Пейзаж за окном тоже – самого высокого качества: частокол корабельных мачт и светлая дымчатая вода, сливающаяся с небесами. Время от времени от гавани отделяется грациозная шхуна и, надув паруса, бесшумно скрывается за горизонтом. Смотреть, вероятно, можно часами. Гликк где-то слышал, что господин Кацугоси считает этот пейзаж символом фирмы: мы тоже, подгоняемые ветром надежд, без устали стремимся за горизонт.
Правда, подумать об этом некогда. Гликку предложено сесть, и господин Кацугоси сразу же переходит к делу. Ровным голосом, который пугает сотрудников больше, чем гнев, он сообщает, что по результатам рутинного ежемесячного сканирования персональных коммуникаций система безопасности фирмы, кстати еще в прошлом году перешедшая на непрерывный цензурный режим, зарегистрировала контакты одного из сотрудников, логин "гликк/428.15.рпдф/11.л-сим", с наружным абонентом, не включенным в корпоративную сеть. Идентифицировать абонента, к сожалению, не удалось: там хорошие шлюзы, браузеры, без взлома их не пройти. Однако по той части логина, которую дескриптор все же считал, было установлено, что исходный портал принадлежит фирме "Пелл-арт", специализирующейся в области промышленного дизайна. Фирма "Пелл-арт" в свою очередь принадлежит концерну "Ормаз", который занимается сетевыми маркетинговыми стратегиями, а концерн "Ормаз", как известно, входит в корпорацию "Би-Би-Джи", являясь фактически ее главным интеллектуальным подразделением. То есть мы имеем в наличии вольный или невольный контакт, подчеркиваю – несанкционированный контакт, с нашим основным конкурентом.
Господин Кацугоси брит наголо. Череп его такой гладкий и чистый, что кустики бровей на лице кажутся намеренным артефактом. Одет он в синее кимоно, стянутое сиреневым поясом, эмблема фирмы вышита на груди желтой шелковой гладью.
Она так и бьет в глаза.
Аватара у него изумительная. Гликк улавливает даже тонкий, напоминающий о весне запах духов. Этот запах приводит его в смятение. Всем известно, что господин Кацугоси благоухает весной лишь в состоянии крайнего недовольства. Обычно он источает горький перечный аромат. Сам Гликк, к сожалению, выглядит гораздо хуже: мешковатый бактерицидный комбинезон, изолирующие манжеты на горле, запястьях, лодыжках. Он ведь явился сюда прямо из рабочего сектора. И сейчас его беспокоят не столько несанкционированные контакты, о которых распространяется господин Кацугоси, сколько то, как будут ему квалифицированы потери режимного времени. С одной стороны, он не мог не явиться к господину Кацугоси по вызову, а с другой – каждый выход из рабочего сектора фиксируется автоматически. Товарищ Сю, который за этим следит, будет, разумеется, недоволен. Тем более что товарищ Сю, как и все китайцы, курирующие сектор исследований, мягко говоря, не любит японскую администрацию. Будет теперь вежливое шипение, суженные до щелочек, темные непроницаемые глаза, неприязненное принюхивание, как будто Гликк принес с собой в сектор враждебные запахи.
Между тем тон господина Кацугоси меняется. Он, по-видимому, тщательно изучал труд "Основы корпоративного управления", который красуется у него на столе, и потому знает, что к подчиненным следует относиться как к детям: за провинности поругать, но одновременно и обнадежить, чтобы сотрудник не пал духом. Порицание должно соседствовать с поощрением. И потому господин Кацугоси, чуть подавшись вперед, задрав кустистые брови, произносит речь об имеющихся перспективах. По его словам, перспективы у корпорации великолепные: их последними разработками интересуются сразу несколько фармакологических групп, часть из них готова к непосредственному инвестированию в проекты, а другие предлагают свои ресурсы по сетевому распространению. Кроме того, недавно заключен договор с местным правительством. Корпорация обязуется финансировать ряд важных социальных программ: спорт, бесплатное профессиональное образование и так далее. Это значит, что мы получаем теперь значительные государственные преференции.
Господин Кацугоси не забывает и о теме беседы. С покровительственной улыбкой он сообщает, что Гликк, рабочий логин "гликк/ 428.15. рпдф/11.л-сим", имеет в своем отделе очень высокий рейтинг. Бонусы у него постоянно накапливаются, штрафных минусов за последние несколько месяцев практически нет. Предполагается, что по завершении текущего цикла исследовательских работ ему будет предоставлен "пакет-прим" корпоративного стимулирования: льгота на элитные эротические миры, льгота на аватару с повышенной сенсорной активностью. Для его возраста, для его стажа это показатели верхней части шкалы. Через три года он сможет претендовать на курс корпоративного менеджмента, а там уже и рукой подать до перехода на уровень "В". Единственный негатив в его личном профиле – то, что он до сих пор не женат. Неужели нет подходящих кандидатур? Ведь вы участвовали, если не ошибаюсь, уже в пятнадцати… м-м-м… семнадцати турах знакомств. И как? Ничего? Господин Кацугоси искренне сожалеет об этом. Зачем тогда фирма берет на работу молодых привлекательных девушек? Отдел персонала здесь явно не на высоте. Впрочем, господин Кацугоси считает, что выход есть. Он сегодня же пришлет Гликку, логин "гликк/428.15.рпдф/11.л-сим", особый фирменный каталог. Пусть Гликк его внимательно посмотрит, изучит. В случае положительного решения фирма обеспечит ему необходимые преференции.
Так этот разговор происходит. За все время беседы Гликк не произносит ни единого слова. Он только кивает, охваченный противным чувством беспомощности. Он точно крот, которого вытащили из норы на солнечный свет. Нет, даже не крот, хуже – детеныш крота. Он точно в обмороке, отключающем всякую мысль, и потому, когда вечером, возвратившись после работы в свой блок, начинает, скорей по обязанности, листать присланный каталог, у него, как чужие, не сгибаются пальцы, а буквы, тяжелые, цвета меди, не сразу складываются в слова, которые можно воспринимать.
Каталог представляет собой довольно толстый альбом – в твердом кожаном переплете, стилизованном под европейскую старину. На обложке его светится гриф "Только для служебного пользования", а на первой странице мерцает предупреждение, что "копирование и распространение данных материалов категорически запрещено". Смысл такого предупреждения становится ясен через секунду. Каталог содержит фотографии девушек, собранных, вероятно, во всех подразделениях фирмы. Причем каждая фотография дана в трех версиях: просто портрет, затем снимок во весь рост, позволяющий оценить фигуру, и далее – та же девушка, но уже в обнаженном виде. В примечании, кстати, указано, что последнее изображение (срок просмотра его не более трех дней) вовсе не является непосредственной, то есть живой, фотографией, а представляет собой компьютерную реконструкцию, сделанную, правда, с вероятностью 99 %. Если же тронуть синюю кнопку с треугольным значком внутри, то фигура начинает медленно поворачиваться вокруг себя. Она дышит, вздрагивает, волнуется, смотрит прямо в глаза. Кажется, даже произносит какие-то неслышимые слова. Трейлер, сопровождаемый музыкальным бэкграундом, длится пятнадцать секунд.
Всего в альбоме около четырехсот объемных изображений. Гликк почему-то боится, что среди них окажется Зенна. Однако Зенны в альбоме все-таки нет. Зато на последней странице, тоже испускающей хрупкий музыкальный аккорд, перечисляются льготы, которые фирма предоставляет при заключении брака. Тут и трехдневный отпуск с сохранением средней зарплаты, и возможность оформления церемонии в одном из исторических мест (Саграда Фамилиа, Тадж Махал, Киото, Запретный Город, Московском Кремль), и однодневное свадебное путешествие практически в любую эпоху, в любую страну, и долгосрочный кредит на объединение персональных реальностей. Фирма предлагает даже версию физического переезда, правда, только лишь при условии, что брачный контракт будет через год юридически подтвержден обеими сторонами.
В общем, выбор чрезвычайно велик.
Весь вечер Гликк добросовестно листает альбом – иногда нажимает кнопки, рассматривает фигуры, сияющие светлым женским теплом.
И ничего этого как будто не видит.
Он пребывает не здесь.
Порхают в синеве мотыльки, красный и желтый. Кружатся монахи, по-молитвенному прижав ладони к глазам. Тоненько, мелодично, словно воздух весной, звенят удивительные серебряные колокольчики…
Сначала идут два бронетранспортера: оливковые, громоздкие, неуклюжие, завывающие моторами, проминающие гусеницами асфальт, похожие на доисторических монстров, выползших из болот. Бронированные щитки посверкивают на них как тусклая чешуя, а оконца прицельной оптики взирают на окружающее с высокомерной жестокостью.
За бронетранспортерами движется пехотное подразделение. Солдаты – в мундирах, на которых металла больше, чем ткани. Они прижимают к себе прозрачные пластиковые щиты, а за спинами их – короткоствольные ружья, стреляющие газовыми разрядами. Такой разряд отключает человека минут на десять. Гликк знает об этом, он когда-то тестировал химические составляющие.
На лицах солдат – круговые очки, защищающие от ударов, на шлемах – трехцветная витая полоска, символизирующая чалму.
– Пуштуны, – объясняет Джилин. – Сегодня за Стеной будет жарко.
Он проводит рукой по воздуху, будто что-то вылавливая. Тотчас в некотором отдалении от столика повисает экран, очерченный голубоватыми искорками. Обозреватель в желтом пиджаке и зеленой рубашке сообщает, что во Втором промышленном секторе продолжаются незначительные беспорядки. Сейчас группы бесчинствующих хулиганов, кстати так и не выдвинувших никаких конструктивных требований, концентрируются у Западного прохода и, по-видимому, намереваются предпринять попытку штурма контрольно-оградительной полосы. Навстречу им выдвигаются силы поддержания внутреннего порядка. Ситуация находится под контролем. Оснований для беспокойства нет…
Теперь экран показывает картинку с другой стороны. Видно, как разъезжаются вправо и влево створки металлизированных ворот и те транспортеры, которые только что прошли мимо бара, выкатываются к толпе, размахивающей палками и арматурными прутьями. Солдаты смыкают щиты, просовывают дула ружей в специальные отверстия для стрельбы.
Толпа сразу же подается назад.
– Чего они хотят? – спрашивает Петтер, отхлебывая коктейль из баночки.
Джилин пожимает плечами.
– Безработица в "диких мирах" – сорок процентов. Они просто не знают, куда себя деть.
– Зато у них – бесплатные трафики, – ухмыляется Петтер. Если бы у меня был бесплатный корпоративный трафик, я бы из дома не вылезал. Нашли дурака!..
Его розовая, будто у поросенка, физиономия выражает довольство. Поднеся баночку к толстым вывороченным губам, Петтер делает еще один хороший глоток. Фирменный коктейль, содержащий рекомендованные стимуляторы, тут же проступает у него на лбу и висках каплями пота.
– Здорово!.. – говорит он.
Изображение на экране снова прыгает. Крупным планом показан центр беснующейся толпы: искаженные ненавистью звериные рожи, низкие лбы, хрящеватые уши, шизофренические оскалы клыков. Их сменяет портрет солдата в траурной рамке – светлое юношеское лицо, глаза, взирающие на мир с гордостью и сознанием правоты.
– Только что к нам поступило трагическое известие, – сообщает обозреватель. – Рядовой внутренних войск Алир Муррахаш погиб, получив смертельную рану в столкновении с хулиганами. Виновные в нападении на солдата уже задержаны. Они предстанут перед военным судом… Посмотрите на нашего мужественного Алира!.. У него осталась жена и двое детей. Ему было всего двадцать три года!.. Он погиб за нашу свободу, за то, чтобы мы могли спокойно жить и работать!..
Джилин машет ладонью, будто отгоняя назойливого комара. Экран исчезает. Вместо него на столик опять обрушивается гул скомканных голосов. Бар, оформленный под пещеру, сегодня полон: между светящимися сталагмитами едва-едва протискиваются замотанные официанты. Ныряют над головами летучие мыши. Девица, стоящая на краю хрустального озерца, заламывает руки в бессмысленной музыкальной мольбе. Дизайн здесь самого высокого класса: даже сумрак в дальних концах пещеры кажется настоящим. И вместе с тем бар этот существует в реальности. Гликку, чтобы сюда попасть, требуется пройти целых четыре охраняемых корпоративных квартала – сначала низкие двухэтажные корпуса исследовательского отдела, потом – малый производственный сектор, обнесенный решетчатой чугунной оградой, далее – менеджерский квартал, куда заходить без приглашения не рекомендуется, и наконец – коттеджи технического персонала с обязательными цветниками, обозначающими участки владений. Четырежды у Гликка попискивал чип, сигнализируя о пересечении межзональных границ, четырежды считывались пароли, разрешающие свободное передвижение. Бар имеет только один существенный недостаток: слишком близко к Стене, отделяющей территорию фирмы от "диких миров". Правда, пока еще ни одного прорыва из-за Стены не было. Да и как прорвать толщу, заделанную керамическими волокнами? Однако, как говорит тот же Джилин, все когда-нибудь случается в первый раз.
– Все когда-нибудь случается в первый раз, – говорит Джилин. – Лично я полагаю, что эту ситуацию можно рассматривать в следующих координатах. Был технический сбой, реальности совместились, начался резонанс, поскольку теперь оба сервера работали на один сюжет. Ты понимаешь?.. Отсюда – чрезвычайно сильное эмоциональное впечатление…
– Точно! – оживляется Петтер. – У меня такой случай был.
И, возбужденно жестикулируя баночкой, в которой поплескивается коктейль, он рассказывает, как в прошлом году его за удачное решение одной из рабочих проблем премировали элитным эротическим туром. Это, конечно, был не уровень "А", от них дождешься, но, знаете, тоже – вот ради чего следует жить!
Петтер размахивает руками, закатывает глаза, трясет головой, пытаясь передать тогдашние впечатления – надувает щеки, хлопает себя ладонями по ушам, громко причмокивает, стучит баночкой по тверди лысоватого черепа. Кажется, что он сейчас вскочит на стол и исполнит джигу, сшибая ногами пустую посуду. Гликк, загораживаясь от него, только морщится. Он слышал эту историю уже много раз и не верит, что вкус теплых губ можно передать через элитную аватару. А прикосновение, обжигающее как музыка, а взгляд Зенны, отчаянный, когда они расставались на пляже, а горячее сердцебиение, которое охватывает его при одном только воспоминании о порхающих в синеве мотыльках? Нет, все это не то, не то.
– Ну хорошо, – говорит Джилин. Он, как всякий индиец, умеет отступать перед непреодолимым препятствием. – Хорошо, давай посмотрим, что в этой ситуации можно сделать.
И, подняв, как штыри, оба указательных пальца, он доходчиво объясняет Гликку, что, например, в "диких мирах" тот просто не выживет. Нет у него таких навыков, которые следует приобретать еще в детстве, и программ таких нет, и взять их негде. Во всяком случае, на открытом доступе.
– Ха!.. "Дикий мир", – восклицает в свою очередь Петтер. И презрительно тычет пальцем туда, где только что искрился экран. – Ха!.. Ты хочешь жить в "диких мирах"?..
Что же касается венчурных фирм, спокойно продолжает Джилин, то это просто обманка, капканы, расставленные для дураков. Все венчурные фирмы давно скуплены корпорациями. Подписав свободный контракт, ты в действительности начинаешь работать на тот же "Вейкон", "Зиб-Моддер" или "Би-Ти". С одной только разницей – платят тебе вдвое меньше. Соответственно, вдвое легче твой социальный пакет… И наконец, говорит Джилин, предположим, что ты и в самом деле устраиваешься в какую-нибудь приличную корпорацию. Кстати, препятствий тебе в этом чинить не будут – зайди на свободный рынок, посмотри предложения. Однако тут есть принципиальный момент. При переходе из одной фирмы в другую ты лишаешься корпоративного стажа, а значит и практически всех накопленных льгот. Первые три года (вспомни, как это было) тебе придется платить полную цену за все.
– Ха!.. – опять восклицает Петтер. – Ты даже нормальный коктейль не сможешь себе купить!..
Он с ужасом смотрит на опустевшую баночку, а потом, содрогнувшись, видимо, от такой перспективы, машет обеими руками мэтру, наблюдающему за залом.
– Эй!.. Эй!.. Эй!..
Мэтр Жосьен неторопливо кивает.
Тотчас подскакивает к столику официант с новым набором. Петтер вскрывает баночку и делает здоровенный глоток. У него вновь выступают светлые капли пота на лбу.
– Вот!.. А ты – ха! – мотыльки!..
Глаза у него становятся как стеклянные. Он откидывается на стуле и начинает нести обычную свою ахинею про Тайный ключ. Дескать, есть в одном из свободных миров такая тропочка, незаметная, ведущая через Бронзовый лес. Если его пройти, что, кстати, надо обязательно сделать от зари до зари, то откроется озеро, наполненное необыкновенно синей водой. Посередине озера – остров, всегда покрытый туманом, а посередине острова – камень, похожий на бычью голову. Из камня же торчит Тайный ключ. Вот это проход во все существующие миры – все коды доступа, все пароли, все трафики, все аватары… С Тайным ключом можно проникнуть в любой виртуал. Хоть в Шамбалу, которую охраняют альрауны, хоть в Аид, где на молекулярных пластинах хранятся копии всех живших душ…
Гликк слышал эту историю тысячу раз. Он отворачивается и смотрит в окно, где до Стены, образующей охранный периметр, тянутся кусты глянцевых роз. В действительности это тоже охранный барьер. Всякий, кто попытается его пересечь, получит дозу усыпляющего наркотика.
Что-то сверкает поверх стены. Часть кустов, ближе к дорожке, сминается, как будто их придавливает невидимый палец. Вспучивается земля, переворачиваются в воздухе лохмы дерна. Свет в баре тускнеет. По всей картине – будто хлынул мазут – стекают черные неопрятные полосы. Гликк с изумлением смотрит на Петтера, который, оказывается, вовсе не швед, а то ли малаец, то ли индонезиец, причем весьма преклонного возраста. Джилин в свою очередь прижимает руки к лицу, однако все равно видно, что это девчонка явно европейского облика. Ей лет двадцать, не больше.
Впрочем, через мгновение все заканчивается. Опускаются жалюзи. Серверы восстанавливают исходный пейзаж. Мэтр Жосьен за стойкой поднимает ладони и поводит ими как фокусник, показывая, что все в порядке.
Только расползается по столу лужа из опрокинутых баночек.
Петтер резко отодвигается.
Щеки у него багровеют, а бледный пух вокруг лысины ощутимо шевелится.
– Что за хрень!.. – с негодованием говорит он. – Что это вообще за дела?.. Нельзя нормально провести вечер…
Конечно, ему следует хотя бы на секунду остановиться. Конечно, ему следует хоть чуть-чуть опомниться и немного подумать. Быть может, та цена, которую требуется заплатить, для мимолетного развлечения чересчур велика? Однако остановиться он уже не способен. Он уже не может ни думать, ни глянуть со стороны, ни трезво оценить ситуацию. Звенят шпаги, несущие на остриях быструю смерть, гремит музыка карнавала, взметывающая разноцветные маски, словно освобожденные души, летят мотыльки, чтобы через мгновение раствориться в заколдованной вечности. Это для него вовсе не мимолетное развлечение. Это жизнь, которая впервые приоткрывает некие загадочные пространства.