И тут я кое о чем вспомнил. О работе Дэй-Льюиса-старшего.
Я повернулся к Китченеру:
– Кто испытывал Пеленку в полевых условиях?
– Этот сотрудник только что ушел в длительный отпуск…
– Он лжет, – перебила Змея.
В яблочко! К-Март аж подпрыгнул.
– В соответствии с конституцией САС я должен зачитать вам ваши права. Вы имеете право на кибернетического защитника пятого уровня Тьюринга…
Китченер рассмеялся, как подросток, застигнутый с ладонью в штанах на организованном церковью Амиш пикнике.
– Офицеры, уж не собираетесь ли вы арестовать меня за пустяковую оговорку? Я лишь хотел сказать, что сотрудника, которым вы интересуетесь, пришлось уволить за нанесение ущерба фирме.
– Имя! Вернее, исчерпывающие сведения о нем. Что он натворил?
– Его зовут… Постойте… Дайте припомнить… Берт, кажется. Нет: Бертран Майр.
– И почему вы от него избавились?
– Грубое нарушение инструкций и кража корпоративной собственности.
– А поточнее?
Китченер снова пригладил драконий гребень: – Небольшая сексуальная проблема. Вступал в половые сношения с продукцией.
Иногда я пытаюсь представить, каково жилось человеку в девственные времена. А ведь закончились они, между прочим, всего-то столетие назад. Правда, и сейчас хватает народу из ретрокогорты – естественно, без кое-каких первоначальных органов или нейронов. Но даже из разговоров с геронтами невозможно понять, каким был в действительности их мир.
Одна из самых больших загадок – как они ухитрялись заниматься сексом. Препятствий было хоть пруд пруди: венерические болезни, трудноизлечимые неврозы, невозможность перемены пола, социальное угнетение естественных влечений. Наконец, секс-рабами тогда были люди, и свое дело они делали "без души", терпя унижения ради куска хлеба.
Вензаболевания сейчас большая редкость. Они не исчезли совсем, и бывает, что преступник намеренно заражает жертву, – но случайно уже ничего такого не подцепить. Помню, в прошлом году мы выследили извра, он распространял нео-коро, болезнь, при которой пенис растет внутрь тела. Эскулапов-психиатров заменили троподозировщики. Пластическая анатомия – это уже покоренная вершина. Законодательство наконец учло естественные потребности (по крайней мере в САС; как в других краях – не знаю), и рынок завален тысячами и тысячами разнообразных домашних любимцев с тысячами и тысячами эротических функций. А сколько дополнительных органов – надо заметить, не всегда полезных – теперь доступно для человека!
Несмотря на все это, осталась горстка хесомагари, "крученых пупков", которых извращенность натуры или бьющий через край темперамент толкают на поиски не одобряемых обществом утех. Одним из них и был Бертран Майр.
Мы скачали все сведения о нем, прежде чем покинуть "Иксис". Майр был сыном Ровены и Бориса Майр, граждан САС, бывших переселенцев, не выдержавших тягот жизни на борту "Водолея", плавучей аркологии и станции ОТЕС у побережья Мадагаскара. Выигранные ими в лотерею койко-места перешли к другим арконавтам, а супруги вернулись в Бостон. Вскоре после рождения Бертрана Борис скончался. Он угодил в разгар войны за территориальный передел между Парнями Из Морга и Тайскими Ребятами в Чарльстауне. Ровена там и живет по-прежнему, она больше ни с кем не связывала надолго свою жизнь. Бертран вырос архетипическим одиночкой: ни друзей, ни партнера, ни кратких любовных связей. Очевидно, такой уединенный образ жизни он вел и после того, как стал полноправным гражданином.
Интуиция сыщика нарисовала мне маменькиного сынка, точную копию своего покойного папаши, разбалованного, изнеженного интроверта. Последние годы своей учебы в школе Майр проявлял наклонности к генной инженерии. Получив в подарок стандартную детскую помесеварку фирмы "Скайос-Нова", он вскоре прикупил на карманные деньги еще кое-какие прибамбасы и научился делать существ уровня кольчатых червей. Он полюбил нуклеотиды и аминокислоты, даже чересчур полюбил. Похоже, о нравственных и юридических границах он имел самое туманное представление. Майр чуть не вылетел из школы, когда в шутку поселил в душевой неспособных к воспроизводству анкилостом. Они были запрограммированы на тридцатидневный срок жизни – но за это время успевали выделить в кишечник своих жертв аналог псилоцибина. После выпускных экзаменов обнаружилось, что скандал с анкилостомами изрядно подпортил ему репутацию. Ни одна приличная фирма не желала принимать его на работу хромоваром, вернее, желающие находились, но требовали, чтобы Майр прошел курс лечения коррективными тропами; вероятно, он всякий раз отказывался. Предпринимателей можно понять: кому нужен работник, не отвечающий за свои поступки? Наконец ему удалось устроиться испытателем в "Иксис", и долгие десять лет он проработал на этой должности, не имея взысканий.
– А потом появилась Пеленка, – сказал К-Март уже в офисе, когда мы заканчивали изучение файла.
– Должно быть, в Майре сработал какой-то скрытый механизм. Так бывает. Человек держится, держится и вдруг из-за малейшего пустяка срывается.
– Поскольку он больше всех остальных разработчиков уделял времени Пеленке, то привык относиться к ней, как к своей собственности. Даже домой брал! А что если дирекция "Иксиса" настояла, чтобы он сам попользовался Пеленкой? Как ты думаешь, это возможно?
Я пожал плечами:
– На то он и испытатель.
– Черт! Благодарение Иштар, что я работаю в админисфере! Короче, он запал на Пеленку и попытался ее приспособить для сексуальных забав. А когда об этом узнало начальство и дало нашему Майру пинка под зад, он улетел суборбитальным транспортом, прихватив изделие. Затем решил позаботиться о том, чтобы никто другой не владел Пеленкой.
Согласно кивнув, я сказал:
– Похоже, нам следует нанести визит полноправу Майру.
– Опять заказывать Змею?
– Нет, Бульдога.
Бульдог – это коктейль из собаки, волка и гиены, разумеется, с толикой человечины. Мы предпочитали брать его с собой на захваты, когда ожидалось сопротивление, от слабого до среднего. А модус операнди Майра и его психологический портрет наводили на мысль, что при аресте он будет вести себя агрессивно. Имея вес в три четверти человеческого, Бульдог способен завалить полдюжины несуперменов раньше, чем вы успеете сказать ему "Цикл Креба!"
В машине, по пути к зарегистрированному последним месту жительства Майра, мы получили ориентировку. Как будто мы, заинтересовавшись персоной Майра, каким-то телепатическим образом спровоцировали его. Новое преступление с участием Пеленки! На сей раз нападение совершила служебная помесь Думбинни. Ее отправили из дома с каким-то поручением, а когда она вернулась, то выглядела напрочь сбитой с толку. Получив приказ идти в свою кормушку, помесь вместо этого направилась в человеческую детскую, и вскоре хозяева обнаружили, как она грызет Пеленку испачканными в яде тупыми зубами. К счастью, ребенок был спасен прежде, чем у Пеленки начались конвульсии.
– Мы должны остановить этого парня, – сказал К-Март, – иначе наши задницы, да и задницы всего Отдела, получат на всю глубину обратной связи. Ты ведь знаешь, что собой представляет средний пеленковладелец? Это упертый плутократ с большими связями. И он не из тех, кто спускает такие вещи на тормозах.
– Согласен, но все же мне куда интереснее знать, что творится в мозгах у нашего паршивца.
– Точно! Потом напишешь статью для нашего журнала "ДВР на страже закона". Но сначала надо все-таки поймать преступника.
Последнее зарегистрированное место жительство Майра оказалось одним из старых кембриджских асимметричных ризоматических строений. Баваб представлял собой трясущегося от старости киба, расходящиеся швы корпуса были замазаны глупоцементом фирмы "Радио-Шак". Штуковина объяснила, как дойти до квартиры Майра; тамошняя дверь впустила нас, считав данные с удостоверений.
Застоявшаяся вонь и слой пыли (в таких дешевых жилищах устройство самоочистки – большая редкость) подсказали нам, что никто не живет здесь уже добрый месяц.
– Тупик! – сказал К-Март. – Проклятие.
– Спокойствие, спокойствие. Поищем, авось да найдем какую-нибудь зацепку.
Бульдога мы оставили сторожить у двери, а сами приступили к обыску помещений.
Я нашел порнозаначку Майра в хитроумнейшем тайнике. Одна часть неровной, на вид глухой стены на самом деле представляла собой укоренившийся мутант морского полипа с прекрасными способностями к мимикрии. Он доставал корнями до водопровода, но его, очевидно, давно не кормили. Когда я повел по стене пальцами, полип выдал себя – раздвинул гибкие створки, протянул щупальца и вяло попытался заглотить мою руку.
Я вскрикнул, подбежал К-Март с лазиком в руке и укокошил тварь. Внутри еще дрожащего полипа я заметил несколько накопителей данных.
Мы их воткнули в карманкомп К-Марта – благо, совпали контакты. И тут я заметил, что кое-чего не хватает, а именно обязательной вэтэошной нашлепки: "Приобрести эту модель может только полноправный гражданин в возрасте двенадцати лет и старше". А затем я сосредоточился на картинках.
В те девственные времена, которые я недавно вспоминал, пышным цветом цвела порноторговля. Товар поступал в основном из бывшего государства Япония и был известен как бура-сера. Это живые картинки с юными школьницами, которые поднимают юбочки, показывая простенькое, строго функциональное белье. Иногда товаром служили не только картинки, но и само белье, предпочтительно замаранное. С постепенным снижением возрастного ценза на получение гражданских прав эта торговля исчезла – вернее, влилась в главный порнопоток.
Но то, что мы с К-Мартом нашли в тайнике, было несомненным потомством бура-серы.
На каждом снимке я видел наряженных в узорную одежду людей, в самом широком возрастном диапазоне – от новорожденного до старика. К-Марта затошнило.
– Ведь эта мерзость даже не противозаконна! Просто глупо! Какая может быть связь между этой манией и убийствами?
Я выключил экран.
– Может, и никакой, Кас. А может, Майр до того задвинулся на сексе, что ему достаточно было малейшего толчка. Его вышибли из "Иксиса" и попытались отобрать Пеленку – и с тех пор он способен думать только о мести.
И тут опять пришло сообщение. Испорчена третья Пеленка, на сей раз поработал пчелиный рой. К счастью, человеческих жертв нет.
– Что дальше? – спросил К-Март. – Может, поговорить с Ровеной Майр?
– А что, это идея. Надо спросить, где она взяла родительскую лицензию.
Ровена Майр жила в бесчувственном доме, в трущобах прямо под путями "Серафима". Ежечасно "Бостон-Монреаль", сверхскоростной поезд, подвешенный к монорельсу, рассекал тут воздух, как ракета, и его прохождение чувствовалось всеми внутренностями.
Ветхий спуск возле дома Майр обжили безработные, существующие на пособие, и их нелегальные чада. Взрослые пили пивчик-живчик, а детвора играла с дешевыми живыми трилобитами, этим летом они были в моде. На нас бросали недобрые взгляды, но задерживать не пытались. Бульдог двигался замыкающим – на тот случай, если кто-нибудь решит сунуться следом. Когда поднялись на третий этаж и уже приближались к квартире Ровены Майр, я заметил, как рука К-Марта потянулась к лазику.
Эту даму я не знал в лицо и был готов к любым сюрпризам… но только не к тому, что увидел, когда дверь наконец отворилась на наш стук.
Ровена Майр оказалась фразеттоидом, членом группы ультраэгоцентристов, отколовшейся от бывшего Общества Креативного Анахронизма. Очевидно, Борис тоже принадлежал к этой компании. Надо же, а я думал, фразеттоиды уже давным-давно исчезли. Стоит ли удивляться, что Майрам неуютно жилось в спартанском, утилитарном окружении "Водолея"…
Ровена перелепила свое тело, чтобы походить на потрясающих фэнтезийных див с полотен художника, чьим именем прозвалась ее группировка. Огромные сферические сиськи, талия до того тонкая, что ясно: не обошлось без пересадки многих органов, и каллипигийский зад, Она носила крошечный лифчик из металлизированной ткани и украшения в псевдоварварском стиле. С пояска – цепочки из фальшивого золота – свисало несколько лент разноцветного шелка.
И она была такая самоуверенная, такая отстраненно-холодная, такая невероятная, что находиться с ней в одной комнате – все равно что соседствовать с древней аниматронной фигурой. Я попытался представить, что она – моя мать. Получилось, но с большой натяжкой.
– Чем могу помочь, офицеры?
– Мы по поводу Бертрана, вашего сына. Можно войти?
– Хм… Почему бы и нет?
Квартира была обставлена в стиле "Конан-супер". Мы уселись на златотканые узорчатые подушки и рассказали, в какую задницу загнал себя сын полноправы Ровены.
– Мне чертовски жаль малыша Берти. Он всегда был таким хорошим мальчиком, таким многообещающим. Рыжая Соня свидетель, я делала для него все, что было в моих силах. Но не понимаю, чем могу помочь вам.
– Вы с ним не виделись, не разговаривали в последнее время?
– Мы с ним не виделись и не разговаривали уже несколько лет.
К-Март встал:
– Не возражаете, если мы тут немного осмотримся? Ровена вскочила с подушки:
– Боюсь, это проблема, если только у вас нет ордера на обыск.
К-Март кивнул на затворенную дверь:
– А там что?
– Моя молельня, капище Дагона. Уверяю вас, это просто невинное хобби. Но – сакральная территория, вторжение посторонних означает ее осквернение. А теперь, офицеры, если вы не против, мы попрощаемся. Мне хочется побыть одной…
К-Март принялся ходить по комнате, одновременно пуская "дымовую завесу":
– А знаете, меня ведь тоже растили дагонитом, но давненько уже я не имел связей с единоверцами. Не по своему желанию – обстоятельства, знаете ли. Сколько лет не видел настоящего капища! Раз я верую в Дагона, значит, можно все-таки войти?
Прежде чем Ровена успела вмешаться, К-Март рывком отодвинул дверь.
Пеленка ждала. Она вскинулась перед нами на дыбы – высокая, как человек, и вдвое шире человека. Дрожащая синяя стена криптоплоти. И эта большая Пеленка в отличие от знакомых мне маленьких испускала нашатырно-фекальное зловоние.
Похоже, малыш Берти серьезно потрудился над ее параметрами.
К-Март не успел выстрелить – на него навалилась Пеленка, вмиг обтянула, как облипучка-приставучка.
Завизжала Ровена. У меня тоже был лазик, но я не мог стрелять – боялся продырявить беспомощного К-Марта.
Кто-то пронесся мимо меня, тяжелый и стремительный, и задел, да так сильно, что я развернулся кругом. Когда снова утвердился на ногах, увидел, как наш Бульдог – сплошные клыки и когти – вцепился в Пеленку. Он нацелился на главный узел, вырвал его с кровавым пучком нитевидных отростков. Пеленка опала, как проколотый надувной матрац.
Я подошел к облепленному грязью К-Марту, помог встать. Мимо меня в комнату устремилась Ровена с криком: "Берти! Берти! Я пыталась им помешать!"
К-Март был здорово напуган, но невредим.
– Богиня Тара! Ну и запашок – как у нас в Казахстане, когда я провалился в нужник.
С лазиком на изготовку я проследовал за Ровеной в комнату. Однако, чтобы справиться с малышом Берти, оружие не потребовалось. Чудовищный кукловод, злоумышленник, манипулировавший убийцами-Пеленками, лежал в огромной байеровской люльке – такие применяются обычно для лечения обширных ожогов. Берти был голым, лишь прикрыт широченным матерчатым полотенцем. В безвольной руке лежал сонический инъектор фирмы "Аллеликс". Судя по лицу Бертрана, лишенному какого бы то ни было выражения, инъектор он зарядил слоновьей дозой "новорождина" или другого тропа с ретрогрессивным, синопсоразделяющим действием.
Заливаясь слезами, Ровена упала на колени перед колыбелью. Теперь эта парочка смахивала на безвкусную модерновую версию "Пиеты".
Подошел К-Март, покачал головой:
– Богиня Тара!
Я вспомнил, как сам был чокнутым:
– У всех у нас пупки крученые, К-Март. По крайней мере у тех, кто родился человеком.
Направляясь к выходу, я наткнулся на Бульдога – он уничтожал вещественное доказательство. В пылу схватки древние инстинкты одержали верх над служебной выучкой. Я хотел дать ему пинка, но передумал.
Бешеная помесь
Казалось, моя жизнь целиком и полностью уподобилась одной из самых мудреных симплектических моделей неотомистской катастрофы. Она носилась по орбитам странных аттракторов, по спиралям и синусоидам, – и невозможно было предсказать, во что упрется эта кривая дорожка. Вряд ли во что-нибудь хорошее.
Моя жизнь даже не просто изобиловала – она кишела переменами, их было побольше, чем зрелых трипсов на ткач-дереве перед сбором урожая. И уж всяко, перемен было достаточно, чтобы я решил провести несколько внеочередных сеансов у доктора Варелы из "Бихевиоральной прагматики", у спокойной и эрудированной дамы. В прошлом, когда я, покончив с частным сыском, сорвался в штопор, она помогла мне взяться за ум. Надо же – еще совсем недавно я думал, что судьба никогда больше не сведет нас.
С тех пор как я поступил на службу в бостонское отделение Протеиновой Полиции, жизнь пошла спокойная и ненапряжная. Правда, совсем уж без неурядиц и риска не обходилось, но все же до недавних пор я не видел причины обращаться к мозгоправу. Как вдруг все изменилось, и теперь доктору Вареле приходится выслушивать мои жалобы и кивать, и успокаивать, и копаться в своих учебниках, и прописывать курс лечения биометовским "тревогоном" и сайклоновским "нескучаем" в сочетании с сильнодействующими адренергетиками. Тропы вроде бы действовали, хотя я по-прежнему чувствовал себя разлаженным. Но все-таки я считал, что уверенно иду на поправку.
Все началось, когда умные головы, руководители Департамента внутренней разведки и охраны Североамериканского Союза (мы, Протеиновая Полиция, их отдел), скинули нам парочку новых директив.
Во-первых, больше не будет ни одной человеческой пары. У нас слишком большой недокомплект сотрудников, чтобы позволять себе такую роскошь. Причин на то уйма: гарантированное пособие по безработице, сокращение числа чистогенов и полноправных граждан, соблазны виртуальности, криминала и миллионов сект, культов, клубов по интересам и банд, представляющих самый широкий спектр гедонизма, нигилизма, пофигизма, да вообще всех "измов" на свете. Короче говоря, желающих вступить в наши ряды находилось немного. Разумеется, это же относилось и ко всем остальным секторам сасов-ской админисферы: без кибов, демонов и помесей вся система немедленно потерпела бы апоптоз. Так что старому партнерству "человек + человек" скоро придет конец. Это означает, что я расстанусь с К-Мартом Саундерсом, самым покладистым разъем-папой из тех, с кем мне приходилось иметь дело. Вместо него мне предложат на выбор трансгена или киба. Но после смерти моего верного Хомяка я не могу испытывать душевный комфорт в обществе помесей. Значит, остаются кибы.