- Меня зовут Крисьен Авасарала. Я - помощник госсекретаря исполнительной администрации ООН. Адмирал ООН направил от системы Юпитера шесть истребителей класса "Мунро" с заданием уничтожить ваш корабль. Примите опознавательный сигнал и двигайтесь мне навстречу, иначе вы и все, кто с вами на корабле, умрете. Это ни хрена не шутка.
Глава 40
Пракс
Перегрузка вмяла его в амортизатор. Шли всего на четырех g, но ему даже при одном полном требовался лекарственный коктейль. Прежняя жизнь сделала его дохляком. Пракс, конечно, сознавал влияние слабого тяготения, но больше в отношении ксилемы и флоэмы. Он принимал обычный лекарственный коктейль, поощрявший рост костных тканей при низкой гравитации. Он упражнялся, как предписывали руководства. Обычно. Но в глубине души он всегда считал это глупостью. Он ботаник, он проживет и умрет в знакомых тоннелях, при удобной низкой гравитации - менее одной пятой земной. Зачем бы ему отправляться на Землю? И тем более он не видел причин терпеть перегрузки. Однако сейчас он лежал в геле, словно на океанском дне, взгляд у него мутился, и за каждый вздох приходилось бороться. Неловко вывернув колено, он завопил бы, если бы хватило воздуха.
Другим, наверное, легче. Они к такому привыкли. Они знают, что переживут. А подсознание Пракса вовсе не было в этом уверено. В бедро вонзились иголки: ему впрыскивали новую дозу гормонов и паралитиков. От кончика иглы расходился ледяной холод, его охватила невероятная смесь ужаса и спокойствия. Хрупкое равновесие: стенки сосудов должны быть достаточно эластичными, чтобы не лопнуть, и достаточно прочными, чтобы не смяться. Сознание ускользнуло от Пракса, оставив взамен нечто отстраненное и расчетливое. Кажется, мозг, по-прежнему функционируя, перестал сознавать себя. То, что прежде было его разумом, и теперь знало все, что знал Пракс, помнило все, что он помнил, но уже стало чем-то другим.
В таком напряженном состоянии сознания он взялся за инвентаризацию. Можно ли ему умереть прямо сейчас? Хочет ли он жить и если да, то на каких условиях? Он рассматривал потерю дочери. Потеря приобрела нежно-розовый цвет разбитой морской раковины, а прежде была темно-красной, как засохшая кровь. Красной, как еще не отсохшая пуповина. Он вспомнил Мэй. Как она выглядела. Как радостно смеялась. Она уже не такая. Если жива. А она, возможно, умерла.
Его изуродованный перегрузкой разум улыбнулся. Конечно, губы не отозвались на это движение. Он ошибся. Ошибался с самого начала. Ошибался, когда часами внушал себе, что Мэй умерла. Он-то думал, что закаляет душу, готовит себя к худшему. И был не прав. Он твердил себе об этом, пытался в это поверить, потому что такая мысль давала утешение.
Если она умерла - ее не мучают. Если она умерла - ей не страшно. Если она умерла, то больно только ему, ему одному, а Мэй ничего не грозит. Пракс без удовольствия и без горечи отметил у себя патологическое состояние сознания. Но у него отобрали всю прежнюю жизнь вместе с дочерью, его чуть не уморил голодом каскадный эффект, добивавший Ганимед, в него стреляли, он столкнулся лицом к лицу с нечеловеческой машиной убийства, его ославили на всю Солнечную систему как домашнего насильника и педофила. Все это - не причина сохранять рассудок трезвым. Да и не поможет ему здравомыслие.
В довершение всего страшно болело колено.
Где-то далеко-далеко, там, где еще существовали свет и воздух, что-то трижды прогудело, и гора свалилась с его груди. Приходить в себя было все равно что всплывать со дна.
- Эй, вы, - заговорил по системе общей связи Алекс, - будем считать это обедом. Даю пару минут, чтобы отлепить кишки от хребтов, и встречаемся на камбузе. У вас всего пятьдесят минут, не теряйте времени даром.
Пракс глубоко вздохнул, выдохнул сквозь зубы и сел. Все тело словно избили до синяков. Ручной терминал уверял его, что тяга - всего треть g, но по ощущениям было и больше, и меньше. Когда он перекинул ноги через край койки, колено влажно хрустнуло. Пракс стукнул пальцем по терминалу.
- Не уверен, что удержусь на ногах, - сказал он. - Что-то с коленом.
- Держись, док, - ответил ему голос Амоса. - Зайду гляну. Я здесь больше всего похож на медика, если не считать медицинского отсека.
- Главное - не припаяй ему чего лишнего, - посоветовал Холден.
Динамик умолк. Чтобы скоротать ожидание, Пракс принялся читать входящие. Длинный список не умещался на экране, но так со дня той передачи. А вот темы сообщений изменились.
"Насильники над детьми заслуживают мучительной смерти".
"Не слушайте ненавидящих вас".
"Я вам верю".
"Мой отец тоже делал это со мной".
"Обратись к Иисусу, пока не поздно".
Пракс не открывал писем. Он ввел в поисковик свое имя и имя Мэй. Семь тысяч найденных упоминаний. На Николу нашлось всего пятьдесят.
Когда-то он любил Николу - или думал, что любит. Он ничего в жизни так не хотел, как секса с ней. Он говорил себе, что тогда были хорошие времена. Они вместе проводили ночи. Мэй вышла из тела Николы. Он все никак не мог поверить, что это драгоценное, главное для него существо - часть женщины, которой Пракс, оказывается, совсем не знал. Он был отцом ее ребенка, но не знал женщину, которая записала то обвинение.
Он открыл программу записи на терминале, направил камеру себе в лицо и облизнул губы:
- Никола…
Через двадцать секунд он закрыл программу и стер запись. Что он мог сказать? Спросить: "Кто ты и кем меня считаешь?" Но Пракс не хотел слышать ответа на этот вопрос.
Он вернулся к сообщениям, перебрал имена людей, помогавших ему в поисках. С прошлого раза ничего нового не появилось.
- Эй, док! - в тесную каюту ввалился Амос.
- Извини… - забормотал Пракс, убирая терминал в держатель над амортизатором, - просто при последнем ускорении…
Он указал на свое колено. Сустав распух, хотя не так сильно, как он боялся. Пракс ожидал, что он раздуется вдвое против нормального, но противовоспалительные средства в крови делали свое дело. Амос кивнул и, упершись ладонью в грудь, опрокинул Пракса обратно в гель.
- У меня палец на ноге иногда выскакивает, - поделился он. - Суставчик-то крохотный, но как повернешь не под тем углом при разгоне - боль сучья. Попробуй расслабиться, док.
Амос дважды согнул и разогнул колено, проверяя, что в нем цепляет.
- Ничего страшного. Ну-ка, выпрями его. Вот так.
Амос обхватил лодыжку Пракса одной рукой, другой взялся за раму койки и медленно, неуклонно стал тянуть. В суставе расцвела боль, потом в глубине что-то влажно щелкнуло, и возникло тошнотворное ощущение, что сухожилия трутся о кость.
- Ну вот, - сказал механик. - Когда снова станем разгоняться, пристрой ногу поудобнее. Еще один вывих - и придется менять коленную чашечку, понял?
- Понял, - ответил Пракс и начал подниматься.
- Я чертовски извиняюсь, док. - Амос опять толкнул его на койку. - То есть у тебя был паршивый день и все такое… Но ты ж понимаешь…
Пракс нахмурился. Все мышцы лица ныли.
- Что такое?
- Вся эта чушь про тебя и малышку. Это же просто чушь, верно?
- Конечно, - сказал Пракс.
- Потому как, знаешь, иногда случается такое, о чем и не думал. Выдался тяжелый день, сорвался, знаешь? Или напился там. Мне, знаешь, по пьянке случалось такого натворить, что потом и сам не вспомню. - Амос улыбнулся. - Я к тому, что, если там есть хоть частица правды, хотя бы и здорово преувеличенная, нам лучше сразу знать, понимаешь?
- Я никогда не делал ничего из того, о чем она рассказывает.
- Мне можно сказать правду, док. Я пойму. Мужчина может сорваться. Это еще не значит, что он мерзавец.
Пракс оттолкнул руку механика и рывком сел. Колено почти прошло.
- Нет, - сказал он, - значит. Значит, что он мерзавец.
Амос расслабился, улыбка неуловимо изменилась.
- Ладно, док. Говорю же - извиняюсь. Просто должен был спросить.
- Все нормально, - пробормотал Пракс, вставая.
Сначала казалось, что колено подломится, но оно выдержало. Пракс сделал осторожный шажок, за ним второй. Получилось. Он направился к камбузу, но разговор был еще не кончен.
- А если бы я и вправду делал такие вещи, ты бы счел это нормальным?
- А вот те хрен! - буркнул Амос и хлопнул ботаника по плечу. - Я бы свернул тебе шею и вышвырнул вон из шлюза.
- А-а, - протянул Пракс, чувствуя, как потихоньку тает ком в груди, - спасибо.
- Всегда пожалуйста.
Они нашли остальную троицу уже на камбузе, но за столом все равно было пустовато. Наоми с Алексом сидели друг против друга и выглядели далеко не такими помятыми, как Пракс. Холден повернулся к ним, держа в каждой руке по миске из штампованного пластика. Бурая жижа в них пахла горячей землей и вареными листьями. Едва аромат коснулся ноздрей Пракса, в ботанике проснулся голодный волк.
- Чечевичного супа? - предложил Холден, когда они с Амосом расселись по сторонам от пилота.
- С превеликим удовольствием, - ответил Пракс.
- А мне просто тюбик бурды, - попросил Амос. - От чечевицы живот пучит. Думаю, никому не понравится, если при очередной перегрузке у меня брюхо лопнет.
Холден поставил перед Праксом миску и протянул Амосу белый тюбик с черным пластмассовым соском, а сам сел рядом с Наоми. Они не касались друг друга плечами, но связь между этим двоими чувствовалась и так. Пракс задумался: не захочет ли когда-нибудь Мэй, чтобы он помирился с Николой? Теперь это стало невозможным.
- Ну, Алекс, - обратился к пилоту Холден, - что у нас?
- Что и раньше, - ответил Алекс, - шесть истребителей мчатся к нам на всех парах. За ними гонится такая же стайка, а с другой стороны от нас понемногу удаляется гоночная шлюпка.
- Постойте, - не понял Пракс, - как так - удаляется?
- Они должны приладиться к нашему курсу. Разворот уже завершили, а теперь уравнивают скорость.
Пракс прикрыл глаза, мысленно рисуя векторы.
- Мы, значит, почти на месте?
- Почти, - ответил Алекс. - Еще часов восемнадцать-двадцать.
- И как пойдет игра? Земные корабли нас догонят?
- Еще как догонят, - признал Алекс, - но раньше мы встретимся с той шлюпкой. На четверо суток раньше.
Пракс сунул в рот ложку супа. Вкус был не хуже запаха. В чечевице плавали темно-зеленые листья. Он ложкой развернул один, присмотрелся. Кажется, шпинат. Черенок не совсем такой, но, в конце концов, его же проварили…
- Откуда нам знать, что это не ловушка? - спросил Амос.
- А мы и не знаем, - ответил ему Холден, - но я не вижу, как она могла бы сработать.
- Может, они хотят взять нас живыми? - предположила Наоми. - Мы ведь собираемся открыть шлюз высокопоставленной персоне из земного правительства.
- Она и вправду та, кем назвалась? - спросил Пракс.
- Похоже на то, - сказал Холден.
Алекс поднял руку.
- Знаете, если выбирать между старушкой из ООН и шестеркой истребителей, я предпочитаю почаевничать, чем подставлять зад под выстрелы.
- Вроде бы менять планы уже поздновато, - заметила Наоми, - но мне чертовски не по себе, когда Земля спасает меня от Земли.
- Ни одна структура не может быть монолитной, - вмешался Пракс. - Между астерами, марсианами и землянами меньше генетических различий, чем внутри каждой популяции. Теория эволюции предсказывает разделение в структуре группы и альянс с членами других групп. То же самое наблюдается у папоротников.
- У папоротников? - переспросила Наоми.
- Папоротники бывают весьма агрессивными.
Разговор прервали три тихих звонка, похожих на звон колокольчика.
- Доедайте-ка лучше, - посоветовал Алекс. - Пятнадцатиминутное предупреждение.
Амос шумно высосал тюбик, съежившийся у него в руке. Пракс отложил ложку и поднял миску к губам, чтобы не потерять ни капли. Холден тоже допил суп через край и начал собирать пустые миски.
- Если кому в гальюн, сейчас самое время, - посоветовал он. - В следующий раз поговорим через…
- Восемь часов, - подсказал Алекс.
- Через восемь часов, - повторил Холден.
У Пракса сжалось в груди. Еще один тур сокрушающей перегрузки; часы на иголках, которые втыкала в него койка, поддерживая ослабевший обмен веществ, - это представлялось адом. Он встал из-за стола, кивнул всем и вернулся в каюту. Колену заметно полегчало, и была надежда, что ему не станет хуже до следующего подъема. Прозвенело десятиминутное предупреждение. Пракс лег в амортизатор, постарался идеально расположить тело и стал ждать. Ожидание…
Он перевернулся и достал ручной терминал. Семь новых сообщений. Два со словами поддержки, три бранных, одно адресовано не ему, и еще оповещение о состоянии счета. Он не стал читать, а сразу включил камеру.
- Никола, - заговорил он, - я не знаю, чего они тебе наболтали. Не знаю, что ты на самом деле думаешь о том, что сказала. Но я знаю, что ни разу не коснулся тебя в гневе, даже под конец. И если ты действительно боялась меня, я не понимаю причины. Мэй я люблю больше всего на свете. Я скорее умру, чем позволю кому-нибудь ее обидеть. А теперь половина Солнечной системы думает, что я ее мучил…
Он остановил запись и начал заново.
- Никола, честно говоря, я не думаю, что между нами еще осталось, что предавать…
И снова замолчал. Прозвенело пятиминутное. Он запустил пальцы в волосы. Каждая луковица болела отдельно. Пракс задумался: не потому ли Амос бреется наголо? На корабле столько всего, о чем и не подумаешь, пока сам здесь не окажешься.
- Никола…
Он стер все и вошел в интерфейс благотворительного счета. Имелся надежный формат, позволявший зашифровать и послать авторизованный перевод со скоростью, с какой радиосигнал дойдет до банковских компьютеров. Раздалось двухминутное предупреждение, гудок стал громче и настойчивее. Когда оставалось тридцать секунд, Пракс отослал ей обратно ее деньги. Больше им было не о чем говорить.
Он вернул терминал на место и откинулся на спину. Компьютер отсчитал от двадцати до нуля, и на Пракса снова навалилась гора.
- Как колено? - спросил Амос.
- Очень неплохо, - ответил Пракс. - Даже удивительно, я думал, будет хуже.
- Значит, больше не растянул, - кивнул Амос. - С моим пальцем тоже порядок.
Басовый звон раскатился по всему кораблю, и палуба под Праксом качнулась. Холден, стоявший справа, переложил винтовку в левую руку и тронул панель управления.
- Алекс?
- Да, малость жестковато, извините, но… минуту… Да, кэп, есть стыковка. И к нам стучатся.
Холден вернул винтовку в прежнее положение. У Амоса оружие было наготове. Стоявшая рядом Наоми держала в руках только терминал для управления операциями. Если что-то пойдет не так, контроль за работой корабля будет важнее пистолета. Все они оделись в марсианские боевые скафандры из корабельного комплекта. Состыкованные корабли ускорялись на трети g. Земные истребители все еще продолжали погоню.
- Судя по вооружению, ты ждешь ловушки, кэп? - спросил Амос.
- Почетный караул не помешает, - ответил Холден.
Пракс поднял руку.
- Ты больше ничего стреляющего не получишь, - сказал ему капитан. - Извини.
- Нет, я просто… по-моему, почетный караул обычно бывает на той же стороне, где люди, которых он караулит?
- Мы истолкуем термин чуть шире, - несколько напряженно пошутила Наоми.
- Эта политиканша маленькая и старая, - сказал Холден. - А шлюпка берет не больше двух человек. У нас численное превосходство, а если что, Алекс наблюдает из пилотского кресла. Ты ведь наблюдаешь, а?
- Во все глаза, - отозвался Алекс.
- Так что, если обнаружатся сюрпризы, Наоми нас мигом отсоединит, а Алекс уведет подальше.
- Хотя против истребителей это не поможет, - заметил Пракс.
Наоми слегка пожала ему плечо.
- Ты тоже не слишком помогаешь, Пракс.
С отдаленным гудением открылся наружный шлюз. Красный сигнал сменился зеленым.
- Ух ты! - проговорил Алекс.
- Проблемы? - встрепенулся Холден.
- Нет, просто…
Когда внутренний люк открылся, за ним обнаружилась самая внушительная персона, какую доводилось видеть Праксу на своем веку, да еще в усиливающем скафандре. Если бы не прозрачный лицевой щиток, он принял бы эту фигуру за двухметрового двуногого робота. Но за пластиной шлема виднелись женские черты: большие темные глаза и кожа цвета кофе с молоком. Взгляд излучал явственную угрозу. Амос непроизвольно отступил на шаг.
- Вы капитан, - заговорила женщина, и наружный динамик, усилив голос, сделал его неестественным. В ее словах не слышалось вопроса.
- Я, - кивнул Холден. - Должен сказать, на экране вы выглядели немного иначе.
Шутка осталась без ответа. Великанша шагнула через порог.
- Намерены прострелить меня вот из этого? - тяжелый кулак в перчатке указал на винтовку Холдена.
- А получится?
- Вряд ли, - ответила великанша и сделала еще короткий шаг вперед. Ее скафандр жужжал при каждом движении. Холден с Амосом отступили ровно на столько же.
- Тогда назовем это почетным караулом, - предложил Холден.
- Какая честь! А теперь нельзя ли это убрать?
- Разумеется.
Через две минуты оружие сложили в шкафчики, и огромная женщина, так и не назвавшая своего имени, подбородком нажав на какую-то клавишу в шлеме, сказала:
- Порядок, можете входить.
Шлюз снова сменил красный сигнал на зеленый и зашумел, открывая дверь. Женщина, которая вышла из него, оказалась самой маленькой из присутствующих. Ее седые волосы торчали во все стороны, а оранжевое сари странно топорщилось при малой тяге.
- Помощник госсекретаря Авасарала, - приветствовал ее Холден, - добро пожаловать на борт. Если я могу чем-нибудь…
- Вы - Наоми Нагата, - перебила маленькая старушка.
Переглянувшись с Холденом, Наоми пожала плечами.
- Я.
- Какой чертовщиной вы себе волосы укладываете? У меня настоящий еж на башке!
- Гм…
- Чтобы вас спасти, мне надо прилично выглядеть. На ути-пути времени нет. Нагата, приведите меня в человеческий вид. Холден…
- Я, черт побери, механик, а не стилист! - Наоми, похоже, готова была взорваться.
- Мадам, - вмешался Холден, - это мой корабль и моя команда. Половина ее даже не является гражданами Земли, и мы не подчиняемся вашим приказам.
- Отлично. Мисс Нагата, чтобы спасти этот корабль от превращения в раскаленный газ, необходимо сделать заявление для прессы, а я к нему не готова. Не будете ли вы так любезны оказать мне помощь?
- Буду, - вздохнула Наоми.
- Благодарю. А вы, капитан, побрейтесь, так вас и разэтак.