- Тебе не кажется, что моему телу недостаточно одной лишь способности исцеляться? Если уж мне предстоит создать новую личность, потребуется большая гибкость. Даже для того, чтобы отыскать эту девчонку, Раймонду, нужны не только глаза и уши. Не говоря уже о моделировании гевулота или выживании в случае новой встречи с нашим многоголосым приятелем.
Миели пристально смотрит на меня, потирая руки. Кожа очищается, и с ладоней слетают хлопья высохшей крови.
- Да, кстати, благодарю за спасение моей задницы, - добавляю я. Я знаю, что подобные усилия напрасны, но придаю немного теплоты - почти искренней - своему взгляду и дарю ей лучшую из своих улыбок. - Ты должна дать мне возможность отплатить тебе за эту услугу.
Миели хмурится.
- Хорошо. Когда вернемся, я посмотрю, что можно сделать. А теперь давай выбираться отсюда. Я уверена, что мы не оставили никаких следов за пределами гевулота, но на наставников эти правила не распространяются. Я не хочу после всего этого драться еще и с ними.
- Мы полетим?
Миели цепко хватает меня за плечо и подтаскивает к краю крыши. Улица метрах в ста под нами.
- Можешь попробовать, если хочешь, - говорит она. - Но в твоем теле не предусмотрены крылья.
Ночью в отеле я делаю себе новое лицо.
Мы возвращались кружным путем, под полностью закрытым гевулотом, охватывающим еще и часть городских достопримечательностей - настоящая паранойя, как будто под гевулотом нас невозможно узнать, но Миели настаивает на этом. Кроме того, она сооружает нечто вроде защитного заграждения - из ее пальцев вылетают маленькие светящиеся точки, которые проверяют все окна и двери.
- Не прикасайся к ним, - предупреждает она, хотя в этом нет никакой необходимости.
А потом она творит настоящее волшебство - за это мне хочется ее расцеловать. И я бы так и сделал, если бы в голове не мелькали отрывочные воспоминания о том, как она вырвала руку из тела девчонки и с ее помощью забила насмерть трех противников. Так или иначе, Миели на мгновение прикрывает глаза, и в моей голове раздается щелчок. Ничего особенного, нет даже намека на ту свободу, которой я недолго обладал во время борьбы против архонтов, но это уже кое-что. Более полное осознание самого себя, ощущение контроля. Теперь я знаю, что сеть ку-частиц - искусственных атомов, способных принять любую форму и любые физические свойства, - под кожей этого тела может имитировать эпидермис любого цвета, фактуры и вида.
Миели заявляет, что ее системы нуждаются в подзарядке, что ей необходимо устранить кое-какие повреждения, и потому рано уходит спать. "Перхонен" молчит, без сомнения играя в прятки с орбитальными часовыми или вламываясь в их системы, чтобы внедрить убедительные оправдания тому, что ее на какое-то время потеряли из вида. И я остаюсь в полном одиночестве, чего не случалось с самого побега из Тюрьмы.
Мне это нравится; некоторое время я просто сижу на балконе, любуюсь видом ночного города и на этот раз потягиваю односолодовое виски. Этот напиток всегда способствовал самоанализу - пауза после глотка, долгое послевкусие, дающее возможность насладиться оставшимся на языке ароматом.
Я мысленно один за другим раскладываю полученные инструменты.
Гевулот несовершенен. В нем попадаются петли - фрагменты, где узел, содержащий воспоминание, событие или личность, имеет более одного источника. Это означает, что в некоторых случаях, раскрывая гевулот на каком-то невинном воспоминании о вкусе или интимном моменте, можно обнажить целые пласты экзопамяти индивидуума. У гогол-пиратов оказалась особая программа, которая копирует древовидную систему гевулота, определяет ключевые узлы в процессе разговора.
Есть еще одна программа, позволяющая вторгаться в квантовую связь между Часами и экзопамятью. В этом случае требуется огромная мощность и квантовая электроника: на эту тему надо поговорить с "Перхонен". И безупречный имитатор гевулота, которым я и намерен немедленно воспользоваться. Кроме того, обнаружился целый набор общедоступных/персональных ключей и пустые пласты экзопамяти, из которых можно выбрать. Мне не хочется думать о том, как они были получены, но, по крайней мере, грязную работу за нас сделали другие. Некоторые пласты фрагментарны из-за внезапного прерывания загрузки, однако и того, что есть, пока достаточно.
Подготовка к превращению в другое существо вызывает во мне трепет предвкушения, наслаждение собственной властью. Вероятно, в моей жизни уже были моменты, когда я из одной личности перевоплощался в другую: постгуманоида, зоку, обыкновенного человека или представителя Соборности. И одно это уже вызывает у меня страстное желание снова быть королем воров.
Я открываю Часы и еще раз смотрю на снимок.
Кем я должен стать для тебя, Раймонда? Кем я был для тебя прежде?
Ее улыбка не дает ответа, и я защелкиваю крышечку, допиваю виски и начинаю разглядывать себя в зеркале в ванной комнате.
Мой вид - глаза под тяжелыми веками, проблеск седины в волосах - снова наводит меня на мысль о нанимателе Миели. Должно быть, она знала меня очень давно. Но, кем бы она ни была, Тюрьма лишила меня этой части воспоминаний. Несколько мгновений я с удовольствием разглядываю свое отражение. Я не страдаю нарциссизмом, но люблю зеркала за их способность передавать внутреннюю сущность через внешние черты. В конце концов я решаюсь испытать свое тело. Стань немного моложе, приказываю я ему. Немного выше, с высокими скулами и более длинными волосами. Отражение в зеркале подергивается рябью, словно вода, и трепет предвкушения сменяется ликованием.
- Тебе все это нравится, верно? - раздается голос.
Я отрываюсь от зеркала и оглядываю комнату, но поблизости никого нет. А голос кажется невероятно знакомым.
- Я здесь, - говорит мое отражение.
Это молодой человек со снимка, привлекательный, темноволосый, улыбающийся. Он слегка наклоняет голову, осматривая меня сквозь стекло. Я поднимаю руку и дотрагиваюсь до него, но изображение не двигается. Как и при встрече с мальчишкой на агоре, меня охватывает ощущение нереальности происходящего.
- Ты думаешь о ней, - замечает он. - А это означает, что ты снова намерен с ней поговорить. - Он печально вздыхает. - Тебе надо кое-что узнать.
- Да! - кричу я ему. - Где мои воспоминания? К чему все эти игры? Что означают те символы…
Он игнорирует мои вопросы.
- Мы действительно думали, что она та самая. Что в ней наше спасение. И некоторое время так оно и было. - Он касается стекла с противоположной стороны, повторяя мой недавний жест. - Знаешь, я немного завидую тебе. Тебе предстоит попытаться снова. Но запомни, что в прошлый раз мы очень плохо с ней обошлись. Мы не заслуживаем второго шанса. Постарайся не разбить ей сердце, а если все же разобьешь, убедись, что есть кто-то, кто мог бы собрать осколки.
Потом усмешка возвращается на его лицо.
- Я уверен, ты теперь меня ненавидишь - слегка. Но это дело и не должно было быть легким. Я затруднил поиски не из-за тебя, а ради себя самого. Как алкоголик, который запирает выпивку в подвале и выбрасывает ключ. Но ты здесь, значит, я плохо старался. Мы оба здесь. Передавай ей привет.
Он вынимает Часы, те самые, которые держу я, и смотрит на них.
- Что ж, мне пора. Развлекайся. И не забудь, ей нравится летать на воздушном шаре.
Он исчезает, и в зеркале появляется мое собственное новое отражение.
Я сажусь на стул и начинаю превращаться в нового человека для первого свидания.
Глава девятая
Сыщик и письмо
Позже тем же вечером Исидор принимает присланное в коротком разделенном воспоминании приглашение и направляется в Черепаший парк. По узкой песчаной тропинке Исидор проходит через заросли сосен и вязов и за деревьями обнаруживает замок.
Это самое большое отреставрированное здание эпохи Королевства, которое он видел, за исключением Олимпийского дворца. Просто поразительно, что оно скрыто от посторонних взглядов пеленой гевулота. Последние лучи заходящего солнца скользят по двум башням, которые наклонены вправо и влево наподобие восточных кинжалов. Длинная голубоватая тень замка накрыла огромный цветник, разбитый с геометрической точностью. Растения образуют разноцветные треугольники и многоугольники, словно садовник намеревался доказать теорему Эвклида. Только через несколько мгновений Исидор понимает, что перед ним дорические солнечные часы с тенью более высокой башни в качестве стрелки.
Вокруг замка высокий железный забор с воротами. За ними в ожидании застыл Спокойный. Это необычное существо: человекообразное, не выше нормального мужчины, в расшитой серебром голубой ливрее, золотистой маске и перчатках, скрывающих острые углы и края. Он напоминает Исидору увешанные драгоценностями манекены в имитации Королевства. Спокойный, естественно, молчит, но Исидор считает необходимым что-нибудь сказать.
- Я Исидор Ботреле, - говорит он. - Меня ждут.
Спокойный без слов открывает ворота и ведет его к замку. Они проходят мимо лилий, роз и более экзотических цветов, узнать которые Исидор может, только обратившись к экзопамяти.
Небольшую лужайку, где стоит похожая на пагоду беседка, заливает золотистый солнечный свет. Светловолосый молодой человек - почти мальчик, шести или восьми марсианских лет - сидит внутри с книгой. Перед ним опустевшая чайная чашка. Простая Революционная форма сидит на нем слишком свободно. Тонкие брови на детском пухлом личике сосредоточенно сдвинуты. Спокойный-слуга останавливается и звонит в серебряный колокольчик. Юноша медленно поднимает голову и с преувеличенной осторожностью встает из-за стола.
- Дорогой мой! - восклицает он, протягивая руку. В ладони Исидора его пальцы кажутся фарфоровыми. Он выше, чем Исидор, но почти болезненно худ - обычная для Марса фигура в своем крайнем воплощении. - Как замечательно, что вы смогли прийти. Хотите чего-нибудь выпить?
- Нет, спасибо.
- Садитесь, садитесь. Как вам понравился мой сад?
- Впечатляюще.
- Да, мой садовник настоящий гений. Очень скромный человек, но гений. Эта черта присуща и многим другим людям, обладающим редким талантом, таким, как ваш.
Исидор некоторое время молча смотрит на него и пытается отделаться от ощущения тревоги. Это не отсутствие уединения, как в Пыльном районе, а какая-то неустойчивость, словно покров гевулота вот-вот порвется.
- А вы достаточно гениальны, чтобы догадаться, кто я? - улыбается молодой человек.
- Вы Кристиан Унру, - отвечает Исидор. - Миллениэр.
Выяснить это было несложно, но Исидор потратил полдня, просматривая общественную экзопамять и сравнивая информацию с фрагментом разделенной памяти, оставленным ему женщиной в белом. Унру - если его действительно так зовут - скрытный человек даже по меркам Ублиетта: кроме того, что он очень молод, трудно отыскать какие-нибудь сведения. Его имя обычно упоминается в газетах в связи с социально значимыми событиями или крупными сделками. Ясно одно - времени у него не меньше, чем у Бога.
- Вы разбогатели на посредничестве через гевулоты, операциях, разрешенных Голосом несколько лет назад. И, очевидно, вас что-то беспокоит. Гогол-пиратство?
- О нет. Я обычный человек во всех отношениях, кроме накапливания Времени. Можно назвать это защитным механизмом. А беспокоит меня вот это.
Унру протягивает Исидору листок дорогой белой бумаги с несколькими словами, начертанными элегантным плавным почерком. Письмо гласит:
Дорогой мистер Унру.
В ответ на ваше не присланное приглашение с удовольствием сообщаю, что буду рад посетить ваш прием "Carpe diem" 28-го Вришики, в 24–00. Со мной будет еще один гость.
Ваш покорный слуга, Жан ле Фламбер.
О ле Фламбере Исидор размышлял весь день. В экзопамяти Ублиетта о нем не было почти никакой информации. В конце концов он потратил Время на дорогого информ-агента, который отваживался заглядывать в Царство за пределами информационного пространства Ублиетта. То, что он раздобыл, можно назвать смесью фактов и легенд. Никаких актуальных воспоминаний или описаний жизни, никаких видео- и аудиоматериалов. Фрагменты сообщений, относящиеся к эпохе до Коллапса, и сетевые дискуссии о выдающемся преступнике, действовавшем в Лондоне и Париже. Фантастические истории о солнечном заводе, украденном у Соборности, о взломе электронного мозга губернии; подозрительные операции в ирреальном Царстве.
Все это не могло относиться к одной личности, возможно, это копи-семейство. Или мем - что бы это слово ни означало в других частях Системы - которым преступники отмечали свои злодеяния. В любом случае это какой-то розыгрыш.
Исидор возвращает записку.
- Ваш прием "Carpe diem"? Это через неделю.
- Да, тысяча лет растрачивается быстро, особенно в наши дни, - улыбается Унру. - Я отказываюсь от большей части своего Времени, и некоторой долей будет распоряжаться моя помощница Одетта, с которой вы уже встречались.
- Я понимаю, для нашего поколения это редкость - не протестовать против этой несправедливости, но я в некотором роде идеалист. Я верю в Ублиетт. Я провел в этом теле восемь великолепных лет и теперь готов отдать свой долг в качестве Спокойного. Но я, конечно, хочу закончить этот период с шиком. Использовать напоследок все свои возможности. - В его словах звучит неожиданная горечь.
Спокойный-слуга приносит изящные фарфоровые чашки с чаем. Унру с наслаждением смакует напиток.
- Кроме того, ощущение конца придает чувствам особую остроту, не правда ли? Мне кажется, именно об этом думали наши отцы и матери, основатели. Изведать все - вот чего я хотел. До того момента, как пришла эта записка.
- Как она к вам попала?
- Я обнаружил ее в своей библиотеке, - отвечает Унру. - В моей библиотеке! - Гневные морщины выглядят на его детском личике абсолютно неуместно. Он с дребезжанием опускает чашку на стол. - Я никого не допускаю в свою библиотеку, мистер Ботреле. Это мое убежище. И никто, за исключением моих ближайших друзей, не может попасть в этот замок. После того, что появилось в газетах, я уверен, вы меня поймете: я чувствую, что… подвергся насилию.
По спине Исидора пробегает дрожь. При одной мысли о том, что кто-то может тайно вторгнуться в его личное пространство без доступа к его гевулоту, ему становится не по себе.
- Вы не допускаете мысли, что это был какой-то розыгрыш?
Унру складывает ладони.
- Безусловно, я рассматривал такую вероятность, - говорит он. - Как вы догадываетесь, я внимательно просмотрел экзопамять замка. И ничего не обнаружил. Вчера вечером, примерно от семи до половины восьмого, письмо просто возникло в библиотеке. Почерк мне незнаком. Такую бумагу можно купить в любом канцелярском магазине на проспекте. Нет никаких следов ДНК, кроме моих собственных. Одетта уже проверила это. Я уверен, что здесь замешаны технологии других миров. А modus operandi - заранее объявить место и время преступления - определенно соответствует тому, что нам известно об этой личности. В некоторой степени я даже не удивлен. Пришельцы считают нас отсталыми простаками. И этот… вор по какой-то причине выбрал для забавы именно меня. Но если бы я обратился к Голосу или к наставникам, мне бы ответили то же самое: это просто шутка. Вот по этой причине я и пригласил вас, мистер Ботреле. - Унру улыбается. - Я хочу, чтобы вы мне помогли. Хочу, чтобы вы выяснили, как это письмо попало в мою библиотеку. Хочу знать, что он задумал, и расстроить его планы. А если преступление все-таки будет совершено, хочу вернуть то, что он похитит.
Исидор глубоко вздыхает.
- Мне кажется, вы несколько преувеличиваете мои способности, - говорит он. - Как бы то ни было, я сомневаюсь, что за этим стоит реальный ле Фламбер. Но даже если это он, почему вы полагаете, что я в силах бороться с подобным существом?
- Как я уже говорил, я идеалист, - отвечает Унру. - Я знаком с вашей работой. Более того, я могу назвать себя вашим поклонником. И поскольку меня глубоко оскорбило поведение вора, я считаю удачной идеей устроить подобную битву умов в качестве компенсации за это оскорбление. Естественно, ваши усилия будут достойным образом вознаграждены, если дело в этом. Что скажете?
Поймать вора, размышляет Исидор. Нечто ясное. Нечто простое. Даже в том случае, если это всего лишь шутка.
- Хорошо, - говорит он. - Я согласен.
Унру хлопает в ладоши.
- Отлично! Знаете, мистер Ботреле, вам не придется сожалеть о своем решении. - Он встает. - А теперь давайте отыщем Одетту и посетим место преступления.
Замок построен с той же пышностью, что и имитация Королевства в колонии зоку: высокие потолки, мраморные полы, матово-черные доспехи боевых роботов, охраняющих коридоры, и пейзажи старого Марса - красные скалы, долины Маринер, улыбающееся лицо Короля, облаченного в белое с золотом.
Одетта - женщина в белом - ждет их в библиотеке и приветствует вошедшего Исидора сдержанным кивком.
- Отличная работа, - говорит ей Унру. - Похоже, ваше очарование убедило молодого мистера Ботреле помочь нам решить эту небольшую проблему.
- Я так и думала, - отвечает она. - Я уверена, вы заинтересуетесь этим делом, мистер Ботреле.
В библиотеке высокий стеклянный потолок, обеспечивающий прекрасное освещение, и огромные окна, выходящие в сад. Кожаные кресла выглядят очень удобными. И книги - аналоговые и спаймы, тысячи томов, стоящие аккуратными рядами на темных дубовых полках, которые обслуживает похожий на дерево синтбиотический дрон. В центре на бордовом ковре стоит бронзовая модель планетарной системы Марса и его окрестностей.
Унру поднимает руку, и дрон подает ему книгу, снятую черной рукой-веткой с одной из верхних полок.
- Это жизнеописание графа равнины Исида. Он был членом небольшой группы заговорщиков, пытавшихся свергнуть Короля за несколько лет до Революции. У них, естественно, ничего не получилось. Но предреволюционные годы - это удивительный период, тогда все могло пойти по-другому. Безусловно, в книге полно пробелов, оставленных Вспышкой. Как вы уже, вероятно, могли заметить, в недавнем прошлом я сильно увлекался эпохой Королевства. - В его голосе проскальзывает фальшивая нотка.
- Так или иначе, но именно эту книгу я читал, когда заметил письмо. Оно было вот здесь. - Миллениэр показывает на небольшой письменный стол. - Аккуратно положено таким образом, чтобы я сразу его заметил, садясь в любимое кресло. - Он оставляет книгу на столе, подходит к одному из кресел и садится. - Гевулот этого места имеется только у меня, трех Спокойных-слуг и Одетты. И теперь у вас.
- Есть еще какие-нибудь охранные системы?