Образ планеты возник перед Иеро - туманный, медленно вращающийся шар, с пятнами синего, зеленого, коричневого в разрывах облаков. Невесомый и бесплотный, он парил над миром, разглядывая его с высоты; потом мысль Нергала ринулась вниз, словно тараня облачные покровы, и ширь европейской равнины раскрылась от голубого зеркала Лантика до возвышавшихся на востоке гор. Теперь Иеро мчался над этим пространством, над выжженными пустынями и руинами городов, над окруженным лесами Моском, над реками и утесами, озерами и степями - мчался к Каменному Поясу, маячившему вдали подобно крепостной стене, поросшей изумрудной щетиной сосен. При виде этих гор что-то дрогнуло и пробудилось в памяти священника; он выпрямился, откинул голову и, наблюдая за медленно таявшим видением, с трудом сдержал торжествующий вопль.
"Дикарь нас слышит. - Мысль Аримана непрошенным гостем проникла в сознание. - И, кажется, он доволен".
"А я - нет. Пусть знает, что я обижена, - прозвенел серебряный голос Кали. - Я не привыкла к пренебрежению… Не забывай о моем дворике, дикарь!"
Ментальный колпак сомкнулся над Иеро, отрезав назойливые голоса. Усмехаясь, он ощупал свою перевязь, затем поглядел на скалы, отыскивая скрытый тенями проход. Из него уже вылетали первые нетопыри.
Каменный Пояс! Священная Книга и Округленные Губы! Помощь и удивление…
Бог надоумил его устами врагов!
Твердым шагом священник направился к пещере. Кожистые крылья шелестели над ним, то одна, то другая из бестий ныряла вниз, норовя вцепиться ему в лицо или волосы, но Иеро представил, что он - огромная сова, любительница всяких мышей, и бегающих, и летающих. Вампиры с пронзительным писком ринулись прочь, и он, войдя в отвоеванное подземелье, остановился у самого входа, куда еще дотягивался угасающий солнечный свет.
Пахло пометом, сыростью и гнилью. Чей-то импульс толкнулся в ментальный щит, и Иеро, на миг ослабив защиту, принял его и поместил в дальнем уголке сознания. Наконец-то весть от Горма… Но - потом, потом!
Он ощупал кармашек перевязи, вытащил древний крест и подумал, что руки отца Демеро все же коснутся этого сокровища. Затем пальцы его снова нырнули в карман, пошарили там и извлекли нечто гладкое и темное, величиной с орех, закованное в скорлупу.
- Вылезай, малыш, - негромко произнес священник и, опустив свою находку на пол, проделал едва заметную щель в своем ментальном барьере. - Вылезай и расти! Настало твое время!
Скорлупа дрогнула и исчезла, будто эти слова или подкрепившая их мысль были услышаны и поняты крохотным существом; маленький шарик расплылся в диск, затем из полупрозрачного тельца выдвинулись щупальцы-отростки, приподнимая его над каменной поверхностью, напрягаясь в заметном усилии. Раздался чуть слышный хлопок, щупальцы окрепли, и тело амебы, уже размером не с орех, а с яблоко, вспыхнуло и заиграло радужными красками.
Иеро, затаив дыхание, следил за этой сказочной метаморфозой, потом опустил веки и, сосредоточившись, представил себя самого: лицо, фигуру, одежду, темную полоску усов на верхней губе, орлиный нос, смуглую кожу, широковатые скулы… Он творил этот образ с той любовью, какую должен испытывать человек к собственной плоти и душе; ведь если сам себе не дорог, то кто иной тебя полюбит? Душа, конечно, была важнее внешности, и он не обделил ее ничем и ничего не скрыл, вложив все тайные свои богатства - любовь к Лучар, благоговейную веру в Господа, стойкость, мужество, жажду победы и свой ментальный дар.
Воздух взвихрился, снова хлопнуло, и существо, продолжая расти, вдруг принялось обретать некие полузнакомые очертания. Теперь оно походило не на яблоко, а на вытянутый огромный огурец, доходивший священнику до пояса; снизу его поддерживали четыре прочные подпорки, а сверху, чуть покачиваясь на толстом стебле, стала оформляться сфера. Ее поверхность пошла волнами, и две из них внезапно застыли, приняв форму губ; над ними прорезалось что-то похожее на ноздри, глазные впадины, брови и лоб.
"Господи, прости меня! - мелькнуло у Иеро в голове. - Прости за то, что я присвоил Твою власть творения… Сожги меня молнией, если я виновен! А если невиновен, позволь отковать этот меч и сразить Нечистого!"
Легкое дуновение ветра шевельнуло волосы священника; Бог промолчал и лишь погладил его ладонью, сотканной из воздуха и алого света вечерней зари.
Существо стояло перед ним, покачиваясь на нижних отростках; их оставалось только два, зато вверху от корпуса отщепились руки - неуклюжие, с корявыми, похожими на корни пальцами. Исходивший из плеч стебель превратился в шею; рот, нос, подбородок и скулы отвердели, в глазницах что-то ворочалось и трепыхалось, будто невидимый скульптор трудился над этой частицей лица, отсекая лишнее и добавляя нужное. Ментальный поток, исходивший от Иеро, стал напряженным, как с силой натянутая струна; казалось, еще немного - и она зазвенит под напором чувств, образов, воспоминаний. Они струились благодатным ливнем, падали в девственную почву, пускали корни, росли, расцветали, повинуясь древней истине, гласившей, что человек - плодоносящий сад: что изначально посеешь в его душе, то со временем и пожнешь.
Иеро сеял не скупясь, с той же стремительностью, с какой свершалась метаморфоза. Существо перед ним уже не покачивалось, а стояло твердо; его черты, совсем человеческие, оформились, кожа казалась упругой и гладкой, губы порозовели, но глаза еще были закрыты. Будто он размышлял, открыть ли их, вступить ли в жестокий тревожный мир, полный борьбы, сомнений и боли, или остаться прежним невинным созданием, не различавшим добра и зла.
- Брат… - Прервав ментальную связь, Иеро протянул к нему руку. - Очнись, брат… Мне нужна твоя помощь.
Глаза раскрылись, и пальцы священника встретили такую же сильную крепкую ладонь. Он улыбнулся, и лицо стоявшего перед ним человека отразило улыбку как в зеркале.
- Я готов, брат. - Его рука поднялась в салюте, каким приветствовали друг друга Стражи Границы. - Я готов… Не говори ничего, я знаю все твои замыслы. Ведь я - это ты!
- Нет. С этого мгновения уже нет. С первых слов, произнесенных тобой… Ты - не Иеро Дистин, ты - мой брат, и должен выбрать себе другое имя. Помнится…
- Да, помнится, - подхватил двойник с лукавой улыбкой, - помнится, что матушка хотела назвать меня Шарлем, но отец сказал: этот шустрый парень будет Иеро. Я… ты… вцепился ему в бороду.
Священник кивнул.
- Шарль Дистин - хорошее имя. А как насчет всего остального?
Глаза и улыбка брата погасли.
- Остальное, конечно… Все остальное я потерял - любимую жену, еще нерожденного сына и даже родину… Об этом я догадался в тот момент, когда стоял с закрытыми глазами и слушал твой голос… Но разве бывают приобретения без потерь? А я получил два драгоценных дара - душу и жизнь! И я готов их защищать!
- Тогда ты знаешь, что делать, брат мой. Жди здесь… жди, пока я не позову.
Кивнув, Иеро повернулся и вышел. Стемнело, яркие звезды мерцали в разрывах туч, и ветер, гнавший облака к востоку, то открывал, то закрывал окошки в звездных небесах. На фоне одного из них метнулась тень нетопыря. Священник проводил его взглядом, потом внезапно усмехнулся, хлопнул себя по лбу и пробормотал:
- Убогий мозг!.. Лучше не придумаешь! Пожалуй, даже совет Нечистого может быть полезен… Хотя бы для того, чтоб успокоить добрейшего из эливенеров…
Сердце его пело, нервы напряглись в предчувствии грядущей битвы. Он больше не был одинок! Божьим промыслом и собственной волей он отковал карающий меч! Его сила сложится с силой Шарля и брата Альдо и сокрушит Нечистого! Трое против четверых - уже неплохо, но лучше - трое против троих, если удастся разделить Теон. Как? Об этом стоило поразмыслить.
Все еще посмеиваясь, священник зашагал к аллее, остановился там у огромной липы и распечатал присланный Гормом ментальный блок. В нем сообщалось, что медведь пробрался мимо сторожевых башен и охранников-мирмидов - не в пустыне, а в горах, где имелось множество ущелий и тропинок, протоптанных козлами. Выбрав подходящее место на вершине скалистого отрога, Горм пролежал там сутки, изучая спускавшуюся к морю равнину. Зрение у него было не таким острым, как чутье и слух, и переданные образы казались дрожащими и слегка размытыми, словно их заволакивала пелена тумана. Но все-таки за день медведь сумел увидеть больше, чем удалось бы самому Иеро, воспользуйся он глазами птицы или горного козла. К тому же подобный сеанс дальновидения был бы сейчас делом опасным или, как минимум, нежелательным - священнику вовсе не хотелось настораживать врагов.
Пролистывая воспоминания Горма будто альбом с движущимися картинками, он разглядывал залитую бетоном обширную площадку, низкие одноэтажные здания, что пластались у самых гор, подъездные рельсовые пути и решетчатые фермы с космическим снарядом посередине взлетного поля. Его бетон потемнел, опаленный ракетными выхлопами, а от зданий веяло невыразимой древностью; их стены кое-где потрескались, кровли просели и поросли травой, а часть корпусов вообще лежала в руинах. Но рядом с остальными мельтешили техники, тянули к ракете кабели и шланги, катили тележки с ящиками и баллонами, и столь же активная суета наблюдалась у решетчатой конструкции: там сверкал огонь, взвивался дымок, десятки людей что-то подтаскивали, поднимали, грузили, сновали вверх и вниз по массивным фермам, в которых прятался блестящий корпус корабля. Физиономий усердных работников было не различить, однако Иеро не сомневался, что все они на одно лицо - копии Аримана, коренастые, плотные, желтокожие, с узкими, чуть раскосыми глазами.
Готовят ракету к старту, решил священник, соображая, что Локи упоминал о двух кораблях. Второй, вероятно, сейчас находился у "Аргуса", и его полет они с эливенером наблюдали неделями раньше - тот дьявольский глаз, горевший в небесах… При этом воспоминании Иеро вздрогнул, и на висках его выступил холодный пот. Сейчас он видел глазами Горма одну из древних военных баз, и эта обитель Смерти была не заброшенной, не уснувшей, а готовой к действию. Ужасная, пугающая картина!
Угол зрения изменился, открыв шеренгу широких цилиндрических танков с топливом и огромный бетонный куб - видимо, энергостанцию, от которой тянулось несколько линий подвешенных на столбах проводов. Тут сторожили мирмиды, вышагивали вдоль взлетного поля как заведенные, поблескивая хитином панцирей. Было их не очень много - пара дюжин против нескольких сотен техников.
Дрожь, сотрясавшая Иеро, улеглась. Он вызвал Девятого, велел собраться в путь, затем направился к дворцу, посматривая на темные вершины гор и бледный лунный диск, мерцавший в тучах. Планы, что родились в его голове, принимали все более ясные контуры, обрастали подробностями и деталями, их звенья притирались друг к другу словно песчинки, которых неумолимое давление извне соединяло в прочный твердый камень. Сегодня ночью, подумал он, ступив на лестницу. Сегодня все решится!
Девятый, в темном дорожном плаще с капюшоном, поджидал его у изваяния вербэра.
- Что прикажешь, господин? Я должен куда-то идти?
- В Питомник, а затем - на взлетное поле. Как добраться туда побыстрее? Помнится, брат Альдо говорил, что его везли какой-то подземной дорогой?
- Да, есть рельсовый подземный путь, который ведет сквозь горы. Луна еще не поднимется в зенит, как я уже буду в Питомнике… И что я должен там сделать?
- Передай копиям Аримана, что в Кентау новый властелин. Деус Иеро Дистин! А ты - его помощник и правая рука. Они обязаны тебе повиноваться.
При этих словах Девятый вскинул голову, и глаза его сверкнули. Дождался своего часа!.. - подумал священник, протягивая к собеседнику мысленную нить и зондируя его разум. Там боролись торжество, сомнение и страх.
- Боюсь, они мне не поверят, повелитель… Боюсь, что…
Прервав его взмахом руки, Иеро отправил ментальный блок, мгновенно растворившийся в сознании Девятого. Страх и сомнения исчезли, будто смытые незримой волной, и чувство вдруг обретенной власти заставило помощника гордо расправить плечи. Дар, полученный им, был невелик и заключался в искусстве влияния на незащищенный мысленным барьером разум. Теперь клоны Аримана воспримут любой его приказ словно божественное откровение! Тем более, если знаешь, что приказать…
Священник усмехнулся и стиснул сильными пальцами плечо Девятого.
- Скажешь, что деус Иеро повелевает уничтожать мирмидов… В Кентау не место лемутам! Пусть перебьют их всех - в Питомнике, на взлетном поле, в горах и пустыне… Всех до последнего! Скажи, что норы их нужно залить ракетным топливом и сжечь. И чтоб огня было побольше! Столько, чтоб в нем сгорели все мерзкие твари!
- Они сгорят, мой владыка! - восторженно подхватил Девятый. - Все до последнего, как ты повелел!
Он ринулся было исполнять порученное, но пальцы Иеро не разжались.
- Во имя Создателя! Стой, слушай и запоминай! Там, в Питомнике, мой товарищ по имени Гимп. Пусть дадут ему оружие и повинуются его приказам. Он должен очистить Питомник от мирмидов и захватить подземную дорогу. А ты пойдешь на взлетное поле и сделаешь так, чтоб клоны Аримана поняли: или они сожгут мирмидов, или отправятся к ним желудки. Такова моя воля! - Он подтолкнул Девятого в темноту. - Теперь иди!
Когда плащ крючконосого растворился в ночном сумраке, Иеро, перекрестившись и подняв взгляд вверх, произнес:
- Дай мне силу, Господи! Надели дух мой твердостью, ибо я буду сражаться по воле Твоей и во имя Твое! И пошли мне знамение, дабы Твой верный слуга не дрогнул в этой последней битве!
Он зажмурился. Секунду перед мысленным взором Иеро царила темнота, потом явились ему божественные лики: Бог-отец, Бог-сын и пресвятая Богородица. Саваоф был грозен и похож на отца Демеро, а божий сын - на погибшего Сигурда; глаза у обоих метали молнии, и с губ срывалось слово гнева: не мир принес я вам, но меч! Но Богоматерь с прелестным лицом Лучар была задумчива и спокойна. Склонившись над колыбелью, она улыбалась лежавшему в ней дитю и что-то шептала.
"Вернется… он обязательно вернется…" - донеслось до Иеро вздохом ветра.
ГЛАВА 12. ГИБЕЛЬ БОГОВ
Багровое зарево полыхало над горами. Похоже, Девятый с мастером Гимпом времени зря не теряли, устроив там настоящий Армагеддон - огненные языки взвивались в темное ночное небо, рассыпались мириадом искр, и за каждой вспышкой яростного пламени неизменно слышался мощный басовитый рокот взрыва. Временами фонтаны огня были особенно высокими, так что Иеро мнилось, будто некий гигант, спрятавшись за горной стеной, мечет в облака громовые стрелы. Что порождало их? Танки с горючим? Топливо, хранившееся в корабле? Или что-то другое, о чем он не знал, тоже способное взрываться и гореть?
Это оставалось тайной, ибо барьеры, непроницаемые для мысленного излучения, по-прежнему окружали Питомник и взлетное поле. Иеро не мог пробиться сквозь них, а значит, такое не удалось бы никому из деусов и даже Теону; в битве, которая шла за горами, решала не мысль, а огонь и меч. Еще - челюсти и лапы мирмидов.
Они шагали к горам по аллее - сотни угловатых рослых фигур в хитиновых панцирях, над которыми кружили перепуганные нетопыри. Войско, явившееся с северного рубежа Кентау, казалось столь многочисленным, что у мятежников, пожалуй, не было ни единого шанса справиться с этой ордой. Через час-полтора мирмиды будут в галерее, проходящей под горным хребтом, и начнется битва… скорее - бойня! Мирмиды сильны, их нелегко одолеть даже опытным воинам, а клоны Аримана - не Стражи Границ…
Их судьба, однако, не тревожила священника. Час - долгий промежуток времени, и главная схватка будет не в горах, а тут, в окутанном тьмою парке, среди дворцов и цветников. Бой, думал Иеро, в котором не сверкнут мечи и не взовьется огонь, и только незримый таран мысли ударит в ментальную крепость противника…
Один из врагов был перед ним.
Ариман стоял шагах в тридцати, за темным смрадным потоком мирмидов, то ли наблюдая за ними, то ли направляя свое воинство. Лицо его, обычно бесстрастное, кривилось в презрительной гримасе: глаза - будто две щели над плоскими скулами, губы сжаты, углы рта опущены. Рядом - пара мирмидов с факелами; пламя металось на ветру, и отблески делали смуглую кожу айморца подобной раскаленной бронзе.
- Ты зря затеял это, дикарь. Теперь ты умрешь. - В отличие от ментального голоса, невыразительного и глухого, речь Аримана была мелодичной, похожей на птичий щебет. Резковатый язык Канды звучал в его устах словно песня.
- Я так не думаю, - произнес Иеро, оставаясь в тени огромной липы. - Ничто в мире не свершается зря. И если я умру, изгой, то не твоим попечением, а волей Господа.
- Волей Господа! - Ри Ма оскалил мелкие зубы. - Подумать только! Я говорил, что ты опасен, и вот теперь я знаю, почему: не силой своей, но верой! Верой в нелепых богов и древние сказки! Да, ты опасен, дикарь, опасен глупостью! Заразная болезнь!
- К тебе она не перейдет. - Иеро выступил из сумрака на освещенное пространство. - Бог со мной, а не с тобой, и Он дает мне силу. Хочешь ее испытать, трусливая тварь? Хочешь проверить, правда ли в древних сказках или ложь? Один на один, не уповая на помощь Теона… Или испугаешься и сбежишь, как бегал когда-то от соплеменников? Сбежишь и спрячешься за спинами Локи и остальных ублюдков?
Кажется, насмешка угодила в цель - смуглые щеки Аримана побледнели, он прикусил губу и повелительно взмахнул рукой. Колонна мирмидов застыла; едкая вонь повисла в воздухе, перебивая свежий запах листьев. Священник чувствовал, что в этот раз гигантских насекомых не прикрывает ментальный щит.
- Зачем мне прятаться, дикарь? Мне не нужна помощь, чтобы вскипятить твои мозги. Ты бился с жалкими червями из Кругов и думаешь, что кто-то из них равен Ри Ма? Ты ошибаешься. Черви, которых ты одолел, они…
- С тех пор я многому научился, изгой, - прервал его Иеро.
Поймав взгляд Аримана, он сдвинул брови и нанес удар. Его противник пошатнулся, вскинул руки, будто защищаясь от напора ментальной энергии; на миг глаза Аримана остеклянели, струйка слюны потекла изо рта.
Это надо сделать быстро, сказал себе священник. Так быстро, чтобы враг, распаленный яростью, отправился в ад, не успев призвать на помощь. Так стремительно, чтобы в Теоне уловили лишь кратковременный всплеск ментального поля, эхо умирающего сознания. Если хитрость удастся, их будет трое против троих… Где-то на самой грани восприятия Иеро чувствовал, что его соратники готовы к битве: в мыслях эливенера смешались решимость и сожаление, от Шарля веяло холодной яростью и скрытой мощью. Он был как натянутая тетива, как бочка с порохом, к которой поднесли запал.
Сомкнув ментальные тиски, сметая защитные преграды, Иеро усилил нажим. Сопротивление врага слабело, и это казалось ему подозрительным - его противник был много сильней, чем С'нерг, чем С'дана или другие адепты Темного Братства. Готовит ловушку, мелькнула мысль, и в тот же момент он понял, в чем и где таится опасность: Ариман противодействовал атаке лишь частью своих сил, пытаясь в то же время управлять мирмидами. Восемь или десять ближайших тварей вдруг развернулись к священнику, шагнули вперед, растопырив жвалы, и он увмдел, как в их огромных выпуклых глазах мерцают багровые отблески. Слева, над горами, поднялся столб огня, и громовые раскаты взрывов сотрясли воздух.