Он не знал слов, чтобы выразить свое новое состояние. Это яркое, острое чувство заливало разум, мешая думать, мешая осознавать себя, раздирая тело на куски.
Боль, наконец понял он.
Боль.
Новые ощущения обрушивались в мозг лавиной, и бешеная работа нейронов со шквальной быстротой сортировала их – чтобы вынести на передний план главное. Всегда – главное, в любом мире, в любом состоянии…
Войну!
Дракон извернулся, отмахнул уцелевшим крылом, выкатывая из-под себя сплющенную жестянку нелепого рогатого шлема. Пара неуклюжих созданий, похожих на перекормленных панцирников, припрыжкой бросились в атаку – как раз со стороны сломанного крыла. Мастер Войны оскалился – и испепелил обоих тугой, тонкой струей багряного пламени, пущенной из пасти. Огонь стегнул, как бозонный импульс по нажатию гашетки космического истребителя, – немного физического напряжения и чистое, кристально ясное желание убивать.
Его всегда было предостаточно.
Бой оказался стремительным и разрушительным. Странные создания всех мастей кидались на багряного дракона и десятками гибли под ударами лап, хвоста и здорового крыла, поджаривались в огне, оказались перемолотыми громадными клыками. Удары мечей, копий с каменными и костяными наконечниками, шипастых дубинок не причиняли укрытому доспехом чешуи телу никакого вреда.
Вскоре плац перед жутким темным замком оказался полем разрушения, усеянным останками тел. Посредине свернулся кольцом тяжело дышащий, загнанный и взбудораженный боем красный дракон с белыми глазами, в которых пульсировали вертикальные зрачки.
Он победил.
В сломанном, разорванном крыле, не остывая, билась боль. Рассудок то грозил отключиться, то вспыхивал острой осознанностью, оценивая боевую мощь врага, его количество, расстановку сил.
"Звездная горячка, – с ужасом подумал Мастер Войны. – Был выстрел… Кот-ту… телепорт… перегрузка…"
Теперь он безумен. Он видится себе ящером. Вот она, расплата за все…
Мастер Войны сцепил зубы, поднял голову и огляделся.
Плац теперь оказался пуст. Агрессивный сброд унесло куда-то прочь за холмы, за гряды валунов, которые были причудливо разбросаны в отдалении. Гряды валунов… Это укрепление. Что за представления о фортификации были у того, кто строил его?
Боль колотилась в теле, мешала думать.
Он снова метнулся на движение, готовясь выдохнуть огонь. И замер. Из-за камня поднимался грязный кусок тряпицы, навязанный на веточку. Знак, единый во всех мирах.
Знак капитуляции.
– Г-господин дракон, – проговорил писклявый, тоненький голосок. – Не убивайте.
Дракон изогнул шею, заглядывая за валун. Маленькое, горбатенькое создание в грязной одежде стискивало тонкие ручонки, переминалось на месте и отводило взгляд.
– Видишь меня? – выговорил Мастер Войны. Драконьи челюсти двигались неповоротливо, приходилось преодолевать сопротивление мышц для каждого слова. Но он привык преодолевать.
– Вижу, господин дракон, – поклонился горбун.
– Дотроньс-ся…
Он протянул к нему длинную, как пневмохлыст, шею. Трясясь отчетливой крупной дрожью, горбун протянул лапку, коснулся края ноздри, покрытой тончайшей чешуей.
Прикосновение…
Он чувствовал.
Он, Мастер Войны.
– Это не з-свездная горяч-щка… – выговорил он. – Это хуж-ше… Я ящ-щер…
В висках заломило; мозг отчаянно справлялся с непривычной нагрузкой. Запахи, пульсация, прикосновение к камню, влажность раздавленных трупов, чуткий кончик хвоста, точно еще один глаз позади.
– Где я?
– В Темном Сердце Морума, господин дракон. Так замок называется… ну и это… это за Морумскими горами, между Болотами Вечной Вони и Равниной Отчаяния, – раболепно причитало создание. – Как есть, Замок Темное Сердце, прямо на Муравьиной Горе, над городом гоблинов… Господин дракон…
Мастер Войны империи Йертайан, да сияет вечно ее Белое Солнце, поежился – раненое крыло снова пронзило болью. Шевелиться следовало с осторожностью.
Дракон. Ящер.
– Не зови меня так.
– А как вас звать, господин дра…
– Я – Мастер Войны.
– Слушаюсь, господин Мастер Войны.
Дракон вытянул здоровое крыло, глянул на него. На увечное и смотреть не хотелось – надо было накладывать шины, ровнять кости, зашивать порванную перепонку. Аккуратно зашивать. Желательно с анестезией.
Теперь – с анестезией.
Повернулся, оглядел хвост – шипы на конце тоже оказались обломаны, но хвост был хороший, замечательный боевой сегмент. Мощный, длинный, точный.
Он задумчиво пустил сильные мышцы волной, разбрызгивая покрывающее плац кровавое месиво. И шкура хороша, чешуи легки и прочны, как керамокомпозит…
Чешуи…
Удел воина – стойко сносить все невзгоды, пережить поражение, вернуться и отомстить. Но как пережить, если ты – сам себе поражение, ненавистнейший из собственных врагов?..
Однако допрос продолжился.
– Морум – это что? Ты не геянин, я виж-шу… Я ж-шил среди геян…
Карлик вышел вперед, забыв флажок, показал руками.
– Это… вот.
– Планета?
– Что?
– Морум – планета? С-система? Морумские горы… что это?
Маленькие глазки мигнули.
– Не велите казнить, господин дракон… Ой! Не могу знать, господин Мастер Войны.
Покрытые чешуей ноздри выдохнули дым.
– Я смертельно хочу курить, – выговорил Мастер, щуря белые глаза.
Он выдохнул еще и попытался тут же втянуть этот дым обратно, но трюк не удался, он закашлялся до слез.
И осторожно высунул язык, косясь на него.
– Р-раздвоенный… позор империи Йертайан…
Ясность разума понемногу возвращалась.
– Итак, продолж-шим. Морум – не планета, не система. А что? Континент? Государство?
Он двинулся вперед, желая пристальнее взглянуть на аборигена; тот попятился и упал.
– Морум… вот… Морум… это… все, – залопотал уродец, отступая и тыча грязным пальчиком туда и сюда. – А гос подарство наше вон там… раздавленное лежит…
Мастер Войны посмотрел в указанном направлении и увидел покореженный рогатый шлем, который остро колол брюхо при падении, и распластанный черный плащ поверх красной жижи.
– Осиротели… – Инопланетянин в теле дракона оскалился во все зубы, получилось совсем страшно. – Это был военный парад?
– Немножко, – признался карлик.
– Ты воин?
Белые глаза загорелись огнем, в котором поровну было недоумения и насмешки.
– Я… при господарстве нашем, Карахорте Темнейшем, на службе состоял. То, се. А вы, получается, великий, могучий, непобедимый победитель самого Карахорта! Он называл меня просто прислужником, а имя мое Червень, это от слова "червоный", красный, потому что…
Мастер Войны снова выдохнул дым.
– Тебя обманули. Я плохо знаю этот язык, но… тебя обманули, Червень, прислужник. Твое имя от другого… слова. Властью империи Йертайан, да сияет вечно ее Белое Солнце, повышаю тебя до адъютанта. Что же… станем выживать где бы то ни было. Где бы то ни было… где? – Он с отвращением посмотрел на свою лапу. – Мой пеленгатор уничтожен, я без связи… Знакомы ли тебе слова: галактика М-69 по Мерсье? Тридцать два дробь шесть по универсальному справочнику? Солнечная система? Квадрат двадцать восемь? Земля? Москва? Улица Щукинская?
Червень затряс головой. Карахорт тоже говорил непонятные слова, когда вершил темную ворожбу, создавая страшных существ или выводя особые породы орков…
– Нет, нет!
– Знаешь ли ты имя Тайтингиля, витязя Золотой Розы?
Карлик напрягся. Разумеется, он знал Тайтингиля, воевавшего с ордами его господина, но…
Он не хотел ненужных расспросов. Не хотел. И тем более ни под каким видом Червень не хотел в Морум Тайтингиля.
И он очень хотел жить – при новом повелителе тоже.
При нем – особенно.
– Ваша милость, не знаю, не слышал никогда…
Мастер Войны снова посмотрел на свое раненое крыло.
– Мне нужен медик. А потом я стану объяснять, какова бывает настоящая армия. И уже тогда мне откроются все ответы. Я умею терпеть. Я умею ж-шдать, Ч-щервень…
Он вытянул шею, и Червень почувствовал исходящий от огромного драконьего тела испепеляющий жар.
– Панцирники были еще хуже, поверь. Трусливые, не могли стрелять, не желали ходить в ногу. Мелкие. Я сделал из них воинов. Из тех, кто выжил…
Он тяжело развернулся и вперевалку двинулся по залитому кровью плацу к темным вратам замка, придерживая мордой завернутое набок искалеченное крыло.
– Я ж-шил среди геян… Я уз-снал эльфа… Хотя праматерь с-сказала, их нет больше…
"Я полюбил земную женщину.
Она совсем другая, она хрупкая и ничего не знает о войне, но глаза ее горели, как квазары, когда она принимала меня, и она бесстрашна, как лучшая из воительниц йертайан.
Но я потерял и ее".
Рана мучительно пульсировала болью, в драконьей плоти было непривычно душно, грузно.
Боль, боль, боль.
Но он должен был выжить.
Он, Мастер Войны.
Из-за камня поднялся Тхаш, подчеркнуто удерживая шестопер неопасно, как бы опустив. Дракон притормозил.
– Присягаеш-шь?
– Посмотрим, – неспешно ответил Тхаш, отступая, и длинное тело дракона, пятная землю кровью, протянулось мимо – и исчезло в стенах замка.
Следом юркнул и Червень. Лишь выкрикнул напоследок:
– Новый господин изволит отдыхать!
Глава 5
Разговоры
– Теперь я желаю увидеть Тенарис, – устало сказал Тайтингиль.
Виленор закусил губу. Кивком подозвал стражника.
– Проводи. Делай так, как решил, витязь.
Орк быстро поднялся.
– А доспехи, Тай…тингиль? Доспехи?
– Их пришлют ко мне в дом. До завтра, дайн Виленор. Я поразмыслю ночью и отправлюсь в Вековечную Пущу с утра.
– Твоя воля, Тайтингиль Заступник. Я полагаюсь на твое решение, – выговорил дайн. – Но было бы разумно, если самый знаменитый из прежних правителей Нолдорина остался бы здесь.
Тайтингиль кивнул и, выпрямившись струной, в темносерых джинсах с легким эффектом "варенки", в хромовых трофейных сапогах под колено, в поло из плотного трикотажа с длинным рукавом, гордо откинув назад сияющие золотом волосы, отправился за сопровождающим – древними коридорами нолдоринского замка, мимо дивных картин и гобеленов, повествующих о великолепнейшем прошлом эльфов.
Тенарис лежала на постели в уединенных покоях, и две целительницы, прекрасные и безупречно юные, пели над ней – тихая, грустная мелодия обволакивала. Эльфийка была бледна, дышала часто, стиснув зубы; на висках выступил пот, пальцы намертво сжимали край простыни.
Одна из целительниц повернулась к вошедшему витязю.
– Ее тело не страдает. Но душа хочет отлететь, бьется уже возле самой Завесы. Мы облегчаем боль и удерживаем ее, Тайтингиль Заступник, но… стоит ли держать ту, которая стремится за любимым?
Он покачал головой и сел на край кровати. Молча вглядывался в лицо раненой стражницы… а на простынь, накрывавшую деву, уже падали частые багровые капли из его ноздрей. Златой витязь собрался было что-то сказать или спеть… но посмотрел на разводы крови, поднялся, опираясь на плечо одной из эльфийских дев, пошатнулся… и упал в мягкие лапы подоспевшего орка.
Лантир смотрел, как когтистые пальцы Потрошителя Азара аккуратно расстегивали мелкие пуговицы на вороте поло Тайтингиля, оглаживали по щекам, касались шеи, выщупывая биение пульса.
– Та-ай, ну Тай… – шептал орк тихо. – Н-ну пер-ре-утомился, с кем не бывает. Эти ваши магические битвы… Эти ваши конные пр-рогулочки… Все пр-ройдет, все будет хорошо, я здесь, я с тобой, мы спр-равимся, обязательно спр-равимся…
Он поднял голову – светлые глаза блеснули неожиданно жестко.
– Что стоишь? Принеси холодненького, на лоб ему, на нос, хоть бр-рокколи из мор-розилки.
Остроухая дева уже спешила с плошкой ледяной воды и тряпицей – и мягко оттерла всю компанию подальше, в другой угол.
– Витязь потерял много сил… его собственная душа едва дышит, стражник Лантир, – пояснила она, хлопоча над присевшим на низкую скамеечку Тайтингилем – и изо всех сил стараясь не замечать орка, который тоже хотел хлопотать.
– Я не смогу удержать деву… – тихо сказал эльф. – Она…
– Ее уже нет с нами, светлейший, – откликнулась целительница. – Ее душа отлетела в Чертоги Забвения, когда твоя кровь попала на ее запястье. Она знает, что будет отомщена.
– Воительница ушла за любимым, – выговорил витязь. – Я видел ее путь. Она стремилась туда, где, быть может, они и не узнают друг друга. Ее поспешность оправдана. Но я видел и врага… видел. Видел ее глазами. Это истинные детища Цемры. И, увы, Мастера Войны…
Лантир закусил губу и отвернулся.
– Панихида, как сер-рдце чуяло, – грустно муркнул орк. – Давай, Тай, пойдем отсюда на улицу, ну пожалуйста, н-ну… надо свежего воздуха тебе глотнуть…
– Лантир, я отправлюсь к себе, в свой дом, – сказал Тайтингиль. – Если Виленор пожелает видеть меня завтра, пусть пришлет с утра – далее я уеду. Сегодня… я должен отдохнуть.
Он остановился и поглядел в глаза стражника.
– Меч Тенарис мне не по руке. Но оружие Арвиля я помню. Если меч разыщут, пришли мне его, Лантир Покинувший Лес.
Стражник кивнул, не поднимая взгляда на Тайтингиля.
Все трое вышли за пределы тихого двора, в котором у небольшого бассейна росли прекрасные ивы, и далее – на улицы города.
– Скалы, стены и рвы не помеха для пауков, – сказал Тайтингиль. – Не помеха.
– Леса Тенистой Пущи еще менее помеха им, – осторожно вступил Лантир. – Тот отряд… принял бой среди дерев. Я знаю… знал этих воинов, они могли во мгновение ока вскарабкаться на любой ствол, и вели бой на ветвях так же легко, как и на земле…
– Это да, – вздохнул Котяра. – В гор-роде можно хотя бы забаррикадир-роваться. Двери там закрыть, окна. Р-решетки, жалюзи, р-рольставни. Побр-рызгать чем-нибудь еще… дихлофосом… – Он вдруг осекся и махнул рукой. – Я все забываю, – признался негромко и отвернулся к окну, – у вас нечем брызгать… И купить негде. Я раньше ездил много… все ругался… от фур "Магнитовских" на трассах днем и ночью не продохнуть. А тут нету. Фур. Супер-р-маркетов. И дихлофоса.
– Виленор… прав, – медленно произнес Тайтингиль. – Я понимаю это как правитель Нолдорина, отдавший городу три тысячи лет. Город-крепость может стать единственным оплотом эльфов в этой войне. Нас становится меньше… и я не хотел бы, чтобы мои три тысячи лет власти выпали на такое время… время выбора.
– Без эльфов не станет и людей, – убежденно сказал Лантир. – И может, не станет и двергов. Сейчас все они сплачиваются близ нас, но случись что с эльфами…
Тайтингиль поднял голову, его глаза казались темными в полумраке коридора.
– Тебе легко, Лантир. Легко жить. Ты знаешь ответы на все вопросы.
Он молча вышел.
Котяра пожал плечами и трусцой побежал вслед за ним.
На улице Нолдорина Тайтингиль глянул на Котова, идущего в просторных полотняных штанах и добротной рубахе длиной чуть ли не до колен, и неожиданно рассмеялся, прижимая пальцами нос.
– Что с тобой? – Орк испуганно заглянул в его бледное лицо. После смерти, случившейся только что, смех показался неуместным и странным.
– Я вспомнил, как в твоем мире Ирма велела Алине отвести меня в магазин… и девочка наряжала меня во всякое… смешное. Нелепые рисунки, странные неживые ткани… цвета, которых я никогда ранее не видел, символы, которым вы придаете такое большое значение…
– Бр-ренды!
– Бренды… Я не отказывался. Не знал обычаев… не ведал правил. Я понял, что тоже скучаю по тому миру. Где воздух пахнет ядом, где люди живут друг у друга на головах, такие смелые и такие слабые… где осталась женщина, понимаешь, Котов, моя женщина… человеческая. Ирма.
– Тебе бы полежать, – нарочито сурово буркнул орк. – А не про Ирму думать. В таком состоянии – вр-редно.
– Да, идем домой. Завтра рано вставать. А тебе еще нужны доспехи. Заказывать некогда, – задумчиво сказал Тайтингиль. – Разживемся подходящим в слободе, у двергов и людей. Туда полчаса верхом.
– Вер-рхом? Вер-рхом…
Тайтингиль усмехнулся и еще через пару десятков шагов толкнул толстую дубовую дверь, оказавшуюся незапертой. Дом, который занимал витязь, проживая в Нолдорине, был расположен у крепостной стены недалеко от врат – и похож на небольшую крепость: толстостенный, крытый добротной черепицей.
– Телевизора нет, – объявил эльф, улыбаясь. – Холодная вода в колодце на заднем дворе. Там же отхожее место. Комнату подле кухни, с кроватью, застеленной шкурами волка, забирай себе.
– Я пр-ринесу воды, – муркнул орк. – И погрею ее на твоей ужасной дровяной печи. Я такую печь в последний раз видел…
– В доме у той северной женщины, которую полюбил. Там, где мы добывали звездную корабль.
– Надо отдохнуть, Тай…тингиль, – тихо сказал Котов – Надо. О чем ты только думаешь.
Эльф тяжело поднялся, перебрался в просторную комнату с огромной кроватью и упал по диагонали. Оттуда ответил:
– Я думаю, где и как я умудрился выронить бутылку с кровью Альгваринпаэллира. Пропал не только Мастер Войны. Пропал также старый ящер. Говорят, драконы развоплощаются, рассыпаются песком и драгоценными камнями, и в этой груде очень важно отыскать драконий камень – то, что прежде было сердцем. Но больше всего я думаю, где я потерял кровь. А я ее потерял. У меня нет этой бутылочки. А она бесценна, орк. Бесценна.
Виктор любил этот бар. Бар был специфический, косплеерский, и член Союза уфологов Москвы, известный переводчик с клингонского часто и с удовольствием проводил тут время.
Впрочем, теперь Виктор мог позволить себе какой угодно отдых. После того как он отдал троим чудикам координаты космического корабля, найденного в таежной экспедиции, на него свалилось неожиданное благосостояние. Золотая цепь в палец толщиной, словно сытая змея, пригрелась на груди…
Виктор с силой стукнул по звонку еще раз. Он весьма показательно восседал у барной стойки один, но к нему не спешили подходить: внешний вид пока не коррелировал с финансовым потенциалом.
Вдали раздавался приглушенный шум голосов.
– Подпишите, Галина Ивановна. Увольняюсь! У-воль-ня-юсь!
– Шура… Не надо горячиться, дорогой, не надо. Я тебе квартальную премию выплачивала, а, Шура?
– Квартальную… нервотрепка у вас тут квартальная! Ролевики эти, реконструкторы! Надоело, Галина Ивановна, и не уговаривайте… То эльф за мусорными баками найдется… а теперь уже до драконов дожили. Я думал, инсталляция, голограмма, а он – настоящий! А техника безопасности? А за пожарную охрану кто ответственный? Я ответственный! Такие штрафы, Галина Ивановна, никакой премией не покроешь!
– Шурочка…
– А после стрельбы я тут вообще оставаться не хочу! По кому палили, Галина Ивановна, как вы думаете? Да по эльфам вашим и по драконам! Меня вон в другое место звали, в концептуальный бар по "Танкам"… Там наверняка не стреляют!
– Или из гаубицы тебя сразу и приложат, – неожиданно зло сказал женский голос, и господин уфолог поежился.