Она уселась на ветке и принялась очищать птичий помет с лап. Второпях она забыла прихватить маленькое полотенце, оно так и торчало высоко на дереве, среди самых тонких веточек. Теперь нужно было срочно выяснить, почему закрыт суд.
Возможно, местная газета вышла сегодня пораньше, и из неё удастся что-нибудь узнать. Иногда, если случалось что-нибудь необычное, вечерний выпуск появлялся на улицах уже в середине дня. Дульси в последний раз с отвращением лизнула свою лапу, сползла вниз по шершавому стволу и направилась к почте, где находилась ближайшая газетная стойка, прикованная цепью к фонарному столбу.
Ладно, по крайней мере она доставила список Стампса, и теперь копия его "путеводителя" под надёжной охраной в штаб-квартире служителей закона. Дульси надеялась, что бумага попала к Харперу в целости и сохранности. Она поначалу раздумывала, не послать ли её капитану по факсу, прямым и безопасным путем. Однако для этого пришлось бы воспользоваться библиотечным аппаратом, дождавшись, пока никого не будет поблизости, а это почти невозможно. Кроме того, факс по-прежнему раздражал и пугал её.
Полицейский участок Молена-Пойнт занимал южное крыло здания, отделенного неширокой улочкой от тюрьмы, где сидел Роб Лэйк. Главный вход в участок находился со стороны улицы Линкольна. Вторая, внутренняя дверь соединяла отделение полиции непосредственно с той частью, где располагался суд. С задней стороны здания был ещё и третий выход – запертая металлическая дверь, которая вела на стоянку полицейских машин.
Дульси появилась там, когда новая смена уже давно заступила на дежурство. Огороженная стоянка была заполнена частными автомобилями сотрудников, здесь же парковались несколько патрульных машин. Вокруг не было ни души – ни полицейских на стоянке, ни прохожих на улице. Кирпичная стена тюрьмы на противоположной стороне была почти глухой, если не считать небольших окошек под потолком камер, из которых узники выглядывать не могли.
Дульси убедилась в отсутствии случайных свидетелей и подсунула листок под железную дверь, лелея надежду, что какой-нибудь полицейский, выходя из участка, не даст порыву ветра унести бумагу.
Сейчас, покидая здание суда, она оглядела переулок, ища глазами сложенный белый листок. Под дверью она его не увидела. Возможно, Харпер уже забрал его. Дульси хотела вернуться, чтобы убедиться в этом, и тут к зданию подъехала патрульная машина.
Поспешив прочь, кошка направилась к газетной стойке рядом с почтой. Обогнув улицу Долорес, она помчалась по теплому тротуару и пробежала один квартал к северу. День был пропитан запахами садовой зелени и океана; витрины магазинов пестрели дорогими товарами; окна галерей сияли разнообразными живописными полотнами всех стилей. Из "Швейцарского дома", кондитерской по соседству с почтой, пахло свежими рогаликами и только что сваренным кофе. Возле двери цвели розовые петунии в керамических горшках. Пробегая мимо, Дульси понюхала цветы, а затем подошла к газетной стойке.
Там было пусто. Странно, что отложенное заседание суда не показалось газете достойным дополнительных усилий. И даже если, вернувшись домой, она примется тыкать в кнопки телевизионного пульта, в это время дня никаких новостей не найдет, только "мыльные оперы". Каждый канал забит отупляющими мелодрамами, сценарии для которых пишут, судя по всему, пациенты клиник для нервнобольных.
Но дома, по крайней мере, наверняка найдется что-нибудь вкусненькое, чем можно подкрепиться в ожидании газеты. Вильма всегда оставляет для неё тарелку в холодильнике. Со времени мамулиного завтрака у Дульси во рту не было и маковой росинки, а сам завтрак состоял из противной овсянки. Ей, конечно, перепал и крошечный кусочек персикового пирожка, но больше начинки попало ей на ухо, чем в желудок. Дульси помчалась, уворачиваясь от встречных прохожих. Один раз она едва не столкнулась с пожилым мужчиной и его престарелой собакой, которые прогуливались на солнышке, а когда резко свернула за угол, её едва не размазал по тротуару летящий велосипед. Кошка успела отскочить; ездок резко вывернул руль, обругав её. Но вскоре она уже бежала по каменной дорожке среди клумб Вильмы. Скользнув через кошачью дверку, Дульси обежала весь дом, чтобы убедиться, что она одна. Чарли иногда ведет себя так тихо, что ни шорохом, ни звуком не выдаёт своего присутствия.
Дома никого не было. Комнаты были пусты и безмолвны. Однако, пробегая через столовую, она почувствовала специфический запах. Возможно, Чарли оставила свой этюдник на столе открытым.
На кухне, забравшись на тумбу, она открыла холодильник и тут же почувствовала запах свежих крабов. Прежде чем захлопнулась дверца, она схватила пластиковый лоток в зубы, спрыгнула вниз и поставила его на коврик.
Под прозрачной плёнкой в лоточке лежала щедрая порция свежего белого крабового мяса, а рядом – сырные печеньица её любимого сорта. Здесь же была небольшая горка особого овощного заливного от Джолли с изрядной толикой спаржи, как раз в её вкусе. На десерт Вильма оставила ей пластиковую чашку яичного крема, тоже приготовленного Джолли. Дульси ела медленно, наслаждаясь каждым кусочком и размышляя, почему судья Уэсли отложил слушание.
Может быть, мамуля всё-таки обратилась в полицию, может быть, заседание отложено именно из-за того, что она будет давать показания? А вдруг сведения, которые миссис Бланкеншип сообщила полиции, оказались настолько важными, что процесс пойдет совсем в другом направлении? За этими раздумьями Дульси покончила с основным блюдом, чисто вылизала тарелку и смахнула язычком с усов последний кусочек крабового мяса. Приступив к десерту, Дульси поняла, что следует позвонить капитану Харперу, что она не успокоится, пока не будет уверена, что он получил список. И почему она до сих пор так робеет перед телефоном? Это же совсем не трудно. Нужно лишь сбросить трубку с рычага и набрать номер.
Покончив с кремом, кошка отправилась в гостиную к телефону. Но, проходя через столовую, она снова почувствовала запах, который был не свойствен этой комнате, - запах угля, резинки и закрепителя.
Комнату для гостей Вильма предоставила в распоряжение Чарли, и та заполнила её в соответствии со своими вкусами и пристрастиями. Здесь лежали её альбомы для рисования мольберт, дубовый этюдник и большой дубовый ящик с красками. Вдоль мебели и стен были расставлены рисунки, стопки книг по искусству громоздились на каждой горизонтальной поверхности и на полу. Этот беспорядок был свидетельством истинных жизненных интересов Чарли и совсем не походил на застывший сонный хаос в доме Бланкеншипов. Может, Чарли Гетц и оставила мир искусства ради того, чтобы зарабатывать себе на жизнь, но её сердце всё ещё оставалось там.
И теперь в гостиной, чувствуя характерный запах, Дульси привстала на задние лапы и принюхалась к буфету, а затем вспрыгнула на него.
Приземляясь на полированную поверхность, она врезалась в большой рисунок, прислоненный к стене, и едва не сшибла его на пол. Чуть отступив, она остановилась, удерживая равновесие на самом краю буфета.
Там было три рисунка. Её сердце учащенно забилось. На всех трех была она сама. Портреты в натуральную величину, такие живые и похожие, что, казалось, вот-вот эти кошки сойдут с листа.
Рисунки были сделаны углем на шершавой белой бумаге. Когда только Чарли успела их выполнить? Дульси не могла припомнить, чтобы Чарли рисовала её. Кошка перепрыгнула на обеденный стол, чтобы рассмотреть портреты с более дальнего расстояния. Глядя на эти рисунки, Дульси словно смотрела в зеркало, однако эти отражения были гораздо более волнующими, чем зеркальные. Маленькая лесть Чарли вскружила кошке голову. Её хвост задергался из стороны в сторону, а по спинке пробежала волна приятного возбуждения.
Она и понятия не имела, что Чарли её рисует. Вообще, кто знал, что Чарли может так рисовать? И с таким-то талантом она прибирается в домах и прочищает водосточные трубы?
На радостях Дульси закрутилась веретеном, устроив на обеденном столе гонку за собственным хвостом. На мгновение она отдалась приступу самолюбования, вообразив, как её портреты висят в музеях и выставочных залах. Дульси уже так и видела своё изображение в полноцветных глянцевых журналах, посвященных искусству, - они хранились в библиотеке, в специальной стойке. Кошка представила газетные отклики о работах Чарли, в которых особо отмечалась красота маленькой натурщицы. Затем, подивившись собственному тщеславию, она спрыгнула со стола и направилась в гостиную. Её мысли всё ещё были прикованы к восхитительным рисункам Чарли, но следовало позаботиться о незаконченном деле. Запрыгнув на письменный стол, Дульси подступила к телефону. Джо проделывал такое неоднократно. Подняв лапу, она столкнула трубку с рычага. Негромкое жужжание немного испугало её. Она попятилась, затем подошла снова и набрала номер полицейского участка. Ожидая ответа диспетчера, она начала дрожать, её лапки вспотели. Дульси уже была готова отказаться от своей затеи, когда резкий женский голос ответил ей. Такой голос, очевидно, был специально натренирован для кратких ответов.
Собственный голос Дульси был таким неуверенным, что она едва сумела пролепетать имя Харпера. Дрожа всем телом, кошка ждала, пока капитан подойдет. Ждать пришлось долго. Должно быть, диспетчеру в её звонке что-то показалось странным; возможно, женщина подумала, что этот звонок просто розыгрыш. Дульси совсем было собралась разъединиться и спрыгнуть со стола, чтобы успокоиться, и тут Харпер взял трубку.
Дульси рассказала ему про листок, который она подсунула под заднюю дверь участка, и Харпер сообщил, что уже получил его. Она объяснила, что этот список был сделан Джеймсом Стампсом под руководством Варни Бланкеншипа, и дала координаты обоих мужчин. Правда, она не могла назвать номера домов, на которые ей просто не пришло в голову посмотреть. Назвала лишь улицы и описала оба дома – уродливый коричневый дом Бланкеншипов и старый серый дом с пристройкой сзади.
Она сказала Харперу, что Стампс каждое утро выгуливает свою собаку, запоминая, когда люди уходят на работу, а дети в школу. Дульси заявила, что не знает, когда эти двое запланировали ограбления, знает только то, что было в списке. И ещё: у Стампса есть судимость, но получил он срок условно. Это сильно заинтересовало Харпера. Он спросил, был ли Стампс осужден судом штата или федеральным, но она не знала. Капитан спросил, знакома ли она со Стампсом и как получила эту информацию. Дульси запаниковала и даже вытянула лапу, чтобы нажать на рычаг.
Однако ей хватило выдержки, чтобы сказать:
- Я не могу вам этого сообщить. Знайте только, что они наметили семь ограблений. Мне кажется… Я полагаю, вам потребуются свидетели, возможно, даже засада.
Дульси достаточно часто смотрела телевизор и знала: если у Харпера не будет свидетелей или серийных номеров украденных вещей, его люди не смогут обыскать комнату Стампса и дом Варни. Даже если бы похищенные предметы были там, Дульси полагала, что полиция не сможет войти без веской причины.
Она понимала, что хочет слишком многого, предлагая Харперу устраивать утренние засады, ведь еще ни одного ограбления не было совершено. Маловероятно, что он поступит так лишь по указанию неизвестного информатора. Сердце Дульси колотилось, она боялась, что провалила дело, и поэтому добавила:
- Там ведь очень богатые дома. Будет ужасно, если их все обокрадут в одно утро. Я не знаю, на какой машине они поедут. Возможно, на старом грузовике, который стоит у Варни в гараже, на нём можно много увезти.
Кошка так дрожала, что даже не смогла дождаться ответа. В панике она нажала рычаг и осталась сидеть рядом с трубкой, слушая гудки.
Затем, устыдившись собственного малодушия, она перепрыгнула на диван и свернулась плотным клубком на любимой голубой шали.
"Всё пропало. Я провалилась. Харпер не придаст этому значения. Мне не удалось убедить его".
Дульси размышляла о том, как бы она могла сказать всё то же самое, но совсем по-другому. Подумывала, не позвонить ли ему ещё раз, однако не тронулась с места, а только покрепче свернулась, полная отчаяния и разочарования в самой себе.
Как ей теперь сказать Джо о своей неудаче? О том, что она не сумела убедить Харпера и от страха даже не может как следует воспользоваться телефоном.
На охоте Дульси была совсем другой. Джо говорил, что она бесстрашна. Просто эти бестелесные голоса выводят её из себя. Чувствуя себя глупой и никчемной, она зажмурилась и прикрыла нос лапой.
Вскоре Дульси уснула крепким сном и вновь перенеслась в тот мир, где её поджидал белый кот.
Он стоял наверху, на вершине холма, и манил её, помахивая хвостом. На этот раз он не исчез, а повернулся и рысцой побежал прочь, а Дульси последовала за ним. В вышине среди холмов, где колышется буйная трава, кот обернулся и посмотрел на неё – голубые глаза сияли словно летнее небо. Позади него поднимались три небольших холмика, два из них были круглыми, а третий словно срезан гигантским ножом с одной стороны. Белый кот с надменным видом стоял перед этим странным холмом, его глаза яростно сверкали.
Подходя к нему, Дульси вдруг почувствовала, как сырой холод расползается под её лапами. Она внезапно оказалась в темноте, почувствовала холодную вонючую грязь, сочившуюся внизу. Они были в какой-то пещере или туннеле. Кругом царила темнота, а сверху как будто что-то давило.
Глухой удар вырвал её из сна. Она подскочила в ужасе, что это стены рушатся на неё.
Но тёмные стены исчезли, кошка снова оказалась в собственной гостиной, на той же голубой шали.
Взглянув в окно на изменившийся свет, Дульси поняла, что проспала несколько часов. Она зевнула и сделала ленивую попытку умыться. Она чувствовала головокружение и растерянность и никак не могла до конца проснуться. Ей пришло в голову, что разбудивший её шум, наверное, был вызван доставкой вечернего выпуска газеты, который почтальон бросил на дорожку перед домом.
Пытаясь собраться с мыслями, кошка побежала на кухню. Выбравшись из пластиковой дверки, Дульси увидела на тротуаре газету. Она сбежала по ступенькам, вытащила газету из клумбы, донесла до двери, проволочив по короткой лесенке, и пропихнула через кошачью дверку. И даже если бы это заметил кто-нибудь из соседей, с какой стати им было считать её поведение странным? Она всегда таскала домой какие-нибудь вещи, воровала одежду со всей округи и не только из домов, но и с крылечек, с веревок для сушки белья и из открытых машин.
Притащив газету в гостиную, Дульси положила её на мягкий ковер, толкнула носом и открыла на первой странице. Она быстро прочитала заметку, подергивая хвостом.
НЕОЖИДАННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ В ДЕЛЕ ЛЭЙКА
Наблюдатели предсказывают, что неожиданный свидетель в процессе по делу Лэйка может дать столь важные показания, что судья Уэсли начнёт новый процесс. Неизвестный до сих пор свидетель должен выступить с показаниями на этой неделе. Ни адвокат защиты Диона Барон, ни окружной прокурор не намерены сообщать имя этого свидетеля. Они также отказались говорить о сути предстоящих показаний. Мисс Барон не смогла прокомментировать…
Дульси перекатилась на спину и расхохоталась.
"Мамуля всё-таки сделала это. Старушка действительно решилась. Наверно, она и впрямь испугалась внезапного вмешательства адвоката Джо Грея".
Дульси было интересно, видел ли Джо эту газету.
Статья была полна домыслов о личности нового свидетеля, а также приводились уже известные факты, просто для того, чтобы заполнить объём. Половину страницы занимали фотографии: нечеткое фото Роба Лэйка и большего размера портрет Джанет.
"Может, я и опростоволосилась с Харпером, но это дело провернуть нам удалось. И, возможно, мамулины показания помогут освободить Роба".
А может быть, после сегодняшней ночи появятся и новые улики. Возможно, им всё-таки удастся найти сорок шесть картин Джанет.
Дульси аккуратно свернула газету, проволокла её через кухню и вытолкнула за дверь. Ей не хотелось, чтобы Чарли, если вернется раньше Вильмы, удивилась, что вечерняя газета оказалась в доме. Протащив газету через сад, Дульси оставила её на первоначальном месте, затем быстренько вернулась в дом и снова свернулась калачиком на шали. Она еще немножко поспит, а затем встретится с Джо.
"Мамуля сделала это. Надеюсь, она не изменит своё решение и сохранит выдержку в последний момент".
Дульси улыбнулась и закрыла глаза.
Глава 18
Переулок, где находился магазинчик Джолли, был залит лунным светом. Лёгкий бриз скользил вдоль стен, играл листьями, отчего деревья в кадках слегка подрагивали, отбрасывая шевелящиеся тени; сияние кованого уличного фонаря смешивалось с лунным светом, омывая сложные переплеты магазинных витрин и отражаясь в радужных переливах цветных стекол. Мостовая под торопливыми кошачьими лапами еще хранила дневное тепло.
Они бежали в сосредоточенном молчании. Дульси являла собой комок нервов. Джо тоже был на взводе: ему хотелось мчаться вперед, куда-нибудь карабкаться и геройски сражаться. Они больше не могли терпеливо выжидать; их кошачьи души, их неуемная натура требовала действия. В такую ночь не до умеренности и дисциплины. Ветреный лунный свет манил их и властно гнал вперед. Их переполняли первобытная страсть, необузданная сила луны, тайны, что выплывают из растаявшего в небытии прошлого.
Как холмы, нависшие над ними: обычные при свете дня и опасные словно велд, непроходимые словно темные джунгли в лунном сиянии, так менялись и души этих кошек. Древние желания мчались вместе с ними, дурманили и неодолимо влекли к утраченным временам, где исчезали тени средневековья.
Дульси взглянула на Джо и отвела глаза, стараясь думать только о предстоящем деле. Замедлив шаг, они степенно пошли рядом. Выйдя из переулка и свернув на тротуар, кошки нацепили маски благовоспитанных, ласковых домашних питомцев. Потребовалось немало усилий, чтобы вновь прикинуться, обычными праздношатающимися бездельниками.
Они побродили вокруг декоративных деревьев и скамеек, старательно обнюхали стены магазинов, остановились, чтобы исследовать клочок бумаги, брошенный у кромки дороги. Проходя вдоль стоящих в ряд вазонов, рассеянно втянули запах цветов. Так они слонялись без видимой цели, делая вид, что им ровным счётом все равно, куда идти, однако постепенно кошки приблизились к владениям Сесили Аронсон, внимательно наблюдая за широкими аркерами и стеклянной дверью. Галерея Аронсон занимала четверть квартала и была самой престижной из пятидесяти выставочных залов Молена-Пойнт.