Глава 1
МЕМОРАНДУМ БЕГЛЕЦА
В тот день Рус не пошел в дом старого доктора. Он как-то не мог собрать воедино свои мысли. Да и работа заняла у него неожиданно много времени. Должно быть, он был слишком рассеян. А следующий день был субботой, и временем своим он мог распорядиться чуть более свободно, чем в другие дни недели.
До дома доктора ему не надо было ехать городским транспортом. Они с доктором жили неподалеку - в двух кварталах друг от друга. Правда, вот уже лет шесть-семь они не встречались.
Ничего уже не говорило никому из прохожих о том, что хозяин аккуратного - под красный кирпич - особняка на Парковых аллеях недавно покинул мир. И лицо девушки, что отворила Русу, поднявшемуся на крыльцо, парадную - со стеклом и полированной бронзой - дверь этого особняка, было светло и дышало радостью жизни.
- Хозяйка просила не беспокоить ее… - сообщила она неожиданному посетителю.
Вот как, теперь у дома дока Кросса была хозяйка. Не хозяин. Оно и понятно, ведь кому-то же он должен был достаться - хорошо построенный дом в престижном районе. Скорее всего - наследникам. А кто должен был стать наследником доктора?
Родители Руса дружили с Кроссами - именно поэтому док и лечил его тогда, когда исчезновение Эла свалило Руса в постель. В те времена док Кросс был почти что членом семьи Рядовых. И всех Кроссов Рус знал наперечет. Так что Рус вполне мог предположить, кто теперь стал "госпожой хозяйкой" дома доктора Кросса. "Неужели маленькая Мод? - растерянно подумал он. - Хотя какая уж она теперь маленькая - столько лет прошло…"
- Тогда я не буду вас беспокоить, - Он вежливо притронулся к шляпе. - Видите ли, я только вчера узнал, что господин Кросс… э-э… умер. Я хорошо знал его и хотел…
- Это было в новостях, - погрустнев, сообщила ему девушка. - Вы… были клиентом доктора? Или будете из родственников?
- Я… - Рус чуть замялся. - Ну, скорее мы были с доктором друзьями… Передайте хозяйке, что заходил Руслан Рядов… Рус. И…
- Стоп, - остановила его девушка. - Если вы - тот Рус, то… Обождите минутку…
Постукивая каблучками, она исчезла внутри дома и, если судить по звуку, вознеслась куда-то по лестнице. С минуту так и не получивший внятно выраженного предложения войти Руслан растерянно стоял на пороге, а затем, все-таки решившись толковать правила этикета в свою пользу, прошел в такой знакомый ему вестибюль, притворил за собой дверь и принялся рассматривать дубовые панели стен и резные перила галереи, окаймлявшей зал по периметру второго этажа. На этой галерее и появилась спустя несколько минут взрослая Мод.
- Господи, Рус! - воскликнула она.
* * *
- Вы так давно не были у нас… - Мод подхватила подносик с панели сервисного автомата и стала расставлять на столе чашечки с горячим кофе. - Вы не знакомы с Энни?
Девушка, что открывала Русу дверь и которую он принял за горничную (хотя живые горничные остались, наверное, только в телесериалах), покраснела и приветливо кивнула ему.
- Это моя племянница. Из Дублина. Я пригласила ее пожить со мной, пока… Знаете, я теперь совершенно не могу оставаться одна в доме - после того, что произошло…
- А… а как это все-таки вышло?
Рус старался говорить как можно деликатнее.
Мод дернула плечом:
- Я не верю, что это было самоубийством. И полиция тоже не верит. Нет… никаких оснований думать так. У отца не было ни причин, ни… Одним словом, это было почти полной неожиданностью… И пистолет этот… Папа не держал огнестрельного оружия в доме. Я бы непременно знала. И на руках у него не нашли следов пороха. И потом - так не убивают себя. У него пуля вошла под углом, в голову…
- Вот тут? Над левой бровью? - неожиданно сам для себя показал Рус.
Мод вздрогнула.
- А-а… А вы откуда знаете это, Рус?
- Вы… Вы сделали движение такое - словно прическу поправляли… И мне показалось…
Рус не был убежден в том, что говорит неправду. Но в том, что если это и правда, то не вся, он был уверен на все сто.
- Ты… Вы всегда были очень наблюдательны, Рус… У вас - чутье.
- Ну и что думает полиция? - после небольшой паузы спросил Рус, разглядывая чашечку с недопитым кофе. - И что думаете вы обо всем этом?
- Не знаю. - Мод отошла к окну, отвернулась. - Не могу представить такого человека, для которого отец…
Ее плечи дрогнули.
- Ну… - Рус пытался найти верные слова. - Ведь доктору постоянно приходилось иметь дело с людьми, страдающими разными… нарушениями психики… Может, кто-то из них…
- Нет… - Мод, не поворачиваясь от окна, опять дернула плечом. - Я не помню никого, кто был бы настолько… болен. И потом… Последние годы отец не практиковал. В основном государственные программы и фирмы, которые… Которые были с этим связаны…
Мод шмыгнула носом и нервно достала платок.
- В полиции думают…
Они обменялись с племянницей выразительными взглядами. Взгляд Энни говорил: "А стоит об этом при посторонних, Мод?" Взгляд Мод ответил: "При Русе можно - он свой, Энни".
- Лейтенант Молинар говорит… Что, может быть, отец узнал что-то лишнее… Что-то слишком для кого-то важное… В этих программах вертелись большие деньги, и отец… Он действительно нервничал из-за всего этого… Но все-таки то, что случилось… Никто не ожидал этого…
- Вы сказали… - Русу вдруг стало как-то неловко чувствовать себя в шкуре сыщика-любителя: ведь речь шла не о пропавшем кошельке. - Вы сказали, что это было почти полной неожиданностью… Почти…
Мод резко повернулась. Но в лицо Русу почему-то не посмотрела. Она сосредоточенно смотрела себе под ноги, словно что-то не так было с шершавым дорогим пластиком покрытия пола.
- Это… Это… Дело в том, что… это может быть как-то связано с вами, Рус…
Она сложила руки в замок и, не разжимая их, сделала ему знак подождать немного и быстро вышла.
Энни кашлянула и занялась перекладыванием опустевших чашек в посудомоечный агрегат. Не столько для того, чтобы отбить хлеб у проявляющего признаки справедливого возмущения сервисного робота, сколько для того, чтобы избежать взаимного разглядывания с несколько ошеломленным Русом. Этого ее занятия хватило ровно на то, чтобы дождаться появления Мод.
Девушка вошла, решительно сжимая в руках большого формата желтый конверт. Плотно набитый и украшенный ярлыком "Вскрывалось полицией". Адреса на конверте не было, только выведенная надпись: "Для Руслана Рядова".
- Отец… - сказала Мод, присаживаясь на краешек стула. - Отец нервничал последнее время… И… Буквально за несколько дней до того, как… Он вечером - ночью уже - я, помню, легла спать, читала в постели… Так вот, отец зашел ко мне и попросил вот этот пакет сохранить у себя… И… и передать тебе, Рус, если что-нибудь случится. Я очень удивилась тогда…
- И почему… - Рус взял конверт из рук Мод и неловко покрутил его перед глазами, разглядывая. - Ведь прошла уже неделя, а вы даже не позвонили мне…
- Понимаешь, Рус. - Мод неуловимым движением поправила упавшую было на глаза прядь волос. - Мне показалось все это таким странным… Я рассказала об этом следователю… И они на несколько дней взяли эти бумаги на просмотр. Оставили расписку и все такое… А вчера… Нет, позавчера еще раз зашел лейтенант Молинар - он ведет это дело - и вернул конверт. Они там считают, что эти бумаги, скорее всего, никакого отношения к делу не имеют. Но… Но лейтенант просил тебя с ним проконтактировать - так он выразился… Если ты найдешь это необходимым…
Она торопливо вспорхнула из-за стола и принялась искать что-то в своей сумочке, брошенной на небольшом столе у входа. Потом вернулась и протянула Русу визитную карточку лейтенанта.
- Еще он добавил - потом уже, - что не понимает, зачем доктору Кроссу понадобилось знакомить своего бывшего пациента с такими материалами… Что, может, господину Рядову и не надо бы знать того, что там написано… Это лейтенант Молинар так сказал. Я не знаю, что он имел в виду… Я-то ведь в конверт не заглядывала: раз отец мне его дал запечатанным, значит, он и не хотел, чтобы… И я как-то растерялась… И знаешь, Руслан, у меня такое чувство было, что ты уехал… Далеко куда-то. Ты так давно перестал к нам ходить… И даже, когда по ТВ было про смерть отца… В общем, я… еще ничего для себя не решила, как быть с этими бумагами, а тут и ты пришел… Извини, что так получилось…
- Да нет, ничего… Это, вообще, странное какое-то дело… Ты знаешь, Мод, мне доктор совсем недавно приснился… Удивительный был сон такой… И я решил зайти поговорить… И - вот…
Он решительно переложил конверт в другую руку, встал.
- Я… прочитаю это один. И потом, наверное, мы поговорим еще. А сейчас… До свидания.
- До свидания, Рус, - глядя ему в глаза, сказала Мод. - Я попрошу тебя… Будь поосторожнее. Я не знаю почему, но мне вдруг страшно стало за тебя…
* * *
У Руса было нехорошо на душе: его донимало ощущение, что он делает что-то не то и не так. И какое-то глупое и оскорбительное подозрение посетило его - пару раз дома и на службе. И еще раз - когда он полез в отделение для перчаток своего кара. Будто кто-то порылся в его вещах. Полистал его блокнот и не на место вставил заложенные в него бумажки, переложил в другом порядке листки распечаток в ящиках письменного стола, разворошил канцелярские мелочи в выдвижной коробке. И все такое…
- Невроз, - сказал себе Рус, закрывая за собой двери дома доктора Кросса. - Анализ бесконечно малых. Таких вещей, на которые обращают внимание только нервнобольные и спецагенты из бойскаутов… Таких вещей, как вот то, например, что, когда я входил в дом, напротив дверей, чуть в стороне, точно так же, как и сейчас, стоял серый "ауди". И мрачный тип за рулем пялился из него на меня как сыч. Вот так, как и теперь пялится.
Читать бумаги доктора Кросса Рус стал в городском саду, на скамейке. Ему не хотелось оставаться совсем одному с самим собой.
"Мне очень трудно сделать это, мой мальчик, - писал ровным, мелким стариковским почерком старый доктор Кросс. - Но если есть то, что называют словом "тот свет", то там мне будет спокойнее, если я оставлю после себя на земле меньше лжи. Я долго верил в то, что есть ложь черная, злая - на корысти замешанная, а есть и добрая - та, что во благо, необходимая порой для того, чтобы как-то оправдать для человека его существование, которое при свете одной лишь истины может представиться ему бессмысленным, а то и вовсе невыносимым… Но пришло время разувериться и в этой иллюзии. Те дела, в расследовании которых мне пришлось участвовать в последнее время, порядком изменили мой взгляд на вещи. Боюсь, что моя ложь во спасение принесла тебе много зла. И еще принесет. Конечно, я лгал не одному тебе и, вообще, лгал не только своим пациентам… В жизни часто приходится лгать. Но эта - бытовая ложь по мелочам, - наверное, простится всем нам. А твой случай - особый, Руслан. Прочти мои заметки, которые я вел несколько лет подряд, - распечатки того, что я надиктовал киберсекретарю в файл твоей истории болезни. Ну и некоторые связанные с этим материалы. Постарайся быть как можно хладнокровнее при чтении. Прости, если сможешь, старого дока Кросса и вооружи себя против той беды, что может прийти к тебе".
Рус отложил в сторону листок письма и неприятно дрогнувшими пальцами открыл тощую светло-коричневую папочку со своим именем, оттиснутым на тонком картоне, и с датой того дня, когда друг отца, Ганс Кросс, стал еще и его лечащим врачом. Строка для даты окончательного излечения оставалась пустой.
"Сегодня, - рассказали ему убористые строчки распечатки текста, полученного тем - первым - днем, - Алексей Рядов привел ко мне своего приемного сына Руслана. Приходили они, собственно, всей семьей, но Рита сказала мне не больше полудюжины слов: слишком убита тем, что их затея с усыновлением ребенка потерпела такой жестокий и неожиданный крах. Они действительно не заслужили такого. Еще пару дней назад, когда они привезли парнишку знакомиться со мной (а точнее, с его сверстницей - Мод), это был вполне здоровый и жизнерадостный маленький человечек, полный своих, чисто детских, забот и чувств. То, что его отцом и матерью теперь будут эти раньше совершенно незнакомые ему люди, казалось, нимало не тяготило его. Он, кстати, удивительно похож на обоих Рядовых - и на Алексея, и на Риту. Я, помнится, даже подумал тогда, что ставший мне сразу симпатичным мальчишка, может быть, чуть более черств эмоционально, чем следует… Тем более разительной была происшедшая с ним перемена…"
Рус на минуту прикрыл глаза.
Потряс головой, еще раз пробежал глазами по словам: "…привел ко мне своего приемного сына Руслана".
"Приемного…"
Чтобы сбросить с себя ощущение нереальности происходящего, он продолжил чтение.
"Это было теперь совершенно иное существо, - рассказывал дальше доктор. - Больное и несчастное. Остро и глубоко несчастное. Мне как-то не хотелось верить в то, что этим двоим снова так не повезло. Первого их сына три года назад отняла у них Темная Вера и наркотики, а когда с таким трудом они добились разрешения на усыновление чужого ребенка, его грозит забрать безумие. Путь этих двоих по жизни и без того был достаточно сложен, и я испытываю к ним горячую симпатию…
Первое, о чем я спросил Алексея после того, как выслушал его довольно растерянный рассказ, а затем - вконец запутанный, сбивчивый рассказ самого мальчика, не дознался ли Руслан каким-то образом до истории своего старшего брата, того, которого он никогда не видел и который существовал на самом деле. В отличие от того, которого Руслан создал в своем воображении. Нет, ничего подобного - Руслан не узнал за то не слишком долгое время, что провел в доме Рядовых, никаких страшных тайн, не нашел ни одного скелета в шкафу… Все, что произошло, было совершенно неожиданно и напоминало страшный сон".
Дальше шли страницы, отпечатанные другим шрифтом и на другой бумаге. Датированы эти записи были уже годом, Гораздо более близким к текущему. В верхнем правом углу страницы была сделана от руки пометка: "Русу". Текст без всякой преамбулы - возможно, с середины.
"Факты были таковы: почти год Руслан жил в доме своих новых родителей вполне благополучно - никаких экстраординарных событий или происшествий с ним не произошло. Мальчик неплохо учился, приобрел новых друзей, довольно хорошо ладил с людьми, хотя все отмечали, что он замкнут, может долго обходиться без общения со сверстниками. Были и другие особенности в его поведении, которые можно было трактовать двояко, но ничего такого, что внушало бы тревогу: самый обычный десятилетний мальчишка - вот и все. В один из последних солнечных дней осени этот мальчишка не вернулся с прогулки по побережью, здешнему, еще сохранившему тепло лета побережью, до которого за пятнадцать минут можно добраться на городском автобусе, а пешком - меньше чем за час. Алексей с несколькими друзьями и добровольными помощниками на ночь глядя стали уже прочесывать реденький лесок, когда без вести пропавший объявился сам. Нельзя сказать, что благополучно объявился - Рус явился домой зареванный и дрожащий нервной, неудержимой дрожью.
На этом месте истории в нее и вхожу я… Меня пригласили в дом Рядовых, чтобы вытянуть мальчика из глубочайшей психической комы. И я, а точнее - я и старый добрый набор лекарственных средств с делом справились. Только вот то, что стало происходить дальше, вовсе не успокаивало. У Руса появился брат.
Травмированное чем-то - но чем? - его воображение неожиданно породило невообразимо странный фантом: брата по имени Эл. Эл был близнецом Руса. Они родились и росли вместе в семье Рядовых. Подсознание Руса начисто вытеснило из его памяти начало его жизни, то, что было до его усыновления. Теперь Рус был твердо уверен, что он - настоящий сын Алексея и Маргариты Рядовых. Он создал в своем воображении никогда не существовавший мир своего детства. И все в этом мире было связано с братом. Братом, с которым он в один осенний день отправился гулять на побережье. А вернулся - один.
Я много видел всякого за время своей работы, но такого детально разработанного, многопланового случая самовнушения ни разу не встречал. Мальчик был настолько уверен, что на самом деле лишился реально существовавшего брата, что - признаюсь честно - заразил этой своей уверенностью и меня. Я никогда не признавался ни ему, ни его приемным родителям в тех - совершенно лишенных логики - сомнениях, что охватывали мою душу. Сам не зная, что я, собственно, хочу узнать, я поднял и внимательнейшим образом просмотрел все материалы, связанные с судьбой Сергея Рядова, того его брата, о существовании которого он не знал и знать не мог.
А потом я сделал запрос в интернат, из которого пришел в дом Рядовых воспитанник Руслан. То было не так уж глупо - ведь если откуда-то и пришел в жизнь Руса этот его "виртуальный" брат, так вернее всего - из его реальной, настоящей жизни. Той жизни, которую что-то б его подсознании решило намертво перечеркнуть, запереть где-то в темном пыльном тайнике души, ключ от которого был выброшен неведомо куда. Разумеется, я внимательнейшим образом изучил и то досье, что Комиссия по усыновлению предоставила семье Рядовых. Оно было хорошо известно мне, я знакомился с ним - на правах семейного врача Рядовых - еще тогда, когда о беде не было и речи… Помню, что меня тогда чуть удивило - на долю минуты, не более - имя "закрепленного педагога", подписавшего рекомендацию к усыновлению Руслана Манцева (его биологическими родителями были Светлана и Леонид Манцевы, погибшие при аварии рейса Альтаир - Система). "Закрепленного педагога" звали Алан Доржиев, и известен он мне был совсем в ином качестве. Теперь я снова вспомнил о нем.
Мне пришлось сделать отдельный запрос, касающийся этого моего старого знакомого, для чего потребовался специальный допуск. К счастью, допуск этого уровня у меня есть - как-никак я чуть ли не старейший член Постоянной Комиссии Парламента по контролю над биомедицинскими разработками. Да, это оказался именно тот Алан Доржиев, с которым мне пришлось познакомиться, когда я консультировал следствие по одному весьма запутанному делу с довольно долгой предысторией.