3
Эльф появился в ротонде рано, около двух пополудни. И это было приятно, а то вот так до самого закрытия музея досидишь, еще опухнешь ненароком! И вообще, за несколько часов запал проходит, перегорает что-то внутри, все вокруг делается по барабану, а это уже не настроение для работы. Даже и не возьмусь сказать вам, что опаснее – избыточный мандраж или полный олимпийский пофигизм.
Мы сидели в маленьком баре при входе в гардероб: гримированный Циркач лицом ко входу, я – в полупрофиль, и Фил – спиной к дверям. У Бориса ничего на лице не отразилось, глаза его через непростые очки словно бы все время глупо улыбались. Но, перехватив мой взгляд, Циркач как можно спокойнее проговорил:
– Он пришел.
Словно заказывал очередную чашечку кофе.
Я скосил глаза чуть влево и увидал коренастого человека с серо-стальными непроницаемыми глазами, с загадочной блуждающей улыбкой на тонких губах, в профессионально просторной одежде и с совершенно свободными руками… А походка у Эльфа была порывистая, мощная и мягкая, как у большой дикой кошки. Сила в нем чувствовалась необычайная – не физическая, хотя и это тоже, – больше психологическая. Тягаться с таким один на один я бы не взялся, потому что на внелогическом уровне ощутил превосходство этого человека. В выучке. В опыте. В природных талантах.
Да мне и не надо было тягаться. За меня сработает Тадеуш Костюшко.
Я поднялся и спокойно пошел к своему рабочему месту. Циркач тем временем затесался в группу экскурсантов.
А расположившись в своем снайперском гнездышке, я мысленно скомандовал себе: "Готовность номер три".
В окуляры перископа хорошо проглядывался весь зал, и Семецкого я увидел сразу, трудно было не увидеть, ведь он пошел по кругу один. Без публики, без экскурсовода. Без ансамбля. Ё-моё! Как же Циркач, встанет с ним рядом? Знакомиться начнет, что ли? Не смешно.
Семецкий медленно двигался по круговой дорожке, в задумчивости разглядывая кавалерийскую атаку, бой пехоты на левом фланге и отступление повозок с ящиками.
Наконец, он выбрел точно на линию директрисы. Циркач, типа, тоже гуляет без экскурсии, стал потихонечку приближаться к Эльфу с другой стороны, тот замер у перил, вперившись холодной сталью своих глаз в красивого и решительного поляка на вздыбившемся коне. Светлая и как бы жеваная куртка Эльфа карикатурно напоминала простую крестьянскую сермягу пана Тадеуша, наброшенную поверх парадного мундира.
Готовность номер два, Крошка!
С Эльфом поравнялась группа немецких туристов, остановилась позади него. "Нехорошо, – подумал я, – вдруг попаду в кого-нибудь другого?" И отчего я так подумал? Второго выстрела в моем распоряжении все равно не было, а мазать с такого расстояния – большой грех.
Готовность номер один.
Плавно, мягко давлю на спусковой крючок, сейчас игла устремится точно в цель, в ни чем не прикрытую шею Юриуша Семецкого…
В то же мгновение он внезапно наклонился. Точно хотел поднять с пола некую упавшую вещицу, и проклятая иголка ушла в человека сзади. Грузный пожилой немец, стал падать медленно, медленно, ну, прямо, что твоя Пизанская башня, и я видел, как Циркач кидается ловить его, словно запрограммированный робот: приказано ловить падающее тело – и он ловит, а то, что тело другое, так это по фигу!
Между тем искомое тело метнулось между Циркачом и какой-то женщиной, надо отдать должное Борису, он попытался, левой рукой ловя несчастного немца, правой воткнуть резервную иголку в убегающего Эльфа – это был наш запасной, совсем уже плохонький вариант. Трудно было поверить, что старый суперагент всех разведок мира попадется на такой ерунде. Циркач однако уверял и уверяет, что анестезирующее устройство в его руке достигло цели. Момент втыкания он почувствовал однозначно, даже помнит, как дернулось тело Эльфа. Да и жидкости в шприце солидно поубавилось, не вылил же ее Циркач специально, чтобы скрыть от всех свою ошибку. Значит, был укол? Однако дальше следует абсолютно не монтирующаяся с этим утверждением чертовщина.
Уложив немца на пол – слава Богу, тот хоть башку не разбил, падая, – Циркач рванулся следом за Эльфом, но добрая секунда была потеряна. А для таких, как Семецкий – это огромная фора. И учтите, он бежал, словно ничего не случилось. Как это возможно? Анестезия на него не действует вообще? Или готовился и принял конкретный антидот? Немыслимо! А вдобавок ко всему, Циркач был уверен, что Эльф побежит вниз, и потерял на этом еще секунду. Эльф побежал вверх. Там мы тоже были по ходу рекогносцировки, но подробно такой вариант погони не прорабатывали. Циркач уже не знал, как вести себя дальше, и предпочел действовать по обстоятельствам. Однако обстоятельства обернулись против него.
На витой лесенке, ведущей то ли на чердак, то ли прямо на крышу, Эльф внезапно обернулся и выпустил струю одуряющего газа. Очевидно, баллончик он держал в кармане, а через лацкан пиджака пропущена была трубочка, с четким направляющим конусом. Короче, и этот раунд Циркач проиграл вчистую. А я как ошпаренный вылетел на улицу через единственный не закрытый никем выход. Здесь, впрочем, Эльф никаким образом просочиться не мог. Он и не просочился. Я сразу услыхал главное – стрекотание вертолетного движка, пока еще вдалеке.
Вскинув глаза наверх, я увидал темную фигуру, метнувшуюся от одной "стрелы", к другой. Ну, как их еще назвать, эти конструкции? Странная архитектура современного здания напоминала торчащий из земли хвост авиационной бомбы с чрезмерным количеством стабилизаторов, хотя художник, придумавший эту махину, скорее всего имел ввиду корону или цветок. Вот между этими стрелами хвостового оперения и скрывался Эльф, выскочивший наверх через чердачный люк.
Вертолет был уже совсем близко. Я, конечно, мог попытаться снять этого типа с крыши прицельным выстрелом на глазах у восхищенной публики, но, во-первых, приказа не было, а во-вторых, что бы это дало? Ведь винтовка была заряжена только иглами – ну, и забрал бы этот вертолет бесчувственное тело. Мы все равно уже остались с носом.
Вертушка едва не села на стеклянную крышу ротонды. ощетинившуюся колючими пирамидками – вот было бы грохоту и звону, если б пилот продавил ее своими лыжами, но с этим обошлось, а Эльф запрыгнул в открывшуюся дверь, практически не используя нескольких выброшенных ему навстречу веревочных ступеней.
Теперь, если кто-то и собирался перехватывать его в воздухе, это была уже не наша забота. Мы, конечно, оказались не на высоте, ну а кто бы сумел соответствовать его феноменальному чутью на опасность? И вообще, мы еще могли все исправить, если бы он не рванул наверх, но вертолет – это уж слишком. Предупреждать же надо – мы о таком не договаривались!
Если верить плохим книжкам про шпионов, после столь шумных провалов, исполнители с горя напиваются. Разочарую вас: мы просто собрались и поехали домой, то есть пока в Варшаву. Пан Збигнев больше не появлялся, о чем и предупреждал, кстати. Пан Вальдек очень нежно попрощался с нами и пожелал счастливого пути, а в Варшаве посоветовал зайти в ночной клуб "Спутник".
А путь-то получился как раз не очень счастливым. По инструкции полагалось ехать поездом, но нам уже обрыдли польские железные дороги, и я предложил взять машину в прокате – какая разница? Мы шиканули, подобрали себе новехонький с виду "форд-таурус", деньги-то еще оставались, а уж гулять – так гулять. Вот тут и выяснилось, что есть кое-какая разница между соблюдением и нарушением инструкций.
На северо-восточной окраине Лодзи нас неожиданно попытались взять в коробочку, причем за рулями двух трепаных "опелей" сидели вполне грамотные ребята. В общем, Шкиперу стоило немалых трудов спихнуть одного из них в кювет, а второго заставить лечь на крышу практически на ровном месте. Хуже всего было то, что в результате всех этих упражнений, наш роскошный, с иголочки "таурус" сделался похожим на сорок первый "москвич", въехавший ненароком под самосвал. О том, чтобы возвращать этакое убобище фирме, не могло быть и речи, ведь никаких страховок мы оформлять не могли, и вообще, дожидаться на шоссе полиции было абсолютно недопустимо. Словом, бывшего красавца-"форда" пришлось бросить в компании перевернутого нами же транспорта, а самим, что называется, огородами уходить к желдорвокзалу и от греха подальше поездом двигаться в столицу.
А вот ночной клуб "Спутник", где мы убивали время до самолета Варшава – Москва, оказался и впрямь местом уютным. Собственно, это был бордель весьма высокого класса и не только ненасытный Циркач, но и все остальные решили не отказываться от услуг знатных польских специалисток, тем более, что времени еще оставалось достаточно, а настроение было окончательно испорчено и требовало восстановления любыми средствами. Пиндрик, как обычно, выбрал себе самую крупную и толстую бабу (любимого человека должно быть много!). Шкипер, не слишком искушенный в делах интимных, но давно грезивший группешником, осуществил в Варшаве свою мечту аж с тремя сразу. Фил долго и придирчиво выбирал партнершу, максимально похожую на Роксану. И только я так и не лег в постель ни с одной из этих милашек. Смотреть на них было радостно, даже пообжиматься чуть-чуть – неплохо, но потом я вспоминал о Машуне, представлял, как ей было бы неприятно, и в итоге ушел спать один. Наверно, я чокнутый какой-то, наверно, но вот вернусь домой, и будет такой кайф!.. Вам не понять.
Ну, а самолет долетел без приключений, и уже в Москве выяснилось, что умельцы, демонстрировавшие автородео на окраине Лодзи, были никакими не сотрудниками спецслужб. Все хвосты мы действительно отсекли и в итоге сработали чисто. За рулями же "опелей" сидели обычные российские аферисты, надеявшиеся отобрать у нас роскошную тачку. Стрелять там никто не собирался – они не по этой части, – максимум, пуганули бы ножичком. Ребята занимались более мирным бизнесом: например, наш "форд", был трижды продан на польско-белорусской границе и трижды угнан обратно вглубь страны. В прокате липовой фирмы он оказался временно, авантюристы как раз выдерживали паузу на всякий случай.
Вот такая дурацкая история. Так что за ущерб никому платить не пришлось: ни в суде, ни в полиции заявлений, естественно, не появилось. Но скажите, а разве вся история с Эльфом не дурацкая сама по себе?! Ведь наши безумные и безымянные работодатели, дали понять через Кулакова, что в принципе довольны результатами проведенной операции.
Я обалдел: нет же никаких результатов!
– Отрицательный результат – тоже результат, – поучительно сообщил дядя Воша и добавил: – Так ученые говорят.
– Но нас-то вроде не ученые нанимали?
– Кто знает, – философски заметил Кулаков. – Те, кто платил, действительно пожелали остаться неизвестными. А из истории с захватом они сделали много полезных для себя выводов. Так что вам, друзья мои, полагается даже небольшая премия – по пять штук зеленых на каждого.
– Ну, с паршивой овцы хоть шерсти клок, – сказал я.
– А ты нахал, Крошка. И это вместо благодарности! – сказал дядя Воша.
И тогда я подумал, уж не от генерала ли Форманова получаем мы премию. Все-таки управление хапнуло свои сто семьдесят, вот и решили поделиться по совести скромной суммой, а на оставшиеся деньги накупили таки всякой техники – компьютерного хозяйства, сверхсовременных телефонов и прочего необходимого барахла – ради этого, повторил нам еще раз Кулаков, и затевались.
А мы тоже, как и наши заказчики, сделали много полезных выводов из этой истории. И самым главным я считаю такой: каким бы ты ни был суперменом, помни, что всегда найдется кто-то еще сильнее. Операция "Эльф" стала для нас хорошей встряской, хорошим лекарством от зазнайства.
И вот теперь жизнь столкнула меня вновь с этим человеком – на сей раз более чем плотно. Так что же, матч-реванш? Я крепко задумался над подобной мыслью, пока мы ехали с генералом Кулаковым до Владимира, и потом, пока летели до Москвы, – тоже думал. И решил, что мы, конечно, подождем самого шустрого заказчика – раз уж так велено. Все три персонажа незавершенного батального действа в Вязниковском уезде, заслуживали серьезного внимания, но если первым на нас выйдет Павленко или Мышкин, Эльфа я стану разыскивать сам. Потому что Эльф интереснее всех, и, не поняв его целей, мы ничего из этой ситуации не выкрутим – ни для себя, ни для России. Точно, не выкрутим.
Глава четвертая
ПО ГАМБУРГСКОМУ СЧЕТУ
Из романа Михаила Разгонова "Точка сингулярности"
Звонок Кедра застал меня в районе Кёпеник. Обожаю его тихие улочки с брусчаткой, путаницу трамвайных рельсов, старинную красную ратушу и маленькие магазинчики в допотопных домах с низкими крышами, очень люблю городской дворец Фридриха Первого – роскошное голландское барокко, семнадцатый век – и дивный маленький парк тут же, на острове, в устье реки Даме. Возможно, я проникаюсь такой нежностью к этой части Берлина, потому что по одной из версий не сохранившаяся крепость Кёпеник, которая древнее города в целом, была построена в девятом веке неким славянином Копником. А может быть, все гораздо проще: этот зеленый и очень спокойный район расположен неподалеку от нашего Айхвальде, а самое крупное в городе озеро Мюггельзее – чудесное место для прогулок, особенно в жару. И вот теперь, завершив деловую встречу в старой ратуше, я как раз и шел по живописному берегу от пешеходного туннеля под Шпрее в сторону знаменитой водонасосной станции Фридрихсхаген. Раскаленное полуденное солнце плавилось на озерной глади и заставляло щуриться, если ты хотел полюбоваться не только на опрокинутое в воду ясное небо и зеленые дали в дрожащем мареве, но и на белоснежных красавцев-лебедей, чистивших перышки или скользивших величаво вдоль прибрежных камышей. От созерцания этой идиллической картины и оторвал меня грубый сигнал мобильного телефона.
– Дрыхнешь? – поинтересовался бесцеремонный Женька Жуков, словно мы общались с ним накануне вечером.
Меж тем мы разговаривали в последний раз несколько месяцев назад, если не полгода.
– С ума сошел? – откликнулся я. – В Берлине скоро обед. А ты откуда звонишь?
– Неважно, – ответил он солидно. – Для тебя две новости.
Сердце мое сразу оборвалось и упало куда-то в область тонкого кишечника. От нашего дипломированного психолога и патентованного циника я в жизни ничего хорошего не видел. Его внезапные появления и даже звонки означали всегда только одно: резкий поворот от спокойной жизни к неразрешимым проблемам и смертельно опасным приключениям. А я с годами как-то совсем поостыл к подобного рода аттракционам.
– Первое, – начал Кедр. – Сегодня приезжает в Берлин Дитмар Линдеманн. На международный форум по инвестиционным программам. По нашим данным, он пробудет в городе до среды. Постарайся встретиться с ним. Чем случайнее, тем лучше. Неприкрыто намеренный контакт исключается. Лучше отложить до следующего раза. Впрочем, все это тебе рассказывал Леня.
– Помню. Где они будут заседать?
– А черт ты их знает! Выясни сам, Ясень.
"Ах, какой ты приветливый и любезный, Женька! Ладно. Не привыкать".
– И второе, – сообщил он. – Зайди на почту. Там для тебя конверт. Мы обошлись без курьера, потому что ничего сверхсекретного нет. Но материалы важные. Изучи в ближайшие дни.
– Они связаны с Линдеманном? – решил уточнить я.
– Не знаю, – буркнул Кедр еще любезнее прежнего. – У меня все, да и из зоны связи мы сейчас вы…
В трубке захрипело, я еще раз глянул на озеро, уже разворачиваясь, чтобы идти назад к машине. По поверхности воды, радужно сияя, расплывалось большое бензиновое пятно, а на белых крыльях озерных птиц отчетливо чернели мазутные пятна.
На почте я был через десять минут, и знакомый молодой клерк быстро взвесил пухлый конверт, выписал квитанцию, а, вручая мне ценную бандероль под роспись, спросил с улыбкой:
– Вскрывать будем? Здесь почти восемьсот граммов тротилового эквивалента.
– Ошибаетесь, – сказал я. – В пересчете на тротил, здесь не меньше трех килограммов, ведь я использую самую современную взрывчатку.
Это были наши дежурные шутки. Почтовый служащий прекрасно знал, что мне присылают исключительно книги и рукописи.
Однако придя домой и бросив на ходу Белке: "К телефону меня не звать!", я словно маньяк какой-нибудь заперся в кабинете, прежде чем вскрыть конверт. Хотя Рюшик не имел обыкновения вваливаться в папин кабинет без спросу, да и не вернулся он еще из лицея. А от Белки какие тут могли быть секреты? И тем не менее.
Самой первой, поверх всех документов, приколотая к чьему-то досье веселенькой салатовой скрепочкой лежала фотография открыточного формата – небесталанно выполненный портрет молодой женщины. Нет, она не была безупречно красивой, но шалые зеленые глаза с поволокой, нежный румянец щек, губы приоткрытые в полуулыбке, полоска жемчужных зубов и едва читаемый за ними игривый кончик языка, наконец, лихо спадавшая на лоб прядь рыжеватых волос – все это создавало эффект потрясающей, запредельной сексапильности, и еще какой-то таинственной силы, будившей во мне ностальгию по прошлому, сладкие юношеские мечты и неуправляемый, радужно искрящийся вихрь ассоциаций.
Первая мысль: "Как хорошо, что меня не видит Белка!"
И сразу следом: "Что за глупость?!"
Но рука уже автоматически отцепляет фотографию и прячет во внутренний карман пиджака. Теперь я вижу весь документ: анкетные данные, характеристики, справки, в правом верхнем углу черно-белым квадратиком три на четыре тот же портрет, только официальный, грустный, холодно-паспортный. Она? Да, она. На всякий случай достаю художественную фотографию еще раз, сравниваю. И еще раз убеждаюсь: делал ее мастер и наверняка ни одну пленку извел, чтобы из целой фотосессии выбрать этот безусловный шедевр. Затем я вдруг понимаю странную вещь: эта женщина похожа одновременно на Белку и на Вербу, а если до конца честно, она похожа еще и на Светку – мою самую первую любовь. Последний штрих я выкидываю из головы как лишний и начинаю анализировать по деталям. Рыжие волосы, лихой разлет бровей и нимфоманская сумасшедшинка в глазах – это от Вербы, а вот узкое лицо, благородная заостренность черт, маленький, но чувственный рот – это все, безусловно, Белкино.
Наконец я пробегаю глазами первый лист досье и узнаю, с кем имею дело. Петрова Светлана Борисовна, 1962 года рождения, русская, коренная москвичка… И здесь же, раньше всех биографических сведений, словно у рецидивистки, указана кличка – Ланка Рыжикова. Я спотыкаюсь об эту странность и уже в следующую секунду вспоминаю, кто это. Для самоконтроля пролистываю остальные досье.