Гамбо Йо-Йо призывал людей вооружаться против цветов и полицейских. В своих передачах он в пику копам устроил охоту на убийцу, подкалывая Крекера с его дешевой фишкой про зомби-убийцу. Этот пират ушел дальше меня, и это меня злило. Но несмотря ни на что, дело рассыпалось. Крекер поставил Зеро на новое дело. Я запросила Колумба загрузить мне фотографию Боды; в ответ – отказ. Но это "дело цветов" разъедало мою Тень. Я вновь и вновь видела вспышки зеленых взрывов, которые поймала в головах Койота и зомби. А чего стоили цветы, растущие по всему городу… Определенно, тут была связь. Но какая? И ниточка к Боде, которую копы упорно отрицали. Имя Боды, пойманное в голове умирающего таксопса, убитого цветами. Цветы, цветы, цветы. Моя Тень расцветала и зацветала. Что случилось с цветами? И что это значит? Как цветы могут приносить проблемы? Я работала одна, странный союзник Гамбо; если копы спят, охраняй себя сам. И вот я неофициально пришла на похороны Койота.
Мне было страшно. Меня пугали все эти кошмарные псоглавцы и сукодевки. Огромная толпа выла-причитала, оплакивая утрату. Мою Тень обтягивал страх, хлопья дыма тянули царапины по коже, псы с сердитым сопением втягивали ноздрями запах копа и запах тени. Там были все сочетания. Не слишком много чистых людей и чистых псов, зато сотни безумных помесей-мутантов. По большей части злобные твари – челюсти пса на человеческом лице, побеги человечности отблескивают на морде, поросшей шерстью. Даже теперь, с расстояния в сто шестнадцать лет, я еще чувствую следы моего омерзения, мой внутренний страх перед собаками. Особенно в таких количествах. К Зеро у меня выработался иммунитет, но тогда, вдень похорон, меня душил мех, и моя Тень истекала паникой. Я боялась, мне хотелось, чтобы З. Клегг был рядом со мной, но песокоп сказал, что похороны – полный глушняк, и повторял как мантру "Дело закрыто".
Ну да, дело было закрыто, но меня терзало смутное предчувствие, что Бода может появиться на похоронах жертвы. Я уже отказалась от мысли прошерстить Лимбо – тут Зеро был прав, – но если Бода действительно так любила песопарня, она вполне может прийти, чтобы проводить его в последний путь. Улицы донесли, что ее череп украшает карта центра Манчестера. Пять желтых перьев Гамбо еще ждали нового хозяина, так что охотников наверняка полно. И я одна из них. Проблема: если Бода появится на похоронах, она наверняка приедет в гриме и, может, даже на другой машине. А может, она уже мертва, стала жертвой голодных обитателей Лимбо. Пять икс-кэбов стояли у ворот кладбища, так что они еще считали, что она где-то поблизости.
Горячее солнце жгло мою Тень. Цветы на могиле налились и распустились. Казалось, их слишком много и они появились слишком рано: не то еще время года для такого изобилия. Большие жирные соцветия свисали со стеблей, обвивающих каменные надгробия. Меня тошнило от запаха, я впивала аромат, растворяясь в нем. На ближайшем надгробии надпись: "Брайан Альбион… любимый сын… не умер… сменил мир". Слово "любимый" было частично замазано липким собачьим дерьмом. И повсюду рыла гибридов выхаркивали мокроту из глоток – казалось, солнечное небо моросит дождем собачьих соплей. Они испоганили мою лучшую черную униформу.
Вот гробовщики пробираются через толпу псов с гробом Койота на плечах. Крышка усыпана орхидеями, и гробовщики никак не могут перестать чихать. Надо отдать им должное, гроб при этом не раскачивается. Псы расступаются, словно их тренировал Моисей; лай и подвывания прекращаются, слышно только тяжелое дыхание сотен глоток. Я видела процессию, которая шла за гробом Койота. Молодая женщина и девочка-щенок, обе в трауре.
По моей информации, женщина – бывшая жена Койота. Ее зовут Твинкль. Она чистый человек, ей всего двадцать два года. Она познакомилась с Койотом в шестнадцать. У него в то время еще не было такси. Это был безбашенный покоритель улиц, находившийся в поиске. У Твинкль был пунктик насчет песопарней. Она дружила с хорошим робопсом по имени Карли, когда была маленькой, и, может быть, ее одержимость от этого. Песопарни ей никогда не надоедали, а Койот был лучшим из всех. Они любили и смеялись, и поженились в июне. Сделали всё как надо, произвели на свет полукровку, поселились в Боттлтауне. А потом Койот нашел черное такси. Дела пошли в гору, но подъем закончился, и он начал брать опасные заказы, возвращаться домой раненый. Твинкль насмотрелась на раны в детстве, и теперь ей хотелось простой спокойной и бескровной жизни. Разногласия привели к ссорам, ссоры – к разборкам, а разборки – к разводу. Классическая схема.
Девочку-щенка звали Карлетта. Четыре года. Дочь Твинкль и Койота. Разве она не красавица? Персиковая человеческая кожа, усеянная черными пятнами. Карлетта крепко держалась за руку матери, уверенно вела ее следом за медленно плывшим гробом. У нее была собачья любовь к хозяину, хотя ее собачьи корни выдавали только несколько тонких полосок шерсти на щеках. И тут она чихнула, и мне захотелось подбежать к ней, обнять ее дымными руками, прижать к себе, вытереть ее мокрый нос. Твинкль вытерла ей нос, и я почувствовала ревность. Я оказалась способна на такие чувства?
Вот гроб достиг края могилы. Псы вокруг тяжело дышат, чихают, даже подвывают. Это не вой голода, это вой сочувствия. Я поборола дискомфорт от собачьих звуков и могу поискать в толпе Боду. Морг – под наблюдением копов, вооруженных против возможных собачьих беспорядков. Ни следа девушки с картой на голове.
Гроб погружается в землю, священник-пес читает литанию…
"Плоть к плоти, кость к кости…"
Среди копов – движение. От деревьев за моргом доносится собачий вой. Начались проблемы? Я перевела внимание на плакальщиков. С этой стороны все спокойно, но теперь я заметила одного из копов в гражданском чуть в стороне от основной группы. Он пошел к проблемной точке типичной развязно-уверенной походкой…
"Когти к когтям…"
Я вижу Твинкль, прижимающую Карлетту к груди. Жест любви. Позади сквозь волны ярости идет большой коп, его контуры размыты, словно он покрыт мехом…
Зеро?
"Прах к праху…"
Что здесь делает Зеро Клегг? Он все утро бубнил мне, что поездка на кладбище совершенно бессмысленна. Я посмотрела вниз в могилу…
Твинкль бросила на крышку гроба одинокую собачью фиалку. Голубой цветок с прожилками желтого. Я подняла глаза…
Зеро растворился в тумане.
Роберман Пинчер идет с церемонии через ворота кладбища туда, где припаркован его икс-кэб. Он уладил дела с системой, чтобы получить отгул на похороны Койота. Кое-какие собачьи связи. Прямо в этот момент, за несколько шагов до входа Нелл-лейн, в голове робопса появляются чуждые мысли. Как струя дыма, всплывает его имя…
"Роберман…"
Роберман выдает три низких рыка, которые можно перевести единственно как "Робопес-Христос!".
"Не пугайся, иксер".
Роберман оглядывается, ищет того, кто с ним говорит. Рычит: "Кто-куда-ехать?" Перевод: "Кто здесь?" Но видит только надгробия вокруг, каждое с посланием смерти.
"Это Бода".
Рычит себе под нос:
– Куда-ехать?
"Я слушаю. Я в твоей Тени, Роберман".
Рычит:
– Что за?
"В твоей Тени, пес-драйвер, говорю тебе. Иди смотри, драйвер. Большой вяз слева от тебя. Правильно. Продолжай искать. Горячо. Сразу за этим надгробием, правильно".
Роберман заходит за надгробие, и около вяза стоит женщина, ждет его. Длинные белые волосы, ковбойские сапоги, широкая клетчатая юбка, жилетка без пуговиц. Роберман бросается бежать прочь от этого видения, но щупальца чужой Тени достигают его сознания…
После похорон я вернулась в отделение и обнаружила на столе сообщение от Крекера. Мне было предписано прибыть с докладом в его офис, чем быстрее, тем лучше. Когда я приехала, Зеро уже там присутствовал. На его лице был респиратор.
– Ублюдок!
Я немедленно пошла на него, невзирая на присутствие Крекера.
– Что?
– Что ты делал на похоронах Койота, Клегг?
– Сивилла… – Его дрожащий голос был приглушен респиратором. – Я не…
– Я тебя там видела. Ты мне говорил, что идти туда бессмысленно.
– Я только пытался… – начал Зеро и, несмотря на респиратор, чихнул. Как через глушитель.
Крекер заговорил за Клегга.
– Инспектор Клегг просто следил там за порядком, Джонс. Это была моя инициатива. Я боялся собачьего бунта, а с псами никто не умеет справляться лучше Клегга. Он выполнял роль охранника.
– Вы что-то от меня скрываете, – сказала я. – В пизду вас обоих. Выкладывайте все как есть.
Крекер поднимает пальцы к свежему синяку на лбу. Ему славно досталось. "Жена ударила". Извиняется. В его сжатом рту покачивается градусник. Тонкое дрожащее тело втиснуто в кожаное кресло. Он предлагает мне сесть. Я отвечаю, что лучше постою.
– Ты все еще ищешь убийцу Койота, Джонс, хотя мы выяснили, что его убил зомби.
– Вы знаете, что это не зомби, сэр. С делом как-то связана иксер Бода. Вы слышали, что Гамбо рассказывал о ее утренних передвижениях?
– Неважно, что там думает Гамбо Йо-Йо. И не важно, что думаешь ты, Джонс. Не важно даже, что думаю я. Гораздо важнее сохранить в городе мир и спокойствие. Я закрыл это дело. Клегг целиком и полностью переходит на поиски Гамбо. Мне надоело, что этот пират лезет в коп-систему. Что касается тебя…
Крекер перевел взгляд на бедного песопарня. Зеро опять чихнул на всю громкость, и Крекер грубо сказал ему:
– Я с тобой закончил, Клегг. Можешь идти. Зеро выбрался из кресла и со слезами поплелся к двери, умоляя Хозяина простить его. Когда за ним закрылась дверь, Крекер посмотрел на меня.
– Садись, Сивилла. Давай поговорим по-дружески. Я села в освободившееся кресло Клегга. Обивка еще хранила тепло его тела.
– Так вот, – начал Крекер. – Колумб уже сообщил мне, что ты была днем на похоронах Койота. Твоя "Комета" засветилась на карте именно там и именно тогда. Именно поэтому я тебя и позвал.
– Вы работаете в тесном контакте с Колумбом, сэр?
– Ты знаешь, как это бывает, Джонс… Копы и кэбы работают вместе ради общественного блага.
– Отличный лозунг, сэр, но можно ли мне узнать…
– Можно ли мне узнать, что ты делала на похоронах этого пса? Это была несанкционированная поездка.
– Клегг тоже был там.
– По моему приказу.
– Я искала драйвера Боду, сэр.
– И что нашла?
– Ничего, сэр.
– Хорошо. Просто отлично.
Крекер был растерян, я видела это в потоках дыма в его Тени. У него был от меня какой-то важный секрет, а усилия, с которыми он удерживал темную сеть на месте, причиняли его мозгу боль.
В нашем текучем мире темная сеть – это жирный стоп-сигнал, перекрытая дорога на карте, дверь, закрытая для дыма; разновидность антиваза, которую мыслитель может выставить против взгляда чужака. Руки Крекера вертели градусник, постукивали им по столу, где отдыхала закрытая папка, а потом снова засунули его в рот. Потом он вытащил его и посмотрел на шкалу. На его лице застыла хмурая гримаса.
– Я беспокоюсь, Сивилла. Очень беспокоюсь.
– У вас аллергия, сэр? – спросила я.
– Пока нет, слава богу, но у меня уже свалилось двенадцать полицейских. Ты-то сама ничего не чувствуешь?
– Ничего, чтоб не сглазить, – я постучала по его столу.
– Хорошо. Отлично. Клеггу тяжело приходится. Ты видела слезы? Как он шмыгает носом? Это не подобает защитнику правопорядка. Согласна?
– Я уверена, он делает работу как надо. Он хороший полицейский.
– Вполне, вполне.
Крекер сделал паузу, короткую, будто собираясь с мыслями.
– Можно я буду честным с тобой, Сивилла?
– Хотелось бы.
– Ты представляешь, что значит эта должность? Шеф полиции? Ты можешь себе представить, под каким давлением мне приходится работать? На мне висит много людей. Очень много людей. Я имею в виду не только преступников, еще я имею в виду власти, и общественную собачью дружину, и собственно психов-псов, и роботов, и вирт-людей, и теней. А еще всякие самозваные охранники вроде этого треклятого хиппи Гамбо. И естественно, икс-кэбы. Иногда мне кажется, что весь город лег мне на плечи. Сивилла, ты, наверное, заметила – мои плечи очень слабые. Я ничего не ответила. В окне офиса открывался вид на город, мерцающий маревом жары. Дороги плавились, дома исходили желтой порослью.
– Я чистый, естественно, – продолжал Крекер. – Ты это знаешь. Ни робо, ни пес, ни силы Тени, ни прямого доступа к Вирту. В моих жилах слишком много Плодородия 10, нельзя не признать, но кроме этого… Иногда мне кажется, что я последний настоящий человек в этом городе. Чистый человек. Сивилла… Толпа гибридов со своими проблемами надеется на копов. Поэтому я и нанимаю таких, как ты: теневых копов, робокопов, и песокопов, вроде Клегга, и вирт-копов, таких как Томми Голубь. Но мир в наши дни стал очень подвижным, текучим. Слишком текучим. Это опасно. Открываются границы между видами. Частично надо винить Плодородие 10, знаю по себе. У меня двадцать детей, и эту ораву надо содержать.
– Двадцать один.
– Что?
– Двадцать один ребенок, сэр.
– Замнем для ясности. Не хочу тебе плакаться. Трудности учат нас жизни, так ведь? А знаешь самую тяжелую из всех моих забот? Нет, нет… Это не растущий уровень преступности и это не аллергия. И даже надвигающийся собачий бунт я готов принять, я сделал карьеру на кипящих эмоциях. Нет. Больше всего меня тяготят икс-кэбы. Ага! Тебя это шокирует. Вот так. Икс-кэбы постоянно стоят за моей спиной. Естественно, я говорю о Колумбе. Но что я могу сделать? Без икс-кэбберской карты я не могу охранять порядок в этом городе. Они мое бремя. Давай говорить как есть, Сивилла… Я у них в кармане. Мы все там, все копы до единого. Ты понимаешь?
– Стараюсь, сэр.
– Хорошо. Это то, чего я хочу. Дух. Ты чертовски правильный коп, Джонс.
– Чего конкретно вы хотите от меня, сэр?
– Теневой коп Сивилла Джонс… Я искренне хочу найти эту Боадицею.
– Но…
– Пожалуйста, дослушай меня.
– Но вы хотите закрыть дело Койота?
– Оно закрыто. Койота убил зомби. Я сумею скормить это общественности. Не волнуйся. Гамбо Йо-Йо – это масса воздуха. Опасного воздуха, нельзя не признать, но я с ним как-нибудь управлюсь. Есть и другие вещи… Ладно, скажу проще. Колумб требует вернуть Боду и особенно ее такси.
– Колумб? Боже…
– Сивилла, пожалуйста, без богохульств. Нам нужны икс-кэбы. Спокойно. Я прекрасно понимаю твою злость. То, что я говорю, – очень просто. Я обманывал тебя, Джонс, и это причиняет мне боль. Но лучше пусть будет плохо мне, чем тебе, такой хорошей.
– Что вы говорите?
– Гамбо сказал правду о местонахождении Боды утром в понедельник. Она была у парка. Но нет, я думаю, Гамбо напрасно считает ее убийцей. Мне кажется, она знает, как умер Койот.
– И вы послали по этому следу Клегга? Не сказав мне?
– Мне пришлось. Слишком много на меня свалилось. Но этот пес слишком болен, чтобы вести такое большое дело. Он не сдвинулся с мертвой точки.
– Почему вы не могли послать меня?
– "Икс-кэб" стыдится того, как ушла Бода, и того, что она повредила карту. Колумб боится, что общественность отвернется от его бизнеса. Он не может позволить себе такие накладки, как понедельничный хаос на карте. Люди найдут альтернативный транспорт. А если Колумб не может себе что-то позволить, то тем более не могу я.
– А что с этим дедом не так?
– Сивилла, я не могу охранять этот город без карты иксеров. Вот почему я согласился помочь Колумбу вернуть машину Боды на трассу. Он не может запустить карту на неполной системе. Теперь слушай внимательно, Сивилла Джонс. Я хочу, чтобы ты нашла такси Боды для Колумба.
– Почему я? Почему теперь?
– Я верю, что ты лучше других подходишь для этой работы. Преступления Боды… Кража автомобиля, повреждение городской карты. Нужно ли напоминать тебе, Сивилла, что это серьезные правонарушения? Возможно также – информация об убийце Койота. Это наша часть сделки. Колумб получает такси. Мы получаем Боду. Ты будешь работать одна. Никаких препятствий.
– Почему только сейчас?
– Тебе приходится спрашивать?
– Сэр?
– Твоя Тень не тянет против меня, Джонс. – Он подтолкнул ко мне закрытую папку. – Посмотри. Мы скачали это у Колумба.
Внутри папки была фотография шесть на четыре, с надписью: "Драйвер икс-кэба: Боадицея", напечатанной снизу, следом номер машины. Она была сделана еще до татуировки на голове; милое, невинное лицо, даже с иксерской стрижкой.
С первого же взгляда с лица девушки спала маска прожитых лет.
А потом Крекер убрал темную сеть из своего сознания, и я увидела мысли, которые он скрывал от меня.
– Она моя дочь? – спросила я.
– Потому что она твоя дочь, Джонс. Именно. Ее настоящее имя – Белинда, если не ошибаюсь? Вот почему я не хотел, чтобы ты вела это дело. Слишком личное. Так я и сказал Клеггу. Наверняка ты что-то подозревала?
– Господи-пиздец!
– Тише.
Мир ускользал от меня.
– Почему я должна стремиться арестовать собственную дочь? Сэр?
– Потому что она нарушила закон, Джонс. Разве этого для тебя недостаточно? Ты будешь следовать каждому приказу, таков твой долг перед обществом. Но есть кое-что еще. И это секретные сведения, Джонс. В Боде была Тень еще до того, как ее приняли в иксеры. Но ты должна это знать, ты сама дала ей Тень. Знаешь, что это значит? Мы не можем допустить, чтобы Тень оказалась замешана в убийстве пса. Если псы узнают об истинной сущности твоей дочери… Можешь представить себе последствия, Джонс. Ее линчуют. Я хочу арестовать эту драйвершу-беглянку. Может, мы сумеем снять с нее все обвинения. Это нормальное дело, Джонс. Мы будем следовать процедурам закона, но надо очень внимательно подойти к их применению. Я обеспечу тебе любую поддержку, какая понадобится, я даже отдам тебе Клегга на подхват, несмотря на его болезнь. Но только ты можешь закончить это дело, Джонс. Материнский инстинкт, все такое. Кто еще может найти нашу злодейку?
Я встала, соглашаясь на задание. Делая решительный официальный шаг к краю пропасти.
Вечер того же дня. Роберман работает в вечернюю смену, с шести до двух. В 9:07 он направляется за пассажиром к Манчестерскому корабельному каналу, к доку Олд Траффорд. На воде заунывно поблескивает луна, пробегает рябь от ветра, шуршат камыши. Роберман выходит из машины, отсоединившись от системы. Вот он стоит на набережной, ждет, когда тени станут длиннее. Пассажира не видно, только ветер и мусор, но вот далекая фигура выходит из-за свалки, и одна из скоротечных теней поднимается султаном из-под лобзика тьмы. На этот раз Роберман принимает Тень гораздо проще, понимая, что бежать некуда. Он мысленно рычит на образ далекой девушки, возбуждается, смущенный и злой.
"Ты там, Бода? – думает он, позволяя мыслям идти тропами Тени, которых не знает любопытное сознание Улья Колумба. – Правда? Ты назад, Бода? Чего ты хочешь от меня?"
"Подойди поближе".
Роберман идет к фигуре, отлитой из дыма у стены сломанного подъемника.
Бода неподвижно ждет его. На ней светлый парик Кантри Джо, прячущий под собой все ее приметы, и взгляд у нее отчаянный. Они общаются, робопес и драйвер-беглянка, на отличном человеческом английском. Бода преобразует рычания Робермана в ясные картинки с помощью Тени.
– У тебя появилась Тень? – спрашивает Роберман своим новым чистым голосом.
– Еще дотаксишная, Робер. Я могу слышать твои мысли.