25. ДЕЛЕНИЕ ПО БАНАХУ - ТАРСКОМУ
Кабинет Ника был размером с кладовку для швабр, зато у него был доступ к хорошо оснащенной лаборатории. Правительство приобрело для них все самое лучшее оборудование в обмен на контракт, дававший ему право на все открытия и изобретения. Они полагали, что физический факультет в Бернко занимался разработкой устройств для борьбы с загрязнением атмосферы. Физический факультет полагал, что Ник занимается исследованием, результаты которого будут достойны опубликования.
А Ник располагал всеми игрушками, о которых он когда-либо мечтал.
Я застал его за экспериментом. Свет был пригашен, а сам он изучал происходящее на экране маленького осциллоскопа, засунув при этом руки по локоть в устрашающего вида жидкость. Я заглянул в чан. В нем были провода, переплетение стеклянных трубок и несколько угрожающе тлевших пирамидок. На дне деловито пыхтело нечто, напоминающее миниатюрную паровую машину.
- Чарльз называет это не иначе, как моим fondue chinoise, китайским фондю, - сказал Ник, не отрывая взгляда от осциллоскопа. Внезапно зеленые загогулины сцепились в устойчивую, зубчатую, как пила, кривую.
Он удовлетворенно вздохнул. - Это должно продержаться с полчаса. - Он вынул мокрые руки из ванны и, капая на пол, подошел к раковине, чтобы смыть с них вещество.
- Ник, это что, кулинарный жир?
- Господи, нет, конечно. Это жидкий тефлон. Единственное вещество, обладающее подходящей плотностью и электропроводностью. - Он вытер руки и раскатал рукава рубашки. - Ты говорил, у тебя есть идея?
Прежде чем я смог ответить, на другом конце стола замигал красный огонек.
- Погоди, - сказал он. - Разогрелся лазер.
Он подошел и перебросил рубильник. Тут же возник и повис над столом узор из пересекающихся рубиновых лучей. Система зеркал и светоделителей была организована так, чтобы луч лазера переплелся в "кошачью колыбельку". Конец последнего отрезка упирался в тонкое кварцевое окошко в стенке чана.
Ник быстрыми, твердыми шагами подошел к стене и перебросил еще один рубильник. Под столом что-то загудело. Звук был, как у вентилятора. По телу поползло покалывание, а волосы попытались встать дыбом. - - Ионизатор воздуха, - объяснил Ник. - Хуже не будет, если попробую с ним.
Зеленый зубчатый узор стойко держался на экране осциллоскопа, а над столом ровно светилось переплетение лучей. Ник перебросил еще один рубильник и тяжело сел.
- Этот процесс займет с полчаса. На автоматике.
" - А что именно ты проверяешь?
- Как тебе известно из моей статьи, я работаю над теорией гиперматерии.
Я не очень внимательно читал статью Ника, но тем не менее кивнул ему, чтобы он продолжал.
- Моя идея заключается в том, что существует отличный "от других тип материи, шары невидимого желе, плавающие вокруг нас. Эта сетка лазерных лучей должна, по идее, загонять эти шары в чан, а маленькая машинка на дне - конденсировать их. Все остальное нужно лишь для того, чтобы выявлять сконденсированные шары гиперматерии.
- Колобошки, - сказал я.
- Что?
- Представь черную воду, представь белое небо.
Представь остров и пролетающих над ним колобашек, - продекламировал я. - Это из "Доктора Севеа". Ты ловишь колобошек!
- Ну что ж, можно и так сказать, - ответил Ник. - Хотя мне не хотелось бы афишировать этот факт. - Но тут его поразило явное соответствие. - Разве ты не говорил, что видел кучи колобошек, когда выходил из своего тела?
Я кивнул:
- А еще я научился управлять этим выходом. - И я потянулся к сознанию Ника, его учености и одиночеству. Я ухватил Множество и превратил его в Одно, потом рванул назад с вывертом, благодаря которому мое астральное тело осталось вне тела физического. Я осмотрелся. Возле шкафа у противоположной стены толпилась стайка колобошек.
Я подлетел поближе и попробовал согнать их в фондю Ника. При первой попытке моя рука просто прошла сквозь них. Тогда я сделался поменьше и поплотнее и попробовал снова. На этот раз, когда моя рука проходила сквозь них, я ощутил легкое сопротивление. Они едва заметно шевельнулись. Я снова и снова прорезал рукой колобошек, понемногу подталкивая в нужную мне сторону.
Тогда я вошел в ускорение и после алеф-нуля гребков мне удалось загнать шесть маленьких сереньких колобошек в окошко чана. Мне на это понадобилась пара минут. Закончив, я совместил свои тела и сообщил Нику.
Он склонился над оборудованием. Только тусклые циферблаты освещали его лицо. Он быстро повернул какую-то ручку и перепроверил показания приборов, потом заулыбался.
- Ты в самом деле сделал это, Феликс. У меня сейчас самые лучшие данные за все время!
Я с улыбкой откинулся на спинку стула.
- Я могу наловить тебе столько колобошек, сколько пожелаешь, Ник.
Внезапно его улыбка погасла, - А что толку? Если кто-нибудь попытается проверить мои данные, у него ничего не получится, если тебя не окажется рядом. А если я им скажу об этом, они запишут меня в сумасшедшие исследователи-псионики. - Он мрачно запустил пальцы в редеющую светлую шевелюру. - Я в любом случае сумасшедший, потому что воспринимаю твои россказни всерьез. Может быть, тебе это и сойдет с рук, Феликс, но только не мне.
Мои мысли умчались вперед, изучая возможности.
Нику требовалось физическое подтверждение его теории.
Физическое доказательство, доступное для общего восприятия. Мне тоже нужно было доказательство. Физическое доказательство существования бесконечности.
- Ник, - спросил я, наклоняясь вперед, - насколько хорош этот твой конденсатор? В смысле, сможет он, если я накидаю в него достаточно колобошек, слепить из них кусок эфира.., или гиперматерии.., достаточно большой и плотный, чтобы его мог увидеть любой?
Ник пожал плечами:
- Не вижу, почему бы и нет. Однако для этого потребуется чертова уйма.., колобошек. И потом я не уверен, что гиперматерия будет на вид отличаться от обычного вещества.
- Еще как будет, - возбужденно воскликнул я. - Она будет состоять из алеф-одной частицы, поэтому ее можно будет нарезать на алеф-нуль кусков, достаточно больших, чтобы их можно было разглядеть. - Я вскочил на ноги. - Вот оно, Ник! Мы сделаем куб из этого вещества, и я нарежу его на бесконечно много долек. Пусть попробуют списать это на пристрастность экспериментатора!
Мы проработали до вечера. После того как я загнал в аппарат всех колобошек, сшивавшихся в лаборатории, Нику пришло в голову послать меня в подвал проверить топку котельной. Там оказалось множество довольно крупных колобошек, которых я поднял наверх сквозь этажи по одному. Когда пришло время ужинать, мы позвонили женам и договорились встретиться в местной пиццерии.
За столом говорил в основном Ник. Он расфантазировался по поводу. Нобелевской премии на нас двоих.
- Тогда-то пусть попробуют меня уволить, - злорадствовал он, заказывая еще один кувшин пива.
Эйприл и Джесси держались оживленно, счастливые, что их вывели развлечься в пятницу вечером. Они не брали всерьез оптимистические прогнозы Ника, но были рады, что мы так увлечены работой. Айрис радостно колотила кулаками по своему ломтику пиццы, время от времени покусывая корочку;
Я чувствовал себя уставшим. Несколько раз мне казалось, что я слышу голос Кэти - где-то внутри себя.
Мне стоило некоторого усилия держать свои тела вместе.
Я все время забывал, кто из сидящих за столом был мною.
Мы ели и пили около часа, потом все вместе пошли к нам послушать диски. Было еще пиво и немного травки.
Вечер закончился как-то путано. Я уснул, как только лег.
Мне приснился тот же сон, вернее, следующая его серия. На этот раз Дьявол перестал смеяться и вонзил зубы в упаковку, которую он держал. Пенопласт издал хрустящий звук, а мясо задергалось. Он спрыгнул в ту трещину в земле. Я наклонился посмотреть. И Иисус пинком отправил меня следом за ним.
Я кубарем лечу вниз мимо отвердевших воплей и хриплого света. Как-то оказалось, что я в пасти Дьявола.
Кэти тоже там, тоже падает. У нее сумасшедшая улыбка;
Она обхватывает меня ногами и летит на мне верхом, как ведьма на помеле.
Впереди показалось что-то вроде негатива пламени. В него устремляются весь жар и весь свет.., вытекая из всего и исчезая в абсолютно черном узле на брюхе Сатаны.
Я впервые припомнил, как это было - падать в Белый свет на Ничто. Но память ускользает. Из моих пальцев вырываются языки пламени, черного пламени, и мы летим по спирали вокруг сердца тьмы.
Там есть и другие. Они вывернуты наизнанку, опутаны бахромой вен и комками органов, как отвратительные новогодние елки. Кэти все еще прижимается к моей спине, и я никак не могу вывернуть шею, чтобы посмотреть на нее.
У меня все время шевелится чувство, будто здесь какой-то трюк, зрительный обман, что существует некий Четырехмерный реверс, при помощи которого я могу вернуть все на свое место - свернуть вывернутых, заставить свет вытекать, а не втекать, обратить черное в белое. Я борюсь, зная, что, если я перестану, я уже никогда не начну опять.
Я проснулся с таким ощущением, будто вовсе не спал.
Настала суббота. Эйприл и Джесси решили провести этот день вместе в походе по магазинам, а мне была отведена роль няньки при Айрис.
Когда женщины ушли. Ник зашел за мной и мы втроем отправились в лабораторию. Все здание было в нашем распоряжении. Мы положили несколько столов набок и сдвинули их вместе, соорудив таким образом манеж для Айрис. Сначала ей это дело не понравилось, но мы подбрасывали ей туда все новые и новые штуки, пока она не успокоилась. Как оказалось, ее заинтересовала коробка с медными гирьками.
Когда Ник перенастроил свое оборудование, мы вновь занялись работой. По всей лаборатории были свежие колобошки, особенно возле места, где хранились радиоактивные материалы. Когда эти были переловлены, мы открыли все окна и поставили термостат на 80, чтобы топка котельной разогрелась как следует.
Все утро я только и делал, что набивал колобошек в конденсатор Ника. Мое физическое тело заползло в манеж к Айрис и там заснуло, к огромному удовольствию ребенка. Около полудня Ник сказал, что, на его взгляд, колобошек уже достаточно.
По какой-то причине мне было немного сложно вернуться в свое тело. В мозгу вертелись какие-то странные, чужие мысли, которые мне пришлось прогнать, чтобы освободить место для себя. Когда я совсем включился, я взял на руки Айрис и подошел к чану с тефлоном посмотреть, что у нас получилось. Когда мы начинали, жидкость была прозрачной, но сейчас она кишела тысячами пылинок. Мы надеялись, что это и есть сгущенный эфир.
Мы хорошенько взболтали жидкость и слили ее сифоном в пустую пластмассовую ванну, чтобы дать ей отстояться. Раз уж все равно приходилось ждать, мы сходили в "Сэммиз" перекусить. Там была та же самая толстуха официантка. Она притворялась, будто кормит Айрис, а сама поедала ее жареную картошку. А мы все притворялись, будто не замечаем этого. Айрис не была голодна, она даже положила свой гамбургер отдохнуть мне на колени.
Когда мы вернулись в лабораторию, дно белой пластмассовой ванны покрыла симпатичная пленка осадка. М" откачали верхний слой - жидкий тефлон - при помощи сифона и слили осадок в маленькую стеклянную мензурку.
Вещество было невероятно скользким на ощупь. Ник принес из химической лаборатории фарфоровый всасывающий фильтр, и мы выдавили последний тефлон из осадка.
Мы вывалили осадок на лист бумаги. Он немного напоминал графит - серый скользкий порошок, невообразимо мелкий.
- Интересно, - сказал Ник, растирая пудру между большим и указательным пальцами.
- Эфир, - ответил я. - Гиперматерия. Колобошковый концентрат.
Он с сомнением понюхал щепоть.
- Не знаю. У меня дурное предчувствие, что это углерод или какая-нибудь такая же дрянь.
- Давай нагреем его, - предложил я. - Может быть, он сплавится.
Ник нашел фарфоровый тигелек. Мы наполнили его серым порошком и раскалили добела на горелке. Подержав его на огне несколько минут, я щипцами снял с тигеля крышку и аккуратно перевернул его.
Идеальная блестящая сфера покатилась по столу.
Айрис наблюдала за происходящим из другого конца комнаты. Она протянула к шарику руку и крикнула:
- Мой!
Шарик был слишком горяч, чтобы взять его руками, поэтому мы по очереди тыкали в него щипцами. В процесс плавления порошок сжался в то, что на вид было идеально правильной сферой. Шариком от большого подшипника. :.
Со стороны главного входа в здание донесся настойчивый стук. Я спустился посмотреть. Это был Стюарт. Я уже успел позабыть, что приглашал его зайти сегодня. Я впустил его и провел наверх.
- Сумасшедшие алхимики, - прокомментировал Стюарт, обведя взглядом сумрачную лабораторию.
- Ты вот на это посмотри, - сказал Ник, подходя к нему с нашим новеньким блестящим шариком. Его голос звенел от возбуждения. - Мы думаем, что это новая субстанция.
Мы одновременно со Стюартом потянулись, чтобы взять шарик у Ника. Наши руки столкнулись, выбив драгоценный мячик из руки Ника. Однако шарик не упал.
Он просто повис в воздухе. Он оказался нечувствительным к земному притяжению. У шарика была инерция, и довольно мощная, но гравитационное поле на него никак не действовало.
Ник впал в экстаз.
- Боже мой! - воскликнул он. - Он просто висит себе в воздухе и начисто отменяет эйнштейновскую общую теорию относительности. А подумайте только о возможных применениях!
Стюарт положил палец на шарик, и тот пошел вниз.
- Он все равно не может никого удержать, - пожаловался он.
- Да ты представь себе самолет, не имеющий гравитационной массы, - захлебывался Ник. - Представь, какая экономия топлива!
Айрис показывала на шарик и визжала, поэтому я подошел к ее загону и взял ее на руки. Но прежде чем я успел дать ей шарик гиперматерии, Ник схватил его и побежал в угол лаборатории.
- Я так и знал! - крикнул он мгновение спустя. - Это еще и сверхпроводник!
Стюарт вопросительно поднял брови и посмотрел на меня. Он всю жизнь избегал физики.
- Он хочет сказать, что у вещества совсем нет электрического сопротивления, - объяснил я. - Так что если пустить ток по такому кольцу, он будет идти вечно.
Может стать хорошим магнитом.
Айрис вопила так громко, что трудно было разговаривать.
- Ну же, Ник, - сказал я. - Отдай шарик Айрис.
Нехотя Ник отцепил блестящее маленькое сокровище от прибора и принес его на стол. Айрис жадно схватила его и сжала в своей толстенькой ручонке.
- Салик! - закричала она, дико размахивая руками.
Неожиданно ее рука раскрылась, и шарик полетел через всю комнату. Он шмякнулся о стену и словно раскололся.
- О нет! - взвизгнул Ник надтреснутым голосом.
Он явно немного перевозбудился.
- Ник, успокойся. Мы всегда сможем сплавить его опять.
Шарик раскололся на две части, которые от удара о стену медленно поплыли по воздуху обратно.
- Ух ты, - сказал Стюарт, схватив один осколок. - Колется. - Он опустил его на стол, и я склонился, чтобы рассмотреть.
Осколок был такой же сферой, как и до удара, но некоторые ее части отсутствовали. По виду она напоминала каштан или шарик платана. Из сердцевины исходили лучи. По структуре шарик не был однородным. Там и сям лучи образовывали более плотные сгустки, а на поверхности виднелся какой-то смутный узор, делая шарик похожим на глобус неизвестной планеты.
Ник поймал второй обломок и принес его на стол. Он был очень похож на первый, такая же невесомая сфера, только плотные зоны были расположены там, где у первого были светлые пятна. Можно было подумать, что это негативное отражение первого куска.
- Может быть, их просто сложить? - предложил Стюарт.
Тут меня что-то осенило, и я остановил его руку.
- А как насчет небольшого действа в стиле Банаха - Тарского, Стюарт! Два по цене одного!
Стюарт знал, о чем я говорю, и понимающе ухмыльнулся.
- Часть А и часть Б, - сказал он, поочередно дотронувшись до осколков.
Я снял туфель и ударил каблуком по двум шарикам изо всех сил.
Ник проорал хриплое "НЕТ!" и бросился на стол, чтобы поймать разлетающиеся обломки. Четыре обломка.
- Парни, вы что, свихнулись? - крикнул он, выстраивая четыре кусочка в линию и оберегающе прикрывая их ладонями.
- Да брось. Ник, - сказал Стюарт. - Давай посмотрим.
Ник немного отодвинул руки, и мы наклонились над осколками. На столе лежали четыре маленькие колючие сферы, все такого же размера, как до деления. Два осколка выглядели точно, как часть А, два - как часть Б.
- Пожжалстуй продолжжайте демонштраццию, брофессор Рррэймен, - сказал Стюарт, подражая, как умел, польскому акценту.
Айрис дергала меня за штанину, и я посадил ее на стол, чтобы ей было видно.
- Не волнуйся, Ник, - сказал я, подбирая четыре осколка. - Я их сейчас сложу.
- Ты думаешь, они сольются в один шарик? - с надеждой спросил он.
- Да бардзо лучше, - встрял Стюарт.
- Салик, салик, салик, салик, - скандировала Айрис.
Я выбрал один осколок А и один Б и повернул их так, чтобы более плотные зоны одного оказались напротив более светлых зон другого. Потом я стал прижимать их друг к другу.
Ядра сцепились, и какое-то мгновение они больше не поддавались. Я продолжал давить, нежно потряхивая их.
Две части вошли одна в другую и образовали идеальный плотный блестящий шар, как раньше.
Я вручил его Айрис, которая радостно чирикнула "Пасиба!" Потом я сложил оставшиеся две части, и получилась еще одна идеальная сфера. Я отдал ее Нику. Мы разбили первоначальную сферу на четыре части и получили две сферы, идентичные исходной.
- Почему бы вам, математикам, не посвятить меня в; тайну, - спросил Ник, изумленно подвешивая свой шарик в воздухе.
- Это получается потому, что сфера из гиперматерии имеет неисчислимое количество точек, - сказал я. - Объекты из обычной массы имеют алеф-нуль точек, тогда как эфирные объекты имеют алеф-один. В 1924 году Банах и Гарский доказали, что любая такая сфера может быть разбита на конечное число частей, которые могут затем быть собраны в две сферы, идентичные первоначальной. Благодаря сделанному в 1947 году Рафаэлем Робинсоном уточнению мы знаем, что необходимыми являются лишь четыре осколка.
- Парни, вы что это все, всерьез? - сказал Стюарт, забыв про акцент. - Почему бы вам не посвятить меня в подробности?
- О'кей, - сказал я. - Как насчет пообедать в "Капле"?
- Я готов! - воскликнул Ник. - Иисусе! Да нам теперь можно всю жизнь не работать.