- А Бом, сродственник мой, вы ж его знаете, кады рыба в сети, ему улов глаза застилат. Язык прикусил от вожделения, и киняку из неводов в чан кидат, а ентот… по мачте аки кошка вниз слез и киняку таскат. Здоровушший, шо псина сторожевая. Да куды там псу! Когти, как кинжалы, зубищи белыя, вострыя, чешуя на солнце, словно на зеркальном карпе блестит, токмо черная, боязно трогать такого, он сам кого хошь тронет и не заметит. Мы всей ватагой вылупились на енто представление, а он хвать рыбеху лапой - и в пасть. Хвать - и в пасть. На все озеро от удовольствия урчит, утроба ненасытная. Бом от наглости такой осерчал безмерно, за багор ухватилси и ну рурга гнать, а Рум отцовый самострел достал, оказывается, он за ем бегал, и пальнул по твари.
- Попал? - Проведя пятерней под красным носом-пимпочкой, озвучил волновавший всех вопрос Вул, широкоплечий матрос с густыми рыжими бакенбардами.
- Какое там, - махнул рукой Каюк. - Рург ширк так в сторону, токмо болт зазря утопили. На крыло встал, подлюга такая, и… парус нам спалил. Насилу потушили, а вечером на бивак наведалси, ирод, семя гадское, и сети, шо сушить вывесили, подрал.
- Отмстил, стал быть, рург за багор и болт! - хохотнул Мурк, остальные поддержали.
- Отмстил, - печально кивнув, подтвердил Каюк. - Но мы ужо не совсем серыя и бестолковыя, поняли: ежели не задарить чем этого ухаря, житья и покою он нам не даст. Видно, Пресветлыя наказание за грехи наши тяжкие нам отрядила. Тута волей-неволей все прегрешения вспомнишь, и шо третьего месяца храмова десятина не плачена… Рум, бестолочь, сызнова мыслил рурга пристрелить, едва уняли. Ежели опять промажет, шо тогды ладить? А как тот в отместку фелюку спалит? С яго станется, бестия проклятущая. И шо опосля? Седмицу пехом до ближайшего стана топать? А как жить? У мене четверо по лавкам, жинка сродственникова пятярым носы подолом утирает. На паперть, подаяние просить? Вломили Руму, дабы поперед батьки не лез и тварь летучую не злил. Помолились, покаялись. Бом вынул копченого гуся из мажеского лабазу, шо мы надысь на имачинском торгу купили… Добрый лабаз был, две седмицы съестное в ем не портилося и не сопревало… Вытащил, значит, Бом гуся и со всем почтительством протягивает ее рургу, а у самого ноги от страху ходуном ходют. Да и мы недалече ушли, у мене не токмо ноги тряслись - душа в пятки спустилась и тама колотилась. Нечистый его знает, чего в башку рогатую взбредет. Такой равно и гузкой, и сродственником заесть может и не подавится. С одним гнилым самострелом и ножами мы пред ним - шо козляты малые пред матерым волком. Задерет и не заметит. Бом трясется осиновым листом, но руки с закусью тянет. Мол, не гневайся, чудище поганое, отведай лучше от нашего стола, не побрезгуй, шоб тебе до смерти икалось и кости поперек горла встали. У меня самого от духа гусьего слюна по подбородку потекла. Мы ж яго на аменины Бомовы приховали, да вот пристало одарить… А жрать так захотелось, шо мочи нет. Оно завсегда так - перетрухаешь, потом лопаешь в три лопатки… да. Рург гуся в один присест проглотил да по своим делам умотал. Мы уж возрадовались - отвязались от гаденыша. Ан нет. Тока-тока сети кинули - нарисовался, проклятущий, круги над головами нарезает. Резал он так, резал, вдруг крылы сложил и в воду бултыхнулся. Четверть часа нырял, башка ейная то тут то там промеж волн мелькала. То ближе, то дальше. Мы со сродственником уж не знали, что и мнить, а как сети потянули, так докумекали. Рург косяки рыбьи в ловушку загонял. Еле-еле ту рыбку вытянули, думали: все, потопнем. Да улов-то какой, хвосты один к одному! Жевтобрюшка вся с локоть длиной, киняки как на подбор - жирные, ни одного побитого. Тут и рург из воды вылез, по борту в фелюку вскарабкался, на Рума шикнул, да так, шо мы с Бомом сами чуть в штаны не наложили. Такого страху натерпелись, не приведи Пресветлая, шо никакими словами не передать, а рург два хвоста на месте сожрал, а потом, - Каюк неопределенно покрутил рукой, - я порассудил, шо никакая он не зверюга. Ента бестия головастее всех нас вместе взятых будет. Он знаете шо уделал? Открыл мажеский лабаз, накидал тудыть жевтобрюх и улетел. - Каюк оборвал фразу и надолго присосался к кружке с пивом.
- Как улетел? - не вытерпел Мурк.
- С лабазом! - ответил усач, стукнув опустевшей тарой по столу, тем самым намекая, что неплохо было бы добавки получить. - Стал быть, он с нами жевтобрюшкой за гуся посчитался, а на сдачу лабаз прихватил. Мы со сродственником решили добра от добра не искать. Забрали Гнеська с бивака, поставили второй парус да до дома подались. Какое там ишшо ловить, енто бы, не спортив, на базар довезти. Так ить!
- Готовьтесь платить, братцы, - из-за спин ватажников раздался гулкий бас Зифа, хозяина харчевни.
- Как это платить? - почесав необъятное брюхо, удивился Бурко словам хозяина харчевни.
- Дурни, вы еще не поняли? Истинно дети малые. - Зиф свысока оглядел рыбаков. - Вижу, до вас как до птицы груф доходит - шея длинная, голова маленькая, мозгов нет и не предвидится. Рург открыто намекает на подать. Готов Пресветлой присягнуть, что он все ватаги рыбной данью обложит.
- А кто откажется уплачивать? - вякнул непоседливый Мурк и тут же заткнулся под жалостливо-уничижительным взглядом хозяина. Таким взором обычно смотрят на убогих попрошаек у храмов Пресветлой.
- Спалит и пустит на корм ракам, - ответил Зиф. - Куды вы денетесь, как миленькие заплатите.
В уме хозяин питейного заведения уже составлял донесение столичному благодетелю. Наверняка кредитора и настоящего владельца харчевни заинтересует информация о необычном рурге.
Рэкетиров вызывали? Нет? Тогда мы летим к вам!
Лучше не так. И повадилось в те времена далекие войско темное Тугарское на берега озерные шастать. И повелела сила темная, сила злобная рыболовам мирным: "Собрать дань до утра!"
Чего-то не хватает. Точно, добавим пафосу. Да заклеймит история несмываемым позором бесчинствующего крылатого подонка, грабящего обездоленных рыбаков!
Если кто не понял, подонок - это я.
Как в лихие девяностые, рыбачьи ватаги от Имачи до Тумры оказались обложены рыбным налогом или податью неподъемной. Мир, конечно, другой, но параллели на то и параллельны, чтобы находить свое отражение в иных измерениях. Памятуя, что сначала ты работаешь на репутацию, затем она на тебя, главный тугарский рэкетир действовал предельно нагло и жестко. Только приходилось все делать самому, от зеленых и синих прихлебателей толку было - шиш да маленько. Как разведчики, они выше всяких похвал, а вот с двуногими общаться их фиг заставишь. Эх, где вы, бритоголовые отморозки?
Осуждаете? Не стоит, палку никто не перегибал, а что касаемо совести, то она давно почила в бозе. Как тело сменилось, так она и отлетела в вышний мир. Какая может быть совесть после того, что заведующие небесной канцелярией со мной учинили. Впрочем, низкий им поклон за то, что в баобаб не запихали.
Так вот, некоторые рыбаки быстро прочухали интересную фишку и пошли по пути наименьшего сопротивления. И вот до чего додумались: если выставить в виде подношения какой-нибудь деликатес, то черный разбойник становится необычайно добрым и обычно душевно благодарит. Да-да, вы не ослышались, бессовестный гад, рэкетир и налетчик обычно подрабатывает загонщиком рыбных косяков в сети, совмещая полезное с приятным. Кое-кому - разминка, мужикам - царский улов. Не прошло и седмицы, как на некоторых фелюгах появились флаги с вышитым черным рургом. Ага, рыбачье братство подняло флаги самозваного крылатого барона. Польстило, уважили, ребятки, нечего сказать. Прогиб спины я мужикам засчитал и помог набить трюмы рыбой.
Правда, были и такие, которые не погнушались сыпануть в дары яду. Еще одна ватага наняла мага, дабы извести досаждающего гада. Пришлось пресечь крамольные мысли и устроить показательные расправы. Так сказать, пройтись каленым железом… То, что с подношением не все в порядке, я понял, когда почувствовал эмпатическую волну нарастающего злорадства, предвкушения и какого-то довольства, приправленного скорейшим пожеланием смерти. Причем фонила вся команда. Горе-бунтовщики остались живы и почти целы, чего нельзя сказать о судне, горело оно хорошо. Барахтающихся в воде рыбаков подобрали экипажи промышлявших по соседству фелюг.
Сквозящую силой ауру мага было видно издали. Наплевав на возможные последствия, ваш крылатый слуга принял решение раз и навсегда расставить все точки над "i", установив единоличное главенство в промысловом районе. Останусь я тут жить или переберусь в другое место, но запомнить меня обязаны надолго, чтобы сказания из поколения в поколение передавались. Причем не только в роли бандита. Слава Робин Гуда тоже не повредит. Рыбкой-то мужиков я снабжал регулярно.
Укрывшись магическим щитом и приглушив собственную ауру, я незаметно подплыл к рыбацкому коггу. А хозяин-то явно не бедствует, да и маг, расположившийся на носу судна, подтверждал наличие у работяг звонкой монеты. Стараясь не шуметь, подводный пловец всплыл у бушприта и осторожно вскарабкался наверх.
Плотно прижатые к спине крылья, напряженные мышцы лап и пляшущее на кончике языка пламя… Я готов нести (или причинять, как там у Сейлор Мун, гхм, гхм) справедливость во имя себя любимого (главное не умереть от скромности). Рывок. Удар хвоста, сопровождающийся звонким шлепком, и оторопевший маг, выпустив воздух и согнувшись в три погибели, торпедой улетел за борт. Команда, попав под плотную волну выпущенного на волю животного страха, побросала снасти и разбежалась кто куда. Двое молодых парней, завизжав подобно девицам, сиганули за борт и быстро заработали руками (в отличие от тонущего мага. Бедняга не сподобился научиться плавать). Вот это скорость! Дельфины горько рыдают в отдалении. Сих пловцов в бассейн бы, мировые рекорды бить. Пока я нырял за утопленником, парубки выбрались на берег, а до него - метров триста пятьдесят как-никак. Я грешным делом думал, что они без сил попадают на пляж и будут отлеживаться до второго пришествия, но нет, ошибся, прости господи. Парни молодые, силушкой природа их не обидела (экология здесь не нарушена, не то что на Земле), взяв ноги в руки, мигом скрылись в лесу. М-да, видимо, они решили, что лесные твари - сущая мелочь по сравнению со злобным рургом. Флаг им в руки. Вытащив из воды куль с картошкой, в коего превратился некогда грозный маг, я привязал его к мачте, в знак презрения навалив перед ним кучу дерьма. Намек более чем прозрачен.
В довершение всего моя карающая длань, в смысле лапа, прошлась по такелажу и снастям, превратив все в жалкие обрывки. Ни один рыбак не дернулся, чтобы защитить имущество. Вот что значит репутация! К моей великой радости, попыток оспорить главенство крылатого хозяина побережья над всеми остальными больше не случалось. Прав Аль Капоне: доброе слово и пламя из пасти понимается намного лучше, чем просто доброе слово.
Думаете, у меня совсем крыша поехала? Спешу разочаровать скептиков и предложить всеобщему вниманию краткую выжимку из сонма логических выкладок. Идея подчинить рыбаков не просто лежала на поверхности, она напрашивалась сама собой. Почему? Элементарно, Ватсоны! Надеюсь, вы не будете отрицать факта заметности большого рурга? Пятиметровый размах крыльев трудно скрыть от человеческого внимания. Это только неискушенным горожанам тайга кажется пустующей на десятки миль вокруг. На самом деле зеленое море скрывало в своих глубинах толпы грибников, охотников, добытчиков дорогих дикоросов, а также беглых преступников, что пополняли многочисленные шайки татей и прибрежных джентльменов удачи, маскирующихся под мирных ватажников. По лесным дорогам то и дело поднимали пыль и месили грязь купеческие караваны и кибитки. Купцы, понятно, в одиночку не ездят: возничие, челядь, охрана, приказчики. Тьма народу на постоянной основе без устали шастает туда-сюда. Да, появление толп размыто по времени, но сути дела это не меняет.
Черный рург приметен сам по себе, к тому же не раз и не два успел засветиться перед деревенскими жителями и купеческими караванами. Летающая громадина - новость не последнего разряда. Так что появление отряда охотников под пятой каменного утеса с уютной пещеркой - дело времени, причем не столь отдаленного, как думают некоторые. А оно мне надо? Ежу понятно, что подобное внимание ничего хорошего лично мне не несет. Плавали, знаем. Охотники так и так появятся, но пусть встреча состоится на моих условиях.
Как сего достичь? Не одна ночь оказалась угроблена на бесконечные думы. Польстившись на шапку, голова выдавала горы идей, по большей части неосуществимых. Как ни крути, но я должен стать "сильным". Для начала на местечковом, потом - на региональном уровнях. Каким образом мелкому (ладно, уговорили, уже не мелкому) рургу добиться поставленных целей? Верно - пойти по пути наименьшего сопротивления… Таким образом, за короткий срок я превращался в значимую фигуру, которую нельзя провести на мякине. Привязанные ко мне рыбаки просто не дадут. Они сами не заметили, как стали зависеть от рурга, наполняющего их сети… Да-да, дьявольский замысел.
От тяжких дум о будущем крылатого барона оторвало появление мелкого зеленого соплеменника. Малыш писком привлек внимание старшего товарища. Когда он был готов внимать, зеленый разведчик передал ему картинку погони большой группы вооруженных всадников за дилижансом с десятком верховой охраны. На второй картинке транспортное средство уже догорало. Стелящийся над землей дым темным саваном накрывал неподвижные тела, позы которых свидетельствовали о недавнем расставании с душами. Пассажиры дилижанса дорого продали свои жизни.
Хм, непорядок. Можно оставить все как есть, люди и без крылатых помощников разберутся, но какое-то неясное чувство тянуло меня к месту трагедии. Решив, что хуже уже не будет, я сорвался с уступа…
Ну-ка, ткните когтем в того, кто решил, что хуже уже не будет, а то некультурно на себя показывать. Наивный чукотский юноша…
- Сяка-сяка! Иго! - оттолкнув мелкого зеленого дракончика, взвизгнуло мое наказание и потянулось ко мне ручками.
Следом за возмущенным детским писком в разуме вспыхнула размазанная картинка гротескной лошадки с крыльями. Причем уродливая лошадь удивительным образом напоминала вашего покорного слугу.
- Иго! - шлепая ладошками по покрытой росой траве, Лири подползла ко мне, крепко обхватив ручонками за шею. Удивительно, сколько сил, оказывается, скрывается в этой шебутной малявке. Образ, где малышка шагает ножками, был проигнорирован. Ползать на четырех конечностях оказалось прикольней.
Вот что мне с ней делать? Мелкая "невестушка" из грозного рурга веревки вьет. Тяжело вздохнув, подхватываю чумазое чадо передними лапами и под оглушающий счастливый визг взлетаю над лесом. М-да, фиговый из меня воспитатель, а жених - еще хуже. Неконтролируемая злоба начинает захватывать сознание. На последнем слове удерживаю остатки человеколюбия и с трудом избавляюсь от желания передушить имачинских баб и жрецов Пресветлой. Сцепив зубы, запихиваю злобу глубоко в нутро, иначе вернусь в городище и спалю всех пейзан, припершихся на торжище из зачуханного подобия монастыря, расположенного на окраине поселка. Не стоит пугать девочку, слишком уж она чувствительна в ментально-эмоциональном плане. Вряд ли малышке понравятся образы и картины лишения жизни некоторых двуногих соплеменников. Впрочем, я не слишком огорчусь, если их передушит кто-нибудь другой. Так бы их всех… Все, успокоился, я сказал! Дыши ровнее, маши чаще, высоко не залетай.
Думаю, стоит поведать, как я докатился до такой жизни и откуда в драконьем логове появилась принцесса на выданье. Тпру, не гоните галопом. Солнышку до выданья еще годков двенадцать-тринадцать, учитывая местную традицию выдавать замуж в шестнадцать лет. Так вот, возвращаясь к делам минувших дней. Подлетая к месту трагедии, я убрал ауру, но маскировка оказалась лишней. Никаких трупов внизу не наблюдалось - девственно-чистая поляна без каких-либо следов крови и насилия. Подозвав плетущегося сзади еле машущего крыльями дракончика и пересмотрев картинки, я чуть не сплюнул от злости и досады. Всем хороши разведчики, но мелкие рурги понятия не имеют о времени. Судя по теням отдельных деревьев, погоню мелкий летун засек ближе к полудню. Костер из дилижанса догорел около трех часов дня. "Начальство" о творящемся на подведомственной территории бедламе и непотребстве уведомили ближе к шести вечера. Длительные перерывы обусловлены отвлечением на охоту и поглощение пищи, там еще присутствовали небольшие перерывы на послеобеденный сон и веселые салочки в небе с другими драконами. Почувствовав настроение "большого и страшного", зеленый малыш запищал от страха и сжался в комочек. Оставалось лишь закатить глаза, а потом эмпатически успокаивать верещащего рурга, до которого никак не желало доходить, что можно просто "сделать крылья". Зеленый комок покорно ожидал свою судьбу, вручив жизнь в мои когтистые лапы. Мысленно погладив глупыша по голове и послав волну тепла вперемешку с благодарностью, которая выражалась обещанием щедрот в виде крупной рыбины, я спланировал к придорожным кустам.
Почти чисто, но не совсем. Маг нападавших убрал все следы с дороги, кроме запаха. Тяжелый аромат крови и выпущенных кишок продолжал витать над землей. Где-то на периферии ощущались флюктуации смерти. Еще бы они не ощущались, два десятка человек отдали здесь богам души. Больше ничего не говорило о трагедии, чисто и слаженно работают романтики с большой дороги. Пришло время вспомнить старинную истину - если где-то чего-то убыло, то оно прибыло в другом месте. Трупы не могли исчезнуть в никуда. Маг, затерший следы, потратил много энергии на приведение поляны в божеский вид, вряд ли ему хватило сил и на уничтожение тел. Определенно стоит порыскать вокруг. Пяток зеленушек разлетелся по округе с заданием разнюхать обстановку.
Признаю тщательную организацию и спланированный подход. Дилижанс с охраной загнали в ложбину между двух скал и заперли пути отступления деревьями, сваленными спереди и сзади, остальное было делом техники. Нет… не нравится мне такое соседство. Иллюзиями не страдаю и прекрасно понимаю, что столкновение интересов неизбежно. Ни им, ни мне конкуренты не нужны, тем более такие… организованные, да еще и с магической поддержкой. А бандиты ли это?
Подозвав воспрянувшего духом разведчика, предвкушавшего обильный ужин, я вновь пересмотрел картинки, тщательно запоминая лица нападавших. Жизнь длинная, вдруг где пересечемся. Ох, не похожи эти рожи на бандитские морды, совсем не похожи. На гвардейцев или улан смахивают - это да, но никак не на разбойников. Армейская выправка. Вояк в гражданском за время проживания в столице ваш покорный слуга наловчился определять если не с первого, то со второго взгляда.