Чтобы найти оборотней, мне нужен был человек, знающий Приливные Земли как свои пять пальцев. Человек, который общался бы с местными, не привлекая к себе излишнего внимания, и мог бы отличить истинное откровение от шуток и анекдотов. Человек общей с местным населением культуры.
- Из этого совсем не следует, что этот гипотетический человек должен быть тобой.
- А кому еще мог я довериться? - беспомощно развел руками Корда. - Ты подумай сам - ну кому еще мог я довериться?
Чиновник взглянул ему в глаза, помолчал несколько секунд, а затем подтолкнул коробку вперед.
Корда буквально сорвал крышку - и застыл с перекошенным от ужаса лицом.
- Что же ты стесняешься? - Чиновника захлестнула волна обжигающей ярости. - Ты же этого хотел, именно этого. Вот оно, твое окончательное, неопровержимое доказательство.
Он сунул руку в коробку и вытащил за волосы отрубленную голову. Два ближайшие двойника отставили свои воображаемые стаканы. Затем необычная сцена привлекла внимание тех, кто сидел подальше. Вскоре глаза всех присутствующих были прикованы к страшному предмету, в зале воцарилась гробовая тишина.
Чиновник швырнул голову на стойку.
Неестественно бледная кожа, у человека такой не бывает. И носа, чтобы такой длинный, не бывает. Безгубый рот, огромные, чересчур зеленые глаза. Чиновник провел рукой по щеке, мышцы рефлекторно дернулись, меняя форму лица. Глаза Корды расширились, его рот беззвучно открывался и закрывался.
Чиновник повернулся и ушел.
Сквозь открытую дверь виднелась полоска заката. Последние денечки, последние денечки, пройдут они, как дым, и не вернутся вновь, - горланили, обняв друг друга за плечи и раскачиваясь в такт, двойники.
- Извините, сэр, - вежливо пробормотал рассыльный, - но вас желает видеть некая дама, присутствующая здесь лично. Она утверждает, что имеет к вам очень важное дело.
"Эсме, Эсме, - с тоской подумал чиновник. - Ну когда же ты кончишь всю эту бодягу?" Его подмывало смыться безо всяких ненужных, ни к чему не ведущих разговоров.
- Хорошо. Проводите меня.
Робот доставил его на лифте к открытой двери номера, расположенного прямо под сферическим куполом башни, и удалился. Фантастически огромная комната, освещенная мягко фосфоресцирующими стенами, резная, ручной работы мебель, необъятных размеров кровать - чиновник никак не ожидал увидеть ничего подобного. Он шагнул через порог.
- Хелло?
Справа, очень далеко, открылась дверь. Эту женщину чиновник тоже никак не ожидал увидеть. Он не мог пошевелить языком.
- Ну как, тренировался? - улыбнулась Ундина. - Поддерживал форму?
Чиновника бросило в краску. Он попытался что-то сказать - и снова не смог. Тогда он взял ее за руку. Он вцепился в эту руку не как любовник, а как утопающий. Он знал, что стоит отпустить Ундину - и она тут же растворится в воздухе. Ее лицо - гордое, прекрасное и насмешливое - заполнило весь мир. Неожиданно чиновник понял, что совсем не знает эту женщину - и никогда не знал.
- Иди ко мне, - сказал он наконец. И она к нему пришла.
- Подожди, не кончай. Я хочу тебя кое-чему научить.
Чиновник снова находился в странном, знакомом уже по прошлому состоянии; голова его была кристально ясной, но говорить не хотелось. Он отстранился от Ундины и кивнул.
Ундина сложила ладони, показала чиновнику узкую щель, образовавшуюся между их краями, возле запястий.
- Это - мудра вагины. А вот это, - она поставила на левую ладонь правый кулак с вытянутым вверх большим пальцем, - мудра пениса. Теперь, - не убирая большого пальца, она опустила кулак, разогнула мизинец и ввела его в себя, - я превратила себя в гермафродита. Ты принимаешь меня как свою богиню?
- Если передо мной всего два варианта - либо принимаю, либо ты уходишь, - то, как мне кажется…
- Господи, как же ты любишь чесать языком! Скажи просто "да".
- Да.
- Вот и прекрасно. Цель сегодняшнего урока: ты узнаешь, что ощущаю я, когда мы занимаемся любовью. Урок совсем простой. И ты ведь хочешь понимать меня, правда? Тогда ты должен поставить себя на мое место. Я не буду делать ничего такого, чего ты не должен делать со мной. Это же.будет честно, правда?
Она потрепала чиновника по голове, нежно погладила по щеке.
- Господи, - сказала Ундина, - как же мой член истосковался по твоему рту.
Чиновник неуверенно нагнулся и сжал губами ее большой палец.
- Ну зачем же так сразу, резко? Разве я бросаюсь на тебя, как на кусок колбасы? Приближайся к нему медленно. Соблазняй его. Для начала полижи мои бедра, здесь, изнутри. Так. Теперь поцелуй яйца - правильно, это согнутые пальцы. Нежно, осторожно. Пробеги по ним кончиком языка, потом слегка пососи. Да, так, очень хорошо. - Ундина выгнула спину, высоко подняв груди. Ее глаза закрылись. Вторая, свободная, рука вцепилась чиновнику в волосы. - Да! Теперь пройди языком по стеблю, снизу вверх. Да. Можешь придерживать его рукой. Правильно, только помедленнее. О-о-о! И по бокам, по бокам тоже. Как же мне хорошо! А теперь приспусти покров, открой кончик. Оближи его, слегка, чуть дотрагиваясь. Дразни меня, да, дразни. Ох, Господи! Знаешь, зачем ты родилась на свет? Чтобы доставить блаженство моему члену, а если кто-нибудь скажет тебе другое - не верь. Теперь глубже. Возьми в рот больше и вверх-вниз, медленными, размеренными движениями. И языком, языком. М-м-м! - Ундина начала двигаться тоже. Она облизнула губы. - Бери его обеими руками. Да. Быстрее. Быстрее!
Ундина рванула чиновника за волосы, впилась в его губы своими:
- Господи, я больше не выдержу! Я хочу тебя! - Она отодвинулась от чиновника, повернула его спиной к себе. - Садись ко мне на колени, медленно. Я направлю его внутрь.
- Что?!
- Доверься мне. - Горячие губы Ундины метались по его спине, по бокам; она обняла чиновника, гладила его по животу, играла с сосками: - Моя маленькая, моя маленькая девочка. Мой член хочет войти в тебя, войти глубоко, до самого конца. - Она медленно опускала чиновника себе на колени. Большой палец коснулся ануса, скользнул внутрь. Груди Ундины крепко прижимались к спине чиновника. - Ну что, разве тебе плохо?
- Нет, - признал чиновник.
- Вот и прекрасно. Теперь, маленькая, двигайся вверх-вниз, вверх-вниз, вот так, правильно. Не торопись, не торопись - ночь еще очень длинная.
Когда они вышли на балкон проветриться, была уже ночь. Снизу доносились взрывы смеха - там, среди сотен бумажных фонариков, весело отплясывали двойники. Но чиновник смотрел в небо. Бледная призрачная арка колец, алмазная россыпь городов, а дальше - звезды.
- Научи меня, как называются черные созвездия, - попросил он.
Ундина стояла рядом. Ее тело блестело от пота, никак не желавшего испаряться в душном ночном воздухе. Чиновнику было абсолютно безразлично - видит их сейчас кто-нибудь или нет.
- Интересно, - поразилась Ундина, - где это ты узнал про черные созвездия?
- Да так, случайно.
Живот чиновника прижимался к холодным перилам, правое бедро - к теплому бедру Ундины. Чиновник погладил гладкую, скользкую спину.
- Вот это, там, чуть пониже Южной звезды, - оно еще похоже на какое-то животное. Как оно называется?
- Это созвездие Пантеры. - В голосе Ундины появились интонации учительницы младших классов. - Это женский знак, символ жажды духовных познаний, используемый во многих ритуалах.
- А вот это, вверху?
- Голем. Это мужской знак.
- А вон то, похожее на летящую птицу?
- Ворон. Это Ворон. Чиновник замолк.
- Тебя интересует, как Грегорьян меня купил. Хочешь, я расскажу, чем он со мной расплатился?
- Нет, - покачал головой чиновник, - я ничего не знаю и знать не хочу. И все-таки я должен спросить.
Ундина подняла правую руку, сделала еле уловимое движение.
Адамантиновый браслет упал.
Она ловко поймала его в воздухе, поднесла к запястью и снова защелкнула.
- У Грегорьяна есть плазменный резак. Подношение одного из этих жутких стариков, клиентов, в оплату за будущие услуги. Резаки находятся на строжайшем учете, но чего только не сделает человек за хоть вот такусенький шанс обеспечить себе вечную жизнь.
- И это все, что ты получила? Возможность избежать учета?
- Ты забываешь, что и я для него ничего особенного не сделала - только передала тебе послание. Грегорьян хотел, чтобы я посоветовала тебе с ним не связываться. Не слишком серьезное задание. И я, - улыбнулась Ундина, - выполнила это задание самым приятным для тебя способом.
- Он прислал мне руку. - На чиновника накатило воспоминание о пережитом ужасе. - Женскую руку. Он дал мне понять, что ты утонула.
- Знаю, - кивнула Ундина. - Точнее говоря - недавно узнала. - Огромные зеленые глаза смотрели с обезоруживающей искренностью и прямотой. - Ну что ж, самое время приносить извинения. Я пришла, чтобы извиниться за две вещи. За то, что Грегорьян убедил тебя в моей смерти, и за неприятности, причиненные тебе Минтучяном. Об этом я тоже только что узнала.
- Минтучян? - удивленно переспросил чиновник. - А он-то тут при чем?
- Это длинная история, но я постараюсь изложить ее покороче. У мадам Кампаспе, которая учила Грегорьяна и меня, было много способов зарабатывать деньги. Некоторые из них ты бы не одобрил - мадам имела свои моральные принципы, сильно отличающиеся от общепринятых, она сама решала, что хорошо, а что плохо. Когда-то, очень давно, к ней в руки попал чемодан, в точности такой же, как у тебя. Мадам подумала-подумала и занялась производством всякой археологической мелочи для продажи коллекционерам.
- Шайка из Клей-Бэнка!
- Совершенно верно. У нее была целая организация - человек, приставленный к чемодану, агенты, раскидывавшие подделки по бутикам Внутреннего крута, - и Минтучян, вывозивший продукцию из Приливных Земель. С такими организациями всегда возникает одна и та же проблема - рядовые члены привыкают жить чужим умом и проникаются уверенностью, что с ними вечно будут нянчиться. Поэтому, когда мадам Кампаспе уехала, а чемодан сгорел, они прибежали ко мне. Чтобы спросить - как же быть дальше.
А я-то тут при чем? Но они словно не слышали этого вопроса, они хотели, чтобы кто-нибудь сказал им, что делать и что думать, когда вдыхать и когда выдыхать. Они не понимали, что у меня нет ни малейшего желания вытирать им сопли. Отвязаться от них было невозможно, и я решила исчезнуть. Утонуть - по примеру мадам Кампаспе.
Мы с Грегорьяном разбирали вещи, доставшиеся мне по наследству от мадам. Когда я упомянула о своих планах, он вызвался организовать детали инсценировки, за очень скромную цену, но не совсем бесплатно - иначе я бы сразу заподозрила неладное. Он достал в северных биолабораториях клонированную руку, обработал ее под руку утопленницы и нанес татуировки. Правду говоря, я очень обрадовалась, что нашелся добрый человек, освободивший меня ото всей этой скучной возни. Ведьмы всегда крутятся как заведенные, такая уж суматошная профессия. Какое-то время я отсутствовала и очень нескоро узнала о твоих неприятностях. Все это чистая правда. Ну как, простишь?
Чиновник обнял Ундину и не выпускал ее несколько минут, потом они вернулись в комнату.
В следующий раз они вышли на балкон одетыми - воздух стал прохладным.
- Ты знаешь черные созвездия, - сказала Ундина, - и яркие. А можешь ты соединить их в одно?
- Одно?
- Все звезды образуют одно-единственное созвездие. Давай я тебе покажу. Начнем откуда угодно - ну, скажем, с Овна. Проследи за ним, а потом перепрыгивай к следующему созвездию - они являются частями общей, более крупной структуры. Проследи за этим, и ты доберешься до…
- До Космонавта! Да, я вижу.
- Теперь, не забывая о них, рассмотри и черные созвездия - они тоже перетекают друг в друга, образуя вторую непрерывную структуру. Видишь? Следи за моим пальцем - петля вверх, потом вниз я сюда. Видишь? Не обращай внимания на кольца и луны, они эфемеричны. Вот, следи за пальцем. Теперь мы изучили половину неба.
Ты провел большую часть жизни вне планеты, а потому должен быть знаком с обоими полушариями неба, и с северным, и с южным. Соедини их мысленно - одно ты видишь, а другое можешь вспомнить. Они образуют…
И вдруг чиновник увидел. Две переплетенные змеи, одна - сотканная из света, другая - из тьмы. Их кольца заполняли всю сферу. В небе, прямо над головой, светлая змея пожирала хвост темной. Где-то там, под ногами, темная змея пожирала хвост светлой. Свет, поглощающий тьму, поглощающую свет. Вот она, структура. Так было и будет, ныне, и присно, и во веки веков.
Чиновник был потрясен. Всю свою жизнь он прожил внутри одного созвездия, тысячи раз пристально разглядывая его отдельные проявления, - и даже об этом не подозревал. И если от него укрылось нечто настолько очевидное и всеобъемлющее - что еще мог он проглядеть?
- Змеи! - прошептал чиновник. - Боже, в небе полно змей!
Ундина порывисто его обняла.
- Молодец! Жаль, не попался ты мне пораньше, молодым. Из тебя мог получиться настоящий волшебник!
- Ундина, - сказал чиновник. - Что ты будешь делать дальше?
Ундина вздрогнула, секунду помолчала.
- Утром я улетаю на Архипелаг. - Она говорила спокойно, без прежнего ликования, - Сейчас он как раз пробуждается, оживает. В продолжение всего Великого лета Архипелаг - сонное буколическое захолустье, где ничего и никогда не происходит, но сейчас на него словно брызнули живой водой. Люди поднимаются в горы, к самым дворцам, строят из чего попало хибары, размалевывают их такими красками, что глазам больно. Тебе бы понравилось. Музыка, танцы на улицах. Пей местное вино и дрыхни себе до полудня.
Чиновник попробовал себе представить такую картину и не смог, и пожалел, что не может.
- Да, интересно.
Он старался говорить равнодушно и тоже не смог - равнодушие получилось деланным, фальшивым .
- Поехали со мной, - сказала Ундина. - Брось ты свои летающие миры. Я научу тебя самым фантастическим вещам. Ты испытывал когда-нибудь оргазм, длящийся три дня подряд, без передышки? Я тебя научу. Ты беседовал когда-нибудь с Богом? Думаю, Он не откажет, Он же помнит, что за Ним остался небольшой должок.
- А Грегорьян?
- Плюнь на Грегорьяна. - Ундина крепко, до боли, обняла чиновника. - Я покажу тебе полночное солнце.
Чиновник болезненно ощутил в себе некий негнущийся, холодный и жесткий, стержень, не позволявший ему поддаться уговорам Ундины улететь вместе с ней на сказочные блаженные острова. Он хотел - и не мог. Не мог оставить охоту незаконченной. Не мог забыть о долге.
- Не могу, - сказал чиновник. - Мне поручили дело, мне доверяют, я не. могу обмануть людей. Вот разберусь сперва с Грегорьяном и тогда уж…
- Да? Ну и прекрасно. - Ундина сунула ноги в сапожки. Великолепная иносистемная обувь сама собой плотно обтянула щиколотки и икры. - Извини, пожалуйста, но я тороплюсь.
- Не надо так, Ундина.
Ундина надела и застегнула ярко расшитую куртку.
- Мне нужен один день. В крайнем случае - два. Скажи мне, куда ты едешь, и я тебя найду. И тогда - делай со мной что хочешь.
Ундина отступила на шаг и смерила чиновника презрительным взглядом.
- Все мужики идиоты. - В голосе ее звенела ярость. - Да ты и сам, наверное, это заметил.
Не глядя, она подобрала с полу шаль, сброшенную несколько часов назад, накинула ее на плечи, завязала.
- Я не терплю всяких там отговорок и дополнительных условий. Да - нет, только так можно отвечать на мои предложения.
Ундина подошла к двери.
- И предложения эти не повторяются.
Она ушла.
Чиновник присел на край кровати. Ему показалось, что простыни сохранили запах ее духов. Было очень поздно, но снизу все еще доносились крики и смех - двойники, привыкшие жить по внепла-нетному времени, продолжали веселиться.
Чиновник немного посидел и заплакал.
12. СТАРОЕ ШОССЕ
Ты как пыльным мешком стукнутый. Негромкий рокот двигателей напоминал сытое кошачье мурлыканье, флаер летел на юг. Сиденья были глубокие и мягкие, как в ложе оперного театра. Через некоторое время Чу повторила попытку.
- Сколько я понимаю, ты провел эту ночь в приятной компании. Могу только позавидовать.
Чиновник героически смотрел вперед.
- Не хочешь говорить и не надо, как-нибудь перетопчемся. - Чу сложила руки на груди и откинулась на спинку. - Я проторчала в этой хреновине всю ночь без никого, не с кем было словом переброситься - проторчу еще и утро, что со мной сделается.
Тауэр-Хилл остался далеко позади, превратился в маленькое неразборчивое пятнышко. Серые облака соскальзывали с Пидмонта и неслись к Океану над лесами, багровыми, как кровоподтек. Лес кишел бегемотами. Чувствуя непонятный, непреодолимый зов, они суетливо вылезали из грязных нор и слонялись по лесу, чудовищно раздутые от детенышей, которые родятся только после их смерти, в щепки разносили деревья. Дикие твари, встревоженные и обреченные.
Роль пилота исполнял чемодан - чиновник подключил его прямо к органам управления в обход автономной системы. С чемоданом и надежнее, и проще - поправки к курсу можно вводить голосом, безо всяких там кнопок-ручек. Бегемоты валили лес абсолютно бесшумно - двойной, с вакуумной прослойкой фонарь задерживал все внешние звуки, в кабине слышались только убаюкивающее мурлыканье двигателей да негромкое гудение аппаратуры.
И вдруг Чу, пребывавшая все это время в сонном оцепенении, встряхнулась, ударила ладонью по приборной доске и рявкнула:
- А это еще что такое - там, внизу?
- Геданк, - сообщил флаер. - Прибрежный поселок, пристань, сто двадцать три жителя. Самый восточный из региональных эвакоцентров для…
- Да знаю я этот Геданк! А вот что мы здесь забыли? Мы же летим обратным курсом. - Чу крутила головой, пытаясь сориентироваться. - Мы же летим на север! Как это вышло? Почему мы снова над рекой?
С высоты плывущий по реке телятник казался игрушечным корабликом, эвакуаторы, суетившиеся на палубе, - маленькими черными жучками. К югу от поселка виднелись жалкие останки лагеря для переселенцев. Вяло хлопала по земле сорванная с кольев палатка, похожая сейчас на какое-то издыхающее чудовище. Рядом с пристанью - прямоугольные загоны, битком набитые переселенцами. По сходням на телятник течет тоненькая людская струйка - ну как же, ведь каждого несчастного нужно проверить и записать.
- Заходи на посадку, - скомандовал чиновник. - Ну, скажем, на то поле с дынями, к западу от поселка.
Флаер широко расправил крылья, выкинул тормозные парашютики и начал снижаться.
Как только его колеса коснулись земли, белесые дыни внезапно вытянулись, выпустили крохотные лапки и бросились врассыпную, не дав даже толком себя рассмотреть. На поле не осталось ничего, кроме пожухлой травы; скоро эту траву будут щипать рыбы. Вдали виднелись покосившиеся навесы и обшарпанный, с провалившейся крышей и черным проемом вместо двери сарай. Все готово к приему новых жильцов, подводных фермеров или водяных мышей, кого уж там пошлют боги прилива. Фонарь мягко ушел назад, спрятался в корпусе флаера.
И сразу в кабину ворвался ветер, налетавший, казалось, одновременно со всех сторон. Воздух резвился, как веселый лопоухий щенок.
- Ну и? - повернулась Чу.