Запись оборвалась на полуслове, видение утонуло во мраке. Изгой вернулся в реальность, в синеватые сумерки комнаты управления серверными капсулами. И долго молчал, глядя остекленевшими глазами в пустоту. Через мозг продолжал течь поток данных, но бывшему агенту казалось, что там вакуум, звенящая пустота.
Ты увидел. Наконец-то увидел и услышал правду. Странники – не угроза. Нет никаких поработителей, нет вторжения. Нет как такового и заговора. А есть Договор, соглашение. И страх правительства перед раскрытием секретов.
Как же все просто в действительности! Просто и одновременно невероятно сложно. Потому что истина и в самом деле может вызвать бурю. За эту правду могут убить… и будут убивать.
Если Странники не солгали…
"Нет, – прошелестела Сущность. – Они честно выполняли условия сделки. Заковырка в том, что если это всплывет, полетят головы тех, кто обосновался на троне в Антарктиде. И будут восстания, войны с корпорациями. Но у них есть план… неплохой план, хоть и обманывают пришельцев. И кажется, я понял, с какой целью создали меня. Ускорить прогресс, создать двигатели…"
Коллектив запнулся и умолк. Но законник даже не заметил, так как пытался уместить в голове обретенную правду. А потом вспомнил, что с ним произошло, через что пришлось пройти.
Столько боли ради подобной мелочи? Столько жертв, смертей?..
Бывший агент закашлялся и сплюнул кровью, вытер кулаком губы.
– Пообещай мне кое-что.
"Они узнают. Все узнают", – шепнул Разум, поняв невысказанное.
– Хорошо, – заключил Игорь. И закрыл глаза, потому что жжение в затылке стало поистине чудовищным.
Но отрешиться не получилось, буквально через пару минут он почувствовал чужое присутствие. Поднял налитые свинцом веки и непонимающе посмотрел на застывшего в дверях брата. Бледный, взъерошенный, одетый в рубаху и затертые джинсы Алекс зачаровано таращился на него и явно не знал, что сказать.
Странно. Раньше Сущность не экспериментировала с одеждой. И никогда не добивалась такой реалистичности.
Миронов хотел что-нибудь съязвить, придумал колкость, но озвучить не успел. В глаза бросилась вторая неправильность, и сердце вдруг сбилось с ритма.
Фантом никогда не отбрасывал тени. У того, кто стоял в дверях, она была.
– Я объясню, – сказал старший.
– Не приближайся, – предупредил изгой, чувствуя, что его начинает бить крупная дрожь. Поднял кулаки и прошел вдоль стола, по кругу двинулся к выходу. Медленно, стараясь не упасть.
Шутка? Галлюцинация? Или ПСБ сварганили клона?
– Ты ранен, – заметил Алекс. Хотел кинуться на помощь, поддержать. Но нарвался на яростный взгляд и застыл, словно врезался в невидимую стену, позволил беглецу прокрасться к двери.
– А ты умер.
– Я выжил. Таких как мы вообще трудно убить. Подумай…
Но невероятная мысль уже посетила бывшего агента, поразила как громом и заставила остановиться на пороге.
Клон? Не слишком ли сложно? Почему он собственно решил, что брат погиб? Потому что видел, как расстреляли? Потому что для обычных модов такие ранения фатальны?..
Но метаморфы действительно крепче. Ведь ты как-то прошел через радиоактивную преисподнюю, хотя любой модифицированный сгорел бы.
Из-под ног будто выбили землю. Законник пошатнулся, оперся плечом о косяк и судорожно сглотнул. С одной стороны ему здорово полегчало, а с другой – обуяла злоба. За чувство вины, гложущее без малого второй месяц. За подлую подставу. За все, что пришлось пережить по вине родного, в общем-то, человека.
Но что-либо сказать или сделать Игорь не успел. За спиной послышалось странное сипение и хрюканье, тени шевельнулись, что-то толкнуло в спину.
Качнувшись по инерции, Миронов упал на колени. Услышал вопль Алекса, какое-то уханье и отчаянный крик Коллектива в сознании. Издалека прилетели звуки ударов, бешеное рычание.
Но изгоя это уже не волновало. Он безуспешно пытался ухватить ртом воздух и удивленно смотрел на окровавленную трубу, торчащую из груди…
* * *
Через пару этажей Он скользнул в очередной безликий коридор и остановился в недоумении – куда теперь? Знания, которыми располагал, на большее не простирались. О цели пути, да и о точке назначения оставалось лишь догадываться.
За спиной начали вяло шевелиться тени, а слух уловил отзвуки детского плача и смеха, по нервам ударили крики, мольбы, упреки призраков. И опять Он чуть не сорвался в истерику. Испуганно дрогнул и как хромой краб засеменил вперед в тщетной попытке сбежать от самого себя, от оживших кошмаров.
Однако через десяток шагов замер, поддавшись почти звериному чутью. Кровь! Кривой след отчетливо выделялся на идеально чистых панелях пола и стен, шел с противоположной стороны. И словно по команде далекое бормотание притихло, свет в коридоре мигнул и стал ярче, изгнал тени.
Задрожав от возбуждения, Он на цыпочках прошел дальше и затаился у пятой по счету комнате.
Сомнения пропали. Багровая тропинка вела внутрь, а из проема пряно и густо пахло кровью, отчего у Него неожиданно заурчало в животе. И будь целым рот, там бы наверняка скопилась слюна. Но самое главное то, что слышались голоса, двое разговаривали на повышенных тонах, ссорились.
Поддавшись искушению, быстро заглянул в щель между створкой и косяком. Полумрак, какие-то столы, свисающие с потолка экраны-полотнища, непонятные консоли и провода, окна, выходящие в виданный ранее зал с гробами-капсулами. Это явно был какой-то центр управления или комната охраны. Но последнее не вызвало никаких эмоций, зато вид людей заставил сердце учащенно биться.
Где мог их видеть? Когда?..
Проклятая память! То, что хотелось закопать поглубже, всплыло, а нечто важное напротив, убежало вдаль. Впрочем, уже через мгновение в споре произошел перелом, один из присутствующих с явной опаской и большим трудом сделал попытку обойти другого, двинулся к двери. И тут свет, яркий свет дневных ламп, проникающий из коридора, упал на лицо неизвестного. Упал лишь на секунду, так как человек развернулся и остановился в двери, прижался плечом к косяку.
Но этого хватило.
Под дых будто ударили, Он издал едва слышный полувздох-полухрюканье и крепко стиснул импровизированное оружие. "Враг! – застучало в мозгу. – Враг-враг-враг…" Те же пронзительные глаза, темные как смоль волосы и резкие черты, которые явились в недавнем сне.
Тот, кто начал все это. Кто виноват в том, что вернулась память.
И тогда Он понял, беззвучно захихикал, вздрагивая плечами. Отец не вел Его в место, где можно спрятаться, нет. Напротив, родитель хотел, чтобы потомок встретил свой ужас, сразился и победил.
Спина врага маячила соблазнительно близко. Одежду пропитывала свежая кровь, а в голосе чувствовалась слабость. И Он не выдержал, издал нечто напоминающее уханье – рассмеялся, – и сделал шаг вперед.
Трубка легко вошла в плоть, ткань затрещала, захрустели ребра. Сила удара была такова, что мужчину бросило на середину комнаты. Изо рта плеснуло алым, раздался приглушенный стон. Взгляд поверженного попытался найти убийцу, но лишь беспомощно мазнул по потолку и потух.
Как легко, как просто…
Он возликовал, чувствуя и возбуждение от убийства, и радость от завершенного дела. Шагнул через порог и выдернул трубку из тела врага. Старые привычки говорили, что нельзя оставлять потенциальных свидетелей и мстителей.
Второй мужчина явно не мог осознать и принять свершившееся. Бледный, растерянный, с округлившимися глазами, собеседник умирающего очевидно впал в ступор. И очнулся лишь в тот миг, когда отвратительный уродец приблизился, обрушил на него окровавленное оружие.
Первый удар угодил в цель, и самодельное копье воткнулось в живот. Но затем парень умудрился поднять руку, и труба прошла вскользь, заставила отшатнуться. Он рассержено захрипел и догнал противника, хлопнул ладонью по груди. Сухо затрещало, заискрило, раздался крик боли, а вокруг распространился зыбкий дымок, вонь паленой плоти.
Он наслаждался. Радовался. Испытывал подлинный экстаз. И уже не слышал голоса отца, который что-то выл вдалеке, пропускал мимо сознания усилившуюся головную боль. В целом мире остались лишь глаза жертвы… жертвы, которая так походила на первого и главного врага. Глаза, затянутые пеленой страданий.
Но потом что-то произошло. Разряды, испускаемые имплантатами, давно должны были испепелить ребра и изжарить сердце. Однако мужчина жил. Перестал кричать, и Он столкнулся с взглядом: трезвым, бешеным.
"Нет. Все не может произойти так…"
Парень словно не заметил, что разряды стали сильнее, пинком отбросил искалеченного уродца. Встал и сплюнул, выругался. В горелой дыре на одежде виднелась вздутое красное мясо, обугленная кожа. Но мышцы двигались, ткани срастались.
"Ни у одного мода нет такой регенерации", – ошеломленно подумал Он. Попытался ударить опять, но враг отмахнулся от клубка светящегося газа как от снежка. Сделал шаг вперед, схватил калеку за голову и резко провернул.
Дикое изумление еще долго жило в голубых глазах. А тени, которые так и не отстали, вдруг обратились провалом в холодную Бездну.
Одно хорошо. Воспоминания так или иначе больше не будут Его терзать.
Эпилог Зов Пустоты
Пробудился законник от боли. Ныло сердце, кололо в груди, словно когтистая лапа продиралась сквозь диафрагму и легкие к ребрам. Живот горел огнем, а во рту сгустился отвратительный привкус металла и кислоты.
Он попытался вздохнуть, резко сел и закашлялся: потный, разбитый, ничего не понимающий. Сипло втянул воздух через рот и помассировал грудь.
Боль медленно уходила. Ни ран, ни крови. Сон. Просто очередной сон.
Датчики отреагировали на движение с небольшим запозданием. Зажегся тусклый свет, озарил тесную комнату с голыми пластиковыми стенами и единственной дверью. Из мебели – лишь узкая жесткая койка. На полу аккуратная стопка одежды, обувь.
Игорь вздохнул еще пару раз. Медленнее, спокойнее. Угрюмо огляделся и спустил ноги на пол, поежился от холода. В голове гудело, воспоминания роились цветным калейдоскопом образов и неразборчивых голосов.
Что, черт побери, произошло? Где я?..
Но ответов не нашлось. Бывший агент смутно помнил путь по базе ПСБ, бой и ранение, разговор с Коллективом. А потом произошло нечто совершенно иррациональное и абсурдное, больше смахивающее на начало пресловутого Кошмара. Он встретился с братом, затем… затем умер.
Чушь – решил Миронов, – побочные эффекты нервного истощения. Вновь осмотрелся и смахнул пот со лба. Стоило, однако же, признать – он попал в плен. Потому что ничем кроме камеры комната быть не могла.
Посидев еще немного, изгой задумчиво пошевелил пальцами на ногах. Поднялся и оделся в любезно оставленный тюремщиками белый комбинезон из плотной многослойной ткани, мягкие туфли. Помедлил и тихо произнес:
– Эй… есть кто?
Прозвучало глупо. Но в комнате наверняка полным-полно жучков, скрытых камер. Системы слежения оповестили кого нужно, когда уловили изменение ритма сердцебиения.
Впрочем, если дела так и обстояли, хозяев апартаментов не слишком волновал пленник. Никто не появился ни через минуту, ни через две.
Пожав плечами, Игорь подошел к двери и хотел от души пнуть. Но удержался от соблазна, уперся ладонью и мягко надавил. Гладкий пластик засветился, пальцы очертила тонкая синяя линия и загорелась надпись "Авторизация". Щелкнуло, с тихим шипением створка отъехала в сторону.
Даже так?
Озадаченно нахмурившись, Миронов выглянул наружу.
Коридор. Длинный, залитый ярким светом, с рядами безликих дверей. Людей не видно, голосов или шума шагов нет. Лишь далекий гул каких-то механизмов, сквозняк напоенный запахом озона… и чувство легкости. Сила тяжести меньше, чем должна быть.
Повернув голову в другую сторону, беглый законник почти без удивления посмотрел в огромное окно, за которым на фоне бездонной черноты сверкали звезды. Подошел ближе и потянулся к далеким точкам. Но пальцы, конечно же, наткнулись на холодную гладкую поверхность прозрачного полимера. На миг прилипли, и бессильно сползли вниз, не в силах дотянуться к светилам.
Через какое-то время за иллюминатором показался краешек Земли: туманная дымка и цветные пятна континентов, морей и лесов, белые кляксы облаков.
Корабль. Или станция.
– Я знал, что тебе понравится.
Очарованный видом изгой не услышал шума шагов. Но увидел отражение в матовой поверхности окна, окаменел на секунду, резко развернулся и вперил взгляд в Алекса.
– Полегче, – сказал брат, заметив как ощерился Игорь. – Свои.
– Сомневаюсь.
– Ну, у тебя есть повод. В качестве моральной компенсации можешь врезать мне по морде. Обещаю, сопротивляться не буду.
Старший виновато развел руками. А беглец, переборов первый яркий приступ изумления и ярости, снова отвернулся к иллюминатору, попытался взять себя в руки.
Нет, ничего не приснилось.
– Зачем ты втравил меня в эту историю? – спросил Миронов, выдержав длинную паузу.
– Ты и так знаешь.
– Знаю.
– Прости.
Злость, привычно вспыхнувшая в груди, быстро потухла. Какая разница? Что сделано, то сделано. В конце концов, многие из нас портят жизнь родственникам навязчивыми идеями и благими намерениями. Главное – брат жив. Теперь хотя бы часть тяжести свалилась с плеч.
– Ладно. И что дальше? – ровно спросил изгой.
– Ты, наверное, хотел бы получить кое-какие ответы, – кивнуло отражение Алекса. Судя по выражению лица, старший чувствовал себя весьма неловко. Но Игорь не собирался ему помогать, сам не слишком-то справившись с противоречивыми эмоциями.
– Было бы неплохо. Начни с СГУ.
– Ну, Синдром не болезнь. Побочный эффект Номера Один. Это тот мод, которым с согласия правительства опылили Землю в Темные годы вместе с антирадиационным вектором. Действие направлено на трансформацию реликтового ДНК, реорганизацию, добавление особых транспортных белков… настолько особых, что просто отторгают любые гены прививаемые, так сказать, сверху. Процесс медленный, идет через поколения, действие усиливается в алгебраической прогрессии со временем, и в геометрической – у потомков привитых…
– Так вот почему появились истоки, – кивнул законник. – Я догадывался. И Накамура говорил об увеличении процента синдромников, Ким обмолвился.
– Ага, – подтвердил брат. – Истоки с СГУ – люди полностью готовые ко второй фазе изменений. Ни больше, и ни меньше.
– И если ввести Состав, то есть Номер Два, исток станет метаморфом, – обронил Миронов. Вспомнил слова Боровина, предположения Коллектива, и добавил: – Двухкомпонентная формула. Первая часть делает реликтовую ДНК гибкой, вторая – позволяет управлять изменениями.
– Верно, – вскинув брови, подтвердил Алекс. – Реагент устанавливает связь между транспортными белками и нервной системой. Но тут тоже все непросто. Чтобы механизм работал, необходимо месяцами тренироваться, лежать в специальных нейронных капсулах. И не у каждого получается. Кто-то овладевает способностями едва ли на четверть, кто-то наполовину. Для тех, кто не достиг завершения первой фазы, эффект тоже будет, но слабее.
– И сколько пришлось тренироваться тебе?
– Долго. В бочке валялся около года. Я – пороговый случай. Мои дети станут истоками, но мне не повезло. Не дотянул.
– Смотря, что считать везением.
– Действительно. На твой счет медики вообще говорят об уникальном прорыве. Мол, процессу помог постоянный стресс, частые выбросы адреналина. Но, откровенно говоря, я не хотел, чтобы… ну, такой ценой.
– А какой? – хмыкнул изгой. Услышал громкое сопение, и скосил глаза на отражение старшего.
– Я уже извинился, – проворчал тот. – Дело в том, что кандидаты отбирались только из сирот, из людей, которые не смогли приспособиться. В общем, из отверженных. Ты считался социально адаптированным и потому в списках не присутствовал.
– И ты решил под шумок опылить меня Номером Два. Дескать, у начальства не останется выбора, возьмут в программу, начнут обучать.
– Угу. Но я как-то не рассчитывал, что ситуация запутается. Меня назначили перебежчиком, тебя – пособником. Корпорации нос сунули, Фантом…
– Там, на аэродроме, – перебил Игорь. – Зачем ты спровоцировал группу захвата?
– Вспылил, – признался брат, поморщившись. – Хотел поговорить с командиром группы, но дуболомы не позволили. К тому же не люблю, когда тычут стволом под ребра.
– Ну да, – пробормотал бывший агент своим мыслям. Снова притронулся к груди и спросил: – А меня кто вырубил?
– Геринг. Его недалеко от обломков челнока подобрали, – гневно сверкнул глазами Алекс. – Психованный урод. Не знаю, как ему удалось тебя разыскать, и как встал с постели с такими травмами, но ухитрился дойти.
– Что с ним?
– Уже ничего.
Брат сделал красноречивый жест: мол, оторвал голову. А младший Миронов вздрогнул, поняв, кого Сущность направила на помощь. Но то ли не удержала контроля, то ли забыла о марионетке, увлекшись информацией с серверов.
Хотя какая разница?
Беглец повернулся и спросил без каких-либо интонаций:
– Значит, родители ошибались?
– Нет, – поколебавшись, ответил Алекс. – Или ненамного. Они почти воссоздали Номер Один, но поспешили ввести себе одну из ранних формул. Дальше ты знаешь, началось отторжение модов. Они без сомнения были гениями. Просто поторопились.
– Жаль.
– Да. Жаль.
Коснувшись обычно запретной темы, оба напряглись еще больше. Старший хотел что-то добавить, но тут раздались шаги, и из-за поворота показался Ким собственной персоной. Заметил братьев, нахмурился и порывисто приблизился. Посмотрел на Алекса, потом на Игоря, спросил:
– Как самочувствие?
– Жить буду.
– Радует. Хотя после двух недель в биоре иначе и быть не могло… Вводишь в курс дела?
Последнее предназначалось старшему брату.
– Да.
– Вижу, – прокомментировал Виктор, заметив кислое выражение лиц. – Но одобряю. Лучше прояснить ситуацию, пока не натворили новых глупостей. Или пока не взорвали станцию к чертям собачьим. С вас станется, а разгребать опять мне.
– Не преувеличивай, – буркнул Алекс.
– Да кто преувеличивает? – возмутился кореец, посмотрел на Игоря. – Не шевели ты так бровями. Не пленник ты. Хотя я бы на месте командования засадил в подземелье на долгие столетия. За нарушение секретности, слив данных…
– Ты о Странниках?
– О них.
– И какова реакция?
– Бурная, – скривился Ким. – Но должен признать, я ожидал худшего. Кое-кто в правительстве лишился постов, кое-где народ протестует и требует крови политиков. Корпорации пытались вякать, но после той взбучки голосок у них тоненький-тоненький. В целом же, как ни странно, народ воспринял правду относительно спокойно.