- Насколько я знаю, - ядовито заметила дама, - согласно закону, неандертальцы относятся к классу животных. И ткнуть неандертальца зонтиком - все равно что ткнуть мышь!
Я начала заводиться, а это всегда не к добру. Того и гляди, сделаю какую-нибудь глупость.
- Возможно, - признала я. - Но я могу арестовать вас за жестокое обращение с животными, нарушение спокойствия и еще много за что!
Вздорная особа ничуть не испугалась.
- Мой муж - мировой судья! - заявила она, словно выложила козырь из рукава. - Так что я могу устроить вам очень большие неприятности. Как ваше имя?
- Нонетот, - с готовностью ответила я. - Четверг Нонетот, ТИПА-27.
Дамочка заморгала и перестала копаться в сумке в поисках ручки и бумажки.
- Та самая, из "Джен Эйр"? - спросила она, мгновенно размякнув.
- Я видела вас по телевизору! - защебетала женщина с кроссвордом. - По-моему, вы чересчур уж любите вашего дронта, вот что я вам скажу. Могли бы поговорить о "Джен Эйр", "Голиафе" или об окончании Крымской войны.
- Поверьте, я пыталась.
Дама на высоких каблуках уловила подходящий момент для отступления, уселась через два ряда позади меня и уставилась в окно. Воздушный трамвай тем временем проехал мимо станции "Броуд Блансдон". Пассажирки ахали, пожимали плечами, цокали языком.
- Я намерена подать жалобу руководству компании воздушных перевозок! - заявила приземистая дама, наштукатуренная без всякой меры. На коленях у нее восседал сердитый пекинес. - За невыполнение служебных обязанностей можно схлопотать…
Она резко осеклась, когда неандерталец внезапно увеличил скорость.
Я постучала в пластиковую дверцу и спросила:
- Что стряслось, приятель?
Как бы там ни было, неандерталец уже получил свою сегодняшнюю (или ежедневную) порцию уколов зонтиком.
- Мы едем домой, - просто ответил он, глядя прямо перед собой.
- Мы? - недоуменно повторила женщина с зонтиком. - Нет, мы не едем! Я живу в Криклейде…
- Он имеет в виду себя, - пояснила я ей. - Неандертальцы не употребляют местоимения первого лица единственного числа.
- Тупицы! - прошипела она.
Я метнула в нее сердитый взгляд. Скандалистка поняла намек и погрузилась в угрюмое молчание. Я наклонилась к водителю.
- Как тебя зовут?
- Киэлью, - ответил он.
- Хорошо, Киэлью, скажи мне, в чем дело?
Он помолчал немного, мимо окон пронеслась станция "Суиндонский эллинг". Я увидела другой вагон монорельса, свернувший на боковую ветку, и служащих "Воздушных перевозок", подававших нам сигналы, - стало быть, руководство в скором времени узнает о происходящем.
- Мы хотим быть настоящими.
- Вверг в течь, - пробормотала приземистая женщина на заднем сиденье, посасывая кончик карандаша и глядя в кроссворд.
- Что вы сказали? - спросила я.
- "Вверг в течь", - повторила она, не замечая ничего вокруг. - Девятое по вертикали, четырнадцать букв. По-моему, это ребус с анаграммой.
- Понятия не имею, - ответила я, прежде чем вернуться к разговору с Киэлью. - Как это - настоящими?
- Мы - не животное, - заявил некогда вымерший кузен человека. - Мы хотим быть охраняемыми - как дронт, как мамонт, как вы. Мы хотим говорить с главным человеком из "Голиафа" и с кем-нибудь из "ЖАБ-ньюс".
- Посмотрим, что можно сделать.
Я прошла в конец вагона и сняла трубку аварийного телефона.
- Алло, - сказала я оператору, - говорит Четверг Нонетот, ТИПА-27. У нас тут ЧП в вагоне номер… ага, шесть-один-семь-четыре.
Выслушав описание ситуации, оператор судорожно вздохнула и спросила, сколько пассажиров в вагончике и не пострадал ли кто.
- Семь женщин, я и водитель. Все целы.
- Не забудьте о Фее Динь-Динь! - воскликнула наштукатуренная толстуха.
- И один пекинес.
Оператор заверила меня, что все пути впереди свободны, попросила нас успокоиться и обещала перезвонить. Я хотела объяснить ей, что положение не критическое, но тут связь прервалась.
Я снова села поближе к неандертальцу. Стиснув зубы, он напряженно смотрел вперед. Костяшки на сжимающих рычаг пальцах побелели. Мы подъехали к узловой станции Уэнборо, пересекли шоссе М4 и теперь поворачивали на запад. Рядом вцепилась в подлокотники кресла еще одна пассажирка, застенчивая девочка лет пятнадцати в футболке с надписью "Де ла Map". Она была явно напугана.
Я улыбнулась, пытаясь ее как-то успокоить.
- Как тебя зовут? - спросила я.
- Ирма, - тихо ответила она. - Ирма Коэн.
- Чушь! - рявкнула дама с зонтиком. - Это я Ирма Коэн!
- И я тоже, - вмешалась дама с пекинесом.
- И я! - воскликнула худенькая женщина на заднем сиденье.
Некоторое время по вагону разносились звонкие "невероятно!" и "быть не может!". Оказалось, все в вагончике, кроме меня, Киэлью и Феи Динь-Динь, звались Ирма Коэн. Некоторые, как выяснилось, даже состояли в отдаленном родстве. Это было сногсшибательное совпадение, но на сегодня самое приятное.
- Четверг, - возвестила приземистая дама.
- Да?
Но она обращалась не ко мне, она записывала ответ.
- "Вверг в течь" - "Четверг". Здесь частичная анаграмма, - объяснила она всем.
Зазвенел аппарат аварийной связи.
- Говорит Диана Тантрисс, переговорщик ТИПА-9, - раздался деловой голос. - Кто на проводе?
- Ди, это я, Четверг.
Короткая пауза.
- Привет, Четверг. Вчера вечером видела тебя по телевизору. Похоже, тебя просто преследуют неприятности. Сейчас-то что?
Я посмотрела на стайку беспечных пассажирок, которые показывали друг другу фотографии своих детей. Фея Динь-Динь заснула, а Ирма Коэн с кроссвордом провозгласила:
- Шестое по горизонтали: наказ при расставании!
- Все в порядке. Немного устала, но все целы.
- Водитель выдвинул требования?
- Хочет поговорить с какой-нибудь шишкой из "Голиафа" о правах личности.
- Погоди, он же неандерталец!
- Да.
- Немыслимо! Он совершал насильственные действия?
- Никакого насилия, Ди. Только отчаяние.
- Чтоб его, - в сердцах сказала Тантрисс. - Откуда мне знать, как разговаривать с недром? Надо бы завести одного в ТИПА-Сети.
- Еще он хочет встречи с репортером из "ЖАБ-ньюс".
На том конце провода воцарилось молчание.
- Ди!
- Да?
- Что мне сказать Киэлью?
- Скажи ему… ну… скажи, что "ЖАБ-ньюс" высылают машину, чтобы доставить его в генетическую лабораторию "Голиафа" в Рекламми-маунтинз. Там его будут ждать управляющий корпорации, ведущий генетик и команда адвокатов, чтобы договориться о терминах.
Как всегда, бесстыдное вранье.
- А честно ли это, Ди?
- Четверг, какое "честно", - рявкнула Диана, - когда он захватил воздушный трамвай? Тут восемь жизней под угрозой! Не надо быть победителем в "Назови этот фрукт!", чтобы понять, как поступить. Пацифист этот неандерталец или нет, есть риск, что он может причинить вред пассажирам!
- Не дури! Ни один неандерталец никогда никому не причинял вреда! - сорвалась я, разъяренная тупостью коллег. - У вас там что, учебные сборы головорезов из ТИПА-14? Не на ком спецназ потренировать?
- Заложники часто начинают сочувствовать своим похитителям, Четверг. Не вмешивайся, мы сами это уладим.
- Ди, слушай внимательно, - произнесла я едва ли не по слогам. - Он - никому - не угрожал!
- Пока не угрожал, Четверг. Пока. Пойми, мы не можем так рисковать. Вот что мы сделаем: направим вас назад на Сиренчестерскую линию. В Криклейде устроят засаду агенты ТИПА-14. Как только неандерталец остановит вагон, боюсь, придется его убрать. Отведи всех пассажиров в конец салона.
- Диана, это безумие! Вы убьете его только за то, что он устроил кучке дур веселую поездку по Суиндонскому кольцу?
- Неандертальцев не убивают. Их убирают. Это большая разница, и, кроме всего прочего, закон очень суров к угонщикам.
- Он не угонщик. Он просто растерянный выморочник!
- Извини, Четверг, ничем помочь не могу.
Я зло бросила трубку. Вагончик уже повернул назад к Сиренчестеру. Мы пролетели станцию имени Бернарда Шоу - к великому удивлению ожидавших на перроне - и вскоре двинулись на север. Я вернулась к водителю.
- Киэлью, ты должен остановиться в Партоне.
Он в ответ только хмыкнул. Я не могла понять, обрадовало его мое заявление или огорчило, поскольку оттенки неандертальской мимики по большей части недоступны для людей. Несколько мгновений вагоновожатый смотрел на меня, затем спросил:
- У вас есть ребенки?
Следовало немедленно сменить тему. Обреченность на бесплодие - вот что горше всего оплакивали неандертальцы и чего они никак не могли простить своим хозяевам Homo sapiens. He пройдет и тридцати с лишним лет, как последние неандертальцы, появившиеся в результате генетического эксперимента, состарятся и умрут. Если, конечно, "Голиаф" не наделает еще. Они снова вымрут, и вряд ли даже его демарш способен этому помешать.
- Нет, у меня нет детей, - торопливо ответила я.
- У нас тоже, - сказал Киэлью, - но у вас есть выбирание. У нас нет. Нас не надо было возрождать. Это жестоко. Нас возродили, чтобы мы таскали чемоданы для сапиенсов, жили без ребенков и получали тык-тык зонтиком.
Он тоскливо уставился в пустоту. Быть может, перед его внутренним взором проносилась счастливая жизнь тридцать тысяч лет назад, когда никто не запрещал ему охотиться на гигантских травоядных и поедать их мясо в относительной безопасности своей пещеры. Он сказал, что едет домой… Чтобы попасть домой, ему надо было кануть обратно в небытие. Он не хотел причинить зла никому из нас и никогда не причинил бы. Он не мог причинить зла даже самому себе и потому решил доверить это ТИПА-агентам.
- Прощай.
Я чуть не подпрыгнула от того, как было произнесено это слово - словно окончательный приговор. Но, обернувшись, поняла, что это всего лишь мадам Коэн с кроссвордом. Она отгадала последнее слово.
- Наказ при расставании - "прощай"! - радостно бормотала она. - Прощай! Прощай! Кончено!
Мне это не понравилось. Ни чуточки. Три разгадки из кроссворда были: "надоеда", "Четверг" и "прощай". Опять совпадение. Не лопни шины, не найдись билет, вряд ли я сидела бы сейчас в воздушном трамвае. Все в салоне носили фамилию Коэн. А тут еще этот кроссворд. Но "прощай"? Если все пойдет по ТИПА-плану, то единственное существо, которое может принять данное восклицание на свой счет, это Киэлью…
Тут мы без остановки миновали Партон, и мне стало не до совпадений. Я попросила всех перейти в заднюю часть салона и, как только пассажирки столпились в хвосте, подошла к кабине водителя.
- Послушай, Киэлью. Если не будешь делать резких движений, они, возможно, и не откроют огонь.
- Мы про это думали, - сказал неандерталец, доставая из кармана комбинезона игрушечный пистолет. В полумиле впереди возникла станция Криклейд. - Они будут стрелять. Мы вырезали его из мыла. Из мыла "Дав", - добавил он. - Нам показалось, в этом есть ироничность.
Мы на полной скорости мчались к Криклейду. Я заметила машины ТИПА-14 на дороге и отряд спецназа в черном на платформе. До остановки оставалось ярдов сто, когда электричество вдруг отключилось, вагон затормозил и медленно пополз к станции. Дверь в кабину открылась, и я протиснулась внутрь, схватила мыльный пистолет и швырнула на пол. Киэлью не погибнет, по крайней мере пока я в силах этому помешать. Мы с грохотом подкатили к платформе. Оперативники ТИПА-14 открыли дверь и быстренько эвакуировали всех Ирм Коэн. Я обняла Киэлью за плечи. Я впервые прикасалась к неандертальцу и удивилась, как тверды его мышцы и какой он теплый.
- Отойдите от этого недра! - донесся усиленный мегафоном голос.
- Чтобы вы его пристрелили?! - проорала я в ответ.
- Он угрожал жизни пассажиров, Нонетот. Он представляет опасность для цивилизованного общества!
- Цивилизованного? - зло огрызнулась я. - На себя посмотри!
- Нонетот! - повторил голос - Отойдите в сторону! Это приказ!
- Пусть бывает, как они говорят, - сказал неандерталец.
- Через мой труп!
Словно в ответ, раздалось тихое "пок!", и в ветровом стекле появилось круглое отверстие от пули. Кто-то решил во что бы то ни стало убить Киэлью. Я взбеленилась и хотела в бешенстве заорать, но не смогла издать ни звука. У меня подломились колени, и я рухнула на пол. Мир вокруг подернулся пеленой и стал расплываться. Тело у меня онемело, послышался чей-то крик: "Врача!" Последнее, что я увидела, прежде чем провалиться во тьму, было широкое лицо Киэлью, горестно смотревшего на меня. В глазах у него стояли слезы, и он беззвучно шептал:
- Нам так жаль… Нам так жаль!
Глава 5.
Пропавшие автостопщики
Городские легенды древнее штиблет, но куда интереснее. Мне известны почти все - от собаки в микроволновке до шаровой молнии, что гонялась за домохозяйкой в Престоне, от жареной дронтьей ноги, найденной в шиз-стейке, до плотоядной диатримы, вроде бы генетически воссозданной и проживающей ныне в Нью-Форест. Я читала все рассказы о летающей тарелке, разбившейся близ Лэмбурна в пятьдесят втором, и байки про то, будто Чарльз Диккенс был женщиной, а президент корпорации "Голиаф" на самом деле 142-летний старик, который живет в барокамере благодаря достижениям медицины. Разумеется, существует куча легенд о ТИПА-Сети, но самая любимая на данный момент - история о "странном существе", откопанном в Кванток-Хиллз. Да, я слышала их все. Никогда не верила ни одной. Пока однажды сама не стала легендой…
ЧЕТВЕРГ НОНЕТОТ.
Жизнь в ТИПА-Сети
Я открыла глаз. Затем другой. Над холмами Мальборо вставал теплый летний день. Легкий ветерок принес тонкий аромат жимолости и дикого тимьяна. Воздух был теплым, заходящее солнце тронуло красным пухлые облачка. Я стояла на обочине дороги где-то в сельской местности. С одной стороны ко мне подъезжал одинокий велосипедист. А с другой стороны дорога терялась в далеких полях, где мирно паслись овцы. Если таков мир иной, значит, большинству из нас нечего беспокоиться и церковь, в конце концов, поставляет не полную туфту.
- Тсссс! - шепнул кто-то совсем рядом.
Я обернулась и увидела человека, прячущегося за огромным рекламным щитом "Голиафа", на котором значилось: "Покупаете два рояля - третий бесплатно!"
- Папа?
Отец потянул меня к себе за рекламный щит.
- Не торчи тут словно туристка, Четверг! - отрезал он. - Как будто хочешь, чтобы тебя увидели!
- Привет, папа!
Я радостно обняла его.
- Привет-привет, - рассеянно отозвался он, окидывая взглядом дорогу, сверяясь с хронометром на запястье и бормоча: - Важное случается, покуда времена вращаются…
Для меня отец - нечто вроде странствующего во времени рыцаря, но для Хроностражи он самый настоящий преступник. Он выбросил свой жетон и отправился странствовать семнадцать лет назад, когда его расхождения с руководством Хроностражи во взглядах на историю и нравственность закончились открытым конфликтом. К сожалению, в результате этого конфликта он, по сути дела, перестал существовать во всех смыслах этого слова: Хроностража прервала его зачатие в 1917 году, вовремя постучав в двери его родителей. Однако папа каким-то непостижимым образом по-прежнему жил, и мы с моими братьями все-таки появились на свет. Папа любил повторять: "Все куда запутаннее, чем мы полагаем".
Он немного подумал и сделал несколько заметок огрызком карандаша на обратной стороне конверта.
- Кстати, как поживаешь? - спросил отец.
- По-моему, меня только что случайно застрелил ТИПА-снайпер.
Он расхохотался, но внезапно осекся, поняв, что я не шучу.
- Боже мой! Какая у тебя бурная жизнь! Но не бойся. Ты не можешь умереть, пока живешь, а ты только начала жить. Что нового дома?
- На моей свадебной вечеринке откуда ни возьмись появился офицер Хроностражи, все хотел знать, где ты.
- Лавуазье?
- Да. Ты его знаешь?
- Думал, что знаю, - вздохнул отец. - Мы были напарниками почти семьсот лет.
- Он уверял, что ты очень опасен.
- Не более, чем всякий, кто осмеливается говорить правду. Как мама поживает?
- Хорошо, но ты мог бы уладить это недоразумение с Эммой Гамильтон.
- Мы с Эммой… то есть леди Гамильтон… просто друзья. Между нами ничего нет, клянусь!
- Вот сам ей это и скажи.
- Я пытаюсь, но ты же знаешь, какой у нее характер. Стоит мне только упомянуть, что я побывал где-то в начале девятнадцатого века, и она сразу же лезет в бутылку!
Я огляделась по сторонам.
- Где мы?
- В лете семьдесят второго года, - ответил отец. - На работе все в порядке?
- Мы нашли тридцать третью пьесу Шекспира.
- Тридцать третью? - удивился папа. - Странно. Когда я отнес все пьесы тому актеришке Шекспиру для распространения, там было всего восемнадцать.
- Может, актеришка Шекспир сам начал писать? - предположила я.
- Черт побери, а ты права! - воскликнул он. - Способный парень, я это тогда же понял! Скажи, сколько сейчас комедий?
- Пятнадцать.
- Но я-то давал ему только три. Наверное, они оказались так популярны, что он принялся сочинять сам!
- Тогда понятно, почему все эти комедии так похожи друг на друга, - добавила я. - Чары, совершенно неотличимые близнецы, кораблекрушения…
- …герцоги-узурпаторы, мужчины, переодетые женщинами, - подхватил отец. - Может, ты и права.
- Минуточку! - начала было я, но отец, ощутив мое беспокойство сквозь массу на первый взгляд невозможных парадоксов своей работы в потоке времени, жестом заставил меня замолчать.
- Когда-нибудь ты все поймешь, и все окажется совсем не таким, каким представляется сейчас.
Наверное, вид у меня был идиотский, поскольку он снова посмотрел на дорогу, прислонился спиной к рекламному щиту и продолжил:
- Запомни, Четверг: научная идея, как и любая мысль - будь то религиозная, или философская, или еще какая, - всего лишь мода, только долгоживущая. Нечто вроде рок-группы.
- Научная мысль - вроде рок-группы? И как прикажешь это понимать?
- Ну, группы появляются все время. Они нам нравятся, мы покупаем диски, постеры, смотрим их по телевизору, творим кумиров, пока…
- …не появляется следующая рок-группа?
- Именно. Аристотель - рок-группа. Очень хорошая, но всего лишь шестая или седьмая. Он оставался кумиром, пока не появился Исаак Ньютон, но и Ньютона сместила с пьедестала следующая рок-группа. Те же прически, но другие движения.
- Эйнштейн, да?
- Да. Улавливаешь смысл?