Но смысл всего этого был для моны Сэниа не важен.
Важно и страшно было другое: Юрг, ее звездный эрл, рыцарь без страха и упрека, лгал ей все это время!
Сколько раз он делал вид, что изумляется способности джасперян посылать свой голос в любую даль, сколько раз он — да и Юхан тоже — утверждал, что люди Земли на такое не способны… Зачем нужна была эта ложь? Сейчас она была свидетельницей того, как он проделывал это без малейшего затруднения и даже не считал нужным скрывать свои способности.
Какие еще открытия ожидают ее на этой вечерней земле?
Она подняла глаза на серебристо–алые облака, подсвеченные уже севшим за горизонт солнцем. Дальний, завораживающий плеск воды. Едва уловимое сопение Юхани, пригревшегося на сгибе левой руки и укрытого пушистым крылом Кукушонка. Застывшие фигуры дружинников, под наглухо застегнутыми капюшонами которых затаились крэги, цепенеющие от бешенства при одной мысли о невозможности взлететь в вечернее небо.
Нестерпимость ожидания.
Ей, ненаследной владетельной принцессе, это ощущение всегда было омерзительно, как скукожившаяся грязная обувь.
Но сейчас ей приходилось не просто ждать — ей нужно было готовить себя к тому, чтобы просить.
Ни за какие блага Вселенной она не согласилась бы на это для себя. Но принцесса Джаспера должна была сломить свою гордость, когда речь шла о будущем ее народа. И было еще одно, что не только настораживало, а просто пугало: силы, которые таяли с каждой минутой. Их отчаянный заговор, сбор на королевском пиру, тайный перелет к Звездной Пристани, внезапное нападение дружины Иссабаста, схватка с собственным крэгом и прощание с Гаррэлем, бегство с Джаспера, перелет в созвездие Костлявого Кентавра, всего несколько минут блаженного покоя над перламутровым шариком такой желанной Земли — и снова тревога, и непонятные сомнения Юрга, пытающегося отыскать какой‑то особенный уголок для посадки, и наконец этот безлюдный остров посреди зеркального озера…
Белоснежный легкий керуб, значительно меньше первого, стремительно пронесся над самым костром, срезав верхушку дымового столба. Он уже исчез за купами темных деревьев, а сверху на джасперян падали и падали громадные охапки никогда не виданных ими цветов. С шелестом и хрустом, ломая стебли и венчики, они ложились на черные капюшоны, на пестрые перья Кукушонка, к ногам и просто в костер. Пламя зашипело, выбросило целый фонтан невероятных запахов, — Юрг метнулся к жене, заслоняя ее и малыша от нежданных даров. Когда последний лепесток канул в ночную темень, благополучно минуя огонь, он выудил у себя из‑за шиворота пармскую фиалку и счастливо рассмеялся:
— Ну, лиха беда — начало, как говорится. Это были первые, кто поверил.
Мона Сэниа тихонечко перевела дыхание. Цветочный дождь из ночного неба — это было последнее, на что у нее хватило сил. Все кругом закачалось, словно она летела на своем крылатом коне — нет, не на своем, а на могучем вороном Асмура, благородного тана из рода Муров, который был ее первым супругом и никогда, никогда ей не лгал…
Твердая рука обняла ее за плечи, помогла подняться.
— Эрм, будь другом, отнеси Юхани на корабль, — услышала она шепот Юрга, и теплый сверточек уплыл с ее локтя куда‑то в темноту. — Можешь идти, Сэнни? Всего несколько слов!
Она кивнула. Да, она сможет. Идти. Бежать. Лететь. Говорить. Просить. Все что угодно.
Она сделала несколько шагов и встряхнула головой, заставляя себя смотреть не под ноги, а вперед.
Прямо перед ней в глубине светящегося шатра высилась черпая рама, больше всего похожая на дверь, вся усыпанная разноцветными огоньками; огни начали менять цвет — стали желтоватыми, лимонными, зелеными… По серой поверхности побежали облака — и в следующий миг перед принцессой уже стоял призрак.
Он был странно одет, — первое, что она подумала, было то, что в таком стесняющем движения костюме просто невозможно сражаться. Да он, пожалуй, и не сражался никогда в жизни, разве что в далекой молодости. Но по тому, как непринужденно он стоял, слегка наклонив голову, она безошибочно определила, что движения его должны быть легки и величавы. До странности светлые глаза были спокойны, но она угадала, какого труда ему стоило сохранять это спокойствие.
Это, несомненно, был король.
Она склонилась в глубоком поклоне:
— Ваше Величество…
“…Господин президент!” — услышала она торопливый шепот Юрга. Древние боги, неужели не мог предупредить заранее!
Она резко выпрямилась — и обомлела: на узком старческом лице сияла детская, чуть даже глуповатая улыбка.
Призрак мотнул головой, словно отбрасывая высокопарную, старательно выверенную речь, и просто сказал:
— Господи, как я счастлив, что дожил до этого!
От его голоса, оттого, что она поняла все его слова (кроме, пожалуй, первого), от ощущения мгновенно установившегося равенства между ними мона Сэниа порывисто шагнула вперед:
— Я готова быть рядом с вами!
Легкая тень замешательства скользнула по его лицу. Ах да, ему же никто не мог объяснить, что для нее достаточно рассмотреть его покои — и она перенесется туда, сделав еще один маленький шаг. Но у нее не хватало слов, чтобы рассказать о том, что отличало джасперян от людей этой планеты.
Улыбка на узком лице стала чуточку другой.
— Не сейчас, — проговорил он как можно мягче. — Скажите только, что еще вам нужно, чтобы отдохнуть до завтрашнего утра?
Он не пригласил ее к себе во дворец!
Принцесса Джаспера медленно откинула голову, так что ее глаза должны были теперь смотреть поверх призрака — во всяком случае, ему должно было казаться, что она так смотрит. Нет, она не будет объяснять ему, что ни на одной из чужих планет ей не приходила в голову мысль о комфортном отдыхе. Она даже не скажет ему о том, какая надежда привела их сюда. Сколько раз Юрг твердил ей, что стоит только добраться до его Земли — и проблема зрения будет решена раз и навсегда. Неведомые джасперянам приборы, или магические амулеты… Она так верила его словам, что даже не поинтересовалась подробностями. Им больше не нужны будут крэги — этих слов ей было достаточно.
Но если и это было ложью и им не останется ничего другого, как снова подчиниться крэгам, этим эфирным властелинам Джаспера?
— Я прошу только одного, — проговорила она смиренно. — Мы должны быть уверены, что на вашей планете наши крэги находятся в безопасности.
Призрак закивал головой, но по этим неуверенным движениям мона Сэниа поняла, что он и представления не имеет, о ком идет речь.
— Мой супруг, владетельный эрл Юрген из рода Брагинов, лучше меня ответит на все ваши вопросы. — Она слегка наклонила голову и приподняла левую ладонь, как всегда делала, когда давала понять, что аудиенция закончена.
Ее поняли.
Призрак почтительно поклонился и отступил на несколько шагов в глубину черного ящика. Она повернулась и пошла обратно к костру, где сидела, не шелохнувшись, ее маленькая дружина. Семеро. Эрромиорг сторожит на корабле маленького, а Гэль…
“Полковник Брагин, я позволю себе задержать вас еще на несколько минут…” — это уже далеко за спиной. Она присела на забытый Эрмом плащ, скрестила руки и погладила теплые перышки Кукушонка. Он встрепенулся и поднял головку — мона Сэниа снова ощутила себя в бездонной черноте, и только сверху раздавался голос, так не похожий на обычное воркование пестрого поводыря принцессы.
— Дружина тана Асмура! — Голос Кукушонка звучал отчетливо и властно. — Вы можете не беспокоиться: ваши крэги будут верны вам, пока вы не решите покинуть эту планету. Такова наша благодарность принцессе Сэниа за ее слова, обращенные к властелину этой страны!
Голос умолк, но прежде, чем зрение снова вернулось к ней, она почувствовала, как чуткий прохладный клюв осторожно перебирает прядки ее спутанных волос.
И первое, что она увидела, когда окружающий мир приобрел свои зримые очертания, был край громадной рыжей луны, которая подымалась прямо из озера, расстилая прямо перед собой дорожку золотистой рыбьей чешуи. Мона Сэниа всем своим существом угадала, как непроизвольно тянется ее пернатый друг навстречу этому колдовскому мерцанию.
— Не боишься, Кукушонок? — спросила она. — Ну, попробуй. Только недолго.
Когти, мягко окольцовывавшие запястья, разомкнулись, и шелестящий взмах расправленных крыльев заставил пламя костра шарахнуться в сторону. Плавными, расширяющимися кругами крэг начал набирать высоту, и семеро джасперян замерли, следя за его полетом.
Борб внезапно сдернул капюшон, и его коричневый крэг встрепенулся, приготовившись взмыть к пепельным, уже утратившим закатную подсветку облакам.
— Если что — пойдешь на выручку, — коротко велел он, и крэг вздрогнул и как‑то осел на его плечах: еще ни разу в жизни он не слышал от джасперянина приказа.
Но он опоздал. Бесшумная стая уже шла наперерез Кукушонку, они были ниже, отрезав его от земли, и в мельтешений их теней было не разобрать, успели они добраться до пестрокрылого чужака или нет.
— Вниз!!! — семь голосов слились в один отчаянный крик, и Кукушонок, сложив крылья, в стремительном вертикальном падении нырнул прямо в стаю, как баклан, нацелившийся на рыбу. Он чуть не врезался в землю, но в последний момент выровнял полет и, приблизившись к моне Сэниа, не опустился, как всегда, ей на плечи, а упал на колени и свернулся пушистым клубком.
— Что? Что? — твердила она, дрожащими пальцами ощупывая перья.
Примчался Юрг, разом позабывший о всех своих призраках. Рухнул на колени перед женой, осторожно взял на руки крэга и принялся отогревать его своим дыханием.
— Да ничего, ничего, — послышался наконец шелестящий голос, — я просто испугался… Простите меня.
— Любовь моя, — проговорил Юрг, расправляя свернувшиеся, как шаль, крылья и опуская Кукушонка на плечи жены. — Ты‑таки доведешь меня до инфаркта.
Он поднял Сэнни и понес ее на корабль. Где‑то на полпути обернулся и свистящим шепотом произнес, обращаясь к сидевшим вокруг костра:
— Я вас прошу, я вас умоляю: больше никакой самодеятельности…
В командорском корабле, который они захватили на Звездной гавани, царил прямо‑таки неописуемый хаос. Привезенные с неведомых планет шкуры и кристаллы, затейливые Шкатулки и запечатанные сосуды, скользкие ткани и цепкие веточки, напоминающие кораллы, были забыты здесь предыдущими космическими странниками, и неудивительно: ведь как раз тогда на Джаспере появились “звездные волки”, перевернувшие историю всей планеты, мирно почивавшей под сенью крэговых крыльев.
От всей этой рухляди был расчищен только самый центр прозрачного пола, и именно здесь несколько часов тому назад Юрг и Сэнни, обнявшись, смотрели на расстилавшийся под ними затейливый ковер, сотканный природой Земли. А правее, у самой стены, в небольшом закутке, отгороженном расписными сундучками, сладко спал на шелковистой шкурке голопопый ненаследный принц двух планет. Юрг сдвинул ногой сундучки, прихватил еще пару шкур почище и, набросив на все это скрипучий шелк, опустил жену на импровизированное ложе. Пристроил у них в головах массивный каменный кумган — насест для Кукушонка, шепнул:
— Присмотришь за ними? А я ведь только сейчас сообразил, что с утра ни у кого во рту маковой росинки не было…
Утро подразумевалось джасперианское.
Перецеловав семейство, он со всех ног бросился к костру — слава богу, там хоть догадались подбросить в огонь сучьев и шишек. Разговор был более чем оживленный: обсуждалось нападение на принцессиного крэга. Предложения делались самые экстремистские: захватить керуб, подняться, вооружившись десинторами, выманить на себя хищную стаю…
— Уймитесь, — сказал Юрг, распечатывая ящик с консервами. — Во–первых, еще своих перестреляете. Во–вторых, надо беречь заряды — вряд ли наша техника обеспечит вам перезарядку оружия, а ведь нам возвращаться на Джаспер, где, возможно, ждут… А в–третьих, мы в заповеднике, где стрелять вообще запрещено. Разбирайте лучше банки, тут ветчина, крабики, печенка какого‑то гада морского… Хлебушек самоподогретый. Кофе, чай зеленый, молоко кокосовое и дельфинье… Малага? Вот уж не помню, к чему подается. Ну, приступим, у нас говорят: утро вечера мудренее. Э–э, минуточку, консервные ножи и прочая посуда вот в этом контейнере!
Последняя реплика несколько запоздала: банки уже вскрывались кинжалами.
— Я, конечно, передатчики вырубил, чтобы пол–Земли в рот не глядело, — заметил вскользь экс–командор, — но из уважения к цивилизации Джаспера воспользовались бы вилками!
— А мы это чтоб не расслабляться, — парировал Скюз. — По–походному. Особенно учитывая… — Он указал горлышком бутылки на темные верхушки сосен, откуда явилась алчная стая.
— Я же сказал: утро вечера мудренее, — повторил Юрг. — Я вполне допускаю, что никакого нападения на Кукушонка вообще не было.
На него воззрились с недоверчивым изумлением.
— Утром. — И он набил себе рот до такого предела, что стало очевидно: расспрашивать его о чем‑то совершенно бесполезно.
Ких шумно вздохнул — один за всех — и отправил себе в рот сочный кусок омара в светлом самосском вине.
Глаза его округлились.
— Па–а-акость какая… — прошептал он со всей юношеской непосредственностью.
II. Белая тень пестрой тени
Она просыпалась долго и мучительно, словно выдирала свое тело из клейкого месива. Что‑то было не так. Ей случалось по нескольку дней проводить в седле, сражаться от зари до заката, довольствоваться половиной сухой лепешки…
Такой изматывающей усталости она не испытывала никогда. А ведь она не была ни ранена, ни больна. Хотя… Она невольно поднесла руку к едва угадываемому на ощупь шрамику где‑то между бровей. Вчера здесь гнездилась пульсирующая боль, но сегодня она улетучилась, оставив после себя какое‑то неопределенное ощущение. Описать его словами было просто невозможно, как нельзя, например, четко означить состояние тоски. Это слово пришло на ум не случайно, ощущение было именно тоскливым.
Ну, этим‑то можно пренебречь. Она провела ладонями по волосам, плечам и ниже, пока не дошла до колеи, щиколоток, кончиков пальцев ног, — и резким движением сбросила в ничто все это наваждение. Помогло.
— Ау–у! — пропела она, и Кукушонок, слетев с каменного насеста, занял приличествующее ему место на принцессиных плечах.
Первое, что бросилось в глаза, — громадный пушистый ковер, буквально засыпанный невообразимым множеством пестрых игрушек. Отыскать среди них блаженно воркующего Юхани удалось не сразу. Рожица малыша была измазана молочным продуктом неизвестного происхождения.
Сэнни мгновенно превратилась в разъяренную тигрицу:
— Кто кормил без разрешения?!
— Борб, — виновато прошелестел Кукушонок, словно сам акт кормления лежал на его совести. — Все это прислали… спец–рей–сом. Командор Юрген сказал: можно.
— Там, где речь идет о Юхани, командор — я!
Накинув первый попавшийся под руку плащ, она вылетела из корабля — и замерла, потеряв дар речи.
Прибрежная поляна, залитая жарким летним солнцем, напоминала ковер, усыпанный игрушками, столько здесь выросло разноцветных шатров, палаточек и навесов. Все это сверкало, лучилось и одновременно отталкивало своей праздничной, ярмарочной пестротой. Глаза невольно поискали отдыха и нашли его в серебристо–оливковой зелени раскидистого дерева, свесившего свои ветви над самой водой. На нижнем его суку, над самой озерной гладью, сидели два одинаковых лазурных крэга и белоснежными клювами оглаживали друг друга, время от времени подергивая хвостами, чтобы не коснуться ими воды.
Бросить своих хозяев среди бела дня? И это после того, в общем‑то непрошеного, обещания, которое они дали джасперянам вчера вечером? Испокон веков считалось, что слово крэга нерушимо… Она поискала глазами тех, кого оставили их пернатые поводыри, и вдруг с недоумением поняла, что веселая толпа звездных дружинников во главе со своим командором занимается не чем иным, как игрой в жмурки! Сбросив не только свои походные полускафандры, но и камзолы, они в одних рубашках галдели, прыгали и хохотали вокруг Киха, а он, нелепо взмахивая руками, метался от одного к другому, оступаясь, теряя равновесие, приплясывая и хлопая в ладоши.
Силясь постичь происходящее, Сэнни высматривала хозяина второго синего крэга — это должен был быть Пы, и он…
Овальный бассейн, сверкающий аквамарином, расположился левее, за самыми дальними шатрами (невольно мелькнуло: зачем бассейн, когда озеро — рядом?). На его бортике непринужденно расположился громадный землянин в белом непроницаемом скафандре; Пы в позе лотоса сидел у его ног. Одной рукой в тяжелой перчатке землянин держал Пы за сивый чуб, в другой был поднят сверкающий на солнце кинжал…
Состояние общего безумия ошеломило ее.
— Всем стоять! — крикнула она, вскидывая руки.
Все замерли, и один только Ких медленно повернулся к ней и с блаженной улыбкой двинулся на ее голос, самозабвенно повторяя.
— Принцесса… Принцесса… Принцесса…
Он шел неуверенно, словно земля под его ногами качалась и проваливалась; он спотыкался, с трудом удерживая равновесие, но ни разу не потерял направления. Приблизившись к принцессе, он опустился на одно колено, схватил ее руку и прижался к ней горячим лбом. А когда он снова поднял лицо, устремив на мону Сэниа лучистый мальчишеский взгляд, она внезапно поняла, что эти глаза видят.
— Но как же это? Как? — твердила она, тоже опускаясь па колени и обхватывая его голову, и, только наткнувшись на холодок металла, она обратила внимание на тонкий обруч, спрятанный в волосах и заканчивающийся двумя спиралями, прижимающимися к вискам. Его можно было принять за украшение, но матовый лак телесного цвета делал его почти незаметным.