Они прошли по пологому склону, перебрались через дренажную канаву и обошли небольшое, недавно засеянное поле. На вершине холма показался спрятанный за пышными ягодными кустами дом из сиджаниловых стволов, довольно похожий на ее собственный, но заметно больше и с углами. Отсюда, сверху, она смогла увидеть всю ферму, занимавшую три склона небольшого холма. "Как много он успел сделать!" - с восхищением подумала Тесме. Ей казалось, что просто невозможно за минувшие несколько месяцев проделать такую работу: расчистить участок, построить жилье, подготовить почву и даже начать посадки. Она помнила, что гэйроги не нуждаются в ежедневном сне, но неужели им не нужно и отдыхать?
- Турном! - негромко позвал Висмаан. - Турном, у нас гости!
Тесме заставила себя сохранять спокойствие. Теперь, оказавшись здесь, она поняла, что разыскивала гэйрога потому, что не хотела больше оставаться одна, что подсознательно она все еще питала какую-то надежду, предавалась фантазии: помочь ему в устройстве фермы, разделить с ним не только постель, но и жизнь, создать с ним настоящую семью; ей даже как-то раз представилось, что она едет вместе с ним на север, в великолепный Дюлорн, встречается с его соплеменниками… Глупо, конечно. И тем не менее ее мечты сохраняли какую-то видимость правдоподобия, до тех пор пока он не сказал ей, что у него есть подруга. И теперь Тесме изо всех сил старалась держаться тепло и сердечно, ничем не проявить свою идиотскую ревность…
Из дома вышел гэйрог почти такого же роста, как и Висмаан, с такой же сверкающей жемчужной чешуей кожей, такими же медленно корчившимися змееподобными волосами. Между ними имелось лишь одно, но очень заметное внешнее различие: грудь женщины-гэйрога украшало, наподобие бахромы, множество - дюжина, а то и больше - мясистых трубочек, каждая из которых заканчивалась темно-зеленым соском. Тесме содрогнулась. Висмаан говорил ей, что гэйроги относятся к млекопитающим, и сейчас она получила неопровержимое доказательство его слов. Но подруга Висмаана чрезвычайно походила на рептилию, а эти жуткие трубочки с сосками лишь усиливали это сходство, так что она казалась не млекопитающим существом, а каким-то сверхъестественным и невероятным гибридом. Потрясенная до глубины души, Тесме молча переводила взгляд с одного гэйрога на другого.
- Это та самая женщина, о которой я тебе рассказывал, - сказал Висмаан. - Когда я валялся со сломанной ногой, она нашла и вылечила меня. Тесме, это моя подруга Турном.
- Рада вас видеть, - торжественно приветствовала гостью женщина-гэйрог.
Тесме срывающимся голосом произнесла несколько вымученных похвальных фраз по поводу огромной работы, проделанной на ферме. Ей хотелось только одного: убежать отсюда, но возможности для отступления уже не было: она пришла в гости к своим соседям по джунглям, и те настаивали на соблюдении приличий. Висмаан пригласил ее в дом. А что будет дальше? Чашка чая, бокал вина, немного токки и жареный минтун? Внутри было почти пусто: стол да несколько подушек, а в дальнем углу стоял на трехногом табурете странный высокий, плотно сплетенный из тонких прутьев короб с открытой крышкой. Тесме лишь искоса взглянула на него и быстро отвела глаза, решив почему-то, что проявлять любопытство сейчас неприлично. Но Висмаан взял ее под локоть.
- Я хочу тебе показать. Смотри.
Она заглянула под крышку.
Это оказался инкубатор. В гнезде из мха лежало одиннадцать или двенадцать кожистых круглых яиц - ярко-зеленых, покрытых крупными красными пятнышками.
- Наши первенцы проклюнутся меньше чем через месяц, - сообщил Висмаан.
У Тесме потемнело в глазах. Почему-то именно это открытие истинно чуждой сущности гэйрогов ошеломило ее, как ничто иное прежде. На нее так не действовал ни холодный взгляд немигающих глаз Висмаана, ни его корчащиеся волосы, ни прикосновение его чешуйчатой кожи к ее нагому телу, ни внезапное поразительное ощущение его плоти, заполнившей ее лоно и движущейся внутри нее. Яйца! Эта подстилка! И бахрома на груди Турном уже наливается молоком, чтобы кормить! Тесме воочию увидела дюжину крошечных ящериц, присосавшихся к множеству трубочек, и ее пронзил ужас: какое-то мгновение, показавшееся ей бесконечным, она стояла неподвижно, даже не дышала, а потом повернулась и бросилась прочь. Она промчалась по склону, перепрыгнула канаву, пробежала прямо, как она слишком поздно поняла, по недавно засеянному полю и вломилась в дышавшие горячим паром влажные джунгли.
Глава 8
Она не знала, сколько времени прошло до того момента, когда на пороге ее хижины появился Висмаан. Минуты и часы слились для нее в единый поток еды, сна, плача, дрожи - так что, возможно, минул день, возможно, два, а возможно, и неделя, прежде чем он вдруг просунул голову и плечи в дверной проем и окликнул ее по имени.
- Чего тебе? - не поднимая головы, спросила Тесме.
- Надо поговорить. Есть кое-то, о чем мне следует тебе сказать. Почему ты так внезапно ушла?
- А это имеет какое-нибудь значение?
Он присел рядом и нежно положил руку ей на плечо.
- Тесме, я должен попросить у тебя прощения.
- За что?
- Когда я уходил отсюда, то не поблагодарил тебя за все, что ты для меня сделала. Мы с Турном долго гадали, почему ты убежала, и она сказала, что ты на меня рассердилась, а я никак не мог понять почему. Тогда мы с ней обсудили все возможные причины, и, когда я рассказал, как мы расстались, Турном спросила меня, говорил ли я тебе о том, насколько благодарен за помощь. И я ответил, что нет, я не этого не сделал - просто не имел понятия, что так следует поступать. Вот почему я пришел к тебе. Прости мою грубость, Тесме. Она - следствие моего невежества.
- Я прощаю тебя, - глухо отозвалась Тесме. - А теперь уходи. Пожалуйста!
- Посмотри на меня, Тесме.
- Лучше не надо.
- Прошу тебя.
Висмаан легонько потянул ее за плечо, и Тесме с мрачным видом повернулась.
- У тебя опухшие глаза, - заметил он.
- Наверное, съела что-то не то.
- Ты все еще сердишься. Почему? Пойми, у меня и в мыслях не было тебя обидеть. Гэйроги не выражают благодарность так, как делают это люди. Но позволь мне поблагодарить тебя хотя бы сейчас. Ты спасла мне жизнь - я уверен в этом - и была чрезвычайно добра ко мне. Я никогда не забуду, что ты сделала для меня, когда я был болен. И я виноват, что не сказал тебе об этом раньше.
- А я была не права, когда вот так выгнала тебя, - чуть слышно отозвалась она. - Но не проси меня объяснить, почему я так поступила. Это очень сложно. Я прощу тебя за то, что ты не поблагодарил меня, если ты простишь меня за то, что я выгнала тебя из дома.
- Никакого прощения не требуется. Моя нога зажила, пора было двигаться дальше, и ты лишь напомнила мне об этом. Я продолжил прерванные поиски и вскоре нашел подходящую для фермы землю.
- Значит, все было так просто?
- Да. Конечно.
Она поднялась на ноги и выпрямилась, повернувшись к нему лицом.
- Висмаан, почему ты занимался со мной любовью?
- Потому что мне казалось, что ты хотела этого.
- И все?
- Ты была несчастна и, как мне представлялось, не хотела спать в одиночестве. Я надеялся, что смогу хоть немного успокоить тебя, пытался по-дружески поддержать, посочувствовать.
- О. Понятно.
- Мне думалось, что это доставляло тебе удовольствие, - сказал он.
- Да. Да. Это действительно доставляло мне удовольствие. Но ты не хотел меня тогда?
Его язык заплясал перед безгубым ртом, что, по мнению Тесме, могло быть эквивалентом нахмуренного лба озадаченного человека.
- Нет, - сказал он после недолгой паузы. - Ведь ты человек. Как я могу чувствовать половое влечение к человеку? Мы ведь такие разные. На Маджипуре нас называют чужаками, но, согласись, для меня чужак - ты. Или я не прав?
- Наверное… Да, ты прав.
- Но я очень любил тебя и желал тебе счастья. В этом смысле можно сказать, что я хотел тебя. Ты меня понимаешь? И я навсегда останусь твоим другом. Я надеюсь, что ты еще не раз придешь к нам в гости и мы угостим тебя всем, что сумеем вырастить на своей ферме. Ты ведь придешь, Тесме?
- Я… Да, да, я приду.
- Ну вот и прекрасно! А теперь мне пора идти. Но прежде…
С серьезным выражением лица он торжественно притянул к
себе Тесме, и она оказалась в объятиях его мощных рук. И вновь ей довелось ощутить непривычно гладкую жесткость его кожи, и снова маленький алый раздвоенный язычок пробежал по ее векам в неведомом людям поцелуе… Это объятие длилось в течение неимоверно долгого мгновения.
- Я очень люблю тебя, Тесме, - прошептал он, опустив руки. - Я никогда не смогу забыть тебя.
- И я тебя тоже.
Стоя в дверях, она провожала взглядом Висмаана, пока он не скрылся в зарослях на дальнем берегу пруда. Душа ее наполнилась ощущением мира, спокойствия и теплоты. Вряд ли она когда-либо посетит Висмаана и Турном с их выводком крошечных ящериц. Но это уже не имело значения. Висмаан поймет. Теперь все хорошо… Тесме начала укладывать вещи в мешок. До полудня еще далеко, и у нее вполне достаточно времени, чтобы добраться до Нарабаля.
Тесме вошла в город сразу же после полуденного ливня. Прошло уже больше года с тех пор, как она сбежала отсюда, и несколько месяцев после ее последнего посещения… Просто поразительно! Как же все изменилось за это время! Жизнь в городе кипела: всюду росли новые здания, в Канале столпились десятки кораблей, на улицах бурлило движение. Казалось к тому же, что город подвергся нашествию множества иноплеменников. Повсюду сновали сотни гэйрогов, какие-то серые существа, с бородавчатой кожей - наверное, это и есть хьорты - и огромные четверорукие скандары… Целый передвижной цирк странных существ, явившихся сюда по своим делам и доброжелательно принятых населявшими город людьми. Тесме не без труда добралась до материнского дома и застала там двух своих сестер и брата Далхана. Они смотрели на нее с изумлением и, как ей показалось, со страхом.
- Я вернулась, - заявила она. - Знаю, что похожа на дикое животное, но как только подстригусь и надену новую тунику, вот увидите, снова стану человеком.
Спустя несколько недель Тесме переехала в дом Рускелорна Юлвана, а в конце года они поженились. Поначалу она намеревалась признаться ему в том, что она и ее жилец-гэйрог были любовниками, но все никак не решалась, а по прошествии времени все случившееся в джунглях показалось ей слишком незначительным, недостойным даже упоминания.
Лет десять или двенадцать спустя Тесме обедала с мужем в одном из прекрасных новых ресторанов гэйрогского квартала города, где им подали жареное мясо билантуна. Возможно, сыграло свою роль и то, что Тесме выпила чересчур много крепкого золотистого северного вина… Но на этот раз давление старых ассоциаций оказалось слишком мощным, и у нее не хватило сил для сопротивления…
- Ты мог представить себе что-либо подобное? - спросила она, закончив свою историю.
- Я догадался, как только увидел тебя рядом с ним на улице, - ответил Рускелорн Юлван. - Но какое это могло иметь значение?
Часть 2. Время огня
После этого поразительного опыта Хиссун вот уже несколько недель не смеет вернуться в Регистр памяти душ. Впечатление оказалось слишком мощным и болезненным, и ему нужно время, чтобы прийти в себя. За час, проведенный в Регистре, он прожил много месяцев из жизни той женщины, и приобретенный опыт чужой судьбы обжигает ему душу. Перед его мысленным взором проходят незнакомые новые образы.
Прежде всего, джунгли. Хиссун не бывал нигде, кроме подземного Лабиринта с его тщательно регулируемым климатом, не считая, конечно, кратковременного путешествия на Замковую гору, климат которой, хотя и заметно отличался от того, что был в его родном подземелье, был тем не менее тоже искусственным и управляемым. Вот почему густая листва и проливные дожди, пение птиц и жужжание насекомых, ощущение мокрой земли под босыми ногами произвели на мальчишку необыкновенно сильное впечатление. Но это лишь крошечная частица того, что пришлось ему испытать. Превратиться в женщину - что может быть удивительнее! А потом еще и оказаться любовницей существа иной расы! У Хиссуна не хватало слов, чтобы выразить свои ощущения. Просто уму непостижимо! И столь невероятное событие неведомым образом стало частью его существа. А когда он все же взялся за его осмысление, то поводов для раздумий оказалось намного больше: не только отношения мужчины и женщины, представителей различных рас, но и ощущение Маджипура как развивающегося мира, многие части которого до сих пор остаются такими же молодыми, как и в дни творения. Немощеные улицы Нарабаля, деревянные лачуги и сама планета, на которой он живет: не ухоженная, не прирученная, как сейчас, но бурная и таинственная, со множеством белых пятен на карте. В то время как Хиссун бездумно листает и перекладывает никому не нужные архивы налоговых инспекторов, мысли его час за часом, день за днем вращаются вокруг пережитых событий. И постепенно до него начинает доходить, что после своего незаконного посещения Регистра памяти душ он уже никогда не станет прежним, никогда не сможет быть просто мальчиком по имени Хиссун, но - в силу неких непостижимых обстоятельств - всегда будет не только Хиссуном, но также и женщиной по имени Тесме, которая жила и умерла девять тысяч лет назад на другом континенте, в жарком душном городе, который Хиссун никогда не увидит.
А потом его, конечно, с неудержимой силой снова влечет к себе удивительный Регистр памяти душ. У входа на сей раз дежурит другой чиновник - хмурый маленький вруун в косо нацепленной полумаске, - и Хиссуну приходится очень быстро и небрежно, словно ему давно уже наскучило это делать, взмахнуть перед ним своим пропуском, чтобы попасть туда, куда ему требуется. А так как его бойкий ум далеко опережает мыслительные процессы любого из этих вялых чиновников, то вскоре он уже сидит в вожделенной кабине и быстрыми пальцами набирает код на пульте. Пусть это будет время лорда Стиамота, решает он. Последний период войны, в которой метаморфы были разгромлены войсками людей - первых поселенцев на Маджипуре. "Выдай мне капсулу солдата армии лорда Стиамота, - мысленно приказывает он скрытому разуму хранилища. И добавляет: - Может быть, мне удастся что-нибудь узнать и о самом властелине Стиамоте!"
Вдоль всего горного хребта, изогнувшегося от Милиморна до Хамифиу, горели сухие предгорья, и даже здесь, в орлином гнезде, находившемся в пятидесяти милях к востоку от горы Зиг-нор, капитан Эремойль ощущал порывы горячего ветра, несущего запах гари. Весь горизонт закрывала корона густого темного дыма. За час-другой летающие машины должны были дотянуть полосу огня от Хамифиу до маленького городка в устье долины, а завтра им предстоит нести факелы дальше на юг, к Синталмонду. Тогда вся провинция окажется охваченной огнем, и горе всем меняющим форму, которые задержатся здесь.
- Теперь уже недолго осталось, - сказал Вигган. - Война почти закончена.
Эремойль оторвал взгляд от карты северо-западной части континента и посмотрел на своего лейтенанта, исполнявшего обязанности начальника штаба.
- Ты так думаешь? - без выражения спросил он.
- Тридцать лет. Пожалуй, уже хватит.
- Не тридцать. Пять тысяч лет, шесть тысяч. С тех самых пор, как люди впервые попали в этот мир. Война не прекращалась все это время, Вигган.
- Но ведь большую часть этого времени мы даже не сознавали, что воюем.
- Ты прав, - согласился Эремойль. - Мы этого не понимали. Но понимаем это теперь, не так ли, Вигган?
Капитан отвернулся от собеседника и вновь, прищурившись, склонился над картой. Маслянистый дым заставлял глаза слезиться, затуманивал зрение, а тонко начерченная карта была уже сильно потерта. Он медленно вел карандашом вдоль линии, отмечавшей контуры предгорий ниже Хамифиу, и сверялся с записанными на листке бумаги названиями деревень, которые нужно будет перечислить в рапорте.
Он надеялся, что на карте отмечены все деревни, расположенные в районе огненной дуги, и что офицеры побывали в каждой из них, чтобы предупредить о том, что здесь все будет сожжено. Если картографы что-то пропустили, то и ему, и тем, кто находится под его командованием, придется плохо, так как лорд Стиа-мот издал несколько распоряжений о том, что в ходе этого рукотворного катаклизма не должна пострадать ни одна человеческая жизнь: все поселенцы должны быть заблаговременно предупреждены, чтобы успеть эвакуироваться. Предупреждения получили и метаморфы. Лорд Стиамот неустанно повторял, что никому не дано право заживо сжигать врагов. Их следует только привести к повиновению, и огонь в данном случае был, похоже, наилучшим средством для этого. А вот удержать пламя под контролем будет, по всей вероятности, нелегко, думал Эремойль, но это не относится к числу первостепенных задач.
- Каттикаун, Бизферн, Домгрейв, Бьелк… Как же здесь много мелких городишек, Вигган. И зачем это людям понадобилось поселиться именно здесь?
- Говорят, что земля в этих местах плодородная, господин, а климат для такого северного района достаточно умеренный.
- Умеренный? Полагаю, что только для тех, кто не против по полгода обходиться без дождя. - Эремойль закашлялся. Ему показалось, что он слышит, как отдаленный пожар с треском пожирает желто-коричневую траву по колено высотой. В этой части Алханроэля зимой дожди шли почти непрерывно, зато летом их не было вовсе. Серьезное испытание для фермеров, но они, видимо, смогли с ним справиться, судя по тому, сколько сельскохозяйственных поселений выросло на склонах этих холмов и ниже, в долинах, сбегавших к морю. Сейчас сухой сезон был в разгаре, и вся местность за последние месяцы выгорела под яростным летним солнцем - сушь, сушь, сушь… темная растрескавшаяся земля, полегшая и высохшая трава, выросшая за зимние месяцы, кусты, в ожидании влаги свернувшие в трубочки свои мясистые листья… Просто идеальное место для того, чтобы разбрасывать факелы и оттеснять упрямых врагов до самого океана - или еще дальше! Но не лишать никого жизни, никого не лишать жизни… Эремойль продолжал изучать свои списки. Чикмож, Фуалль, Даннуп, Мичиманг… Он снова посмотрел на лейтенанта.
- Вигган, что ты будешь делать после войны?
- У моей семьи есть земля в долине Глэйдж. Думаю, что снова стану фермером. А вы, господин?
- Мой дом находится в Сти. Я был гражданским инженером - акведуки, трубопроводы для сточных вод и прочие столь же очаровательные вещи. И смогу вернуться к своему делу. Когда ты в последний раз видел Глэйдж?
- Четыре года назад, - ответил Вигган.
- А я пять лет не был в Сти. Ты ведь, кажется, участвовал в сражении при Треймоуне?
- Был там ранен. Слегка.
- И тебе приходилось убивать метаморфов?
- Да, господин.
- А мне нет, - сказал Эремойль, - Уже девять лет, а все еще никого не лишил жизни. Конечно, я все время был офицером. Подозреваю, что из меня получится не слишком хороший убийца.