Пожалуй, мы никогда так не бегали и не прыгали через три ступеньки, как в этот раз. Как хорошо, что подъём наверх оказался ближе к нам и был довольно коротким! Мы миновали середину мёртвого эскалатора, когда авангард розовых злобно запищал внизу. И тут случилось непредвиденное, правда, по-своему, приятное - станция начала обваливаться. Сначала мы услышали грохот рухнувшего потолка, потом по своду над эскалаторами побежали длинные извилистые трещины. Мы прибавили, хотя очень скоро стало нечем дышать - снизу поднялось и догнало нас огромное облако душной коричневой пыли. Эх, чёрт, совсем забыл про маски в рюкзаке! Зажав рот и нос, я подтолкнул Надю через последние ступеньки к вестибюлю. Неожиданно позади раздался знакомый омерзительный свист и в ту же секунду мою правую ногу обожгла сильнейшая пронизывающая боль. Пятнашка! Промахнулась совсем немного… Я не оглядываясь, упал на колени и трясущимися от нервного укола руками что есть силы вытолкнул Надю сквозь лаз, выломанный нами в забитых кривыми досками старинных деревянных дверях станции. Наружу мы выбирались уже почти вслепую и на четвереньках. Я почувствовал как немеет нога и быстро слабеет тело.
Едва мы вылезли на свет, я развернулся, снял с пояса последнюю "гэшку-пятак", дёрнул чеку, едва не выронив смертоносный брусок из трясущихся рук, и зашвырнул в проём, из которого валило облако пыли. Если пролезла одна, то и ещё несколько тварей могли успеть за нами пробраться в вестибюль. Почувствовав моё состояние, Надя схватила меня за руку и изо всех сил потащила в сторону, и мы снова побежали, к машине, стоявшей за углом. Взрыв был хорош. Вряд ли потомки теперь узнают, какой был интерьер у станции "Пискарики". После "гэшки" обычно остаются только большие кучи мусора. Что и говорить, ломать, друзья, не строить.
- Однако, поди, целое представление вы там устроили, - рыжий старик ухмыльнулся в бороду, сжимая двустволку. Он сидел на подножке пикапа и смотрел на нас, прищурившись по своему обыкновению. Он заметил, что я хромаю, тут же посерьёзнел и встал. В окне задней двери показалась заспанная моргающая физия Складки.
- Что там у вас упало, даже здесь слышно было? Вы что шумите, людям спать мешаете? - раздался недовольный голос Волка из кузова.
- Да ничего особенного, - я доковылял до машины и без сил упал на подножку. - Очень срочно нужен коньяк.
В глазах у меня начало темнеть. Если сейчас не выпить заветные сто граммов, начнёт выворачивать. Не люблю. Надя с тревогой склонилась надо мной, осматривая ногу. Я тоже посмотрел на ногу. Пятно под коленом оказалось совсем маленьким, с ладонь. Но этого хватило, чтобы… Меня вырвало.
Волк с усилием выглянул из-за борта.
- Зацепило? Подожди, где-то моя фляжка была… Чертяка. Нанд! Куда НЗ подевал?!
- У меня есть хересный бренди. Подойдет? - Егорыч уже стоял рядом и протягивал бутылку с красивой этикеткой. Молодец дед, как сообразил? Ох, плохо…
- Ещё лучше. Спасибо. - Надя схватила спасительную стекляшку и буквально впихнула горлышко мне в рот. Я быстро, хотя и с трудом, - мышцы совсем не хотели слушаться, - сделал несколько глотков и благодарно улыбнулся немеющими губами.
Полегчало. Спустя пять минут я уже был на ногах. Надя, убедившись, что мне стало лучше, достала из кузова пластиковую бутыль с водой и плеснула себе на руки, чтобы смыть слой пыли с лица. Потом она обтерла мою физиономию и поцеловала в лоб. Эх, помыться бы сейчас да придавить рюкзак головой часов на двадцать! Во рту так пересохло, что я влил в себя не меньше литра воды.
- Я так понимаю, - пробурчал Волк, глядя на столб дыма и пыли, поднимающийся от развороченного здания станции подземки, - низом нам домой не светит.
- Сожалеем, но на станции стало слишком тесно, пришлось взрывать тоннель, и она стала обрушиваться, - сказала Надя, вытираясь каким-то платком из своего рюкзачка. Каждый раз поражаюсь количеству всякой нужной мелочи в её заплечном друге.
- Зато кучу тварей с собой прихватила, - добавил я. - К тому же, дрезины…
- Что дрезины? - напрягся Волк.
- А-а, уже не важно, - устало махнул я рукой.
Надя залезла на переднее сиденье машины и положила рюкзачок на колени. Откинувшись, она со счастливым видом вздохнула. - Успели…
- Как у вас тут дела? - я кинул бутыль с водой обратно в кузов и оглядел компанию. - Где Нанд?
- Я его послал в подъезд, глядеть, чтобы никто не подкрался втихую. Вон он, - Волк указал рукой на старинную невысокую постройку с облупленными стенами и грязными окнами. Почему у старых домов такие грязные окна? То ли дело у современных этажек - грязеотталкивающее покрытие в комплекте с завода идет. Я проследил куда он показал, и помахал Нанду, который был виден в проёме раскрытого окна третьего этажа.
- Значит, говорите, и здесь уже "пятна" были… Странно всё это, - он помолчал и задумчиво посмотрел на фасад, затем продолжил: - Удалось коротко связаться с базой. Мы последние в городе, и все наши ждут нас с распростёртыми. Только что прибыла тройка Бешеного, принесли что-то безумно ценное, как мне сказал Бес. Остатки эвакуированных верхом повезли дальше на северо-восток. Магистрали с запада и с юга ещё вчера взорвали, но проверить не успели, мы должны были… Теперь уже поздно. Но где-то твари всё-таки, выходит, пролезли. Чингирскую мы с Нандом тоже третьего дня как заминировали, но не взрывали, для возможного отхода. Поставили там датчики "свой-чужой", если что, должны будут сработать, они только на наши задачники настроены. Так что, сказал бригадный, на этот раз по всем параметрам не эвакуация, а почти конфетка прямо. Вояки опять пытались подмять наших под свой контроль. Типа, это их база, собственность Минобороны… Бес не поддался: "Только полная самостоятельность и подвижность. Хотите, хоть сейчас свалим, а вы расхлёбывайте". Молодчина мужик! Да они, думается, не особо и хотели там торчать и быстро отчалили. И что им так неймётся? Все норовят нас в оборот взять…
- Понятно. Как твоя конечность? - я заглянул к нему в кузов.
- Неплохо. Твой приятель прямо доктор высшей категории. Наложил, напоил, укольчик сделал. Вот, какие-то пастилки синие жую, "для стимуляции кроветворения". Так-что всё тип-топ.
Я посмотрел на Петра. Тот продолжал всё так же хитро улыбаться. Я хмыкнул и взглянул на Складку.
- Ну что, деды, подбросите нас до дома? А там - куда хотите. Можете у нас остаться или дальше…
Пётр пожал плечами.
- Поехали.
Я благодарно кивнул и повернулся к Наде.
- Малыш, надо бы ехать. Что-то непонятное творится, поскорее бы выбраться отсюда. А то, похоже, скоро они со всех щелей повалят, без страха и сомнений. Последний раз такое, помню, было в Питере. Да, Волк? - я посмотрел на нашего бугая. - Ты тогда где был?
Тот не ответил и поглядел на меня как-то странно. Чего им сдался этот Ромов? Какой мёд им тут намазан? И, главное, где? На обычный прорыв что-то совсем не похоже.
- Я готова, уже отдышалась, - Надя скинула свой рюкзачок с колен на коврик и потерла глаза. - Под веки словно бетонной крошки насыпали. Ладно, мальчики, зовите Нанда и - поедем.
- Волк, вы ведь с молодым с базы сюда прибыли, дорогу помнишь?
Он почесал затылок.
- Мы ходили только низом на дрезине, поверху я ни разу и не ездил. Но не переживай - найдём дорогу, не пропадём.
Я кивнул.
- Ладно.
Адреналиновый выброс проходил, и усталость наша двухдневная наваливалась с новой силой, плюс ещё эта встряска. Я призывно махнул рукой молодому и сел за руль. Егорыч, кряхтя, залез на заднее сиденье позади меня.
Будем выбираться из города. Вот и ещё один потерян. Один из немногих, что ещё у нас оставались, оплотов цивилизации. Я завёл двигатель, сильно сжал дрожащими от недосыпа и недавнего стресса руками шершавый прорезиненный обруч руля и тронул машину с места. Нанд на ходу запрыгнул в кузов, и я поддал газу.
* * *
Когда машина миновала последнюю, самую крайнюю этажку Ромова, Ир посмотрел на небо и нахмурился: оно снова потемнело от набежавших туч. Окраина кончилась быстро, пригород у Ромова как таковой отсутствовал. Частокол этажек, почти чёрных на фоне этой нависшей рыхлой серой массы, с редкими прорехами - старыми приземистыми постройками прошлого века, резко обрывался в бескрайние поля бесконечной свалки, поросшие серым бурьяном, с редкими вкраплениями голых березовых рощиц и ощерившегося кустарника.
Больше на выезде из города смотрящие никого не встретили. Мародёры и прочие избегшие эвакуации не показывались, не подозревая о своей печальной короткой участи в этом месте. Только пылевые вихри на шоссе от ветра, пригнавшего тучи, производили какое-то движение на пустынной дороге, уходящей на север. Ир приоткрыл окно и потянул носом. Сильной вони от свалки не было, в последние время некому её было обильно пополнять отходами, к тому же здесь всегда дули ветры, далеко уносившие запахи.
Дорога не смотря на солидный возраст покрытия, была всё ещё в хорошем состоянии. Долговечная армированная метробетонка стрелой вытягивалась к горизонту, на котором маячила чёрная полоса смешанного леса. Когда процент мирового городского населения перевалил за девяносто, только такие дороги и стали строить. От мультика до гипера, от гипера - до другого гипера, и практически никаких виляний и развилок, без лишних заездов в вымирающие поселения, тем более, что в основном эти шоссе использовались многотонными грузовиками-роботами, не способными заснуть на слишком ровной дороге.
Свалка, наконец, закончилась. Никаких знаков и указателей, кроме перечеркнутой надписи "Ромов" на выезде из черты города, они больше не увидели. Ир посмотрел на проводник. Прибор уверенно сообщал, что путь наш до точки, в общем-то, идет в никуда, Ликамск, с которым шоссе соединяет Ромов, - в пяти сотнях километров отсюда и к нему дорога уходит правее конечной точки на несколько километров. А ближайший когда-то населённый пункт, какой-то заброшенный городок Коровин, - в тридцати километрах и гораздо левее, и поворот на нужную нам заброшенную трассу далеко, через девять километров. Любят у нас всё засекретить военные люди, - подумал Ир, - а карты потом не допросишься. Хорошо хоть, знаем координаты этого Строево.
- Да-а, - протянул Егорыч, глядя в окно. - Двадцать километров отмахали, и - ни души, ни поселка. Раньше, бывало, посмотришь на карту - всё вокруг какого-нибудь городка усеяно было хуторками, деревнями, районными центрами. И думаешь - ведь в каждом кто-то живёт, встречается, женится, растит детей, работает, ругается, мирится, и главное - дышит свежим воздухом, не то что ты, горожанин серокожий…
Ир с интересом посмотрел на него в зеркало заднего вида. Старик продолжил свои мысли вслух. Никто не прерывал его.
- А потом все в города потянулись. Нет, конечно и раньше тянулись, ещё в середине прошлого века горожан уже больше половины населения было. Но в нулевые просто бум начался, на плодах Продуктовой революции, а у нас - начиная с развала Союза. Вы, молодёжь, и не видели деревни никогда. Умерла деревня, лет двадцать тому. Урбанизация… Мачеха человечества.
Пётр замолчал и угрюмо вытер пальцем пыль с резинового оконного уплотнителя.
- Что-то ты, Петя, загрустил, - Складка порылся в шуршащем пакете и достал бутыль с остатками бренди и протянул другу. - Хочешь выпить?
Пётр посмотрел на него, потом на бутылку, секунду подумал, потом решительно взял её и свинтил колпачок. Ир, глядя на него украдкой, улыбнулся и посмотрел на жену. Надя спала, слегка развернувшись боком на сиденье и закинув голову.
- Зато раз и навсегда решили проблему пробок по пятницам и воскресениям, - крякнув, продолжил Егорыч. - помню, в девяностые, когда я ещё семейный был, со своими на дачу с вечера выезжали, приезжали на место только под утро - такие пробки были! Задыхался Питер, разросся уже тогда до Гатчины и Всеволожска. А ехать было - километров тридцать всего. То-то.
- Да, припоминаю… - Складка сделал серьёзное лицо и приложился к вернувшейся в руки бутылке.
- Как-как? - переспросил Ир, - пробки? В смысле, заторы на дорогах? Их специально, что ли, кто-то устраивал, в знак протеста?
Старики усмехнулись.
- Ага, народ устраивал в узких местах, протестуя против ограничения свободы передвижения. Хех!.. - Пётр звонко пощелкал дубовым ногтем указательного пальца по горлышку бутылки и хрипло рассмеялся, как будто откашливаясь, потом опять посерьёзнел. - А когда первый год нового века закончился - как рукой сняло. По всем крупным городам, задушенным гигантскими пробковыми удавами, волной прокатилась череда однотипных законов: безумные налоги на дачи и пикники, а ещё сверхдорогая земля вне городской черты. Ну и запрет на самовольное выращивание и животноводство. И, чтобы окончательно добить - огромные пошлины на всё, что связано с авто. На ввоз, на вывоз, на покупку, на продажу, на производство и утиль, на содержание и на бензин, на дороги и на мосты, на запчасти и стоянки… в общем, край. Чтобы неповадно было, значит. Только для фермеров были поблажки, чтобы снабжать… - старик показал пальцем вверх, - но ещё пойди докажи, что ты не верблюд, и вправду хочешь землю обрабатывать с помощью трактора. И вот тогда и случился Великий и Окончательный Исход в Города и Подземку. Богатенький - делай, что хочешь, но плати, много-много плати, и всё же держи себя в рамках. Не дотягиваешь - сиди и не дергайся в специальных городских парках для пикников и езди удобно и быстро под землёй. И ничего, освоились. А, вот ещё что… штрафы ввели немереные за несоблюдение, значит, и что поразительно, специальная служба на это дело выделилась, строгая и неподкупная, прямо диву все давались. Ну, и перестал народ на загородную природу тянуться, оторвались последние корешки-ниточки. И вообще ездить сам по себе перестал. Всё что нужно - под рукой, даже машина не особо и нужна оказалась. В общем, стала умирать и автомобильная индустрия. Ну, не то чтобы умирать - прежнего роста уже не было. У нас ведь как деляги рассуждают: роста нет, значит, пиши - пропало. А жаль, только-только научились качественные дороги делать, как эта, например, и неплохие машины выпускать. Остались просто автомобили и очень дорогие, статусные. И привет. Зачем стараться? Если есть полная подземная магистральная сеть со всемирным охватом, - Егорыч привычно сощурился. - Да ты и сам всё это знаешь. Просто прежней жизни не нюхал.
Ир знал. Не будучи силён в новейшей истории, тем не менее, как и всякий потомственный горожанин, он ещё со школы помнил самые основные вехи. В семьдесят втором был открыт способ прогрессивной горнодобычи, названный методом Картани-Модлера, по фамилиям главных инженеров-изобретателей, неожиданно, спустя пять лет, нашедший применение у метростроевцев в виде метода скоростного частотного бурения. Как помнил Ирбис объяснения из учебника по этой самой новейшей истории, легенда открытия явления и создания крайне засекреченного метода была примерно следующей.
Один, к сожалению, теперь уже безнадёжно забытый физик-акустик, эмигрировал шестидесятых из Ирана во Францию, и поселился в Париже. Исследуя проблему распространяемости звуковых волн в твёрдых средах, он открыл особую полосу частот, точнее - набор полос или диапазонов обширного спектра звуковых колебаний. Назвав его "ударный кросс-акустический спектр", учёный по какой-то причине не успел оформить заявку на открытие и скоропостижно и тихо скончался у себя дома при невыясненных обстоятельствах. Возможно об открытии так ничего и не узнали бы, если бы в начале семидесятых прошлого века небольшая фирма по разработке горного оборудования "Arammine" не получила заказ от транскорпорации "BMF" на создание бура с повышенными характеристиками проходимости. Один из инженеров-разработчиков, Пьер Картани, накануне купил дом на Монмартре, как позже выяснилось, у очень дальнего родственника прежнего владельца, тоже почившего, правда, просто от банальной старости. Оказалось так, что пожилой француз долгое время сдавал угол тому самому безвестному ученому. Вступивший в наследство родственник, не желая тратить время и приводить в порядок несколько обветшавшую недвижимость, продал дом как есть со всем имуществом покойного и, таким образом, в том числе и с нехитрыми пожитками его не слишком удачливого одинокого постояльца.