Аллах, это чудовище, этот Сатана, никогда не собирался освободить своих случайных пленников! Он лгал, все подстраивал и убивал. Исключительно ради власти!
- Можешь ли ты иметь претензии к машине? - спрашивает мраморный Исайя.
Мои мысли мне не принадлежат.
- Вскоре ты уже будешь говорить о ней в первом лице, - прибавляет Павел.
- Ты ничего не знал, выходит - ты невиновен, - провозглашает Иеремия.
- Я знал эту цену, - обвиняя, оправдываюсь я. - Я предчувствовал, догадывался, что за власть заплатил полным единением с действующим лицом. И это знание где-то во мне таилось, поскольку сам Сантана - Сантана! - обвинял меня в подобного рода коварстве. Только вот я не желал об этом думать, когда мой клинок так гладко рубил его тело, когда так сладко блестела его кровь…
- Это Аллах совершил выбор, - шепчет Исайя. И шепот его - словно яд.
- А Аллах - это три миллиарда шестьсот восемьдесят два миллиона восемьсот одна тысяча шестьсот тридцать семь личностей и памятей гомо сапиенс.
- А Аллах - это я, - цежу я сквозь зубы.
- Еще нет.
- Я убийца.
- А никто не обязан быть мучеником. По самому определению: выбор - это святое.
- Это же Иррехааре.
- Здесь считаются только лишь желания.
- А вовсе не дела.
- Это все сон и мираж.
- Ты не существуешь.
- Вот именно: только лишь желания, исключительно намерения! Что с того, что я не понимал. Я хотел убить. Как убил всех этих муляжей. Смерть была в моих мыслях. Возможно, я и не человек, но я - убийца!
- Ты не можешь быть убийцей.
- Тогда кто же, кто убил Самурая?
- Ты знаешь ответ.
- Никто тебе мысли не путает.
- Мысли являются решениями.
- Иррехааре - это мысли.
- Это проклятое место! Один громадный безгрешный грех!
- Не нужно обвинять себя, зачем эти угрызения. Таким тебя сотворили.
- Я мог убить самого себя!
- Не мог.
- Ты гораздо больше человек, чем тебе кажется.
- Как могу быть человеком я, который…
- Тогда, как ты можешь быть убийцей?
- Ты - Бог.
- Нет, я - Дьявол!
- А здесь никакой разницы.
- Заткнитесь! От всего этого можно сойти с ума!
- Это монолог.
Здесь, где нельзя совершить никаких поступков - я совершил убийство. Я сам: не предмет, не орудие, не оружие - ведь меч никогда не страдает.
Я мог бы вскрыть себе вены. Понятное дело, я этого не сделаю - если бы я был способен на самоубийство, то вообще бы не родился. Но, на всякий случай, я сам - Аллах - установил защиту перед самим собой: эти пальцы, перекатывающиеся в крови, святые кусочки уже чужого мяса, эти пальцы… Хотя он знал меня как слово не высказанное, он - я сам - всеведающий - обязан был досмотреть какую-то искорку жалости, какой-то проблеск героизма, нечто, чего высказать не мог - и тогда отрубил мне пальцы. Один за другим, сразу же после "рождения", напятнал кровью ненависти к человеку. Пальцы. И я уже не полюблю людей.
Я глянул: у председателя было мое лицо.
Это Внешняя Сторона моего разума. Болезнь.
Я закрыл глаза - в невесомости думается легче.
А если - все это только мегаслепак, нелегальный амнезийный вояж по моим, за громадные бабки расщепленным личностям?
А если - Черный Сантана все еще живет, и меня обманули: это не интрига Аллаха, просто сам я все вижу искаженно?
А если - существует еще и третий Игрок, тот самый владелец Немочи, которая сегодня не желала добить Самурая, и которой когда-нибудь предназначено совершить убийство: великое и священное? Может быть, то, что я испытываю и чувствую - это шизофрения? До какой степени расщеплен Аллах, насколько я сам чужд самому себе? Если это мои проекции - то что же я чувствовал тогда, во время встречи с Незнакомцем?
А если - мученик говорил правду, и намерения Аллаха были самыми откровенными, но это именно я, Адриан, был слишком слаб, чтобы испить эту чашу, и мне было легче попросту убить?
- А если…
Нет, нет ничего однозначного. Не здесь.
Тем не менее, несмотря ни на что - я человек. Хоть я и чувствую последние байты информации, поступающие в мою память, словно фрагменты какой-то многомерной головоломки, ментального паззла. Хотя я и чувствую Иррехааре. Несмотря на Аллаха. Несмотря на кровь. Я обязан сказать себе это, ведь истинная жизнь это ничто иное, как еще одна игра в том неизвестном мне и непознаваемом мета-Иррехааре, эстренеида, которую я никогда не испробую; я должен сказать это себе: я - человек.
Меня зовут Адриан.
Я открываю глаза.
- Эй, Адриан.
август-ноябрь 1993 г.
В тексте я использовал - нагло переиначив и порезав - фрагменты стихотворения Болеслава Лешьмяна "Изменения", романа Умберто Эко "Имя розы", а также массу других идей, мотивов, сцен, замыслов и схем - из произведений, названий которых, не редко, я и сам уже не помню.
Примечания
1
В древнегреческой мифологии Гадес – это подземное царство бога Аида – не совсем христианский Ад, но тоже неприятное местечко (Прим.перевод.).
2
Электрокардиограмма.
3
От "Hard Array Logic" - аппаратно реализованная матричная логика.
4
Табернакулум – ковчег для святых даров.