– Кстати, я вам уже говорила, что убитая девушка вовсе не является сестрой вашей соседки! – перебила его Журавлева. – Мы до сих пор не знаем, кто она такая на самом деле. И для чего она проникла в квартиру ваших соседей. Если бы она хотела их обворовать, она не стала бы показываться вам. И вряд ли квартирная воровка не смогла бы открыть дверь ключом.
Старыгин тут же подумал, что он-то знает, зачем – чтобы познакомиться с ним. Но ни за что не скажет, потому что ему не поверят. И вообще, лучше поменьше болтать с этой ушлой девицей, как бы самому себе хуже не сделать.
– Что вы от меня хотите, Наталья… Игоревна? – прямо спросил он.
– Просто Наталья. Меня очень интересуют любые необычные происшествия в окрестностях места преступления. В частности, странные письма от французских художников девятнадцатого века. Кстати, ваша очередь поделиться со мной информацией. Мы же, кажется, так договаривались? Впрочем, думаю, вам и самому интересно ознакомиться с содержимым этого конверта… – и она указала глазами на белый прямоугольник, краешек которого высовывался из-под серебряного подноса.
– Что ж… вы не оставляете мне выбора… – Старыгин разорвал конверт. На стол выпал листок с ксерокопированной газетной статьей. Он расправил этот листок и начал читать:
"Скептики (те, кто признают источником познания только один разум и научный опыт), не верящие в то, что у библейских повествований есть историческая основа, относятся к истории Иосифа Прекрасного, как к красивой легенде. Однако этот эпизод Библии – вовсе не легенда, а действительное событие, имевшее место в истории Древнего Египта. Автор этих строк берется утверждать это, больше того, мне удалось доказать, что это событие записано самою природой, и записано совершенно неожиданным способом. В тридцатых годах двадцатого столетия автор занимался исследованием зависимости прироста древесины деревьев от различных природных явлений: от засухи, от осадков, от изменения климата, пожаров, всевозможных вредителей и других естественных или искусственных причин. В этом направлении работали многие ученые в России, в Америке и в Швеции. Тогда же было проведено тщательное обследование различных деревянных предметов, сохранившихся в палеонтологических и археологических коллекциях многих музеев. Особенно нас заинтересовали коллекции деревянных изделий, сохранившихся от времен Древнего Египта. Значительное число подобных экспонатов обнаружилось в Египетском отделе петербургского Эрмитажа. Все они были в отличной сохранности, позволявшей вполне достоверно установить, какое именно дерево было использовано для того или другого изделия".
Старыгин остановился, оттого что пересохло в горле.
– Что это? – Наталья протянула руку. – Что это за статья? Дайте мне посмотреть!
– Не дам! – рассердился Старыгин. – Я понимаю, что в школе милиции не учат хорошим манерам, но по долгу службы вы должны знать, что нельзя брать чужое! Или на милицию это не распространяется? Врачу – исцелися сам!
– Вы не имеете права скрывать от следствия вещественные доказательства! – она вскочила с дивана и повысила голос.
– Да? – вкрадчиво спросил Старыгин. – А позвольте спросить, где вы тут видите вещественное доказательство? Обычное письмо, про убийство тут не сказано ни слова. Может, оно вообще к делу не относится! Так что если хотите перевести наш разговор на язык милицейского протокола, то пожалуйте на выход! Как у вас говорят – с вещами! И приходите завтра с ордером на обыск, на арест, на конфискацию! Или вызывайте меня повесткой!
Старыгин видел, что ей хочется его убить, и испытывал необъяснимое удовлетворение. Или наподдать как следует и запереть в камеру.
– Так как, мне продолжать, Наталья… Игоревна?
– Просто Наталья, – ответила она, усевшись на место, – продолжайте, я слушаю.
"Таким образом, мы смогли достоверно установить, что часть вещей была сделана из древесины пород, произрастающих до наших дней в Эфиопии и в областях великих африканских озер, откуда берет свое начало Голубой и Белый Нил. Эти породы были, конечно, в Египте привозными. Но довольно большое количество находившихся в коллекции предметов было сделано из пород деревьев, до сих пор растущих в долине Нила. Среди этих видов египетскими столярами наиболее часто были использованы два вида: нильская акация и сикомора. Путем тщательного изучения строения древесины этих видов нам удалось установить, что имеется прямая зависимость ширины годичных древесных колец от разливов Нила".
Кот Василий, успокоенный монотонным чтением, явился в гостиную для инспекции своего законного места проживания. Увидев, что гостья не ушла, а на столе нет ничего интересного, только две пустые чашки, он недовольно фыркнул и устроился на коленях у хозяина, посматривая с презрением на пришлую девицу. Он-то сразу ее разгадал. С одной стороны, пришла она по делу, так что коту совершенно не стоило беспокоиться. С другой стороны, хозяину она очень не нравилась, так что неплохо было бы расцарапать ее как следует, чтобы дорогу в их дом позабыла навсегда.
Старыгин закашлялся от сухости в горле, прервал чтение, положил вырезку на журнальный столик рядом с пустыми чашками, встал, а кота ссадил на свое насиженное место. Василий тут же положил лапу на письмо и застыл, как каменный лев у Академии художеств.
– Он что у вас – сторожевой кот? – поинтересовалась Наталья.
Старыгин не слышал, он пил воду на кухне. Когда он возвратился в комнату, кот Василий без слова дал вытащить из-под себя загадочное письмо и неторопливо перескочил на диван.
"Как известно, от величины этих ежегодных разливов напрямую зависело благополучие египтян и вообще вся жизнь Древнего Египта: когда разлив был обильным, в долине Нила все растения бурно произрастали, на полях собирали богатый урожай, и население страны благоденствовало. Так вот, нам удалось выяснить, что в такие годы и деревья, растущие по берегам Нила, образуют более широкие годовые кольца. В годы же слабых разливов – в стране неурожай и голод, а годовые кольца деревьев становятся узкими, так как вся растительность страдает от недостатка влаги. Когда связь между ежегодными разливами Нила и шириной годичных колец была установлена, мы пришли к следующему выводу: если библейское повествование передает действительно имевшее место в истории Египта событие, то семь лет необычайно высоких урожаев и семь лет сильных неурожаев должны были запечатлеться в годичных кольцах произраставших в то время на берегах Нила деревьев.
Тогда я обратился к помощнице главного хранителя Египетского отдела Эрмитажа госпоже Флитнер с просьбой указать мне, какие именно деревянные предметы эрмитажной коллекции могут быть отнесены ко времени ХIII-ХVIII династий. Именно к этой эпохе исследователи библейской истории относят переселение евреев в Египет и эпизод, описываемый в Книге Бытия".
Не прекращая чтения, Старыгин краем глаза посматривал на свою визави. Она уселась на диване, удобно положив руку на спинку, и слушала очень внимательно, машинально выстукивая пальцами какую-то только ей слышную мелодию. Кот Василий лежал с другой стороны в подушках и усиленно делал вид, что дремлет.
Дмитрий Алексеевич прекрасно знал характер своего кота. Кот, как и почти все особи из его семейства, был своенравен и упрям. Василий же по природе был охотник, то есть обожал подстерегать что-то движущееся, например, осеннюю муху или солнечный зайчик, и бросаться на этот предмет из-за угла. Старыгин был уверен, что кот вовсе и не думает спать, он исподтишка наблюдает за движущимися пальцами и выбирает момент. Тут он перевел глаза на Наталью и заметил на ее лице признаки решительного недоверия к его словам.
Все ясно, пока речь шла о научных открытиях, она прислушивалась, как только дело коснулось Библии, победило недоверие. Ему показалось, что она едва заметно вздохнула и зевнула, не раскрывая рта.
Старыгин собирался приструнить кота, но теперь мстительно решил этого не делать – пускай сами разбираются.
– Осталось немного, – сказал он и снова принялся читать.
"Г-жа Флитнер указала мне несколько таких экспонатов. В числе их оказались: ящичек для хранения благовоний, сделанный из дерева нильской акации, саркофаг одной из царевен, выдолбленный из ствола сикоморы, и некоторые другие предметы. Я произвел тщательное обследование этих изделий, начав с ящичка для благовоний. Это небольшая вещичка, приблизительно десять сантиметров длиной, семь сантиметров шириной и также семь глубиной. Сделан был этот ящичек из одного и того же куска нильской акации. Обрубок был мастером расколот на тонкие дощечки, из которых при помощи растительной смолы и был склеен ящичек. Тождественность рисунка древесных слоев была видна на всех стенках ящичка, причем рисунок этот оказался исключительным: на всех дощечках бросалось в глаза наличие очень широких и очень узких слоев. Это чередование шло таким образом: сначала группа из шести необычайно широких слоев; а за ней непосредственно следовала группа, состоявшая из семи слоев очень узких.
Выше мы сказали, что ширина древесных слоев на берегах Нила соответствует его разливам и связанным с ними урожаем или неурожаем. Таким образом, природа сама записала, что во время, соответствующее эпохе жизни Иосифа в Египте, в этой стране несколько лет подряд имели место чрезвычайно обильные урожаи. В эти годы и деревья образовывали необычайно широкие кольца. Таких годичных колец на ящичке, нами обследованном, оказалось шесть. Но и перед этим кольца не были узкими, так что заметного расхождения с библейским рассказом о семи годах изобилия здесь нет. Относительно же следовавших за этими годами обильных урожаев семи годов катастрофического неурожая строение древесины, нами обследованной, свидетельствует с неопровержимой точностью.
Остается добавить, что, если бы у нас была возможность тщательно обследовать богатейшие коллекции египетских древностей, хранящиеся в Британском и Каирском музеях, мы, без сомнения, нашли бы множество деревянных предметов соответствующего периода, строение древесины которых неопровержимо доказало бы несомненную историческую достоверность рассказа об Иосифе, содержащегося в последних главах Книги Бытия".
Хоп! – кот Василий наконец прыгнул, чтобы как следует цапнуть провоцирующие его пальцы. Но промахнулся, потому что Наталья на долю секунды раньше убрала руку. Кот без толку закогтил спинку дивана, а это было непрофессионально и унизительно.
– Что – прозевал? – усмехнулась Наталья. – Тренироваться надо больше, совсем форму спортивную потерял, все время на диване лежишь…
Кот оторопел от такой фамильярности, но быстро пришел в себя, прокатился по темно-синей юбке гостьи, стараясь оставить на ней как можно больше шерсти, и вышел, выражая высоко поднятым хвостом полнейшее негодование.
– Вы удовлетворены сегодняшней беседой? – сухо спросил Старыгин, он очень не любил, когда обижали его кота.
– Не слишком, – протянула Наталья, глаза ее смеялись, и ободок вокруг радужки сделался еще заметнее. – Вы по-прежнему не хотите сказать, кто прислал вам это письмо? – она стала серьезной.
– Понятия не имею! – честно ответил Старыгин. – И у меня к вам деловое предложение, Наталья… Игоревна.
– Просто Наталья, – вставила она, но Старыгин досадливо двинул бровями, чтобы не мешала.
– Давайте-ка каждый из нас будет заниматься своим делом, – продолжал он, – вы будете ловить убийцу, а я – реставрировать картины. Не скрою, у меня сегодня был тяжелый день и хотелось бы отдохнуть, поразмышлять в тишине и покое. Так что если у вас ко мне больше нет вопросов…
– У меня к вам куча вопросов, только не знаю пока, как их сформулировать поточнее, – сказала она, поднимаясь и безуспешно пытаясь отчистить с юбки рыжую шерсть. – Но вы не волнуйтесь, я вам обязательно их задам со временем…
– Всего хорошего, – буркнул Старыгин, закрывая дверь за гостьей, – желаю успехов в работе!
Кот Василий выглянул из кухни и дал понять, что он присоединяется к предыдущему оратору.
Ночь прошла без всяких происшествий, не стучались в дверь неизвестные блондинки, не снились темные подземелья с каменными саркофагами и мумиями, разгуливающими под низкими сводами, и не подкарауливали на лестнице ехидные милиционерши с погонами капитана на плечах.
Добравшись до Эрмитажа, Старыгин снова свернул не к себе, в связи с получением загадочного письма он чувствовал настоятельную потребность снова навестить Марию Антоновну.
– Входите! – донесся из кабинета приглушенный голос, когда он осторожно постучал в дверь.
Дмитрий Алексеевич толкнул дверь и вошел в кабинет.
По сравнению с тем, что творилось в этом помещении, его собственную мастерскую после погрома можно было назвать образцом порядка.
Несколько столов, занимавших все пространство возле стен, было завалено раскрытыми фолиантами, рулонами пожелтевшей бумаги, выцветшими гравюрами, кальками с перерисованными на них древними изображениями, бесчисленными разрозненными листами научных статей и ксерокопий и, разумеется, книгами, книгами, книгами. Здесь были тома на английском и немецком, на французском и голландском, на шведском и португальском языках, попадались книги с арабской вязью на обложках и с клинописными строчками иврита. Среди всего этого бескрайнего моря информации, а проще говоря – среди этого беспорядка, главная хранительница Египетского отдела Мария Антоновна в своем неизменном аккуратном темно-синем костюме с белоснежной блузкой казалась инородным телом, воплощением чистоты и порядка. Впрочем, можно было не сомневаться, что она чувствует себя здесь как рыба в воде. Она восседала за громоздким письменным столом черного дерева, на котором был расчищен крошечный пятачок свободного места, и просматривала немецкий том девятнадцатого века, делая из него выписки в толстый линованный блокнот.
При виде Старыгина Мария Антоновна приподнялась. На ее лице появилось выражение плохо скрытой досады – видимо, она очень не любила, когда ее отрывают от работы. Впрочем, она очень быстро справилась со своим лицом и, с привычной вежливостью поздоровавшись, осведомилась, что на этот раз привело реставратора в ее отдел.
Вместо ответа Дмитрий Алексеевич положил перед ней полученную накануне статью.
– Вы что-нибудь знаете об этом исследовании?
Мария Антоновна надела очки, быстро проглядела текст и подняла глаза на Старыгина.
– Ну, исследование – это слишком громко сказано, – проговорила она после короткой паузы. – Скорее это материал для научно-популярной статьи, никаких серьезных исторических выводов из столь ограниченного материала, на мой взгляд, сделать нельзя. Как я понимаю, автор статьи и не ставил перед собой такой задачи. Насколько я знаю, он – священник, богослов, поэтому его интересовала не столько научная сторона вопроса, сколько возможность получить дополнительное доказательство подлинности библейских текстов. Вот упомянутая здесь Надежда Дмитриевна Флитнер действительно была серьезным ученым, первоклассным египтологом. Я застала ее в Эрмитаже, и какое-то время мне довелось проработать под ее руководством. Я очень многим ей обязана и вспоминаю ее с огромной благодарностью…
Старыгин понял, что сейчас Мария Антоновна углубится в воспоминания и ее невозможно будет остановить. Поэтому он вежливо кашлянул и проговорил:
– Не могли бы вы показать мне те предметы, о которых говорится в статье? Ящичек для благовоний и деревянный саркофаг египетской царевны…
– Дорогой мой! – Мария Антоновна удивленно уставилась на него поверх очков. – Для чего это вам? Мне казалось, что египтология лежит вне сферы ваших интересов!
– Ну, во-первых, я хотел убедиться в том, что эта статья – не выдумка, что приводимые в ней факты действительно имеют место, а во-вторых… вы ведь знаете, есть такая вещь, как интуиция?
– Да, – подхватила Мария Антоновна, – без научной интуиции не было бы совершено ни одно настоящее открытие… именно интуиция отличает подлинного ученого от аккуратного, но бездарного систематизатора…
– Так как насчет этих египетских деревяшек? – прервал ее Дмитрий Алексеевич.
– Хорошо, – Мария Антоновна сняла трубку с телефонного аппарата. – Я сама не смогу вас проводить, я очень занята, но я попрошу помочь вам одного толкового молодого человека…
Набрав местный номер, она предупредила некоего Вадима, что сейчас к нему придет Дмитрий Алексеевич Старыгин, и попросила оказать ему всяческое содействие.
Следующий день был для молодого жреца Ат Сефора необычайно трудным. Он устал после минувшей ночи, проведенной без сна, да к тому же в волнении ожидал того, что произойдет следующей ночью. Виданное ли дело – он, жрец, обитатель священного Дома Чисел, собирается нарушить покой мертвых, вместе с ночными грабителями проникнуть в гробницу! За такое прегрешение всемогущие боги могут обрушить на него свой гнев! А если его проступок откроется – молодого жреца ждет неминуемая и позорная казнь!
Но Ат Сефор верил, что не попадет в руки стражников: он надеялся на свою удачу, да еще на ловкость Габд-а-Батха: не зря же того прозвали Шейхом Ночи. А с гневом богов он как-нибудь разберется. Тем более если найдет в гробнице то, что ищет.
Папирус Тота. Мудрость Мудрых. Рукопись, содержащую величайшее из всех чисел.
Занятый этими мыслями, Ат Сефор был невнимателен, он вполуха слушал ответы своих учеников и не заметил, как в зал учения вошел старший жрец Шаамер.
Толстый старик постоял несколько минут, прислушиваясь к тому, как ученик, непрестанно сбиваясь и путая слова, повторяет утреннее моление Пта, и разразился гневной тирадой:
– К чему придет наш храм, если ученики будут так ленивы, а учителя так невнимательны? К чему придет вся наша страна, если порча затронет самое ее сердце – священные храмы? Во времена моей юности такого не бывало! А почему? Потому что жрецы никогда не забывали про свою палку! Уши ученика находятся на его спине, и чем ближе его спина знакома с палкой учителя, тем лучше он слышит его поучения! Понял ли ты меня, Ат Сефор?
– Я понял тебя, о мудрый! – молодой жрец почтительно склонился перед Шаамером.
– А если понял, так изволь поступать так, как велит тебе священный долг учителя!
Ат Сефор низко поклонился, поднял свою учебную палку и ударил по спине нерадивого ученика.
– Больше, больше рвения! – потребовал суровый старик. – Я не слышу воплей этого лентяя!
Ат Сефор вспомнил, сколько побоев доставалось ему самому в дни учения, и удвоил рвение. В конце концов, старший жрец прав: если в юности не вложить при помощи палки знания в сердце ученика, нечего потом ожидать, что он станет мудрым!
Наконец дневные занятия завершились. Ат Сефор распустил учеников и удалился в свою скромную келью, где немного вздремнул.
Проснулся он как от толчка. Ему показалось, что кто-то произнес прямо над ухом его имя. Сон не освежил жреца, он чувствовал себя разбитым, на лбу выступила испарина.
Судя по красноватым отсветам на стенах кельи, солнце уже клонилось к закату. Издалека, со стороны величественного храма Ра уже доносились звуки вечернего гимна.
Ат Сефор вскочил, как будто за ним гнались тысячи демонов Западной пустыни: еще немного – и он опоздает на встречу с Габд-а-Батхом, а ночной грабитель подозрителен и своенравен, как женщина, и может передумать!