Что ж удивляться силе Нечистого? - размышлял Иеро. Скажем, тому, что этот Локи смог дотянуться до его разума за тысячи миль или вселиться в колдуна либо собаку-оборотня… Важно понять, как дьявол это делает, и, по возможности, овладеть таким же искусством, чтобы сражаться на равных. И важно то, что эти приемы ему известны - ведь информация о них дает хоть небольшой, но перевес. Этим не стоит пренебрегать, ибо в Боевом Кодексе Аббатств, который он штудировал в Академии, ясно сказано: используй любое, самое крохотное преимущество, и тогда, возможно, их будет меньше у врага.
На третий день, утром, "Вашингтон" приблизился к Южному Уралу. Этот каменный пояс, разделивший Европу и Азию, сильно изменился: бомбардировки привели к смещению подстилающих хребет пластов, и после нескольких землетрясений, уничтоживших вкупе с бомбами города, на поверхность поднялись из земных глубин девственные скалы, а меж ними пролегли ущелья с озерами и реками. Древние горы будто помолодели, избавившись от человеческого гнета, поглотив или разрушив все, что было создано людьми в предшествующие века. Природа, однако, оказалась милосердной, ибо не только уничтожала, но и создавала: склоны гор поросли лесом, огромными лиственницами, соснами и кедрами, на берегах ручьев и живописных водопадов поднялись заросли бамбука, а в прозрачных чистых озерах плавали кувшинки таких размеров, что не всякий человек ухитрился бы обхватить их руками. Скалы тоже не были безжизненны - сизые, алые, лиловые мхи и лишайники легли на них пестрыми мягкими коврами, и этот покров с удивительной красотой гармонировал с серым, розовым и бурым камнем. С пятимильной высоты, на которой летел "Вашингтон", эта местность казалась сущим раем - тем более, что за ущельями и горами виднелись не пустынные земли, а могучий лес Сайберна, подобный канадскому Тайгу. Зрелище этих бескрайних зеленых просторов радовало глаз, и путники, воспрянув духом, приникли к иллюминаторам гондолы.
- Хвойный лес, но встречаются буки, клены и пальмы… - пробормотал брат Альдо, обозревая землю в подзорную трубу. - Точно, как в Канде, что не удивительно - Сайберн и Тайг лежат на одной широте… Впрочем, мой мальчик, - добавил он, поворачиваясь к Иеро, - есть кое-какие различия. Тут более сухой континентальный климат, и я полагаю, что южнее этих лесов не растут влажные джунгли. Скорее всего, лес переходит в саванну, а затем - в прерию.
- И всюду водится живность, - заметил мастер Гимп, хлопнув себя по животу и бросив взгляд на Горма. - Клянусь якорем, не только мне надоели солонина и сухари! Если пер Иеро окажет нам милость…
- Окажу, - кивнул священник. Ему, как и остальным членам команды, уже хотелось прогуляться по твердой земле, испить воды из чистых ручьев и поохотиться. Он видел, как внизу, над скалами и ярко-зелеными кронами кедров, парят птицы; наверняка, этот горный лес не был безжизненным.
Мастер Гимп повел дирижабль вниз, а Иеро, приготовив копье и арбалет, удалился в хвостовую часть гондолы, сел, скрестив ноги, на пол и нашарил за пазухой мешочек с магическим кристаллом и Сорока Символами. Прошло изрядное время с тех пор, как он гадал над мертвыми землями Франса, и все, что выпало тогда, исполнилось: Слеза означала печаль по погибшему Вечному Городу, Рыба - встречу с дельфами, а Пес - жутких оборотней Моска. Что он узнает в этот раз? И сможет ли истолковать знаки грядущего?
Выйдя из краткого транса, священник раскрыл левую ладонь и разочарованно вздохнул. Только две фигурки! Поистине, его талант предсказателя не слишком велик - гораздо меньше, чем у Клоца, который в точности знает, где самые сочные листья и самая вкусная кора!
Потом он пригляделся к черным полированным символам и озабоченно нахмурил лоб. Округленные Губы и Книга! Эти фигурки выпадали очень редко и имели весьма четкие толкования. Губы символизировали нечто новое и при том удивительное, и этот неведомый фактор мог обернуться для гадающего и радостью, и горем; Книга же обозначала не какие-то записи вообще, а совершенно определенный манускрипт, Библию или Святую Книгу, и толковалась как надежда или Божья помощь.
Были ли связаны между собой эти два символа? Поразмыслив, Иеро решил, что помощь Господа придет к нему через большое удивление, а значит, в том поразительном, с чем он встретится, нет ни опасности, ни угрозы. Хороший знак! Он повеселел, представив, что сможет удовлетворить свое любопытство при полном содействии и поощрении Творца.
"Вашингтон" опустился с восточной частью хребта, над поляной с изумрудными травами и яркими цветами, и был заякорен к двум гигантским кедрам. Этот горный луг тянулся вниз по склону до крутого обрыва; там, с южной стороны, лежало довольно извилистое ущелье с бурной речкой, а с севера, за стеной деревьев, поднимались скалы. Оттуда, пересекая поляну, струился ручей и падал с обрыва стремительным звонким потоком; вода в нем была прозрачна, свежа и холодна. Над травами и цветами кружили большие мохнатые пчелы, и Горм, принюхавшись, уверенно направился к лесу. Иеро, прихватив копье и арбалет, шагал за ним. Быстрый ментальный поиск, произведенный перед приземлением, показывал, что это место и в самом деле рай: птицы, насекомые, мелкие хищники и столь же небольшие копытные животные. Вероятно, тварям гигантским и опасным было трудно прокормиться в столь пересеченной местности.
Полоса леса была шириной в шестьсот-семьсот ярдов, и росли здесь кедры с толстой морщинистой корой, чьи корни, напоминавшие змеиные тела, соперничали твердостью с камнем. Деревья, оплетеные лианами, стояли далеко друг от друга, а между ними стелилась трава или выходили на поверхность каменные плиты, покрытые мхом; во многих местах почва была засыпана пустыми шишками. Отметив этот признак, Иеро поднял голову и тут же увидел, как в вышине мечутся тени, то пробегая по стволам, то перелетая с ветки на ветку, то раскачиваясь на лианах. Царство белок, понял он и поднял арбалет; белки казались крупными, по десять-пятнадцать фунтов, откормившимися на кедровых орехах, и мясо их наверняка было нежным.
"Не стоит, - пришла к нему мысль Горма. - Эти хвостатые слишком высоко и бегают слишком быстро. Иди в сторону восхода. Тут, на земле, есть добыча получше".
"Пойдешь со мной?"
Горм облизнулся; розово-серый язык скользнул меж белых клыков, куцый хвост встал торчком, как у охотничьей собаки.
"Нет, друг Иеро, я отправлюсь к скалам. Пчелы летят туда, и я чувствую, как пахнет медом. Наверное, они гнездятся в какой-то расселине… Я найду!"
"Не пойти ли и мне с тобой? Меда, я думаю, много. Хватит на двоих", - забавляясь, послал мысль Иеро.
"Меда много не бывает", - отозвался Горм и, будто призрак, растаял в лесу.
- Когда дело доходит до меда, медвежьему племени свойственны все человеческие пороки, - с усмешкой пробормотал священник и зашагал в восточном направлении.
Животные тут были непуганными, а значит, люди не появлялись в этих краях годами - может быть, столетиями или даже с момента Смерти. Стайка любопытных рыжих белок мчалась по ветвям вслед за Иеро, в опавшей хвое и шишках копошились бурундуки и скользили толстые, в руку, ужи, попадалось и другое зверье - лисы размером с крупную собаку, зайцы, удиравшие от них огромными скачками, лесные мыши и большие птицы в сизо-черном оперении, с мощными клювами и алыми полосками над глазами. Однажды мимо проковылял еж - не меньше, чем по колено человеку, с колючками длиною в палец; вид у него был независимый, и никакого внимания на лис он не обращал.
Наконец деревья расступились, дав место поляне у высокого утеса, напоминавшего разрушенную башню. Основание этой гранитной скалы пересекала трещина, вход в нишу или пещеру, и оттуда, журча среди поросших мхом камней, струился ручеек. На дне его тускло поблескивала зеленая галька, а трещина будто светилась - очень слабо, но все же заметно в ярком сиянии солнечных лучей. На берегу ручья паслись животные - видимо, та добыча, о которой предупреждал медведь: небольшие олени или лани с коричневой, в желтых пятнах, шкуркой и четырьмя рожками: передняя пара над глазами, задняя - около ушей. Они удостоили Иеро не большим вниманием, чем еж - охотящихся лисиц.
Он поднял арбалет. Короткая толстая стрела пропела в воздухе, вонзилась под лопатку оленю покрупней; тот, не издав ни звука, рухнул, как подкошенный. Стадо продолжало пастись - лишь одно из животных вытянуло шею, понюхало выступившую кровь и недовольно фыркнуло. Иеро уловил мгновенный всплеск тревоги, тут же сменившейся недоумением и чувством голода.
Подойдя к оленьей туше, он выдернул стрелу, испросил прощения у Божьей твари, убитой ради пропитания и повернулся к трещине. В этом рваном треугольном проеме определенно виднелся свет! Не такой скачущий, красноватый, как дают факелы или костры, и не такой мертвенный и ровный, как от электрических светильников в подземельях Мануна; нет, это сияние казалось священнику мягким, зеленоватым, удивительно гармонирующим с лесом и скалами, замершими в покое и тишине. Секунду он колебался, раздумывая, не сходить ли за метателем и фонарем, но никаких тревожных сигналов из отверстия не поступало. Эта пещера не была берлогой хищника, и в ней, кажется, вообще не обитали живые существа, если не считать мокриц и жуков; он смутно ощущал лишь большую массу воды под нависшими сводами да радиоактивный след, едва заметный и неопасный.
Удивительно! - мелькнула мысль. Тут мог бы кто-то поселиться - например, лиса… очень подходящее место…
Удивление приняло зримый облик Округленных Губ, и Иеро решительно шагнул к трещине. Инстинкт подсказывал ему, что это нужно сделать; и, вместе с воспоминанием о последнем гадании, в нем пробудилось любопытство. Он зарядил арбалет и, двигаясь почти неслышно в своих мягких сапогах из оленьей замши, скользнул мимо журчащего ручья в пещеру.
Перед ним раскрылся довольно широкий проход, явно естественный, а не рукотворный: стены и своды были из первозданного бугристого камня, заросшего мхом, а внизу, у самых ног, поблескивал мокрой галькой и пел свои песни ручей. Мох слабо флюоресцировал и, вероятно, являлся источником света; его зеленоватое сияние было слабым, но немигающим, ровным, что позволяло отчетливо различить дорогу. Проход, не опускаясь и не поднимаясь, вел в недра утеса, похожего на башню, и Иеро направился туда, зондируя стены и почву своим ментальным щупом.
Через десять минут, одолев не более тысячи футов, он стоял на берегу подземного озера, из которого струился ручеек. Оно лежало в овальной чаше посреди обширной подземной полости, залитой неярким зеленоватым светом; мягкие языки мха ползли по стенам на высоту двух-трех человеческих ростов, но потолок был чист от зарослей и, судя по виду, являлся прочной и монолитной гранитной плитой. Пол, довольно ровный, плавно спускался к воде и позволял обойти озеро вокруг - что Иеро и сделал, насчитав больше четырехсот шагов. Кое-где на берегу лежали гранитные глыбы, одни - по пояс, другие - по колено, и священник, выбрав подходящую, сел и уставился в воду.
У берега было мелко, озеро просвечивало насквозь, и по его каменному дну ползали какие-то крохотные существа. Вначале они показались Иеро похожими на крабов, но он быстро сообразил, что это не так: создания выглядели полупрозрачными, студенистыми, без всяких признаков панциря, клешней, рта и глаз - просто комочек слизи размером с ноготь, из которого высовывались многочисленные маленькие щупальцы. Больше всего они напоминали амеб, которых Иеро разглядывал в древнем, чудом сохранившемся микроскопе в первый год обучения в шконе Аббатств. Их движение казалось хаотическим, бесцельным, и никакой ментальной активности, даже проблеска мысли, от них не исходило. Временами амебы замирали, втягивали щупальцы и будто покрывались плотной кожицей, превращаясь в шарики величиной с лесной орех; несколько таких шариков развернулись на глазах священника, стали почти прозрачными и беспорядочно замельтешили в камнях.
Наклонившись, он вытянул руку, коснулся пальцами воды, затем погрузил в нее всю ладонь. К его удивлению вода оказалась тепловатой и в ней ощущался слабый ток - видимо, озеро соединялось с подземным источником и, в свою очередь, питало ручей. Кроме того, вода была радиоактивной.
Как и большинство его соплеменников, Иеро умел определять уровень радиации без всяких приборов; это чувство являлось таким же даром эволюции, как способности к мысленной речи, дальновидению, предсказанию будущего и другие паранормальные таланты, которыми, в той или иной мере, обладали многие. И сейчас он мог определенно утверждать, что никакой опасности не подвергается - просто радиоактивный фон был на треть выше обычного. Ровно настолько, чтобы не вредить при кратковременном облучении, но вызвать за годы и века некую мутацию, положительную или наоборот.
Иеро пошевелил пальцами в воде, затем осторожно коснулся прилипшего к дну шарика. Его скорлупа действительно оказалась твердой, и священник, уже не опасаясь раздавить свернувшуюся амебу, вытащил шарик из воды и положил на ладонь. Крохотное существо будто бы ожидало этого; скорлупа вдруг расплылась и исчезла, десяток маленьких отростков выдвинулся из полупрозрачного тельца, щекоча кожу и поглаживая пальцы. Их обладатель не был холодным и склизким - наоборот, тело его казалось теплым, словно на ладони священника резвился кролик-лилипут с мягкой шерсткой.
Как Сеги, подумал Иеро, полузакрыв глаза и вспоминая о своем скакуне, по неведению убитом и съеденном Солайтером. Сеги, собственно, являлся гигантским кроликом, переросшим крупного быка и способным нести воина в тяжелом вооружении; в Д'Алви и соседних королевствах эту породу разводили для гвардии копьеносцев, главной ударной силы в междуусобных сражениях. Год и восемь месяцев назад, когда Иеро, похищенный слугами Нечистого, бежал от них в южные саванны и леса, Лучар послала следом за ним Сеги, навьюченного снаряжением, и тот сумел отыскать хозяина. Не только отыскать, но и довезти его до горного озера среди пурпурных холмов, в котором обитал Солайтер - Иеро на счастье, себе на беду. Он был на редкость чутким и верным существом, этот Сеги, хотя и не таким разумным, как Клоц.
При мысли о нем священника охватила печаль. С полузакрытыми глазами он представил себе темные зрачки Сеги, его сильные ноги и длинные уши, что двигались во время скачки взад-вперед, его пушистую шерстку, куцый хвост и литые мышцы, что позволяли мчаться гигантскими прыжками, вспомнил о его кротком нраве и преданности… Что за прекрасное создание! Лучший, самый быстрый скакун в Д'Алви! И так жаль, что он погиб…
Веки Иеро приподнялись, и он, невольно вздрогнув, перекрестился: на ладони, уставившись глазками-бусинками ему в лицо, сидел кролик, миниатюрная копия Сеги.
* * *
Пять тысячелетий тому назад, неподалеку от места приземления "Вашингтона", находился город. Совсем небольшой и тихий городок милях в шестидесяти от Челябинска; собственно, даже не поселение, а засекреченная военная база с научными лабораториями. Тут создавались не бомбы, не ядовитые газы и не штаммы смертоносных вирусов; тут вели вполне мирные исследования генетического плана. Одна из групп генетиков занималась клонированием; правителям страны, людям престарелым, отягощенным недугами, требовались новые почки, легкие, сердце или печень, выращенные из их собственных клеток, ибо чужеродный орган, полученный от донора, нередко отторгался в силу несовместимости тканей. Другие ученые трудились над проблемой радикального генетического видоизменения сельскохозяйственных культур и скота; ожидалось, что они вырастят пшеницу с зернами размером с фасоль или корову слоновьих габаритов, способную превращать в мясо и молоко сосновую кору и ветки. Третьи пытались получить дешевый растительный белок, скрещивая хлореллу с соей; четвертые работали с муравьями, рассчитывая вывести медоносный сорт; пятые курсировали между Уралом и Крымом, испытывая на дельфинах излучатели, повышавшие активность коры головного мозга. Были еще шестые, седьмые и десятые, и кому-то из них удалось разработать геноплант - чудесную живую протоплазму, способную пластично изменяться под влиянием внешних условий. Но это открытие осталось втуне: грянули война и Смерть, Челябинск под ударом ракет провалился в земные недра, и сокрушительная взрывная волна, вместе с потоками радиации, накрыла тихий городок. Никто и ничто не уцелело, ни люди, ни животные, ни растения, ни здания и приборы - никто и ничто, кроме генопланта.
Эта субстанция впиталась в землю, и почвенные воды смыли ее, вместе с радиоактивными осадками, в гигантский подземный резервуар, подогреваемый внутренним теплом планеты. Там, на глубине десятков миль, геноплант, обладавший колоссальной приспособляемостью к среде, начал мутировать и трансформироваться, создав в конце концов живой организм поразительной универсальности - практически вечный, такой, который мог питаться водой или воздухом, твердой материей или электромагнитными волнами, мог перестраивать свою структуру, увеличиваться или уменьшаться, выращивать клешни и щупальцы, панцирь, кости и кожу, любые необходимые органы, вплоть до нервных клеток и мозга. Правда, мозг, если его вырастить, оставался пустым, но это не снижало достоинств подземных обитателей - они были восприимчивы к ментальному излучению, если оно несло определенную и позитивную программу совершенствования их организмов.
С течением лет давление в подземном резервуаре нарастало, и, наконец, поток воды пробился вверх, в пещеру под скалой, похожей на полуразрушенную башню. Получилось озеро; тихое, уединенное, не очень глубокое - идеальное место для жизни после адских температур и давлений глубин. Потомки генопланта инстинктивно устремились сюда и провели долгие столетия в условиях, которые были для них тепличными. Однако они не потеряли ничего - ни своей долговечности, ни способности изменяться и воспринимать ментальный импульс. Ученые эпохи до Смерти назвали бы их метаморфами, но пер Иеро Дистин не был знаком с этим научным термином. Что, однако, дела не меняло: на его ладони сидел крошечный метаморф, преобразившийся под влиянием его воспоминаний в крошечного пушистого Сеги.
Справившись с изумлением, Иеро попробовал установить с ним ментальный контакт. Отклик был слаб, почти неощутим, и он подумал, в этой маленькой головке размером с горошину явно не хватает мозгов. Наверное, их там было столько же, сколько у червяка, а значит, миниатюрный Сеги являлся всего лишь несовершенной копией, подделкой с обликом ушастого скакуна, но далеко не равным ему по умственным способностям. Вот если бы он был побольше… хотя бы размером с бурундука, а еще лучше - с белку…
Воздух над ладонью Иеро взвихрился, потом раздался чмокающий звук, будто схлопнулась некая пустота - и он, снова пораженный, едва успел подхватить свободной рукой народившееся существо. Тот же Сеги, но уже не помещавшийся в ладонях, большой и довольно тяжелый, весом не меньше двенадцати фунтов… Священник глядел на него, сощурившись и приоткрыв в удивлении рот. Не оставалось сомнений, что пара-другая таких метаморфоз способны превратить Сеги в титана, в нечто такое, перед чем огромный парз, живущий в южных джунглях, будет беспомощен как ящерица под сапогом.
Сознание этого Сеги было гораздо более совершенным, хотя и не равнялось в мощности с эталоном. Тем не менее Иеро ощутил исходящие от него волны покорности и приязни; сейчас священнику казалось, что к нему ласкается верный пес или кошка, жаждавшая, чтобы ее погладили. Он сделал это, устроив создание на коленях, и маленький, но уже не крохотный Сеги зажмурился и запрядал ушами. Шерсть его была шелковистой как драгоценное руно овец с острова Асл.