Но Дульси не хотела рисковать. Да и можно ли гоняться за мышами в этом лабиринте, не причиняя обстановке серьезного ущерба? Хорошо, что Джо здесь нет, он бы потерял терпение и разнес всё это вдребезги.
По вечерам, осторожно пробираясь по загроможденным комнатам и стараясь держаться подальше от Варни, Дульси пыталась подслушать каждый разговор или невзначай брошенное замечание. Но пока ничего о Джанет, об убийстве или пожаре она не услышала. До сих пор все монологи старушки сводились к ласковому лепету. Будет очень жаль, если её мучения окажутся напрасными.
Но мамуля, как и предполагала Дульси, действительно проводила весь день у окна. Она и впрямь просыпалась задолго до рассвета, натягивала халат и возвращалась к окну, к своему бескорыстному надзору за окрестностями. Дульси считала весьма вероятным, что старушка всё-таки видела что-то в то утро, когда произошёл пожар.
"Попытка не пытка. Стоит потерпеть ещё несколько дней удушья".
Варни говорил очень мало: в основном, что не потерпит кошку в кухне, когда ест, и в гостиной, когда смотрит новости Он мог внезапно начать швырять в неё чем попало: подушками, тапочками, тяжёлыми свернутыми газетами. Дульси решила, что, продолжав наблюдение, лучше оставить Варни в покое и держаться поближе к мамуле.
Однако в первый вечер, ещё до того, как он начал бросать в неё разные вещи, Дульси пошла за Варни в гараж. Там стоял старый пикап, с которым он возился, что-то там мудрил с двигателем. И машина, и гараж провоняли тухлой рыбой, за потолочные балки были заткнуты удочки. Дульси хотела запрыгнуть на крыло автомобиля, чтобы понять, чем Варни там занимается и могут ли они подружиться. Варни взглянул на неё. Кошка улеглась на пол и перекатилась на спинку, широко улыбаясь.
Варни наклонился и протянул к ней руку. На мгновение Дульси подумала, что победила.
Но затем увидела выражение его глаз.
Сделав сальто, она отскочила.
С тех пор Дульси держалась на расстоянии от Варни: тайком исследовала незнакомые пока части дома, проскальзывала под столы, забиралась в тёмные углы и под кровати, не обращая внимания на запах мышей. Дульси по-прежнему была уверена, что именно мамуля может ненароком сказать что-нибудь интересное, но старалась использовать все возможности.
Впрочем, забираясь под кресло Варни или в супружескую спальню, Дульси вела себя крайне осторожно. У неё было отчётливое ощущение, что Варни может, не раздумывая, пришибить кошку, а Фрэнсис будет только рада. Дульси находилась в доме исключительно под покровительством мамули, а также по какой-то эгоистичной причине, которая была у Фрэнсис. Дульси должна была выяснить, что знает мамуля, и намерена была остаться, пока не получит ответа.
Но в конце концов ключ к разгадке кошка получила совсем не от миссис Бланкеншип. Дульси, вероятно, так ничего бы и не узнала, если бы не любовь Варни к пиву и покеру.
Глава 11
"ВЛАДЕЛИЦА ГАЛЕРЕИ ДАЁТ ПОКАЗАНИЯ
Адвокат защиты Диона Барон сегодня вызвала ещё троих свидетелей по делу об убийстве художницы Джанет Жанно. Первой выступила Сесили Аронсон, владелица галереи в Молена-Пойнт, агент Джанет Жанно, понёсшая ущерб из-за трагической смерти художницы. Аронсон подтвердила, что отношения между мисс Жанно и обвиняемым Робом Лэйком были сложными. При перекрёстном допросе они сообщили суду, что мисс Жанно была огорчена тем, что у мистера Лэйка появились деловые связи с её бывшим мужем Кендриком Малом. Мисс Аронсон также заявила, что с момента смерти Джанет Жанно и пожара в её студии, который уничтожил большинство работ, оставшиеся холсты выросли в цене как минимум вдвое. Галерея Аронсон…"
Стоя в саду перед домом, Вильма пробежала глазами вступление к обширной статье. Материалы в местной газете становились всё скучнее. Большую часть статьи занимал очередной пересказ перипетий личной жизни Джанет; похоже, эту тему репортеры находили весьма занимательной. Им по службе полагалось не оставлять мертвецов в покое, во всяком случае пока из случившейся трагедии можно было выдоить хотя бы одну новую деталь. Вильма снова сложила газету, сунула её под мышку и наклонилась, чтобы сорвать несколько увядших цветков лилейника. Прохладный ветерок резвился в кроне дуба, шурша листьями. Над головой, над крышами соседских домов небо пламенело таким сияющим закатом, что Вильме захотелось оказаться на берегу, до которого было пять кварталов, чтобы насладиться в полной мере этой картиной – разливающимся по поверхности океана огнём. А как же обед, приготовлением которого она сейчас была занята? Нет уж, такое с ней уже случалось: до предела убавив огонь, она всего на несколько минуточек выходила на пляж – и возвращалась домой к сгоревшему ужину.
Вильма жалела, что Дульси нет дома. Она всегда огорчалась, когда её маленькая любимица пропадала больше чем на сутки. Несмотря на уверения Клайда, что с кошками всё в порядке, отсутствие Дульси её беспокоило. Клайд толком ничего не сказал, только что они в полнейшей безопасности. Отвернувшись от цветов, Вильма направилась к дому, прошла через кухню, где кипела в кастрюльке лапша, в столовую, чтобы ещё раз взглянуть на рисунки, оставленные племянницей на буфете.
Она обнаружила их, когда вернулась домой с работы, и с изумлением остановилась поглядеть на маленький вернисаж. Она и не знала, что Чарли рисовала её кошку, и не имела ни малейшего понятия, что её племянница обладает таким талантом изображать животных. До этого момента она считала художественные пробы Чарли весьма заурядными, вялыми и невыразительными. На протяжении многих лет она видела только унылые пейзажи, безликие и тусклые словно овсянка, или этюды, лишенные каких бы то ни было чувств. По мнению Вильмы, художественная стезя оказалась не лучшим применением способностей Чарли. Она вздохнула с облегчением, когда племянница бросила попытки добиться успеха как в области изящных искусств, так и в промышленной графике. Вильма полагала, что, распростившись с миром искусства, Чарли сможет выбрать для себя что-то гораздо более подходящее.
Но эти рисунки – совсем иное дело; они выполнены уверенной рукой мастера. Было совершенно очевидно, что их автор любит животных. Вильма недоумевала, почему раньше ей не приходилось видеть у Чарли ничего подобного – лишь пейзажи да банальные учебные работы. Но в этих рисунках сквозила настоящая любовь; они были живыми, смелыми и свидетельствовали об истинном восторге, который вызывала у автора маленькая пушистая модель.
Портреты Дульси были в натуральную величину, выполнены углем и красно-рыжей пастелью на грубой белой бумаге. Дульси была на них совершенно живой, такой же беззаботной и шаловливой, как в действительности. На одном из рисунков она лежала, растянувшись во всю длину, глядя вверх и улыбаясь; темные изогнутые полоски поблескивали, а выражение мордочки было смышленым и энергичным. На втором кошка подпрыгнула за мотыльком так легко и стремительно, что Вильма буквально физически ощутила невесомый полет сильного, натянутого как струна тела. Третий рисунок поймал момент, когда Дульси замерла на краю книжной полки, готовясь прыгнуть вниз, - лапки вместе, глаза распахнуты в игривом восторге.
Эти работы были выразительнее и гораздо профессиональнее, чем любые другие изображения животных, которые Вильме случалось когда-либо видеть. Чувствовалось, что художница отлично знакома с кошачьей анатомией; кости и мышцы были отчетливо видны под гладким мехом, а изящные и ловкие движения переданы сдержанно и точно. Эта кошка не была похожа на обычных слащаво-хорошеньких кисок. Нет, взгляду представал настоящий зверь, живой и загадочный.
Леонардо да Винчи утверждал, что даже самая маленькая кошка – настоящий шедевр. Рисунки Чарли уверенно подтверждали это. Вильме захотелось, чтобы Дульси поскорее увидела их.
Для обычной кошки эти рисунки были бы просто бумагой с темными разводами, от которой пахнет углем и закрепителем. Простой кошке рисунок ничего не говорит, ведь от него не исходит ни кошачий запах, ни тепло, ни движение. Обычный зверь неспособен распознать графическое изображение.
Обычная кошка опознает животных на телевизионном экране главным образом по звукам: собачьему лаю, пению птиц, а еще по особенностям движения: кошачья походка плавная, гибкая и знакомая, птицы же прыгают и хлопают крыльями. Большинство кошек способны видеть лишь такие движения. Вильма в этом не сомневалась, поскольку знала об этом от самой Дульси.
Но Дульси сумеет различить даже малейшие детали в собственных портретах и наверняка будет потрясена.
Вернувшись на кухню, Вильма бросила газету на стол и продолжила готовить обед. В её нарядной бело-голубой кухне было тепло от включенных конфорок, пахло чесноком, травами и вином, которым она сбрызгивала подрумянившееся жаркое. Сняв лапшу с огня, Вильма опрокинула её в дуршлаг, а затем вынула жаркое из духовки, выпустив целое облако восхитительно ароматного пара. Сбрызнув мясо, она снова закрыла его крышкой, переложила лапшу в подходящую кастрюльку, добавила масло и поставила в духовку, чтобы не остыла. Хорошо, когда можно пообедать в компании, и Вильма была довольна, что Чарли пока осталась жить у нее. Вильма долгое время наслаждалась одиночеством, но теперешняя перемена ей ужасно нравилась. Тем более что Чарли была единственным близким человеком, оставшимся после смерти младшего брата, отца Чарли. Были, правда, где-то на Западном побережье троюродные братья и сестры, но Вильма с ними почти не общалась. Так что племянница была ей почти как родная дочь. Вильма достала приборы и салфетки, собираясь разложить их попозже. Закат за окном стал ярче – сравнялся оттенком с красными цветами бугенвиллеи, которая росла за окнами с декоративными переплетами; он проникал в кухню, заливал багрянцем синюю столешницу и бросал розовый отблеск на бело-голубые обои с цветочным рисунком. Вильма поставила на стол соль и перец и снова вернулась в гостиную. Ей не хотелось оставлять рисунки без присмотра. Внезапно ей пришло в голову, что племянница напрасно растрачивает себя, начав свой нынешний бизнес. Почему она прятала эти работы? Чарли как-то раз упомянула, что анималистика не приносит прибыли. Возможно, она была права. Наверняка такие рисунки не находили признания у конкурсных комиссий; нужно было завоевывать признание каким-то другим способом, не так, как Джанет. Чарли говорила, что Джанет была по-настоящему талантлива, а она сама – нет. Вильма спрашивала себя, сколько в этом мнении было от узкого взгляда претенциозной художественной школы, которую посещала племянница.
Вильма вернулась на кухню и продолжила хлопоты. Она как раз рвала листья шпината и эндивия для салата, когда фургон Чарли подкатил к обочине и остановился ближе к соседнему дому, оставив за собой свободное место. Закат уже слегка потемнел и подернулся серым; такое буйство небесных красок очень любила Дульси. Вильма попыталась отогнать тревогу за непоседливую кошку: все равно от волнения никакого проку не было. По телефону Клайд сказал, что у Джо и Дульси всё в порядке.
- И где же они?
- У Джанет. Во всяком случае Джо там.
- А где Дульси?
- Она где-то поблизости, по словам Джо, собирает информацию.
- Что это значит? Опять что-то вынюхивает? Она не может… Эти наши звери…
- Джо говорит, волноваться не стоит. Действительно, что толку? Он даст мне знать, если что… Если они…
Вильма повесила трубку. Звонок взбудоражил её, но так ничего и не прояснил.
Встряхнув несколько раз баночку с соусом, она заправила салат и подошла к окну. По дорожке к дому плелась Чарли, взмокшая и раздраженная.
Сбросив куртку у входа, Чарли прошла через столовую в кухню и рухнула на стул. Рыжие волосы были влажными от пота и мелкими кудряшками завивались у лица; на намокшей рубашке красовались пятна белой краски и ржавчины.
- День не задался? - осторожно поинтересовалась Вильма.
Чарли потянулась к листику шпината.
- Да нет, всё не так уж плохо. Мэйвити сегодня отлично потрудилась. Она вообще хорошая работница и очень милый человек.
Мэйвити Флауэрс была школьной подругой Вильмы. Она стала подрабатывать уборщицей, когда маленькую пенсию, что осталась ей после смерти мужа, съели растущие цены. Мэйвити могла бы поправить финансовое положение, если бы продала свой домик в Молена-Пойнт и переехала в район подешевле, но она любила этот городок и предпочла остаться, хотя ради этого ей и пришлось драить чужие дома.
Чарли поднялась и достала из холодильника две бутылки пива.
- Охлажденные стаканы в морозильнике, - сказала Вильма. - Мне кажется, Мэйвити иногда бывает странной.
- А мы все нет, что ли? - Чарли вытащила подернутые изморозью стаканы, открыла бутылки и налила тёмный напиток аккуратно, чтобы не поднялась пена. - Мэйвити хорошо работает и не ворчит, не устраивает перекуры каждые пять минут, как Стампс. Думаю, этот Джеймс Стампс долго у меня не задержится.
Стампс пришёл по объявлению, которое Чарли поместила в газете. В Молена-Пойнт он появился всего за пару недель до этого. Сказал, что перебрался на побережье, поскольку в Салинасе для него чересчур сухо. Он снял комнату где-то в холмах, недалеко от дома Хансенов, там и работала сейчас Чарли – нужно было подготовить дом к приезду новых владельцев.
- Весь мелкий ремонт мы уже закончили. Поменяли петли в кухонном шкафу, заделали протекавшую крышу в гараже, поставили шпингалет на калитку. - Она вздохнула, откинулась на спинку и сделала большой глоток. - Мы с Мэйвити покрасили спальню, а Стампс установил полочки в шкафу.
- Похоже, день выдался насыщенный.
- Мне пришлось дважды одергивать Стампса, чтобы не курил в доме. А он: "Какая разница? Они всё равно въедут только через неделю". Я сказала, что запах остается в доме навсегда. Конечно, как ему почувствовать, когда он сам провонял этим дымом?
- А он что-нибудь еще сделал, кроме полочек?
- Только из-под палки. Почистил двор перед домом, подстриг лужайку и посадил новые цветы. Но боже мой, мне всё приходится ему детально разъяснять. "Джеймс, прежде чем сажать цветы, приготовь удобрение. Обращайся с цветами осторожно, не втыкай их как палки". И не то чтобы он был тупым, - продолжала Чарли. - Он довольно сообразительный парень, просто о работе совсем не думает. Кто знает, где его мысли бродят. Но уборка и ремонт явно не его конек. - Чарли лениво взглянула на газету. - Когда-нибудь я найду подходящих людей. А пока придётся нянчиться с ним. Я два раза просила его, чтобы он привязал своего пса. Этот зверь спит у него в пикапе. Наверное, люди, у которых Стампс снимает жилье, не хотят пускать собаку в дом. И я их не виню: этот пёс – настоящее чудовище. Я против того, чтобы он шлялся по дому и тряс шерстью на свежевыкрашенные стены.
- Мне казалось, ты любишь собак.
- Да я жду не дождусь возможности завести собаку, причём большую. Но не такую зверюгу, как этот дворняга. Я хочу нормального, чистого, воспитанного пса, который будет слушаться. А этот вообще неподдающийся. - Она усмехнулась. - Хорошо, что Стампс не обедает со мной и Мэйвити. Приятно хоть на время ланча от него избавиться. Но после обеда он опоздал на двадцать минут. А когда я заставила его задержаться на те же двадцать минут после работы, он взбесился. - Чарли допила пиво и встала. - Так, я в душ, а то от меня запах как в спортивной раздевалке.
Вильма ничего не сказала о рисунках. Она хотела дождаться Клайда, когда и сама Чарли освежится и не будет такой разгорячённой и сердитой. Чарли бывала вспыльчивой, и в плохом настроении любое высказывание могло быть понято неверно. Поэтому Вильма села и, неторопливо прихлебывая пиво, принялась дочитывать газетную передовицу и вторую, более пространную статью.
"Мисс Аронсон не смогла представить свидетелей, которые подтвердили бы её местопребывание ранним утром, когда погибла мисс Жанно. Она заявила, что была одна в своей квартире в Молена-Пойнт. Соседи засвидетельствовали) что в то утро у неё в гостиной и спальне горел свет, но никто не видел, чтобы её белый "Додж" стоял возле дома. Мисс Аронсон сказала, что припарковала машину на боковой улице, поскольку перед домом не было места.
Она сообщила, что не покидала своей квартиры почти до семи часов утра, когда ей позвонили из полиции, известив о пожаре в мастерской Джанет и о том, что сама Джанет погибла. Мисс Аронсон сказала, что оделась и поехала прямо к дому Джанет. На допросе она признала, что у нее был комплект ключей от студии и квартиры Джанет. Владелица галереи утверждает, что ключи ей в свое время дала сама Джанет чтобы она могла самостоятельно забирать работы для выставок.
Вторым свидетелем стала сестра Джанет, Беверли Жанно, которая также подтвердила, что имеет такие ключи. Полиция утверждает, что в день убийства Джанет они до полудня не могли застать Беверли Жанно в ее доме в Сиэтле, хотя несколько раз звонили, чтобы сообщить о смерти сестры. Свидетельница заявила, что накануне плохо себя чувствовала и на ночь отключила телефон. Она сказала, что в то утро, когда случился пожар, проспала до 11.45. Узнав о трагедии, она сразу же заказала билет на ближайший рейс до Сан-Франциско, а оттуда на местный рейс до Молена-Пойнт, куда и прибыла в три часа пополудни.
На предстоящей неделе со своими показаниями должен выступить известный агент из Сан-Франциско, в прошлом художественный критик Кендрик Мал. Это имя хорошо известно в нашей стране. Мал одно время был мужем Джанет Жанно, а также являлся агентом обвиняемого. Приводим часть стенограммы сегодняшнего заседания суда…"
Вильма просматривала расшифровку стенограммы, когда в заднюю дверь постучался и вошел Клайд. Он был гладко выбрит и аккуратно причесан. Он него шел легкий запах "Королевского лайма"; несладкий бермудский аромат нравился Вильме; тяжелые и приторные запахи, которыми пользовалось большинство мужчин, она терпеть не могла. На Клайде была новая красная клетчатая рубашка. Нарядный вид лишь слегка портили складки, замявшиеся от хранения в магазинной упаковке. Клайд вытащил из холодильника пиво, отодвинул стул и хмуро уставился на газетные заголовки.
- Им что, больше писать не о чем?
- Удачный цвет. Не садись. Пойди сходи в столовую.
- А что такое? У нас официальный обед?
- Просто сходи туда.
Клайд с удивлением взглянул на Вильму и пошёл в столовую, держа в руке пиво.