- А он все равно победит, - пояснил я. – Коммунизм – это не придумка Сталина, как любят говорить неграмотные либералы, а они все неграмотные, только одни избирательно, другие в самом деле такими родились в нашем гуманном обществе. Коммунизм – это мечта европейских стран о правильном и справедливом обществе. Коммунизм в Европе зародился и развивался, но там очень медленно подбирались к нему, а Россия с ее безрассудством попыталась построить это царство счастья на рывке, на чем и подорвалась.
Она замолчала, сосредоточенно глядя перед собой на стремительно несущееся навстречу широкое полотно скоростной дороги.
Я тоже помалкивал, перед глазами в стремительнейшем темпе проскакивают фото, ролики, новости науки, но мелькнуло снова сообщение об этой вялой болезни в многострадальной ЮАР, о которой Запад стыдливо и очень старательно помалкивает.
Я с тоской подумал, что наши идеалы и благородные стремления нам же и вредят больше, чем худший враг. России больше всего повредила попытка построить коммунизм, светлое будущее для всего мира, а а всему миру вредит наше желание "жить по совести".
Это "жить по совести" привело к тому, что неоправданный гуманизм уничтожил чуть ли не самую богатую, процветающую и развитую страну в мире. Здесь местные хирурги впервые сделали первую в мире пересадку сердца, здесь создали своими силами свое ядерное оружие, но добровольно – неслыханный случай! – отказались от него, здесь сосредоточены самые уникальные богатства планеты, но сейчас страна в тотальной нищете, и Запад со Штатами стыдливо помалкивает, что это они все разрушили и ввергли пятидесятимиллионный народ в катастрофу.
В ЮАР тогда существовал апартеид, раздельное существование белых и черных, государство было богато, а черные из соседних стран стремились переехать в ЮАР, чтобы жить "под гнетом проклятых колонизаторов" и быть богатыми и счастливыми.
Но США и Европа санкциями и давлением добились, что из тюрьмы был освобожден террорист Нельсон Мандела, лично взорвавший пятьдесят семь бомб, который первый исполнил ставшую с тех пор популярной в Африке песню "Убей белого!".
Мандела, кстати, не отрицал, что он террорист, на суде воспользовался случаем, чтобы изложить свои взгляды на то, что Африка вся должна принадлежать неграм, потому всех белых там нужно убить.
Белый президент Леклерк после освобождения Манделы без борьбы молча уступил ему президентское кресло, это едва ли не единственный случай в Африке, когда власть изменилась без кровавого переворота.
И тут все началось. Мандела добивался не отмены апартеида, он хотел апартеид для белых, т.е., теперь черные - власть, а белые - рабы. Придя к власти, он объявил на белых охоту, лишь потом, спохватившись и, видя страну в разрухе, велел охранять уцелевших, но это уже не спасло экономику.
Сейчас ВИЧ-инфекции в ЮАР стремительно вышла на первое и неоспоримое место в мире, безработица уже пятьдесят процентов, треть работающих зарабатывают меньше двух долларов в день, уровень преступности самый высокий в мире, а по образованию ЮАР на последнем.
И вот еще эта вспышка новой болезни, как будто мало СПИДа, которым заражено треть населения, треть, это вообще не лезет ни в одни ворота.
Но теперь о ЮАР стыдливо помалкивают как в США, так и в Европе, это же признаться, что своими тупыми санкциями разрушили одно из самых богатых и благополучных государств в мире. В России помалкивают тоже, тогда СССР поддержал Штаты и Европу в ее давлении на ЮАР насчет передачи власти от белых к черным.
На новости об этой болезни, что то ли эпидемия, то ли нет, мозг задержал мое внимание на долю секунды, информация скудная, затем перебросил на конференцию генетиков в Париже, и тут я попировал, с наслаждением проглатывая и обдумывая темы и нюансы докладов, а также возможности, что вытекают из этих открытий.
Глава 14
Ингрид круто повернула баранку, автомобиль на большой скорости свернул со скоростного шоссе на длинную дугу дороги, в стороне красиво и грозно поднялись небоскребы Центра Биотехнологий, уже не квартал, а целый научный городок со всеми его атрибутами.
Небоскребы надвинулись, угрожая обступить со всех сторон, и хотя между ними улицы, скверы и даже парки, но выглядят из-за размеров совсем близко.
Я сказал с тоской:
- Давай дальше. Мимо центра науки к центру пожарной команды. То-есть, центру предотвращение всемирных пожаров. И катастроф. И катаклизмов.
Она даже не сбавила скорость, словно чувствовала, куда я на самом деле намерен попасть в первую очередь.
Когда вскоре автомобиль резко замер у подъезда нашего здания, я покосился на ее неподвижное лицо.
- Спешишь в ночной клуб?.. Или доставишь меня по месту назначения прямо за стол?
Она бросила на меня презрительный взгляд.
- Какой ночной клуб среди бела дня?
- Я думал тебе все равно, - сказал я, - когда танцевать у шеста. Напьешься и танцуешь себе в удовольствие.
- Сбрасывая части одежды, хотел сказать?
- Разве это не само собой разумеется?
Она отстегнула ремень и опустила ладонь на ручку двери.
- Мне как-то не все равно. Лучше доставлю, а то на тебя вдруг нападут по дороге.
- Кто?
Она пожала плечами.
- Поклонницы.
- С чего вдруг?
Она сказала многозначительно:
- Слышала, имеешь у них успех.
- Спасибо…
- Пронюхали, - добавила она безжалостно, - что у тебя огромный особняк, а ты богатый и толстый, занимаешься какими-то темными делами. Женщины бандитов обожают!
- Спасибо, - повторил я. – Тогда сразу стреляй на поражение, хорошо?.. Нужно экономить деньги на судебные издержки. А мы, как силовая структура, все спишем.
- Не дадут, - отрезала она.
Я сказал бодро:
- А для чего мы выбиваем себе дополнительные полномочия? Чтобы стрелять всех, кто не понравится, и не отчитываться!
Когда прошли через центральный вход, она сказала язвительно:
- А безопасность у вас на нуле.
- У нас ею заведует Ай-Эй, - пояснил я.
- Это кто?
- Искусственный разум первого поколения, - пояснил я.
- А что он еще умеет?
- Стрелять на поражение еще не умеет, - ответил я сокрушенно, - а без этого какой разум? А пока по дурости, гад, научился уступать женщинам дорогу и распахивать перед ними двери. Не дорос еще до женского равноправия!
Она поморщилась, в ее взгляде я прочел, что хоть брехать и мастер, но прекрасно понимает, что это я дал допуск на вход. По крайней мере, в свою лабораторию и в свой отдел катастроф.
Я нарочито отключил видеокамеры на входе, потому когда вошел в главный зал, там охнули, а Данко едва не упал со стула.
- Шеф!
- Ага, - сказал я злорадно, - попались?.. Капитан, посмотрите на их преступные лица с бегающими глазками. Вон особенно у того, что слева… Да и тот¸ правый, видно же, что неправый, уже можно тащить и не пущать…
- У них и начальник такой, - согласилась Ингрид, все тут же заулыбались, - Не забыл, сегодня собрание глав отделов насчет некоторых изменений? Так что здесь не засиживайся.
- Какие изменения, - сказал я сердито. – Коренная перестройка!
- Изменения, - возразила она. – Слово "перестройка" лучше вообще не употребляй, не стоит народ пугать, особенно вышестоящих товарищей.
Все заулыбались еще шире, Ингрид быстро нарабатывает очки симпатии. Даже Оксана посмотрела доброжелательно, сразу оценив у кого формы пышнее, потому Ингрид как бы в лиге пониже.
- Ингрид, - сказал я, - садись вон за тот стол, он свободен. Поработаешь над теорией флюктационного распределения квантовой неопределенности в несуществующей среде для максимального приближения сферического коня в вакууме……
Все замолкли в ожидании ответа, Ингрид отмахнулась.
- Я такие задачи в уме просчитываю!.. Увидимся через три часа. Не забудь, у нас за опоздание расстрел через повешение.
- Надеюсь, - сказал ей в спину Данко тихонько, - за шею?
- ГРУ не НКВД, - заверил его Ивар, - теперь одни гуманисты. Как видишь, шеф каждый день рискует головой… ну пусть шеей, а мы тут наслаждаемся! Шеф, какой гранит грызть?
Ингрид вышла, а я указал взглядом ей вслед и спросил вполголоса:
- Ну как она?
Данко заявил безапелляционно:
- У Оксаны сиськи больше!
- И крупнее, - поддержал Ивар.
- А как колышутся, - сказал Гаврош мечтательно.
Оксана промолчала, лицо сделала гордо недоступным, но даже Гаврош разглядел, что довольна.
- Эх вы, - сказал я с укором. – Только сиськи и видите!
Данко воскликнул:
- Шеф!.. Как можно!.. Мы все рассмотрели. Но первое сравнение всегда по сиськам, все остальное и есть остальное. Мы знаем, что она капитан ГРУ и умеет стрелять точно в цель на бегу и в прыжке, но все-таки сиськи – это сиськи…
- Они превыше всего, - сказал Гаврош со вздохом и бросил взгляд в сторону Оксаны. – Как Германия.
Я отмахнулся.
- Ладно, работайте, сисечники. По юаровскому вирусу постарайтесь собрать что-то еще. Завтра к утру жду выводы и рекомендации. Вдруг там что-то серьезное. Иногда именно так и начинается лавина.
Они испуганно склонились над столами, а я прошелся по залу, еще раз просканировал кто чем занимался, теперь даже стереть улики невозможно, когда знаешь где и как искать.
- Гаврош, что за ролики скачал перед нашим приходом?
Он повел рукой, экран по его жесту переключился на сцену кровавой бойни в просторной квартиры. Несколько трупов в гостиной, двое в прихожей, ноги одного торчат из ванной, еще один в луже крови распластался на пороге балкона.
Я все понял, разом поглядев сопутствующие материалы, сказал с сердцем:
- Всего лишь один крохотный хакер!.. А сколько народу положили!.. И сколько еще скрылось…
Данко сказало бодро:
- Выловим!.. Вишь, Гаврош, как мог бы кончить?
- Это да, - согласился я, - но как мир меняется… Бандиты, тупые бандиты, но теперь не вокруг пахана, а вокруг малолетнего хакера! Куда мир катится…
- Мир меняется, - сказал Ивар со вздохом. – Я съездил на выходные на дачу, а когда вернулся, решил, что рехнулся. На той стороне улице, где всегда, помню, были три пятиэтажных домика, теперь высятся две сорокаэтажные башни!..
- И что? – спросил Данко. – Сейчас так уже строят. Могли бы и быстрее. За сутки.
- Так я ж не видел, - объяснил Ивар, - как сносили старые, как расчищали место… Просто приехал – стоят два красавца так, будто там всю жизнь стояли!.. А бандиты что, им все равно кого охранять, лишь бы деньги шли. А хакеры зарабатывает сейчас, как банкиры…
Гаврош пискнул:
- Не все, не все.
- Ты не хакер, - одернул Ивар сурово, - а подследственный преступник. Временно отбывающий.
- А вы все за что отбываете? – спросил Гаврош ехидно.
Данко повернулся к экрану перед своим столом, там по его жесту появились и начали быстро сменяться кадры с циклопическими установками, разрушенными и дымящимися, появились люди в синих халатах, объектив сместился на хорошенькую ведущую.
Быстро и щебечуще, она протараторила, играя глазками и двигая сиськами:
- Мощнейший взрыв неизвестного происхождение прогремел семь минут тому на улице Рахманинова. Эксперты устанавливают причины…
Данко повел рукой в сторону катастрофы.
- Зримо? Обыватель обеспокоенно скажет что-то типа куда мир катится… но мы знаем, что все гораздо опаснее. Как говорит наш мудрый шеф, хайтек только набирает скорость, а это такой каток… Наблюдение Мура, которое обыватели по простоте душевной и ввиду не обременённости разумом назвали законом, продолжает действовать. Дальше будет еще непредсказуемее… просто потому, что за всем не уследить, хотя шеф велит уследить… так что уследим, ему виднее, даже если не уследим... но кто тогда с нас спросит?
Я не отрывал взгляда от экрана, выжившие один за другим рассказывают, что по их мнению произошло, но, судя по их лицам и бессвязным речам, это не те люди, которые что-то вообще могут знать о работе лаборатории.
- Вообще-то я мог бы узнать, - проговорил я медленно. – Судя по их документации, занимались примерно тем же, что и моя лаборатория в Центре Мацанюка… нет-нет, не перепрограммированием генов, но не железом точно. Это больше касается исследований в области митохондрий и оболочек аксонов.
Данко спросил в изумлении.
- Шеф, вы уже и в их документацию?
Я поморщился.
- Теперь хранят не в папках, а в электронном виде, если ты еще не знал. Пусть даже в защищенном облаке. А это хоть и проще, но чреватее. В том смысле, что мы сотрудничаем с ГРУ, если вы еще помните. А оно такие вещи отслеживает даже с удовольствием. Но не всегда удается предотвратить… или успеть.
- Так что там взорвалось?
- Понятия не имею, - ответил я. – митохондрии точно никак не могли взорваться с таким треском. Как и все, что применяется для работы с ними.
На центральном экране по взмаху моей царственной длани появилось лицо немолодого мужика с угрюмым взглядом и широкой нижней челюстью.
- Это Ганс Кранерц, немецкий американец с паспортами ряда европейских стран и местожительством в шести государствах, где он солидный бизнесмен с несолидной репутацией, всем нравится, от женщин до контрабандистов. Вообще всем хорош, всем готов помочь, вот только полиция им недовольна. Нам интересен тем, что если кому нужно быстро сменить документы и незаметно покинуть страну, то большинство обращаются к нему. Что интересно, как в Штатах, так и в Европе. У него, как у ИКЕА, свои филиалы по всему миру!
- А документы приходят в разобранном виде? – спросил Данко.
- Морду лица тоже меняет? – спросил Ивар деловито.
- За оговоренную сумму, - ответил я, - это тоже быстро и умело. Сейчас пластические хирурги больше работают на мафию, чем на голливудских звезд.
Гаврош потрогал оттопыренные уши, всмотрелся внимательно.
- И сколько берет?
- Еще у него схвачено на таможне, - добавил я, - потому можно ввезти в страну или вывезти хоть слона Ганнибала, никто и не увидит. Особенно прочные позиции в исламских странах.
- Хорошие страны, - сказал Данко с чувством. – Демократические, исполненные всяческих свобод.
- Да, - согласился я, - гомосексуалистов почти везде казнят в тюрьмах, а простой и потому считающийся честным и беспорочным народ таких просто забивает камнями. На городских площадях.
Гаврош сказал с восторгом:
- Настоящий демократия!.. Мнение народа – во главу угла! Хочу там жить… Всегда бы ходил с камнями в карманах, мечта такого далекого детства…
Ивар сказал непонимающе:
- Гомосексуалиста можно и здесь подстеречь в подворотне и бить камнями. Хотя лучше битой. Рекомендую очень дешевые и практичные в магазине "Спорттовары". Туда мячи даже завозить перестали, но все новые партии бит расходятся на ура.
Данко отмахнулся.
- А мне вот насрать на твоих гомосексуалистов. На слона хочется посмотреть. Сам бы попробовал такого через таможню, жил бы у меня в квартире, тещу бы задавил…
- Почему это мои? – сказал Ивар обидчиво. – У меня даже слона нет, а ты о каких-то американских гомосексуалистах. Шеф, я нащупал еще шесть потенциально опасных групп. Таятся сверх всякой меры, но точно не педофилы или копрофаги, те уже почти разрешены нашей демократической демократией…
- Отслеживай, - согласился я. – Этот Ганс всем гансам Ганс. Если что, пошлем группу спецназа ГРУ. Время такое, снова нужно стрелять, а потом спрашивать паспорт.
Оксана все это время слушала, как вижу по ее фигуре и замедленным движениям, но даже не повернулась в нашу сторону, слишком мы все сегодня особенно грубые и неодухотворенные.
Я быстро просмотрел, как и что делает, молодец, старается реабилитировать женщин, полных дур в программировании, как полагает девяносто из ста мужчин, а остальные десять так не считают, так как не знают, что такое программирование.
- Оксана, - сказал я, - проработаешь в таком же темпе месяц, дам пряник.
Она спросила тихонько:
- Большой?
- В обеих руках держать будешь, - пообещал я.
Глава 15
Раньше в газете все новости размещались на четырех страницах. Хотя вообще-то новости на первой и немного на второй, а дальше обзоры и толкования, но сейчас, чтобы не потерять день, лучше не попадать на новостные сайты.
Зачитаешься, все свежайшее, сенсационное, переворачивающее мир или наше представление о нем, открытия, изобретения, перевороты в науке, технике, политике, экономике, невероятные прогнозы а ближайшее будущее…
Самая последняя новость: один из директоров компании, шантажируемый захваченной в заложницы семьей, отнес и поставил бомбу в нужное место, куда мог пройти только он и еще несколько человек, как люди с нужным уровнем допуска.
Бомба взорвалась и уничтожила весь дата-центр и корпус с уникальным оборудованием, на сборку которого ушло несколько месяцев. Ущерб нанесен на полмиллиарда долларов, не говоря уже о такой мелочи, как пятидесяти двух погибших, хотя, конечно, о них писали и картинно горевали больше всего, хотя на их места специалистов хватает, а вот на восстановление разрушенного корпуса уйдет несколько месяцев…
Парящий над дымящимися развалинами дрон выдает картинки сразу с трех камер, установленных под разными углами. Спасатели уже приступили к работе, тяжелая техника по разборе завалов только подходит, а пока что с помощью собак пытаются отыскать уцелевших под развалинами раненых.
Давно сказал со злостью:
- Предупреждали же...
- Дураки, - сказал Ивар и добавил голосом министра иностранных дел, - дебилы, бля.
Я молчал, они повернулись ко мне, я проговорил неохотно:
- Не хочу признавать преимущество ислама, но это как раз тот случай.
- В терактах? – спросил Данко.
- В вере, - ответил я. Наткнувшись на непонимающий взгляд, пояснил: - Представь себе, что тот директор мусульманин. Захвати его семью и предъяви те же условия, что ответил бы? Сказал бы, все мы в ладони Аллаха, только Всевышнему решать, когда кому умереть, а он не предаст страну и веру. И все они готовы пожертвовать собой ради победы ислама.
Все настороженно молчали, я чувствовал их растущую враждебность, а Ингрид сказал еще резче:
- Шеф, вы за победу ислама во всем мире?
Я вздохнул.
- Какие ж вы все… узкодиапазонные. Попробуй замени "ислам" на "демократию", "либеральные ценности", "права человека"! И ответь, хоть один человек в Европе готов умереть за демократию?.. За либеральные ценности?..
Ивар первый отвернулся вместе с креслом к дисплею на столе, остальные переваривали дольше.
Данко сказала непримиримо:
- А как же фраза не то Черчилля, не то еще кого-то, что, дескать, я ненавижу ваши убеждения, но готов умереть за то, чтобы вы могли их высказывать свободно?
Я посмотрел с интересом.
- Вся ценность этих пустых фраз в том, что звучат красиво и возвышенно. Но в Европе… да и в России не найдется человека, который не то, что умереть, даже прищемить пальчик не согласится для того, чтобы какой-то дурак с тобой свободно спорил!
Он вздохнул.
- Да, но фразы красивые. И чем человек глупее, чем больше постит такой хрени в соцсетях. Ладно, я понял и пошел-пошел… На той дороге такая толпа попутчиков!
Гаврош сказал угрюмо:
- Слышал, за победу коммунизма жизнями жертвовали.