А еще фотки, где они в обнимку с такими же поддатыми и довольными. А что еще от жизни надо, как не жрать и пить?
Гуцулов ухмыльнулся понимающе, а когда Лелекин скрылся за дверью своей лаборатории, сказал шепотом:
- Он все еще родом, как говорят, из детства. А я никак не могу понять эту амбивалентность, вроде бы не дурак в работе, но такой дурак вообще…
- Это не дурость в этом мире, - ответил я. – Как раз это считается нормой. Потому даже тот, кто не пьет, либо пьет, когда на виду и в обществе, либо рассказывает о себе, что пьют.
Он сказал с сомнением:
- Полагаешь, врет?
- Похоже на то, - согласился я. – Просто хочет выглядеть нормальным. Если спросишь, за кого болеет, вот увидишь, с ходу назовет какую-нибудь футбольную команду!..
- Слабак, - сказал Гуцулов.
- Все люди слабаки, - подтвердил я. – И все в чем-то да прикидываются.
Он сказал с недоумением:
- Я вот когда знакомлюсь с интересной женщиной, прикидываюсь, что я доктор наук вроде тебя. Но чтобы прикидываться лаборантом, когда я магистр…
- Прикидываться надо бандитом, - пояснил я, - это романтично. Или спившимся алкоголиком, это у всех вызывает понимание.
Он смерил меня придирчивым взглядом.
- Для того и качаешься? Скоро бицепс рукав рубашки порвет!
Поработал в лаборатории до обеда, затем всей веселой и галдящей толпой вывалились в столовую. Блюда только здоровой кухни, Мацанюк настойчиво и злобно навязывает всем здоровый образ жизни, многие бурчат, все побурчать любим, но то, что меню подобрано именно с учетом требований науки, чтобы человек оставался здоровым и работоспособным до глубокой старости, никто не оспаривает.
Гуцулов за столом поинтересовался:
- Владимир Алексеевич, что насчет сообщения Леннокса о роли затухающих сигналов в нейронной сети грызунов?.. В самом деле можно полностью терять, а потом восстанавливать информацию?
- Нужно повторить в наших условиях, - ответил я уклончиво.
- Уже, - сказал от соседнего стола Лелекин, - я перевел крыс на новый режим, начинаю серию экспериментов.
Косенков сказал с иронией:
- На крысах? Щербатько, который Щербатко, еще вчера пару свиней подготовил.
- А я слышал, он планирует на себе…
Лелекин сказал с достоинством:
- Что свинья, что Щербатько, который Щербатко, какая разница? У них одни реакции. Но на крысах получу результат быстрее!
- И начнешь ставить на свиньях?.. Щербатько, что не Щербатько, точно опередит!
- Это еще посмотрим, - отрезал Косенков задиристо. – Владимир Алексеевич, а вы проверять сообщение доктора Леннокса не будете?
Я покачал головой.
- Без меня проверят. И, думаю, подтвердят. Скорее всего, он в самом деле совершил важное открытие. Не шажок, как сказал скромно, это же на публику, а в самом деле гигантский шаг. Нам как-то все равно насчет восстановления всех детских воспоминаний, начиная с тех, как сосал материнскую грудь, но эта возможность даст увеличение емкости оперативной памяти в тысячи раз!.. Оперативной!
Косенков покрутил головой.
- И позволит работать в сотни раз… ну пусть в десятки, продуктивнее!
Я посматривал на них с нежностью. Все думают в первую очередь о работе, а не о том, как где что ухватить, хапнуть и утащить в нору, что составляет почти всю жизнь рядового человека.
Здесь те, кто рожден для сингулярности, только бы уберечь их, соль человечества…
Лелекин на миг оторвался от вегетарианской кашки и с тоской посмотрел на гигантскую отбивную на тарелке Гуцулова, которому предписано усиленное питание с большим количеством белков.
- Сегодня утром сообщили, в ЮАР снова какая-то новая болезнь?
Косенков отмахнулся.
- Ерунда какая-то. Газетчики всегда раздувают из мухи слона.
- Борьба за тиражи и рекламу, - подсказал все знающий Лелекин. - Вон какие страшилки были насчет свиного и птичьего гриппа?.. Владимир Алексеевич?
- Да, - согласился я, - просто ЮАР жалко. Совсем недавно был такой рай для человечества… А теперь каждый третий ВИЧ-инфицирован. И, скажу честно, как-то не рвусь туда спасать. Там верят, что если изнасилуют белую женщину, то сразу излечатся… И стараются изнасиловать всех, кто из белых еще не убит или не успел эмигрировать. Да пусть дохнут, не жалко.
- Там не только ВИЧ, - заметил Лелекин, - сейчас там вообще клоака всех болезней…
Косенков сказал умоляюще:
- Не за столом, а?
На него посмотрели, как чужого. Для генетиков и физиологов, как и для патологоанатомов, нет запретных или шокирующих тем в отношении человеческого организма и его потребностей.
Гуцулов помахал рукой, подзывая официантку. Он всегда торопится вернулся к работе, и сейчас тоже начал жадно пить кофе, одновременно глотая большими кусками блинчики с творогом.
Геращенко я отыскал в его маленькой уютной лаборатории. Спиной ко мне, в одной руке гигантский бигмак, в другой огромная чашка парующего кофе, явно двойной экспрессо, а на столе рядом с вольером с мышками на широком блюде еще с полдюжины вкусно пахнущих бигмаков.
- Ого, - сказал я, - как же вы о мышках заботитесь!
Он развернулся, снова заметно раздобревший, как свежеиспеченная булка, сказал виновато:
- Это ты, Володя... Нет, это я не мышкам.
- Как, - сказал я подчеркнуто шокировано, - а как же наш главный девиз "Все лучшее – мышкам"?
- У них все лучшее, - сказал он быстро-быстро и очень виноватым голосом. – Вот посмотри, чем их кормлю!.. А это мне, без еды почему-то грустно. Хуже соображаю.
- Мышки тоже, - ответил я.
- Все мы в чем-то мышки, - согласился он. - Хотя все мы вполне себе мышки. Сахару побольше, мозг на нем работает, это все, что помню из школьного курса.
- Вижу, - сказал я, - снова новая аппаратура?
Он улыбнулся, как Владимир Красное Солнышко в молодости, когда увидел римскую принцессу Анну и задался целью ее заполочить.
- Мацанюк постоянно закупает самое новое! У него программа насчет переманивания западных специалистов.
- И как?
- Пока больше возвращаются наши, - ответил он. – Но есть и варяги. Пока ходят, смотрит, принюхиваются.
- Запад он такой, - согласился я, - никаких эмоций, все по расчету.
- Парни вроде бы адекватные, - сказал он. – Я поговорил с ними, рвачей не заметил, все в первую очередь интересуются аппаратурой и нет ли утеснений со стороны администрации.
- Что значит, - уточнил я, - ничего кроме науки не видят и знать не хотят?
- А разве мы не все такие?
Я вздохнул, тоже предпочел бы заниматься только наукой, но помимо того, что намертво всажен в это дурацкое тело двуногого, в котором сразу же умру, если оно вдруг сдохнет, так я еще и в этом дурацком мире, где сами ученые составляют ничтожнейших процент населения, хотя мир нуждается именно в них и даже существует только благодаря ним, то-есть, нам.
- Остап Шухевович, - сказал я, - не обижайтесь, что исчезаю так надолго. Похоже, снова на некоторое время как бы выпаду из науки… Не всем там, куда иду, нравится мое присутствие, но стерплю. Я что-то вроде авторитетного консультанта при Генеральном Штабе.
- Ого, - сказал он с непонятным выражением.
Я сказал, защищаясь:
- Нельзя упускать случай влиять на высокопоставленных меднолобых. Надо делать все, чтобы меньше творили дури, а добро делали хоть изредка!
Он сказала торопливо:
- Володя, мы же все понимаем!.. Ты за всех нас отдуваешься, представляя науку на таком высоком уровне среди существ, принимающих важные решения!..
- Что-то вроде того, - пробормотал я. – Но свою работу я не оставляю…
Он отложил бутерброд и поставил рядом на стол чашку с кофе, патетически всплеснул руками и, снова ухватив то и другое, сказал живо:
- Ты и так как только успеваешь!.. Мы все читали две твои статьи в Ньюс Сайенс, где ты предложил новый подход к операциям с митохондриями… Просто великолепно!
- Спасибо, - сказал я польщено.
Он поинтересовался с понятным интересом:
- А как дома?
Я вопрос понял правильно, люди попроще обычно имеют в виду как там жена, дети, теща, но мы особая раса, ответил точно на тот вопрос, который он и задал:
- Автоматизировал все, что можно! Теперь можно очень многое…
- Кормушки?
Я отмахнулся.
- Что кормушки и поилки, они всего лишь автозаполняются, я теперь даже инъекции ставлю удаленно!. Результаты идут прямо на смартфон!.. Наблюдаю за мышками из любой точки планеты.
- В хорошее время живем, - сказал он с удовольствием.
- В прекрасное…
От него я прошелся по лабораториям Щербатко, Гуцулова, заглянул к Лазаренко, а мозг, пользуясь тем, что отвлекся с друзьями, снова полез туда, куда обычно не пускаю: в происшествия, экономику, политику. Хорошо, хоть в спорт и развлечения ни в полглаза, мое величество запретило строго-настрого, только наука и хайтек, а если из событий, то если уж действительно что-то необычное.
На этот раз поверх всего он выложил сообщение, что в ЮАР замечена вспышка некой эпидемии. Я чуть было не смахнул такую ненужную мне новость, час назад за обедом кто-то упоминал о ней, но успел зацепиться за слово "эпидемия".
Хотя, конечно, скорее всего просто журналистский перехлест, у них все чрезвычайное, им лишь бы кликнули по заголовку, а там пусть и пустышка, платят за количество кликов, так что да, у журналистов везде катастрофы, апокалипсисы и Аня Межелайтис, у которой, вот смотрите, спали трусики…
Заболевших все же многовато, если такими темпами пойдет и дальше, через неделю можно в самом деле применить термин "эпидемия", но, конечно, за это время очаг заболевания локализируют и с болезнью покончат.
Симптомы, как сообщают те же газетчики, не такие уж и необычные: человеком овладевает сонливость, апатия, он с трудом борется с вялостью, а при удобном случае старается отыскать укромное место и вздремнуть.
Вообще-то это типичное поведение офисного планктона, который без всяких эпидемий старается увильнуть от работы и вздремнуть в ожидании конца рабочего дня. Пока нет ни температуры, ни рвоты, ни даже диареи, считать такое поведение эпидемией как-то рановато.
Возможно, сезонная аллергия на массовое цветение каких-то местных трав или кустарника. Наверняка такое бывало и раньше, но в одном месте война, в другом - крушение лайнера с пассажирами, то кто обратит внимание на такую мелочь, а сейчас уже с неделю странно тихие дни, никто нигде не взорвал самый пустяковый автобус с туристами из Штатов, а как газетчикам жить без сенсаций?…
Глава 3
У себя в лаборатории я вошел в сеть и в ту же секунду на другом конце Москвы оказался в моем отделе, который отделом называю, как мне кажется только я, а все остальные - Центром Стратегических Рисков, хотя полное название еще более длинное, мы создавались не для рисков, а их предотвращения.
Некоторое время с теплом в душе наблюдал, как кто работает. Ну какие же молодцы, хотя с точки зрения обывателя кто малость, а кто и не малость прибацанные. Как и я, кстати.
Я переключил экраны на себя, все сразу подняли головы, Данко среагировал первым:
- Шеф!.. Вы как явление Христа народу!.. Все реже и реже…
- Буду чаще, - пообещал я. – Скоро.
- А в реале?
- Тоже скоро, - пообещал я. – Мы же дикари пока что, верно? Так что подъеду на днях. Хотя вообще-то я и сейчас с вами… Что ты с утра мусолишь ту статью? Что-то серьезное?
Данко сказал с завистью:
- Люди делом занимаются!.. Эта миниатюризация вот-вот обернется взрывом… А что мы?
- Чистим авгиевы конюшни, - ответил Ивар со своего места.
- Если не почистим, - добавил Гаврош. - это дерьмо, как элегантно говорит шеф, нас затопит. Шеф?
Он оглянулся на меня за поддержкой. Я ответил без охоты:
- Я сам демократ и сторонник мягких методов. И строгой законности. Но мы прижаты к стене сроками.
Данко сказал весело, но тревожно:
- Хайтек не мчится, а уже летит!
- Вот-вот, - подтвердил я. - Потому выжигаем все, не рассматривая, кто виноват меньше, кто больше. Иначе погибнем и мы, и весь мир. Напоминаю, разрабатывайте жесткие решения, на гуманизм не оглядывайтесь.
Оксана сказала с таким сочувствием, что меня буквально обдало волной тепла:
- Шеф, ну что вы все оправдываетесь?.. Все понимают, другого выхода просто нет.
Ивар добавил с кривой усмешкой:
- Но подтверждение не мешает. Надежнее. Мы же привыкли отчитываться за каждый вздох, за любое шевеление… Это комиссии задолбали!
- Все комиссии на время чрезвычайного положения упразднены, - заверил я. – Во всяком случае, в нашем случае. Я за это дрался, как лев. Дикий лев.
- Военное положение? - спросил Данко с надеждой.
- Типа того, - согласился я. – На период, пока не подавим угрозы человечеству. Простых бандитов пусть ловит полиция. И расследует убийства на почве семейных ссор…
- А мы типа международная?
- С чрезвычайными полномочиями, - напомнил я. – Чрезвычайный Комитет.
- ЧК?
- Да, - ответил я. – То старое ЧК, которое создал Ленин, спасло молодую Россию, а это международное призвано спасти мир.
Данко сказал с намеком:
- А право имеем действовать так же решительно и быстро. Даже еще решительнее. Спасти мир… это даже больше, чем спасти Россию. Так, шеф?
В его голосе кроме легкой издевки я уловил и надежду, что да, могу изменить эту неправильность, когда во главе государств стоят не умные, а сильные и напористые.
- Все изменится, - пообещал я. – Очень скоро. Спинным мозгом чувствую ветер перемен. Либо изменится, либо погибнем. Все.
- Скорее бы, шеф, эти перемены…
- Скоро, - повторил я. – Это витает… Как ощущение страшной грозы, после которой наступит новый безопасный мир.
Улыбнувшись им во все тридцать два, из них четыре уже имплантата, я переключил на защищенный канал, хотя у меня все защищенные, но этот подчеркнуто защищенный, чтобы видели и на той стороне.
На экране появилось крупное костистое лицо мужчины с квадратной челюстью и упрятанные под мощные надбровные дуги глазами.
- Дуайт, - сказал я, - не разбудил? Америке пора перейти на московский часовой пояс, наши страны сразу подружатся.
- Привет, Влад, - ответил он. – Конгресс будет за, но сенат против. А простой народ в бешенстве потребует начать войну.
- Против России?
- Нет, русских боятся, - пояснил он, - вы же все сумасшедшие, но можно напасть на какую-нибудь маленькую страну в Африке или в Аравии.
- Чтобы потом беженцы заполонили Европу?
- А что? Так ей и надо.
- Дуайт, - сказал я вполголоса, - вопрос высшей секретности.
Он быстро зыркнул по сторонам и сообщил совсем тихо:
- Я врубил заглушку.
- Дело в том, - сказал я, - что в Пакистане закончили сборку двух атомных самозакапывающихся мин. Уже готов корабль, на котором их отвезут к берегам Штатов.
Он охнул:
- Что…
- Планируют установить там, - сказал я.
Он проговорил сдавленным голосом:
- Эти талибы совсем охренели…
- Установят, - сказал я, - но ты понимаешь, зачем? Это не превентивные меры, как сделала Россия.
Он умолк, я с сочувствием всматривался в его суровое мужественное лицо. Дуайт Харднетт, старший агент ЦРУ, великолепный оперативник, настолько великолепный, что забрали в управление, где звереет от тоски, ежедневно сталкиваясь с коридорными интригами и подковерной борьбой.
- Хочешь сказать…
- Да, - подтвердил я. - Как только корабль отойдет подальше, тут же взорвут.
- Сволочи, - сказал он злобно, - я как представлю эту гигантскую волну, что со всей дури саданет в берег…
Я отмахнулся.
- Фигня. Сколько одна-две мины натворят?.. Ну полмиллиона американцев притопят, пару приморских городов попортят, да и то не до конца… Зато праздник для всей планеты, пиндосы тонут, какое счастье!
Он некоторые время смотрел бешеными глазами, отреагировав сперва на то, что это совсем фигня – затопить каких-нибудь полмиллиона американцев, чего их жалеть, весь мир их не любит, и только потом сказал сдавленным голосом:
- А что на самом деле?
- Замысел серьезнее, - ответил я с сочувствием. – Это же не просто подозрение на Россию, а прямое указание!.. А когда схлестнемся в драке, Пакистан реализует свои далекоидущие замыслы в своем регионе.
Он скрипнул зубами.
- Ну да, в Пакистане сейчас у власти радикальная ветвь ислама… Подумать только, у таких фанатиков в руках ядерное оружие, даже атомные подлодки!
- И продолжает наращивать, - напомнил я.
Он потряс головой, провел ладонью по глазам.
- Насколько это…
- Через два дня, - сказал я, - корабль выйдет из Карачи. Можете захватить по дороге, но есть смысл дождаться, пока поставят мины и взорвут, чтобы убедиться, прав я был или ошибся…
Он сказал с тяжелым вздохом:
- Ну спасибо… Тебе лишь бы точнее доказать свою правоту!..
- Конечно, - подтвердил я. – Я же представитель сравнительно точных наук.
- Мир все опаснее, - сказал он несчастным голосом. - Какой корабль, уже знаешь?
- Нет, - ответил я, - там еще не решили. Выбирают позауряднее, что уже совершал рейды в ваши воды, примелькался, интереса не вызовет.
- Если узнаешь…
- Не если, - уточнил я, - а как только.
- Я снова твой должник!
Я ухмыльнулся.
- Люблю быть богатым и толстым!.. До встречи.
- Нам нужно скорее сближать наши страны, - ответил он. - До встречи, Влад!
Глава 4
В новостях промелькнуло о значительных льготах при выдачи кредита, пособий и приеме на работу геям, асексуалам и чайдльфришникам, а вазектомию отныне будут делать бесплатно и вне очереди, как в Евросоюзе, так и в Штатах, Канаде, Австралии, Новой Зеландии...
Моя питекантропья половина привычно поморщилась, зато мозг сказал с одобрением насчет набирающей скорость правильной программы по сокращению лишнего населения.
Людям, которых называют собирательным словом "ученые", вроде бы не свойственны рефлексии, я тоже так полагал, даже был в этом уверен. Но сейчас, когда благодаря рискованной операции получил право жить дольше и даже расширить свои возможности, какой-то червячок во внутренностях начал беспокойно шевелиться.
Нет, грызть еще не начал, но неприятно само ощущение, что я, такой вот умный и собранный, могу в чем-то сомневаться… да не просто в чем-то, а в себе, таком понятном и замечательном!
После того, как моя нервная сеть приспособились к новым возможностям, я еще подправил кое-что в генах, на этот раз с предельной осторожностью, я ученый, а не игрок, в науке блефовать нельзя.
Но получая все большую мощь и возможности, я вроде бы становлюсь все скованнее. Просчитать все в мире невозможно даже с моими возможностями, только подростки знают, как за полчаса стать миллиардером, а за час осчастливить весь мир, но я уже не подросток, хотя и не убеленный сединами старец… тот бы вообще не решился сдвинуться с места, а я пока еще достаточно глуп, чтобы ринуться исправлять мир, но все-таки уже какие-то зачатки разума есть, стараюсь думать сперва, а не потом.