Чиновник нагнулся, чтобы поднять чемодан, но тут же заметил справа какую-то суету и снова выпрямился. К гостинице подбежали три мужика, нагруженные камерами, микрофонами, магнитофонами и прочей репортерской параферналией.
- Сэр! - еще издали крикнул один из торопыг. - Можно вас на секунду?
8. РАЗГОВОРЧИКИ ВО ДВОРЦЕ ЗАГАДОК
Формообразователь поместил чиновника на нижнюю ступеньку Испанской лестницы, через мгновение рядом возник и чемодан. Сегодня чемодан имел внешность невысокого, средних лет мужчины с кустистыми черными бровями, ярко выделявшимися на постном, заметно встревоженном лице. Его узкие, сутулые плечи обтягивала серая бархатная куртка, мятая, словно корова жевала.
- Ну и как, - кисло спросил чиновник. - Полная боевая готовность?
Чемодан вскинул на него живые, внимательные глаза, косо усмехнулся.
- А с чего начнем? С твоего, начальничек, кабинета?
- Не-а. Мы начнем с гардеробной. Учитывая масштабность стоящих перед нами задач.
Чемоданчик коротко кивнул и пошел наверх. Мраморная лестница раздваивалась, раздваивалась и снова раздваивалась. И слева, и справа грациозно змеились бесчисленные ответвления, разбегавшиеся по отделам предварительных решений. На верхних уровнях иерархии лестницы вставали на ребро и скручивались, они бесконечно множились, свивались невозможными узлами, отдаленно напоминавшими ленты Мебиуса и структуры с гравюр Эсхера, и наконец исчезали в высших измерениях. Но местное тяготение всегда было направлено к лестнице, даже перевернутая, она оставалась внизу, под ногами. Где-то на пределе зрения появлялись новые, свежесозданные лестницы.
Чиновник вспомнил бородатую шуточку, что во Дворце Загадок миллион дверей, ни одна из которых не ведет туда, где тебе хотелось бы оказаться.
- Сюда, - сказал чемодан.
Они прошли под путаницей винтовых лестниц, между двух огромных каменных львов (кто же это обляпал морды зеленой краской? и зачем?), открыли дверь и оказались в гардеробной.
В просторном зале попахивало плесенью, на дубовых стенах висели маски демонов, героев, инопланетных существ и каких-то загадочных тварей, которые могли быть чем угодно. Как и все помещения Дворца Загадок, гардеробная была залита настырным, неизвестно откуда берущимся светом; многие десятки, если не сотни людей деловито, без излишней суеты примеряли разнообразные костюмы, раскрашивали себе лица - обстановка, чуть не с запятыми списанная с костюмерной какого-нибудь древнего, еще до полетов к звездам, театра.
К чиновнику подошел конструкт, поразительно похожий на огромного кузнечика - сверкающий, заботливо отполированный хитин, длинные сухие конечности. Кузнечик вежливо сложил перед собой ладони, глубоко поклонился.
- Чем могу быть полезен, господин? Таланты, внутренняя цензура, социальное вооружение? Может быть, дополнительная память?
- Мне нужны четыре агента, - сказал чиновник.
Чемодан уселся по-турецки на один из сундуков с костюмами, вытащил из внутреннего кармана блокнот, нацарапал на верхнем листке платежные коды, оторвал листок и протянул конструкту.
- Прекрасно. - Кузнечик извлек из шкафа четыре тела и начал обмерять чиновника. - Автономию ограничить?
- Какой смысл?
- Весьма разумно, сэр, весьма разумно. Вы даже не поверите, насколько часто встречаются люди, желающие ограничить количество информации, передаваемой ими агентам. Поразительное недомыслие. Само пребывание здесь - уже оно обозначает, что ты посвятил агента в свои секреты. Но люди крайне суеверны. Они упорно цепляются за свое так называемое "я", относятся к Дворцу Загадок как к некоему месту, совершенно упуская из вида, что он - взаимосогласованная система условностей, в рамках которой люди встречаются и взаимодействуют.
- Послушайте, вы что - нарочно действуете мне на нервы?
Чиновник прекрасно понимал все эти условности, он был их агентом и защитником. Он сожалел, что секреты Грегорьяна, находящиеся где-то здесь, совсем рядом, недоступны, что никак невозможно извлечь их из хитросплетений Дворца Загадок, - но понимал, что иначе быть не может.
Кузнечик склонился над одним из манекенов.
- Извините, сэр, но мной движет обычное сочувствие. Вы находитесь в состоянии эмоционального напряжения. Вы недовольны ограничениями, наложенными на вашу деятельность, это недовольство перерастает в раздражение.
Ловкие металлические пальцы снабдили манекена увесистым брюхом, подогнали рост.
- Действительно, что ли? - искренне удивился чиновник.
Покончив с манекенами вчерне, кузнечик начал формировать лица.
- Кому же и знать, как не мне? Если вы желаете обсудить…
- Да заткнись ты, ради Бога.
- Слушаюсь, сэр. Законы о невторжении в частную жизнь превыше всех прочих законов. Даже законов здравого смысла, - осуждающе изрек кузнечик. На губах чемодана мелькнула ехидная улыбка.
- Только не подумайте, что я - информ-свободник.
- Будь вы кем угодно, - пожал плечами кузнечик, - все равно я не мог бы вас выдать. Если бегать с доносами, люди перестанут доверять Дворцу Загадок. И кто же тогда будет здесь работать? - Он отступил от последнего манекена на шаг и полюбовался плодами своих трудов. - Готово.
Пять абсолютно идентичных - морщинка в морщинку, волосок в волосок - чиновников посмотрели друг на друга и тут же смущенно потупили
глаза. Сколько раз ни наблюдал чиновник эту инстинктивную реакцию, столько же раз она его смутно беспокоила.
- Я займусь Кордой, - сказал чиновник.
- Я беру бутылочную лавку.
- Филипп.
- Картографический зал.
- Внешний круг.
Кузнечик достал зеркало. Один за другим чиновники покинули гардеробную.
Чиновник ушел последним. Сделав шаг навстречу своему отражению, он оказался в зеркальном коридоре; бесконечные ряды огромных, в золоченых рамах, зеркал перебрасывались стерильной белизной стен, словно мячиком, убегали, все уменьшаясь, в точку схода, где орнамент ковра и грубый текстурный потолок сливались воедино. Каждое мгновение коридором пользовались тысячи людей, однако Совет по транспортной архитектуре не видел необходимости делать их видимыми. Чиновнику это не нравилось. Человек - не пустое место, не нуль, пусть хоть что-нибудь выдает его присутствие. Ну, скажем, пусть воздух слегка искрится.
Гравитация здесь была почти нулевая. Чиновник бежал от зеркала к зеркалу, бегло просматривая мелькающие в них изображения. Черная чугунная клетка, наполненная треском и сверканием электрических разрядов. Лесная поляна, странные, вконец озверевшие машины столпились вокруг убитого оленя, вырывают у него кишки. Пустошь, усеянная обломками статуй, каэвдый обломок аккуратно завернут в белую ткань. Сюда-то нам и надо. Молодец, кстати, диспетчер - иногда ищешь и ищешь, а твоего портала все нет и нет. Пройдя сквозь зеркало, чиновник оказался в прихожей Комиссии по передаче технологий. Теперь направо - и вот он, родимый кабинет.
Да-а, похозяйничал здесь Филипп. Это было заметно сразу, тем более что чиновник поддерживал в своем кабинете спартанскую обстановку: голые, почти без зацепок для глаза, известковые стены, на громоздком, как носорог, рабочем столе - макеты допотопных технических устройств. Все они здесь - и каменный нож, и аэроплан братьев Райт, и термоядерный реактор, и звездолет "Ковчег" - и все не на своих местах. Чиновник начал восстанавливать привычный порядок.
- Ну и как тут? - поинтересовался чемодан.
- Филипп проделал великолепную работу, - гордо сообщил стол. - Все реорганизовал, буквально все. Моя эффективность заметно возросла.
- Ничего, - недовольно фыркнул чиновник. -Мы тебя быстренько от этого отучим. А это еще что? - добавил он, заметив, что чемодан крутит в руках какой-то конверт.
- На столе лежало. Корда назначил совещание - сразу, как ты вернешься.
- И по какому такому случаю?
- Этого здесь не написано, - пожал плечами чемодан. - Судя по списку приглашенных - очередная разборка втихую.
- Потрясающе.
- В Звездной палате.
- Ты что, с ума сошел?
Судя по всему, Корду снова скопировали; теперь он выглядел чуть постарше, чуть-чуть усилились нездоровый румянец и одутловатость. Вот так и стареют коллеги, с которыми встречаешься только по работе, - маленькими дискретными скачками, так что потом, в ретроспективе, их движение к смерти кажется дерганым, мерцающим, словно в допотопном кинофильме. Чиновник несколько опешил, сообразив, что даже и не помнит, когда же он последний раз удостоился счастья лицезреть настоящего Корду. Вернейший признак того, насколько утратил ты благосклонность начальства.
- Ну, зачем уж так сразу, - улыбнулся чиновник.
Богатый блеск круглого стола свидетельствовал о многих веках полировки и переполировки. Штукатурка между пятью радиально расходящимися деревянными балками сводчатого потолка была выкрашена в глубокий, насыщенный синий цвет и усеяна золотыми звездами. Вся обстановка Звездной палаты - вплоть до запахов старой кожи и давно позабытого табака - была рассчитана на то, чтобы вселить в заседающих торжественное настроение, соответствующее серьезности обсуждаемых проблем. Кроме Корды и Филиппа здесь находились Оримото из бухгалтерии, Мушг из аналитического отдела и некая иссохшая старушонка, представлявшая Отдел экспансии цивилизации. Все это были пустышки, приглашенные сюда исключительно ради их личных кодов - если, паче чаяния, сотрудники Оперативного отдела решат, что дело совсем швах и надо проводить глубокое зондирование.
- Ты, главное, пойми, что все мы на твоей стороне, - вмешался Филипп. Деланная улыбка должна была свидетельствовать о дружеском участии. Наверное. Затем он смолк, чтобы поменять деланную улыбку на столь же деланную маску скорби и сожаления. - Но мы не совсем понимаем, как это вышло, что ты дал такое… э-э… такое неудачное интервью.
- Нечего тут и понимать, - сказал чиновник. - Сделал он меня, вот и все. Вывел из равновесия, а потом натравил репортеров.
Корда хмуро разглядывал сцепленные на столе руки.
- Вывел, значит, из равновесия? Да ты там просто взбесился.
- Извините, пожалуйста, - перебила его Мушг. - А не могли бы мы ознакомиться с обсуждаемым роликом?
Ну кто бы мог ожидать такую независимость, внутренне усмехнулся чиновник. Брови Филиппа недоуменно поползли вверх - словно его собственный локоть взял вдруг и осмелился критиковать застольные манеры хозяина. Затем он смирился, пожал плечами и коротко кивнул. Все молча ждали, пока чемодан Филиппа принесет телевизор, установит его на столе и включит. На экране появился чиновник, встрепанный и раскрасневшийся; перед самым его носом раскачивался микрофон.
- Я выслежу его, я его найду. Где бы он ни был. Пусть забьется в самую глубокую дыру - от меня ему не уйти!
- Правда ли, что он похитил некую запрещенную технологию?- спросил голос за кадром. Чиновник пожал плечами и отмахнулся.
- Как вы думаете, - настаивал все тот же голос, - он очень опасен?
- Вот, сейчас, - сказал Корда.
- Грегорьян - самый опасный человек на этой планете.
- Я пребывал тогда в некотором стрессе…
- Почему они называют его самым опасным человеком на этой планете? - На экране возникло мощное, словно из гранита высеченное, лицо Грего-рьяна. В холодных, как арктический лед, глазах светилась суровая, неумолимая мудрость. - Что знает этот человек? Какие знания пытаются они скрыть от вас? Вы можете сами… - Корда выключил телевизор.
- Лучшей ему рекламы и нарочно не придумаешь, даже за деньги.
Неловкое молчание было прервано звонком телефона. Чемодан вынул аппарат из кармана, протянул его чиновнику:
- Это вас.
Благодаря судьбу за минутную передышку, чиновник взял телефон и услышал свой собственный голос:
- Я вернулся из бутылочной лавки. Докладываю?
- Давай.
Чиновник впитал агента.
В огромном, почти безлюдном коридоре, известном под названием улица Антикваров, он подошел к скоплению маленьких лавчонок с темными, заросшими пылью витринами и толкнулся в ничем не примечательную дверь. Звякнул колокольчик. Полки, занимавшие все стены сумрачного помещения, были тесно уставлены пыльными, толстого стекла бутылками, среди которых попадались и средневековые, а самые старые экземпляры относились, пожалуй, к неолиту. В углах потолка парили золоченые, снисходительно улыбающиеся амурчики.
За прилавком стоял простейший конструкт, украшенный всего лишь козлиной головой и парой перчаток. Козлиная голова подобострастно склонилась, перчатки сложились перед металлической грудью. Ишь ты, какой вежливый.
- Добро пожаловать в бутылочную лавку, господин. Чем могу служить?
- Я ищу нечто, м-м-м… - Чиновник раздраженно взмахнул рукой, пытаясь подобрать подходящее слово. - Нечто несколько необычное, даже сомнительное.
- Тогда вы пришли по адресу. Здесь собраны все проклятые, отвергнутые порождения науки, устарелая, сомнительная, даже неблагопристойная информация, которой нет больше нигде. Плоские и полые миры, дожди из лягушек, явления ангелов. В одной бутылке - алхимическая система Парацельса, в соседней - алхимическая система сэра Исаака Ньютона. Здесь закупорена пифагорейская нумерология, здесь - френология, плечом к плечу с демонологией, астрологией и способами отпугивания акул. Сейчас все это сильно смахивает на свалку, но во время оно хранящаяся у нас информация имела весьма важное значение. Кое-что из нее считалось высшим и окончательным достижением науки.
- А магией вы торгуете?
- Магией всех существующих разновидностей, сэр. Некромантия, геомантия, ритуальные жертвоприношения, предсказание будущего по внутренностям животного и по приметам, по чернильным кляксам, по снам и с помощью хрустального шара. Анимизм, фетишизм, социальный дарвинизм, психоистория, теория непрерывного творения, ламар-кианская генетика, псионика и так далее и тому подобное. Да и то сказать, что есть магия, если не наука невозможного?
- Не так давно я видел человека с тремя глазами… - Чиновник описал третий глаз доктора Орфелина.
Козлиная голова задумчиво склонилась набок.
- Пожалуй, у нас есть то, что вы ищете.
Он перебрал пальцами несколько бутылок, помедлил над одной из них, достал с полки другую и встряхнул. Судя по стуку, внутри бутылки перекатывалось нечто вроде тяжелого шарика. Продавец торжественно вытащил пробку и положил на прилавок стеклянный глаз.
- Вот.
Чиновник внимательно изучил не совсем обычный предмет. Самый доподлинный человеческий глаз, голубой, с округленной Т-образной впадиной
на тыльной стороне.
- И как он действует?
- Элементарнейшая йога. Работая в Приливных Землях, вы, скорее всего, наслышаны, что мистики этих мест великолепно управляют физиологическими функциями своего организма.
- Да, - кивнул чиновник.
- Хорошо. Адепт проглатывает такой вот глаз и хранит его в желудке. В нужный момент он отрыгивает глаз и прижимает гладкую сторону к внутренней поверхности губ; теперь остается только приоткрыть рот, и восхищенные зрители разразятся бурей оваций. Поместив кончик языка в эту вот насечку, можно поворачивать глаз направо-налево и вверх-вниз.
Глаз вернулся в бутылку, закупоренная бутылка - на полку.
- Простейший фокус.
- Так почему же я на него попался? Козлиная голова вопросительно склонилась налево.
- Это настоящий вопрос или риторический?
Слова продавца застали чиновника врасплох, он не столько спрашивал, сколько говорил сам с собой. Ну, ладно, если уж так вышло…
- Отвечайте.
- Хорошо, сэр. Фокусник подобен учителю, конструктору или актеру, все они манипулируют информацией и таким образом воздействуют на реальный мир. Однако с актером его роднит еще одна общая черта - искусство иллюзии. Оба они стремятся убедить свою аудиторию в том, что фальшивое - не фальшиво. Значение, смысл заметно усиливает иллюзию. В драме значение поставляется сюжетом, а вот фокусничество - в нормальной обстановке - его лишено. Фокус исполняется совершенно в открытую, при помощи ловких отвлекающих маневров. Однако если появляется соответствующий контекст и значение - впечатление, производимое фокусом, неимоверно возрастает. Сколько я понимаю, для вас появление третьего глаза имело какое-то вполне определенное значение, так ведь?
- Этот человек сказал, что исследует меня на предмет чуждых духовных влияний.
- Вот именно, и это определило остроту вашей реакции. Наблюдай вы подобный трюк из зрительного зала, он удивил бы вас, но никак уж не привел бы в трепет. Зная, что это именно фокус, вы пытались бы его разгадать. Значение же отвлекает разум совсем в другую сторону, превращает любопытную головоломку в глубокую тайну, мистерию. Невозможность увиденного настолько вас потрясла, что вы спрашивали себя: "Неужели я видел это своими собственными глазами?" Хотя нужно было спросить: "Интересно, как же он это делает?"
- М-м-да.
- Это все, сэр?
- Нет. Я хочу знать в точности, что может и чего не может тамошний волшебник - каковы пределы его искусства, способностей, называйте как хотите. В кратком, сухом изложении.
- У нас нет ничего подобного.
- Не рассказывайте сказок. Еще живы люди, помнящие, как в Уайтмарше разразился открытый мятеж. Нет никаких сомнений, что мы засылали туда агентов. Должны были остаться их донесения, рекомендации, резюме.
-. Да, конечно. В закрытом фонде.
- Кой черт, мне крайне необходима эта информация.
- Ничем не могу помочь. - Конструкт сокрушенно помотал козлиной головой, широко раскинул свои перчатки. - Обратитесь в ведомство, наложившее запрет.
- Это куда же?
Перчатки скользнули вниз, зажгли белую свечу. Затем они выдвинули ящик, выудили из ящика чистый лист бумаги, подержали бумагу над пламенем. Вскоре на белом листе проявились угольно-черные буквы: "Запрет поступил из Комиссии по передаче технологий".
Поток информации прекратился. Возвращая чемодану телефон, чиновник услышал легкий щелчок - первый из агентов возвратился в небытие.
- Больше всего нас беспокоит, - сказал Филипп, - публичный характер твоего заявления. Каменный дом на нас в ярости, они там прямо на ушах стоят. Мы обязаны представить им какое-нибудь, хоть мал-мала связное объяснение твоих действий.
Чемодан Мушг наклонился к уху хозяйки и что-то прошептал.
- Расскажите нам про эту туземку, с которой вы вступили в связь, - попросила излишне въедливая аналитичка.
- Н-ну.. - Чиновник видел, что,Корда и Филипп впали в не меньшее замешательство, чем он сам. Вмешательство Мушг сближало их троих, противопоставляло остальной компании. - Иногда оперативная работа оказывается настолько сложной, что приходится выходить за рамки инструкций, иначе не добьешься никакого результата. Да и то сказать, если бы все шло по правилам - не было бы и самой оперативной работы.
- Какой характер имела ваша связь?
- Связь действительно была, - неохотно согласился чиновник. - И в ней присутствовала эмоциональная составляющая.
- А потом Грегорьян ее убил?
- Да.