А потом Леха наткнулся на его взгляд. Холодный, спокойный, равнодушный. Безжизненная зимняя вода под коркой льда. Глаза идеального карателя из "Мертвой головы". С таким взглядом не нужны ни череп на рукаве, ни две руны-молнии …
Взвыл электропривод, и шесть стволов минигана закружились. Шесть черных глаз полетели по кругу маленькой каруселью смерти. Распустились огненным цветком - и по ушам оглушительно ударило.
И тут же врезало в грудь, потащило назад.
Десятки пуль били в грудь, рвали броневые наросты. Раскаленный металл обжигал шкуру, все новые и новые пули кромсали броневой панцирь и рвались глубже, глубже…
Броневой щиток вздыбился клочками рваного металла, больше не защищая. И вот тогда стало больно по-настоящему. Кто-то проткнул шкуру, вбил в грудь, ломая ребра, десяток раскаленных плоскогубцев - и щипал, крутил, рвал ими изнутри…
Леха втянул воздух, чтобы закричать, выплеснуть вместе с криком хоть каплю той боли, что жгла и рвала изнутри. Но боли уже не было.
Под брюхом пожухлая трава, вокруг гранитные блоки капища. За ними тучи, море, грохот прибоя…
И глумливая морда сатира с узкой, свалявшейся от грязи бородкой.
- Ну! - радостно сказал сатир. - Я же говорил, как два байта. Вжик - и все. Одной очередью. Детский сад… Чего дрожишь-то?
Слова сатира струились между ушей, не попадая в сознание.
Леха медленно приходил в себя и изо всех сил пытался прогнать воспоминание об этом ощущении, когда пули… как раскаленные плоскогубцы… внутри…
- Нет! - Леха замотал головой, вытрясая это чувство, это воспоминание.
- А, ну да… Ты же в первый раз… - помрачнел сатир. Но ненадолго, тут же оживился: - Ну ничего. Привыкнешь. А вот, кстати, и еще один…
Леха крутанулся назад, где между гранитных блоков виднелась зеленая лощина.
На идеальном изумрудном лугу остались черные следы от тяжелых ботинок. Бычья туша, с развороченной грудью: зазубренные концы броневых листов, белые дуги ребер, клочья потрохов, расплывающаяся вокруг темная лужа…
А над всем этим повис туманный шар, полный желтоватых всполохов. Рассыпался на туманные клочья…
- Хотя нет. Тот же, - сказал сатир.
Он! Тот же закованный в броню каратель с ледяными глазами!
- Ну, давай, - сказал сатир. - Это твой сектор. Давай, чего разлегся!
- Что "давай"? - переспросил Леха, холодея.
- Сам знаешь.
Сатир дернул подбородком на выход в лощину:
- Давай…
- Нет!
Леха проворно заработал копытами, откатываясь подальше. Но пространство вздрогнуло и пошло волной. Гранитные валуны вздыбились, ловя в свои каменные объятия. Мир сжался, через миг разгладился…
Мелькнула сочная зелень лощины, и ноги вошли во что-то мягкое. Леха едва удержался, чтобы устоять на этом склизком и податливом.
В нос ударила трупная вонь. Прямо перед глазами бычья морда, уже почти разложившаяся. Вытекшие глазные яблоки, ввалившийся нос. Губы и щеки расползлись, обнажив зубы. Броневые пластины на лбу и на скулах истаивали на глазах, превращаясь в трухлявую рыжую губку, осыпающуюся от толчков…
А впереди каратель. Снова этот взгляд, спокойный и равнодушный. Руки уже выхватили из-за спины миниган - шесть черных дул, готовых выплеснуть пули, которые будут рвать тело, как…
Леха дернулся назад. Прочь! От него и минигана! Прочь отсюда!
Но передние ноги не шли. Копыта застряли между ребрами бычьей туши.
Каратель двинулся навстречу, вскинув миниган на уровень пояса. Тяжелые ботинки с чавканьем впечатывали траву в чернозем. Шаг не быстрый, но размеренный. Неумолимый. Разогнавшийся каток, у которого отказали тормоза…
Леха дернулся всем телом, выдирая правую переднюю ногу из развороченной груди своего трупа. Одно ребро треснуло, выпустив копыто наружу.
Рванул левую ногу…
Каратель уже совсем близко. Презрительно сощуренные глаза окатывали льдом. Уже совсем близко…
Леха еще раз дернул ногу, на этот раз помогая и задними ногами и освобожденной передней. Рванулся и почти вырвал левое копыто из ребер…
Квадратный подбородок дрогнул, плотно сжатые губы разлепились.
- Ты ламер! - завопил гигант писклявым детским голоском. - Ламер! Ламер! Ламер!
Леха замер, не веря своим глазам.
Этот великан - и этот писклявый голосок…
Миниган ожил. С визгом закружились дула, выбрасывая огонь, - и тут же врезало в грудь. Сбило с ног и швырнуло на бок, поверх гниющей бычьей туши.
Поток пуль пробил броневые наросты на груди, в клочья разорвал шкуру и, ломая ребра, вошел еще глубже… В животе затанцевали раскаленные клещи, выкручивая и разрывая внутренности, мешая их в кашу, расплескивая вокруг…
Крик рвался из горла, но боли уже не было.
Вокруг полумрак капища, гранитные блоки. За ними свинцовое море, тяжелые тучи.
Леха судорожно обернулся назад - туда, где между гранитными блоками спуск в лощину.
На изумрудной траве глубокие черные следы от ботинок. Перед ними две бычьи туши, одна на другой. Верхняя еще целая. От раскаленных пуль, засевших в груди, струйками поднимался пар. Нижняя - уже почти скелет. Шкура истлела, плоть опала гнилыми кусками. Лишь каркас из желтых костей…
Карателя не было.
Карателя…
Мысли катались в голове, сталкиваясь и отскакивая друг от друга. Тот писклявый голосок… Такой голосок может быть у ребенка лет десяти, не больше!
Или… Или это всего лишь показалось? Вот так и сходят с ума?…
- Что, рогатенький? - Сатир был тут как тут. Присел рядом на корточках, с любопытством заглядывая в глаза. - Что-то у тебя глазки больно дикие… Решил свихнуться по-быстрому? Свернуться куколкой - и на самое донышко в мире личных грез?
Сатир залился хихиканьем - длинная очередь быстрых блеющих смешков. Ну настоящий козел…
- Даже не надейся, - не отставал сатир. - Сойти с ума так быстро - это еще надо заслужить. Не-э-эт, братишка. Это всего лишь обучалка, настоящим адом тут пока и не пахнет. Это все так, разминка. Детский сад и малолетние малолеточки…
Леха поднял на него глаза.
Не показалось? Он тоже слышал, что сказал тот здоровяк?
- Хм… - неуверенно хмыкнул сатир, опешив. - Ты что? Думал, в реальности это такой же амбал, как в игре? Ха! Да это же мелочь пузатая! Лет десять. Пупсик! Потому и аватару такую выбрал. Типа, чтобы круто. Даже не соображает, что в бою такой шкаф зацепить в два раза проще, чем остальных. Куда ему… Вон, даже голосовой фильтр настроить ума не хватило, чтобы басом говорил. Как в реале пискля писклей, так и тут…
Леха все еще дрожал.
- А как же… а родители?
Сверху пригревало солнце, но Леха все равно зябко ежился. Ноги невольно поджимались, прикрывая живот. А взгляд сам собой сползал на спуск в лощину. Между двумя бычьими тушами и холмом. Туда, где глубокие черные следы от ботинок. Где появлялся он…
- Родители? - Сатир нахмурился. Потом сообразил: - А-а, родители… Да чмошники какие-нибудь. Денег куры не клюют, а на пупсика своего ни минуты времени. Ну вот эта мелочь пузатая и мается дурью, отцовские деньги транжирит, как может. Но в саму игру не суется, там ему неинтересно. Ничего не может там сделать - там ведь все для взрослых, всерьез. И думать надо, и английский знать… Товар-то экспортный… А здесь, в обучалке, и аватара любая, и оружие любое, и боезапас неограниченный. И монстрики по одному, да на блюдечке с голубой каемочкой…
- Он что, каждый день сюда ходит? - напрягся Леха.
- А хрен его знает, - пожал Плечами сатир. - Здесь ведь только новички ошиваются, вроде тебя. Пока малость освоятся.
- Освоятся?…
- Ну да. Нельзя же вас сразу в игровые зоны. Мигом с катушек слетите. Здесь-то, по сравнению с тем, что там, натуральный санаторий… Ну а я к тебе вроде наставника, салага ты рогатая, - почти ласково сказал сатир. - Тебя уму-разуму подучу, заодно и сам передохну маленько…
Бычьи туши в лощине вдруг осели вниз - скелет нижней туши рассыпался.
Верхняя тоже быстро разлагалась. Клочьями сходила шерсть, трескалась и расползалась шкура, обнажая мясо - синевато-серое, склизкое…
А сатир все болтал и болтал:
- Боль - вот настоящая изюминка этой игры. Только так можно заставить монстров вести себя реалистично. Никто не зевает, когда ему в бок всаживают пулю. Лодыри мигом превращаются в трудоголиков. Глядят во все глаза и высматривают игроков еще на далеких подступах.
И на рожон не лезут, с другой стороны. Никаких подвигов, никаких грудью на амбразуру, когда боль реальная… Рискуют не больше, чем в реальной жизни. А то и меньше…
А уж как игрокам нравится! Это тебе не с тупым и бесчувственным ботом[Бот (от англ.robot ) - персонаж, управляемый программой.] махаться. Тут все натуральное. Америкосы так и валят. У них там политкорректность и прочие права человека, а у нас тут за реальные баксы - конкретная боль. Ее, кстати, - хмыкнул сатир, - на экспорт можно гнать без всяких угрызений совести. Ресурс-то восполнимый. Не нефть там или газ…
Леха кивал, словно слушал. Отдельные слова цеплялись за сознание, но общий смысл куда-то ускользал.
А глаза смотрели на спуск в долину. Только туда.
Эти минуты в святилище, эти слова, эти ухмылки сатира - это все игрушечное. Блики на стекле.
А настоящее - то, что он может прийти. В любой момент. И снова будет миниган, брызжущий огнем. Снова будут пули, рвущие грудь, как…
Леха оскалился и замотал головой, прогоняя это ощущение.
Но безысходность не уходила.
От всего этого не убежать. От тебя уже ничего не зависит. Тебя уже распластали на гильотине. Шея зажата в тяжелых колодках, и где-то сверху за затылком нависает тяжелый нож. Скоро чужая рука снимет стопор, и нож рухнет на шею. И ничего не сделать. Только, напрягая слух, ждать, когда свистнет падающее лезвие…
- Эй, рогатый! - хлопнул по плечу сатир, и Леха вздрогнул. - Уже соскучился? Не переживай. Придет твой Пупсик, никуда не денется. Знаю я таких. Сейчас по чатам пробежится, кульного хацкера из себя строя, и еще раз к нам заглянет. На посошок.
Леха стиснул зубы, мотнул головой. Нет, так не пойдет! Что-то надо делать. Выход должен быть. Должен!
Леха поднялся с земли.
- Ты чего? - нахмурился сатир.
Леха медленно пошел к гранитным блокам, за которыми спуск в лощину. Граница четкая. Здесь - чахлая трава и ссохшаяся в камень земля. Там - мягчайшая трава и сочный чернозем.
Осторожно высунул переднюю ногу за блоки, наружу, и ковырнул копытом землю.
Клок травы легко вырвался из земли, разбрасывая угольные крошки чернозема. Под ним осталась маленькая ямка. Прямо как в реале.
Леха еще раз ковырнул копытом, в эту ямку, поглубже. Чернозем послушно рассыпался в стороны, ямка стала больше.
- Эй?… - окликнул удивленный сатир.
Леха обернулся. Мотнул мордой вниз, в лощину.
- А физика здесь совсем реалистичная?
- Физика? - прищурился сатир.
- Этот миниган…
Пули били в грудь так, что отбрасывало назад огромную бычью тушу. А ведь тот, кто стреляет, получает отдачу еще больше… если, конечно, это здесь тоже как в реале.
- Отдача от выстрелов здесь есть? Учитывается?
Сатир прищурился, разглядывая Леху. Словно заново увидел.
- В принципе, учитывается… Наши программеры, они такие. Им дай волю и нормальную зарплату, они клаву протрут… А что? Служил, что ли?
- Да так… На блокпосту отсиделся…
Сатир склонил голову к плечу, разглядывая Леху. Задумчиво потер кольцо в ухе. Глазки затуманились, он замер. Можно подумать, слушал целый хор внутренних голосов.
И так же быстро, как ушел в себя, вернулся к реальности. Поймал Лехин взгляд, открыл пасть, собираясь что-то спросить, но вместо этого его взгляд уехал куда-то за Лехино плечо.
- Ага, это к тебе…
В живот набили льда.
Еще не оборачиваясь, Леха уже знал, что там.
И что будет.
Снова поток раскаленного свинца, рвущего броню, шкуру, и танцующего внутри, как… Леху передернуло.
Да какого дьявола?! Для того честно оттрубил свои три года в славных южных провинциях, чтобы теперь какая-то куланутая мелочь, какой-то десятилетний Пупсик, офигевающий от безделья, вот так вот…
Не дожидаясь, пока камни капища обхватят гранитной хваткой и выкинут наружу - и наверняка опять в то же самое место, где уже гниют две бычьи туши с развороченными животами, где копыта застрянут в ребрах, как в капкане! - Леха развернулся и рванул через капище, промчался между гранитными блоками и понесся дальше вниз.
На этот раз ребеночек получит не то, что хочет, а то, что заслужил!
Бычье тело легко отзывалось на движения. Летело вперед упруго, мощно, уверенно, как разогнавшийся тяжелый грузовик. Промчался по склону вниз, к туманному шару…
Слишком поздно!
Шар лопнул, и закованный в броню Пупсик вывалился на траву. А до него еще метров пятьдесят… Не достать, быстрее среагирует!
Леха рванул вправо, обходя его сбоку. К краю лощины, круто взбирающемуся вверх.
Пупсик выхватил из-за спины миниган. Загрохотало, сзади ударили пули, вздымая фонтанчики черной земли и облака скошенной травы. Помчались следом, быстро нагоняя, вот-вот врежет по задним ногам…
И рывком обогнали. Пули рвали траву из склона впереди, вскарабкались по нему вверх… и миниган замолчал.
Леха уже шел в другую сторону - прочь от края лощины. К центру. К крутому холму, за которым можно спрятаться.
Выстрелы не били по барабанным перепонкам, в ушах звенело от тишины. Только стук копыт да…
- Стой! - завопил обиженный детский голосок. - Стой!
Снова врубился миниган, но Леха уже вскарабкался по склону и перевалил вершину. Миниган перестал рубить воздух.
- Трус! - донеслось с той стороны холма. - Трус, трус, трус!
Леха остановился и оглянулся, прислушиваясь.
С той стороны холма бухали тяжелые шаги. Глухо стукались пластины бронежилетов, обтянутые камуфляжной тканью, звякала лента патронов…
Собственные следы остались - шли от вершины холма. Четкие, глубокие. Наверно, и на той стороне холма остались?
И, скорее всего, Пупсик идет прямо по ним…
Леха развернулся к вершине холма и поджался, готовясь к броску. Задвигал задними ногами, трамбуя мягкий чернозем, делая опору для толчка.
Прислушиваясь к тому, что по ту сторону холма.
Шаги все громче и ближе. И да - Пупсик шел прямо через вершину холма. Прямо по следам. Из-за травы на вершине выглянул ежик серебристых волос - и Леха рванул вверх.
- А… - удивленно выдохнул Пупсик, но больше ничего сказать не успел.
Леха врезался бронированным лбом ему в живот.
- У! - выдохнул Пупсик и по крутой дуге отлетел назад. Может быть, его тело с бронежилетами и тянуло центнера на два-три, но с бронированной бычьей тушей не шло ни в какое сравнение. Тут тонны за две…
Пупсик рухнул на склон, а над его головой вспыхнул призрачный нимб - желто-оранжевый. Уровень жизни здесь так показывается?…
Потом, потом! Миниган каким-то чудом остался у Пупсика в руках, и он уже приподнимался.
Леху удар почти остановил, но мощные бычьи ноги легко разогнали снова. Рывок вниз…
На этот раз надо рогом, чтобы наверняка! Рога виднелись где-то слева и справа на краю зрения. Стальные кончики рогов сверкали под солнцем, но вот какой у них размах, на сколько надо отступить в сторону, чтобы рог угодил именно туда, куда надо…
Пупсик приподнялся и сел. Заметил Леху, вскинул миниган…
Слишком поздно разбираться с рогами! Леха налетел на Пупсика, как бежал, - прямо. Лоб в лоб.
Почти не почувствовал удара. Так, что-то шлепнуло по броневому наросту на лбу… А вот Пупсику досталось. Тяжеленная бычья голова швырнула его на спину, вбила затылок в землю, как кувалдой. Серебристую голову по уши впечатало в чернозем, а лицо превратилось в кусок мяса, сочащегося кровью.
Нимб вокруг его головы в один миг стал из желтого ярко-красным - и лопнул. Леха дернулся назад и зажмурился, но мог бы этого и, не делать: призрачные капли пропали в воздухе…
Леха отступил на шаг назад, готовый ударить рогом, но Пупсик замер на траве. Его глаза неподвижно уставились в небо.
Готов, что ли?… Леха сглотнул. Горло пересохло, тело подрагивало от адреналина, словно настоящее.
На всякий случай пнул миниган, выбив его из ослабевшей руки, потом огляделся.
От идеальной ровности луга не осталось и следа. Цепочка черных следов от копыт с одного края, цепочка следов ботинок по центру. Крошечные кратеры от пуль…
От двух бычьих туш остались только скелеты, да и те уже рассыпались.
Леха покосился на труп Пупсика - тоже пошел трупными пятнами? Похоже, здесь с этим быстро?
Но Пупсик не желал разлагаться. Только кровь сочилась из разбитого лица, да вились дымком стволы минигана.
Леха подождал, не отводя взгляда от бычьих туш, - где-то перед ними должен появиться желтоватый туманный шар…
Но шар не появлялся.
Леха еще раз огляделся, на этот раз скользя взглядом выше, по почти отвесному склону лощины. Обошел Пупсика и поплелся к краю долины.
С той стороны, откуда вбежал сюда, между крутыми склонами был узкий пологий подъем - к капищу. Словно проход к выходу между трибунами.
Только зритель всего один. Сатир стоял между гранитными блоками, сложив на груди ручки и привалившись плечом к камню.
Ухмыльнулся, встречая Леху:
- Ну что? Я тебе говорил, что будешь бегать, рогатый? Изображать кровожадного монстра и играть с малышами в салочки. Говорил?
Леха стиснул зубы, но что тут скажешь? Не по своей воле, конечно, стал бегать… Но ведь стал же. Именно это и требовалось хозяевам этой чертовой игры!
- А то ведь еще спорил со мной… А сам-то - вон, как миленький. Не прошло и полгода.
Леха открыл рот…
И замолчал. Стоп! Спокойно, спокойно. Сатир-то в этом не виноват, верно? Он такой же заключенный - просто при этом еще и редкая язва, похоже… Но это же не повод, чтобы начинать с ним собачиться.
Сатир прищурился, разглядывая Леху, но тоже не стал лезть в бутылку. Вернулся обратно к алтарю, вскарабкался на плоскую вершину. Помрачнел.
- Только ты это, рогатый… - покачал головой сатир. - Особенно-то не того, не доста…
Он осекся, а Леха уже разворачивался назад. Не только мордой, чтобы взглянуть, но и всем телом. Уже работая ногами и разгоняясь.
Вылетел из капища и стрелой понесся на шар тумана, повисший над травой.
Опять?! Опять этот чертов карапуз?!
- Легкой смерти! - донесся из-за спины глумливый голос сатира. - Да не спеши так, умереть всегда успеется…
Изо всех сил работая ногами, Леха несся вниз в лощину. На шар, где в желтых всполохах проступал черный силуэт. Может быть, получится убить его еще до того, как туман лопнет?
Тридцать метров, двадцать, совсем близко…
Неужели получится?!
Леха промчался последние метры, целя в шар левым рогом. Склонил голову, напряг шею и плечи перед ударом…
И кубарем покатился по земле. Удара не было! За миг до удара шар метнулся вбок и назад.
Там тяжело брякнули пластины бронежилета, с чавканьем вошли в чернозем каблуки…