. Мужичок был крепеньким, имел небольшое брюшко, которое, впрочем, ему шло. Одет он был в косоворотку, штаны полотняные, лапти, а поверх рубахи носил меховой кафтан. И это летом-то. В жилистых руках Петрович держал большой топор.
– Чего смотришь? – спросил Петрович, протягивая топор Алексею. – Держи.
Парень с некоторой опаской взял инструмент, продолжая разглядывать необычного мужичка.
– Идем, – поманил тот Алексея пальцем, как маленького. – Будем обустраивать тебя.
Алексей шел следом за завхозом, осматриваясь по сторонам. Петрович оказался словоохотливым, поэтому все время говорил:
– Все вы, новички, смотрите на меня, как на чудище заморское, невиданное. А вам и не вдомек, что живу я здесь испокон веков, что я хозяин здешних мест. Слыхал про леших? Ну вот, я леший и есть, можно сказать, это и национальность моя, и должность. За лесом слежу, животинку разную в обиду не даю, подкармливаю, да вас, горемычных, от леса охраняю.
– Почему горемычных? – не понял Алексей, хотя спросить хотел совершенно другое.
– Да потому, что, пока путь свой не познали, горе мыкаете по нитке, вот почему.
– Как это?
– Как-как! Вот так! Вы ж, как котята слепые, тыкаетесь туда-сюда, мамку зовете, плачете.
– Я точно не плачу, – обиделся Алексей.
– Зато душа твоя плачет. Взять тебя, к примеру. Выбор ты свой сделал, а вот кто ты на самом деле – познал? Нет. И никто, кроме тебя, не познает. Даже учителя мудрейшие, даже Ратибор. Потому и страшно тебе, и душа болит, и сны разные нехорошие снятся.
– А кто такой Ратибор?
– Не знаешь? Ну и ладно. Он сам потом, при случае, расскажет.
– Скажи, Петрович, а что, на свете есть и водяные, и… домовые тоже?
– Ты не расист часом? – леший посмотрел на парня искоса и с подозрением.
– Да не страдаю, вроде бы.
– Ну, добро. Есть, конечно, и водяные, и домовые, и русалки, и мавки полевые, и многие другие. Это вы, люди, нас создали.
– Да ладно!
– Вот тебе и "да ладно".
– Как это мы умудрились?
– Очень давно, когда человек несмышленышем был совсем, он молился разным силам природы. И когда человек делал это в одиночку, да к тому же нечасто, ничего не происходило, но со временем он уразумел, что нужно всем миром молиться, да по нескольку раз на день. Захотело, к примеру, племя, дабы по лесу его чужие не шастали, стало молитвы творить ежедневно в одно и то же время, вот и возник леший, родился из чащи лесной. Или же семья молилась о том, чтобы беды в доме не возникало. Так рождались домовые. Уразумел?
– Уразумел, только не верится что-то.
– Всему свое время. Так, пришли.
Алексей осмотрелся. Лагерь они прошли как-то незаметно, теперь стояли посреди чащи. Петрович обошел небольшой участок, дотрагиваясь до деревьев, словно приноравливаясь, с какого начать, вздохнул и сказал:
– Чего уж, детушки, так надо. Вы потом еще отрастете. Вот что, защитник, рубишь не очень толстые стволы себе на шалаш. Ставь его, где хочешь, хоть здесь, хоть в лагере, а хоть на берегу моря. Только постарайся поменьше деревьев рубить, живые они, как-никак.
– Как шалаш строить-то? – немного растерялся Алексей.
– Как построишь, так и жить будешь. А ты что думал?
– Я думал, что мне какую-нибудь кровать дадут, одеяло там, постель.
– Ишь, какой! Постель ему подавай. Нет, милок, все своими руками, как в древние времена. Коль путь свой выбрал, так ногами и руками прокладывай его. И пошевеливайся, вечер не за горами.
Алексей подошел к первому попавшемуся дереву, приноровился, ударил под корень топором. Ствол с хрустом упал под ноги. И в тот же миг в голове раздался целый хор голосов. Кто-то плакал, кто-то ворчал, кто-то возмущался. Алексей чуть топор не выронил от неожиданности. Ему вдруг стало жаль рубить молодые деревца, которым еще жить да жить, а он… Парень даже на всякий случай оглянулся на лешего, словно проверяя по его реакции, правильно ли поступает. Тот только плечами пожал, мол, поступай, как знаешь. Повинуясь какому-то внутреннему голосу, Алексей поднял срубленное деревце и сказал:
– Прости, но мне нужен дом. Стань моим домом, и береги меня, хорошо?
Шум в голове понемногу начал стихать, хотя какой-то тоненький, совсем детский голосок продолжал плакать. Алексей посмотрел растерянно на Петровича. Теперь тот одобрительно махал своей бородой. Парень подошел к следующему стволу, махнул топором, потом еще, еще. Интуитивно Алексей выбирал стволы послабее, каждый раз мысленно прося прощение, что отбирает жизнь. Теперь даже тоненький голос стих. Собрав срубленные деревца, Алексей потащил их к лагерю. По дороге Петрович что-то говорил, но парень не слушал его. Он почему-то сразу принял тот факт, что голоса в голове – это не признак душевной болезни. Парень поверил, что он научился слушать жизнь. Поэтому ему стало неуютно оставаться в лесу, словно он должен был жить в доме, чьих хозяев он только что убил. От одной только этой мысли становилось муторно на душе. И Алексей принял решение. Со своей ношей он прошел через весь лагерь, вышел из леса, направился к морю. Он некоторое время бродил по берегу, выбирая место, а потом остановился на открытой каменистой площадке и начал устраивать шалаш. Сначала работа не ладилась, сказывалось отсутствие опыта, но после нескольких попыток он все же сумел соорудить каркас. Деревья закончились, так что пришлось снова возвращаться в лес. И так много раз. Алексею, возможно, показалось, но после выбора места жительства леший начал относиться к нему с большим уважением. Он помогал в лесу выбирать деревья, рассказывал про каждое, помогая советом.
– Чем болтать, лучше помог бы, – проворчал Алексей, когда разговоры лешего начали доставать.
– Так не я же себе дом строю, милок, – усмехнулся тот. – Твой дом, вот и строй его сам. А как построишь, так и поглядим.
– Чего ж ты глядеть-то собрался?
– А приглянется ли твой шалаш домовому или нет.
– О как? А что, у каждого в лесу домовой живет?
– Нет, в лесу я хозяин. А вот здесь, на побережье, домовые иногда в жилищах живут. Может, правда, и русалка какая хозяйкой стать, но то уже на вкус человека.
– Разве это возможно?
– Редко.
На том разговор прервался. Алексей достроил шалаш, осмотрел его критически. Строение получилось каким-то неказистым, стало обидно, что столько деревьев пришлось срубить, а толковое жилище едва получилось. Вздохнув, парень устелил пол ветками, мхом, который Петрович принес собственноручно, а потом сказал:
– Жаль, кошки нет.
– Кошка-то тебе зачем? – не понял леший.
– Ну, как же! В новый дом всегда кошку первую пускали, смотрели, как поведет себя. Если она ходит спокойно, не бросается, не шипит, значит, жить можно. А ежели нет – беда.
– Сделаем тебе кошку.
– А сможешь?
– А то!
С этими словами Петрович, смешно переваливаясь с ноги на ногу, поспешил к лесу. Алексей тем временем сел перед шалашом и стал смотреть на море. Он успел вовремя. Солнце постепенно скрывалось в морской пучине, начинало смеркаться. Волны приобрели изумрудный оттенок, пенные гребни окрасились в нежный алый цвет. Такого моря Алексей еще ни разу не видел. Казалось, он попал в сказку.
Сзади послышались знакомые шаги. Алексей нехотя встал на ноги, обернулся. К нему спешил Петрович с пятнистым комочком в руках и свертком, который при ближайшем рассмотрении оказался одеждой и лаптями. Леший нежно гладил комочек, что-то шептал. Подойдя ближе, он довольным голосом сказал:
– Вот, гляди, принес. Правда, не домашняя, но все же – кошка. И одежку примерь, не промахнулся ли?
Алексей одежду бросил на пол шалаша, посмотрел на комочек, узнав котенка рыси. Котенку было несколько месяцев. Он смотрел на людей с интересом, но без страха. Чувствовалось, что Петровичу животное доверяет.
– У мамки его выпросил на полчаса, – сообщил Петрович по-свойски. – Так что ты уж поторопись, будь добр, а то перепадет мне, лешему, на старости лет. Держи.
Алексей взял котенка на руки, сразу почувствовав тепло и биение маленького доверчивого сердечка. Животное потянулось к человеку, принюхалось, несколько раз лизнуло шершавым языком руки и стало ждать, что ему предложат еще. Алексей подошел к шалашу, осторожно опустил котенка на пороге. Тот не торопился. Осмотрелся, принюхался, сделал сначала шаг к человеку, задрал голову, посмотрел в глаза, словно спрашивая разрешения войти, потом шагнул внутрь. Алексей и Петрович вместе засунули головы в шалаш, с интересом наблюдая за поведением маленькой рыси. Котенок чинно обошел жилище по периметру, все исследовал, обнюхал, подошел к порогу, пометил территорию, отошел к дальнему углу и, свернувшись клубком, улегся спать.
– Ну, что, хорошее у тебя жилище? – спросил, усмехаясь, Петрович.
– Можно смело утверждать, что открытие комплекса прошло успешно, – констатировал Алексей. – Если бы он еще не нагадил на пороге…
– Так на пороге же, – не согласился Петрович. – Был бы невоспитанным, наделал бы в постель.
– И то правда. Ладно, Петрович, спасибо за помощь. Забирай своего тигра и неси к мамке. Поклон от меня передай.
– Спасибо, передам. Идем, животинка, домой.
С этими словами леший подобрал спящего котенка и понес к лесу.
– Ужин принесу через час, – бросил он на ходу.
Алексей снова стал смотреть на закат. Солнце уже полностью скрылось за горизонтом, последние лучи догорали на небосводе, зажигая первые звезды. Алексею показалось, что здесь они были не в пример больше тех, что дома. Может, чистый, прозрачный воздух создавал такую иллюзию? Оставалось только пожимать плечами.
Слева послышалось чье-то пение. Алексей сначала подумал, что показалось, но пение приближалось, становилось громче. Парень повернул голову. По берегу шла девушка в длинной белой рубашке. Ее пшеничные длинные волосы развевались за спиной, ветер, меняя иногда направление и силу, то прижимал ее тонкую одежду к телу, демонстрируя великолепную фигуру, то, словно дразнясь, дул в спину, заставляя подол приоткрывать стройные ноги. Девушка шла, не обращая внимания ни на что. Казалось, это не она поет – ее душа, настолько душевно звучал ее голос.
Певунья подошла ближе, и Алексей узнал ее. Это была та самая девушка, которую он встретил возле больницы, с молоком. Или нет? Только очень похожа? Девушка увидела парня, улыбнулась, кивнула, как старому знакомому, но дальше не пошла. Она еще какое-то время постояла, повернувшись к нему спиной, а потом, напевая все ту же мелодию, повернула назад. Вскоре Алексей уже едва различал белое пятно ее одежды в сгустившихся сумерках. Вздохнув, парень принялся разбираться с новой одеждой. Простые холщевые штаны и рубашка пришлись в пору, а вот с лаптями пришлось повозиться. Ни разу в жизни Алексею еще не приходилось мотать портянки. Не получилось ни с первого раза, ни с десятого. На босу ногу лапти были великоваты, ходить в них было невозможно.
Уже совсем стемнело, когда явился, наконец, Петрович, да не один. Вместе с ним шел Ратибор, нес зажженный факел. Алексей так и встретил их с портянками в одной руке и лаптями в другой.
– Вижу, обустроился ты неплохо, – похвалил он Алексея, разглядывая шалаш снаружи, но потом заглянул и внутрь. – Нормально для начала. Что, с портянками проблема?
– Ага, – парень отложил обувку, принимая еду из рук Петровича и складывая ее перед собой. Здесь было мясо, теплый еще хлеб, три кувшина.
– Эх, милок! – усмехнулся Петрович, присаживаясь. – Молодо-зелено. Ладно, давай научу.
Он при свете факела споро намотал портянку на ногу Алексея, которую тот держал на весу, заставил одеть лапоть.
– Не жмет нигде? – поинтересовался леший. – Не трет?
– Да нет, – Алексей с интересом разглядывал свою ногу.
– Вторую мотаешь сам.
– Может, зря ты здесь шалаш поставил, – сказал Ратибор, садясь с другой стороны. – Там ветра нет, тихо. А здесь ветер с моря дует, иногда даже штормит. Не выдержит твоя крепость порывов таких.
– А нельзя было сразу подсказать или помочь? – возмутился Алексей, пытаясь совладать со второй портянкой так же ловко, как это делал Петрович.
– Не-а, – по-мальчишески возразил Ратибор, откусывая мясо. – Как ты будешь строить свою новую жизнь, если даже дом свой построить сам не можешь? Ты ешь давай. Слышь, Петрович, сколько я раз свой первый шалаш перестраивал?
– Пяток разов было, – прокряхтел тот, засовывая в рот кусок хлеба.
– Вот, – Ратибор поднял вверх указательный палец. – И не помогал никто, только Петрович советы давал.
– А злился-то ты как! – подтвердил леший. – Говорю же: молодо-зелено.
Алексей слушал их, намотав, наконец, портянку и обув лапоть, потом принялся за мясо и хлеб. Мясо было немного жестковатым, но вкусным. Вначале есть как-то не хотелось, сказывалась усталость, накопившаяся за день, но, как говорится, аппетит пришел во время еды.