Мы выехали из отеля "Бонсекур" в полдень - мы были до отвращения послушны - и двинулись на запад, в Оттаву. Был понедельник, 24 августа, день, когда я должен был встретиться со своим клоном. Может показаться странным, что я упорно продолжаю так его называть, хотя это означает ответственность, соучастие. Мы пытались использовать имя, которое организация Анны выбрала для его водительских прав. Насколько мы поняли, пока он не оказался в нашем мире, у него не было имени. Возможно, он не знал никого, у кого было бы имя, вообще не знал имен собственных и не знал, что это такое - имя собственное. В этом отношении он был младенец. Хотя уже знал названия определенных предметов. (Такая же разница есть в использовании человеческих имен. Разница между словом "стул", "стул Морриса" и, скажем, "Бад". Разница - я не философ - между "что это" и "кто это".) Вначале мы употребляли его новое имя - Алан Грей - при каждой возможности, чтобы он мог назвать себя в том случае, если потеряется и его найдут. По-моему, так делают родители со своими малышами. Мы указывали на себя и произносили свои имена. Я указывал на Анну и говорил "Анна". Она указывала на меня и говорила: "Рэй". Я указывал на себя, и так далее. Клон быстро выучил наши имена. (Должно быть, у клонов есть врожденная латентная генетическая способность к присвоению имен.) В его присутствии мы называли себя не Анна и Рэй, и не Оливер и Джейн, а произносили наши настоящие имена. (Один раз, только один, Анна предложила: поскольку мы делаем вид, что мы семья, и чтобы дать клону, как она сказала, "более уверенное чувство принадлежности", мы могли бы называть друг друга "мать" и "отец". Я отказался от ее идеи.) Мы указывали на него и говорили: "Алан". Я уверен, он понимал, что мы ему предлагаем, но нам ни разу не удалось убедить его показать на себя и произнесли имя "Алан". Нам тоже было сложно звать его Аланом или Элом, никак не удавалось придумать более подходящее и естественное имя. Однажды Анна попыталась вспомнить имя Сонни. Несколько раз я случайно называл его "Малыш". И то, и другое совершенно ему не подходило, "Малыш" было настолько неуместно, что это было даже забавно. Поэтому все осталось по-прежнему. Когда клону приходилось сталкиваться с другими людьми (таких было несколько человек), мы продолжали называть его Аланом Греем.
Мне кажется, он не считал или не мог настолько осознать свою личность, чтобы носить имя. Он не возражал, когда мы называли его Алан или Сонни, не возражал даже против Малыша; казалось, его вовсе не заботит, как мы его зовем. Сам он никак не реагировал, когда мы предлагали ему самому выбрать себе имя.
В чем же заключалась моя проблема? Может, в том, что я не мог думать о нем как о полноценной личности, полноценном человеке, независимо от желания относиться к нему по-другому? Без сомнения, это печально, но когда кто-то впервые сталкивается с таким явлением, его можно понять. Итак, у клона не было имени.
В дальнейшем я буду называть его Аланом.
Я захотел вести машину. День был пасмурным. К полудню стало жарко, воздух был влажным. Зеленая машина - мы чертовски прогадали при обмене - казалась консервной банкой, в ней еле-еле работал кондиционер. Мне не хватало прочного и удобного грузовика Анны. Нам велели нигде не останавливаться по пути, но после часа монотонной езды по шоссе, в духоте, я стал клевать носом, глаза закрывались. Я свернул на обочину, и мы с Анной поменялись местами. В дороге мы почти не разговаривали, и я был рад тишине. "Хвоста" за собой мы не заметили.
Мы приехали в Оттаву меньше чем за два часа. Нам потребовалось время, чтобы найти Фриэл-стрит и дом, где нам предстояло жить следующие три месяца, но все равно мы просидели в машине перед домом еще как минимум полчаса до указанного срока. Я предлагал войти в дом, невзирая на чертово время, хотя мы оба знали, что это лишь бравада. Чтобы помочь мне не уронить достоинство - ей это отлично удавалось, благослови ее Бог! - Анна предложила проехаться по соседним улицам и посмотреть, где тут что находится.
Мы вернулись на Фриэл-стрит в три часа. Минута в минуту. Высокий - мы так и не узнали его имя - ждал нас перед домом на тротуаре.
Он помог нам вытащить из машины сумки.
- Отныне, - сказал он Анне (та же тонкая тактика исключения меня из беседы), - при любой возможности оставляйте машину за углом или на квартал дальше, хорошо?
Здание стояло в ряду таких же трех-четырехэтажных домов из красновато-коричневого камня, построенных в двадцатых или тридцатых годах прошлого века. Как и у соседских домов, ко входу вела бетонная лестница из восьми или девяти ступенек. В доме не было лифта, даже грузового. К счастью для меня, наша квартира оказалась на втором этаже. Она располагалась в глубине дома и окнами выходила в неожиданно просторный внутренний двор, общий с соседними зданиями. В одной его части, отгородив ее кирпичной стеной, квартиросъемщики разбили небольшой общий огородик с дюжиной маленьких прямоугольных грядок. На этом участке Фриэл-стрит стояли только жилые дома, она была тихой и хорошо сохранившейся, усаженной большими тенистыми деревьями. Мне это место сразу понравилось. Анне тоже.
- Здесь хорошо, - проговорила она.
- Не сомневаюсь, - кивнул Высокий. - Вам здесь должно быть удобно.
- Сколько времени нам здесь оставаться? - поинтересовался я.
- Не могу сказать.
- Потому что не можете, - уточнил я, - или потому что не хотите?
- И то, и другое, - сказал Высокий. - Давайте возьмем сумки и поднимемся в дом.
Я поднял по лестнице свою сумку. Высокий взял сумку Анны. В вестибюле - небольшом пространстве, где висели почтовые ящики, - на каждом из четырех этажей находилось по три квартиры. Высокий опустил сумку Анны на пол. Он встал спиной ко входной двери, загородив ее.
- Прежде чем мы поднимемся, - обратился он к Анне, - я должен вам кое-что сообщить. Боюсь, вы найдете клона не таким, каким он был у вас.
- В каком смысле? - уточнила Анна.
- Да во всех, - ответил Высокий. - Я вот что хочу сказать. С ним постоянные проблемы. Просто маленький говнюк.
- Мы справимся, - пообещала Анна.
- Я в этом не уверен, - сказал он. - Понимаете, он очень силен. Когда он злится, а он злится большую часть времени, с ним почти невозможно справиться. Не знаю, будете ли вы даже вдвоем достаточно сильны для этого. Как я уже сказал, я сомневаюсь.
- Мы найдем способ, - сказала Анна. - Я не беспокоюсь об этом.
- А надо бы. Он - не ребенок, - ответил Высокий.
- Знаю, - кивнула Анна.
- К тому же, - повернулся он ко мне, - никто не знает, как он отреагирует на вас. Похоже, он не любит мужчин.
(Мы с Анной говорили об этом. Мы согласились, что одной из причин его антипатии к мужчинам - не сбрасывая со счетов того, что с ним делали в Отчужденных землях, - было то, что мужчины из организации Анны обращались с ним неоправданно грубо. Это вполне логично: тот, кто ненавидит клонирование, ненавидит и клонов. Да, клона было нелегко полюбить. Меня самого полюбить довольно трудно.)
- Вы ему не нравитесь? - спросил я.
- Совсем, - ответил он. - И я не единственный, кого он не любит.
- И что, по-вашему, нам делать? - осведомился я. - Нанять телохранителя?
- Соблюдать осторожность. Не раздражать его. Не выпускать из квартиры. - Высокий кивнул в сторону Анны. - Пусть им занимается она, это мой совет. Вы держитесь как можно незаметнее. Старайтесь не оказываться у него на пути. Хотя бы первое время.
- Он сейчас там? - спросил я. - В квартире?
- Да.
- С ним кто-нибудь есть?
- А вы как думаете?
- Давайте поднимемся, - предложила Анна.
Чтобы попасть в нашу квартиру под номером 2-Р, надо было подняться по широкой, покрытой ковром лестнице на небольшую лестничную площадку, а потом пройти по холлу направо до конца. Высокий постучал в дверь. Три коротких стука костяшками пальцев с разницей в несколько секунд. Изнутри мужской голос спросил:
- Кто там?
- Вам не мешало бы научить нас условному стуку, - заметил я.
Высокий сказал:
- Это мы.
Нас впустил чернокожий, которого мы видели на шоссе возле Шабевуа.
- Сейчас мы спокойны, - сказал он.
Квартира была в форме буквы Г. Мы вошли в маленькую прихожую. С правой стороны от нас шел коридор, куда выходили две длинные узкие спальни одинаковой величины, каждая с одним подъемным окном в противоположной от двери стене. В конце прихожей была ванная без окон, с ванной и душем. Слева была кухня, этакий камбуз, где с трудом мог развернуться один человек.
Клон постоянно был голоден, но ел он далеко не все. Не ел рыбу и морепродукты, даже не переносил их запаха, если Анна готовила. Не ел ничего сливочного, хотя пил молоко. Не ел супов и жаркого. Ел цыплят, но не красное мясо. Мог съесть пасту с оливковым маслом. Он любил овощи, особенно брокколи и морковь, сырые или приготовленные. На завтрак ему готовили хлопья, яйца или блины, но больше всего он радовался замороженным вафлям. Обедал он сандвичами с арахисовым маслом и желе или с мягким сыром и желе, а также картофельными чипсами. Для сандвичей мы должны были срезать с хлеба корки. Он любил картофель-фри, хотя получал его не часто, и маринованные огурчики. Как-то раз, будучи в Виннипеге, мы позволили ему попробовать пиво. Оно ему понравилось, и это заставило нас быть осмотрительнее. Из всей еды он больше всего любил сыр, особенно "Мюнстер". В первые две недели мы допустили ошибку, несколько раз заказав пиццу. Целый месяц после этого клон не соглашался почти ни на что другое, предпочитая пиццу из микроволновки. Мы ели то же самое, что и он.
За кухней, параллельно спальням, находилась гостиная, тоже длинная и узкая, с двумя подъемными окнами, смотрящими во внутренний двор. На выходе из кухни стоял прямоугольный стол с тремя стульями. Вдоль стены гостиной, слева от нас стояла высокая книжная этажерка. На ней ничего не было, кроме большого конверта формата А4 на одной из полок. Еще в гостиной имелся камин, обложенный кирпичом, и телевизор на тумбочке. Возле противоположной стены, напротив телевизора, стоял диван, а перед ним - журнальный столик со стеклянной столешницей. В проеме между окнами, у дальней стены, находилось мягкое кресло с высокой спинкой и такая же оттоманка.
Клон сидел на диване. Алан сидел на диване, положив ноги на журнальный столик и сложив руки на коленях. Его голова была откинута на спинку, глаза закрыты.
Чернокожий вошел в гостиную и встал возле дивана, отделив нас от Алана.
- Он спит? - спросил я.
Мы остановились в прихожей, держа сумки.
Высокий ответил:
- Нам повезло, если да. Итак, смотрите. Вот чем вы располагаете. В дальней спальне есть две кровати. Клон будет спать там вместе с мистером Шутником. Вы, - сказал он Анне, - займете другую спальню. Спите чутко, оба. Будьте настороже. Мы не хотим, чтобы этот кретин сбежал. Теперь идем со мной, на минутку.
Алан не шевелился и никак не показывал, что ему известно о нашем присутствии. Признаюсь, я боялся смотреть на него.
Высокий повел нас в первую спальню, предназначенную для Анны. Возле стены, разделявшей спальни, стояла полуторная металлическая кровать без спинки, с пружинным матрасом. Над кроватью висела тусклая картина маслом, изображавшая горное озеро. Еще там был ночной столик, лампа и комод. Во всех комнатах, кроме кухни и ванной, на полу было постелено одинаковое светло-коричневое ковровое покрытие, на вид совершенно новое и пахнущее химией. Анна положила сумку на кровать.
- Единственный шкаф, - сказал Высокий, - находится в другой спальне.
- Обойдусь, - ответила Анна, хотя это было явным неудобством.
- В прихожей есть бельевой шкаф, - продолжал Высокий, - с простынями, полотенцами и прочим. В кухне найдете тарелки, кастрюли и сковородки. Столовое серебро. Чашки. Все необходимое. Посуда. Вам придется купить себе еды. В общем, устраивайтесь.
- Спасибо, - кивнула Анна.
- Я отнесу сумку в спальню, - сказал я.
- Не сейчас, - возразил Высокий.
Он вынул из кармана брюк небольшой черный приборчик, похожий на сотовый телефон.
- Возьмите, - протянул он прибор Анне. - Это ридер.
- Что это? - не поняла Анна.
- Это помогает не выпускать клона из виду, - сказал он. - В Айове, когда мы забрали его от вас, ему вживили под кожу крошечную кремниевую капсулу с микрочипом внутри. Если вы внимательно посмотрите на его руку спереди, чуть ниже плеча, то увидите синюю точку. Ее едва видно. Устройство не нуждается в замене как минимум год.
- Следящее устройство, - проговорил я.
- Да, - ответил он, - но наше. Если вы его потеряете, если он сбежит, вы всегда узнаете, где он. И мы тоже.
- У вас имелось такое устройство? - спросил я.
- Да, и не одно. Если он потеряется, просто нажмите кнопку. - Он показал Анне кнопку сбоку. - Вы ее нажмете, и мы отправимся за клоном. Не пытайтесь найти его сами. Может быть, что он не захочет, чтобы его нашли. Понимаете?
- Да, - сказала она.
- Держите прибор в безопасном месте, где клон его не найдет. Теперь внимательно послушайте, что я скажу. Вы тоже, - обратился он ко мне. - Если вы почувствуете, что вас собираются арестовать, отпустите клона. Не ждите. Рискните. Пусть он будет свободным. Скажите ему, чтобы уехал так далеко, как только можно. Убедитесь, что он это сделал. Потом нажмите кнопку. После этого разбейте ридер. Раздавите ногой. Потеряв ваш сигнал, мы поймем, что у вас проблемы. Как только мы найдем клона, постараемся вам помочь.
- Где вы будете? - спросила Анна.
- Где-нибудь поблизости.
- Что значит "наш сигнал"? - поинтересовался я.
- Внутри ридера есть чип, - пояснил он. - С его помощью мы всегда будем знать, где вы находитесь.
- Удобно, - согласился я.
Он сунул два пальца - костистые, кривые и длинные, словно щипцы, - в карман рубашки.
- И вот это.
Он вытащил из нагрудного кармана маленький конверт и протянул нам на длинной огромной ладони.
- Здесь две пилюли. По одной на каждого из вас. На случай ареста. Они действуют мгновенно и безболезненно. Нет нужды страдать. В этом нет никакой пользы.
- Нет, благодарю, - отказался я.
Высокий расхохотался.
- Считаете, у вас достаточно мужества?
- Я знаю, что нет, - ответил я.
- Я возьму, - сказала Анна.
- Держите их подальше от клона.
- Разумеется, - ответила Анна.
- Не оставляйте его одного, - продолжал наставлять Высокий. - Рядом с ним постоянно должен находиться один из вас. И еще одно. Нет необходимости предупреждать, но если клону придется покинуть квартиру, чего я бы не рекомендовал, убедитесь в том, что его татуировка не видна.
Я понес свою сумку в другую спальню. Там стояли две кровати, разделенные тумбочкой. На достаточном расстоянии друг от друга, чтобы мы, Алан и я, спали каждый в своей, но на расстоянии вытянутой руки. Было заметно, что на кроватях еще никто не спал. Алан провел ночь не в этой квартире. Я положил сумку на ту кровать, что была ближе к двери - это показалось мне стратегически верным - чтобы обозначить свое место.
Когда я вернулся в гостиную, Алан так же сидел на диване, и казалось, что он спит. Чернокожий по-прежнему стоял рядом и наблюдал за ним.
Я впервые получил возможность по-настоящему рассмотреть своего клона. В этом моменте не было ничего интимного или сверхъестественного, учитывая (правда, мне бы не хотелось встретиться с Аланом с глазу на глаз) присутствие двух чужаков, причем один из них, чернокожий, все время маячил у меня перед глазами. Голова Алана была откинута на спинку дивана, шея вытянута до предела, открывая нижнюю часть подбородка. Я почти не видел его лица, а то, что видел, мог рассмотреть с большим трудом. Он не шевелился, казалось, что он не дышит. Безжизненное существо. Как восковая фигура.
Анна и Высокий подошли к этажерке на противоположной стороне комнаты. Высокий взял конверт, лежавший на полке, и достал из него водительские права.
- Документы клона, - сказал он. - Но пусть они будут у вас.
Права на имя Алана Льюиса Грея. Тот же адрес в Гастингсе, как на документах, приготовленных для Анны и меня. Ему был двадцать один год, родился - вот совпадение! - 12 сентября, в день, когда мы с Сарой поженились.
- Мы будем приезжать раз в месяц, чтобы посмотреть, как у вас дела, как дела у клона. - Он посмотрел на меня. - И у него.
- Мои дела вас не касаются.
Высокий улыбнулся.
- Разумеется, касаются. Принимайтесь за работу.
Я начал писать отчет лишь через год.
- Мы пробудем здесь месяц? - спросил я Анну.
- Как минимум, - подтвердил Высокий. - Если все будет в порядке.
- А если нас не будет дома? - спросила Анна. - Когда вы приедете.
- Мы не приедем, если вас не будет дома, - ответил он. - На кухонном столе возле плиты вы найдете два ключа от квартиры.
- Да. Я видела, - кивнула Анна.
- Не потеряйте их. Запирайте дверь. У нас есть свои ключи, если нам потребуется войти.
Высокий оглядел комнату.
- Ну, ладно, - проговорил он. - Думаю, мы обо всем условились. Я все сказал. Желаю вам удачи. Удачи вам обоим. Вам троим.
Потом кивнул чернокожему:
- Идем.
Как только они ушли, Алан поднял голову со спинки дивана и открыл глаза.
Описывая этот момент, когда Алан открыл глаза и поглядел на меня, а я оглянулся и впервые как следует рассмотрел его, я рискую послужить интересам и политическим целям организации Анны. То, что я пишу здесь о своей первой реакции на моего клона Алана теперь, больше чем через год, проведя с ним бок о бок столько времени, станет для них ядром моего отчета, самой целью его существования. Цель же моего существования слишком далека от их интересов. Ведь я - единственный человек, оказавшийся лицом к лицу с собственным клоном. Другими словами, я - единственный человек в мире, оказавшийся лицом к лицу с собственной копией, значительно младше по возрасту, но все-таки идентичной мне, созданной правительством, с его ведома и согласия. И я прожил достаточно долго, чтобы говорить об этом, чтобы стоять и смотреть на своего клона, одновременно видеть себя и смотреть на себя такого, каким был сорок пять лет назад.
Алан открыл глаза. Он взглянул на меня, мельком и с гораздо меньшим интересом, чем смотрел на него я. Для него я был просто еще одним старшим мужчиной, существом (Высокий не ошибался) опасным и ненужным. Более того, я уверен, что вначале он испытывал ко мне особую враждебность. Он сразу же понял, что я давно знаком с Анной и имею на нее права. Я стоял на пути его желания быть с ней наедине, ближе к ней. Есть и еще кое-что, и это очень нелегко - оглядываться назад и видеть себя юношей. Совсем другое дело - заглядывать вперед. Он понятия не имел, кто я такой. Он не мог видеть и не видел себя во мне, что было своеобразным милосердием. Представьте себе, что бы вы почувствовали в двадцать один год, увидев того старика, каким вам предстоит стать. Вы бы умерли на месте.
Он сидел на диване. Его руки все так же лежали на коленях. Он смотрел на меня испуганно. Смущенно. Наверное, я решил, что он напуган, потому что я - это он. Мне так показалось. Возможно, ему просто все надоело. Или он был удивлен. Или прикидывал шансы справиться с нами и сбежать.