Все направились в проклятую комнату. Брул хотел поддержать короля, но тот отстранил его руку, хотя весь истекал кровью и каждый шаг давался ему с огромным трудом. Наконец, все подошли к двери. Услышав испуганный шепот спутников, король грустно усмехнулся. Гвардейцы по его приказу сбросили свою отвратительную ношу на гору других трупов, после чего все вышли из комнаты и закрыли дверь. Кулл усилием воли превозмогал головокружение, бледные удивленные лица вокруг него сливались в одно сплошное пятно, тело истекало кровью. Он чувствовал, что если сейчас не сумеет осуществить задуманное, то не сделает этого никогда.
Меч заскрежетал, выползая из ножен.
- Где ты, Брул?
- Я здесь, - перед глазами появилось лицо пикта, но голос был слышен так плохо, что казалось, будто между ними расстояние в сотни миль.
- Вспомни нашу клятву. А теперь прикажи всем отойти.
Кулл одною рукой поднял меч, а другой отстранил стоящих вплотную к нему советников. Он по рукоятку наискось вогнал меч в дверь и намертво пригвоздил ее к косяку, вложив в удар последние силы.
- Теперь эта комната проклята вдвойне. Пусть эти смрадные трупы останутся в ней навсегда в знак окончательного поражения Змея. Обещаю преследовать людей-змей на всех материках и океанах до тех пор, пока не уничтожу последнего. Добро обязательно победит. В этом вам клянется Кулл… король… Валузии.
Ноги у него подкосились, и лица обступивших его людей закружились в сумасшедшем вихре.
Советники бестолково метались вокруг, выкрикивая что-то непонятное. Ругаясь и отчаянно работая локтями, Ка-ну сумел пробиться к неподвижному телу короля.
- Отойдите же, глупцы! Своим криком вы окончательно добьете его, если он, конечно, еще жив! Что с ним, Брул? Он жив или уже умер?
Брул язвительно улыбнулся.
- Умер? Такого человека не так-то просто убить. Действительно, он потерял много крови и на нем несколько тяжелых ран, однако все это не смертельно. Но все-таки необходимо приказать этим болванам привезти сюда женщин, чтобы они перевязали ему раны.
- Валк свидетель, я и не предполагал, что в наше время еще есть такие люди, как он. Через несколько дней он придет в себя и сможет сесть на коня - и тогда горе всякой нечисти. Они узнают силу руки Кулла, короля Валузии.
ФРАГМЕНТ
Серое небо сливалось на горизонте с бескрайней вересковой равниной. Высокие сухие травы качались под напором холодного ветра, и, кроме их движения, ничто не нарушало царящего здесь покоя. Но вот в самом центре пустоши зашевелилась одинокая фигура - высокий и худой мужчина, прекрасно вписывающийся в пейзаж, такой же дикий и необычный, как и он сам. Его кольчуга была порвана, шлем украшали рога. Мрачное лицо обрамляли длинные светлые волосы. Вдруг он обернулся и схватился за меч. Невдалеке, из-за голых без листьев деревьев, показался другой человек. Они напряженно наблюдали друг за другом, настороженные и готовые ко всему.
Второй человек еще больше вписывался в пейзаж: его поджарая фигура говорила о первобытной дикости. Широкоплечий, среднего роста, он напоминал волка. Движения его были ловкими и пружинистыми, а лицо - темное, таинственное, с блестящими, как кусочки темного стекла, глазами. Как и на первом, на нем был шлем и кольчуга. Он нарушил тишину:
- Приветствую тебя, незнакомец. Я - Парта Мак Отна. Я выполняю миссию, порученную мне моим племенем, - несу слова дружбы от Брана Мак Морна, короля пиктов, вождям Рыжих Бород.
Услышав эти слова, светловолосый явно почувствовал облегчение, и улыбка осветила его лицо.
- И я приветствую тебя, добрый человек. Меня называют Торвальд Рубака. Еще вчера я был капитаном "Длинного Змея" с командой викингов. Шторм выбросил наш корабль на скалы, я один остался в живых и ищу Кейтнес.
Оба улыбнулись и согласно закивали головами, хотя каждый был уверен, что другой лжет.
- Мы могли бы пойти вместе, - сказал пикт, - но мой путь лежит на запад, а твой на восток.
Торвальд остановился и подождал, пока пикт исчезнет из поля зрения. Опираясь на меч, он смотрел на удаляющуюся фигуру и обращенный к нему приветственный жест руки. Норманн ответил таким же жестом, а когда ушедший скрылся, направился на восток, шагая быстро и размашисто.
Человек, назвавшийся Партой Мак Отна, отошел немного, а потом возвратился и спрятался между голыми деревьями. Некоторое время он ждал, затаившись с мечом в руке. Серые тучи проплывали в вышине, ветер волновал травы, но дорога оставалась пустой и безмолвной. В конце концов он поднялся и обвел окрестности взглядом черных непроницаемых глаз. Далеко на востоке он заметил маленькую фигурку, вырисовывающуюся на фоне мрачных холмов. Черноволосый путник пожал плечами и двинулся в путь.
Местность становилась все более дикой. Дорога шла между холмами, покрытыми высохшей бурой травой. С левой стороны серое море билось о скалы, атакуя выступающие утесы, а с правой поднимались мрачные темные горы. День близился к концу, и ночной ветер с моря нес тучи к берегу. Заходящее солнце уже отбрасывало пурпурный отблеск на широкие воды океана, когда путешественник добрался до высокого мыса и увидел сидящую на скале женщину. Ее рыжие волосы развевал ветер.
Она привлекала его взор, как магнит железо. В легкой и короткой - едва ли до колен - одежде, она сидела, не обращая внимания на холодный ветер. Плечи ее были открыты, на ногах - кожаные сандалии, на поясе висел короткий меч. Она была почти одного роста с наблюдавшим за ней мужчиной, но было в ней что-то очень женственное. Очарование ей придавали волосы, пылающие, как закатные лучи солнца, и глаза, холодные и притягательные. По римским канонам красоты, с которыми считались повсюду, женщину нельзя было назвать красивой, но было в ней что-то колдовское, дикое, что не давало пикту возможности отвести глаза. Она также смотрела на него, но ее взгляд был бесстрастным.
- Дьявол, что привело тебя сюда, кормилец воронов? - неприязненно спросила она.
Пикт раздраженно покосился на нее: он не ожидал такого приема.
- А ты что здесь делаешь, девка? - вопросом на вопрос ответил он.
- Это моя земля, - сказала она и повела вокруг сильной белой рукой. - Этот берег заселен моим народом. Мы никому не подчиняемся, и у меня право допрашивать наглецов. Что ты здесь делаешь?
- Я не привык давать отчет в своих поступках каждой девке, - со злостью буркнул воин.
- Кто ты? Отвечай! - между тем ее волосы чудно блестели в лучах заходящего солнца. - Парта Мак Отна.
- Ты врешь! - она встала и подошла к нему, глядя прямо в глаза. - Ты пришел сюда, чтобы шпионить!
- Наши люди не задираются с краснобородыми, - огрызнулся он.
- Откуда мне знать, что и против кого вы замышляете, на кого следующего нападете? - спросила она, и глаза ее дико заблестели. - Ты должен помериться со мной силой, - сказала она, - и не уйдешь отсюда, пока меня не одолеешь.
Он неодобрительно посмотрел на нее и хотел уйти, но она схватила его за пояс с удивительной силой.
- Да ты меня боишься, черный забияка, - засмеялась она с явной издевкой. - Или пикты так запуганы императором, что боятся драться даже с женщинами Красных Людей?
- Пусти меня, девка, - зарычал он, - не то я потеряю терпение и проучу тебя.
- А ну попробуй, если сможешь, - с вызовом произнесла она и вдруг толкнула его так, что он потерял равновесие.
Совершенно не готовый к такому повороту событий, воин полетел с ног самым бесславным образом. На него посыпался град ударов, наносимых восхитительными, но, увы, очень сильными руками. Страшно бранясь, он попытался оторвать ее от Себя. Хищная кошка уже почти добилась своего, однако необычайная сила наконец позволила пикту отшвырнуть ее и подняться на ноги. Но она с той же решимостью снова схватила его за пояс и попыталась бросить через плечо: От злости потеряв контроль над собой, пикт вцепился ей в волосы и другой рукой ударил по лицу. Женщина без чувств упала к его ногам. Он отвернулся, отряхнул одежду от пыли, еще раз бросил взгляд на неподвижную фигуру и влил в полураскрытый рот воду из фляги. Она открыла глаза, тряхнула головой и взглянула на него уже в полном сознании. Тогда он - довольно небрежно - опустил ее голову обратно на камни, а сам встал и пристегнул флягу.
Женщина села на корточки и посмотрела на него снизу верх.
- Ты победил меня, - произнесла она тихо. - Что ты теперь со мной сделаешь?
- Следовало бы выпороть тебя плоской стороной меча, - съязвил он. - Немалый стыд для воина - дать уговорить себя на поединок с женщиной. И для женщины стыд - заниматься мужским ремеслом.
- Я не обычная женщина, - ответила она. - Меня воспитывали ветры, морозы и серые воды моего дикого края…
ЛЮДИ ТЕНИ
Заря творенья - наша мать,
а тень времен - отец.
Мы - первый шаг, но нам не знать,
каков пути конец.В нас - необузданная мощь,
истории хребет.
Пусть дики мы, наш разум - ночь,
мы приближаем день.
У ваших скал, у ваших нив
не наши имена, и не прочтете вы на них
чужие письмена.Мы жаждем вечности - ее
никто не обретет,
но назначение свое
исполнит наш народ.Мы станем пылью, явим прах,
угаснет древний свет.
Сотрется на седых камнях
наш первобытный след.В безмолвье жизнь мы принесли,
открыли счет времен.
Что проку в том? Ведь мы ушли,
как тень, как бледный сон.Развеет ветер перемен
дым нашего костра
от наших душ, от наших стен
не сохранив тепла.Бесцеремонный и чужой,
народ других времен,
вскипая спесью молодой,
решит, что первый он.И лишь болотная вода
в бессменности своей -
запомнит тени навсегда
С лязгом скрестились мечи, и звериный рык вырвался из сотни диких глоток.
Нападающие обступили нас со всех сторон - сто против тридцати. А мы, тесно сбившись в кучу, заслонились щитами, выставив между ними мечи. И щиты, и мечи, и шлемы - единственное наше преимущество - покраснели от крови. Атакующие были почти безоружны, но наступали воистину с железным упорством.
Внезапно они отступили, осыпая нас проклятиями. Татуированные кровавым орнаментом ран, враги были вынуждены держаться на расстоянии.
Тридцать человек! Тридцать - из пятисот воинов, которые двинулись самонадеянным маршем из-под стен Хадриана. Клянусь Зевсом, ну как их можно было так посылать! Пять сотен должны были проложить путь через земли, кишевшие варварами. Дни и ночи мы шли вересковыми пустошами, отбиваясь от жаждущих крови орд. Ночами мы отдыхали в укрепленных лагерях, где, впрочем, каждого из нас мог подстеречь удар кинжала. Битвы, пролитая кровь, трупы…
И все это лишь для того, чтобы великий император услышал, что очередная экспедиция бесследно затерялась где-то на севере, в туманных горах.
Я посмотрел на своих товарищей. Среди них были римляне-латиняне и бритты, германцы, рыжеволосые иберийцы… А вокруг бродили волки в человечьем обличье, низкорослые, с длинными обезьяньими руками. У всех всклокоченные космы, спадающие на покатые лбы, у всех черные змеиные глазки. Почти голые, они закрывались маленькими круглыми щитами, а оружием им служили кривые сабли и копья. Самые рослые из варваров не превышали пяти футов, но они были проворны как кошки, и их могучие плечи говорили о необычайной силе.
На этот раз дикари навалились на нас всем скопом. Снова лязг мечей, снова рукопашная, а щиты римлян для нес малопригодны - слишком тяжелые, они сковывают движение и плохо защищают в таком бою. Дикари подметили это и нападали снизу, пригнувшись.
Мы стояли плечом к плечу и смыкали ряды над убитыми товарищами. Враги подступили вплотную, и их зловонное дыхание било нам в ноздри. Варвары исступленно кричали, а мы стояли перед ними, стояли стеной. Исчезло все: вереск, холмы, время - мы были, как звери, инстинктивно боровшиеся за жизнь, без разума, без души. Взмах. Удар. Ненавистное лицо исчезает. Появляется другое, неотличимое от прежнего в своей дикой злобе. Годы жизни в цивилизованном Риме исчезли, растаяли, как туман под солнцем. Я снова стал дикарем, варваром, который столкнулся с представителями еще более дремучего варварства, жаждущего мести и моей крови. Я проклял короткий римский меч, падая от удара копьем о панцирь. Потом все же вскочил, машинально отражая удары, и наконец смог осмотреться, судорожно сжимая меч.
Пустошь замерла. Тишина. Враги были повержены, их мертвые лица все еще искажала гримаса ненависти. Нас осталось пятеро: двое римлян, бритт, ирландец и я. Невероятно, но римские солдаты опять победили врагов, которых было почти вчетверо больше!
Нам осталось одно - повернуть назад, туда, откуда мы пришли, по возможности избегать опасностей, которые нас подстерегали. Нас окружали высокие горы, их вершины были покрыты снегом, да и здесь, где мы стояли, тоже не слишком было тепло. Мы и не представляли, насколько далеко продвинулись на север. Первый переход остался в памяти расплывчатым воспоминанием, мы помнили только, что несколько дней назад части римской армии разметала буря. Вслед за бурей появились дикари. Все чаще раздавались звуки боевого рога, и мы - полсотни римлян - вынуждены были на каждом шагу сражаться, не имея ни минуты на передышку.
Теперь воцарилась тишина - вокруг не было ни души. Мы, как звери, уходящие от облавы, двинулись к востоку. Напоследок я еще раз взглянул на поле битвы - и вздрогнул от неожиданной удачи. Один из убитых варваров сжимал длинный обоюдоострый норманнский меч. Клянусь Тором, я не мог представить, как он мог попасть к нему. Скорее всего, какой-нибудь неоперившийся викинг браво размахивал им, выкрикивая слова боевой песни. Но факт оставался фактом - меч был моей добычей, и я, хотя и с трудом, но вырвал его из сжатой и окостеневшей руки дикаря. С таким мечом я чувствовал себя уверенней: римский короткий меч и щит хороши для противника выше шести футов Для драки с низкорослыми варварами они не годились.
Мы двинулись через горы, взбираясь на отвесные склоны, на фоне которых мы были меньше, чем ничто. Вслед нам дико завывал ветер.
Враги в очередной раз подстерегали нас, укрывшись за узким выступом скалы. Один из наших, бритт, сцепился с дикарем, и они вместе полетели в пропасть. В ярости мы стали рубить мечами, и через минуту все было кончено. Четверо туземцев лежали неподвижно, из наших ранен был только римлянин. Мы стянули его руку ремнями выше раны, чтобы остановить кровь, столкнули убитых с тропы и двинулись дальше.
Мы крались по тропе, прячась за валунами. В следующий раз навстречу дикарям первым бросился ирландец. Они окружили его как волки, но один из них сразу же лишился руки, а другой - головы. Ирландец пронзил мечом третьего, и тогда оставшиеся в живых дикари набросились на него все сразу. После небольшой схватки варвары победили. Мы увидели надетую на копье рыжеволосую голову. Казалось, что лицо ирландца все еще горит азартом битвы.
Мы остались незамеченными и смогли двигаться дальше. Наступила ночь. Лунный свет отбрасывал призрачные жуткие тени. Мы встречали на своем пути следы других отступавших групп: римляне, пронзенные копьями, трупы на дне пропасти, разбитые шлемы, поломанные мечи, копья.
Теперь мы старались идти только по ночам, днем таились среди камней. Вблизи часто проходили туземцы: протянув руку из укрытия, при желании можно было бы дотронуться до них.
Начинало светать, когда наша группа вышла на плоскогорье, со всех сторон, кроме южной, окруженное горами. Казалось, мы наконец нашли проход к спасительным равнинам. Стоянку устроили у озера. Все было спокойно - никакого врага. Внезапно римлянин, не успев издать ни звука, упал, пораженный копьем. На озере - никакого движения, ни одной лодки, ни шороха в прибрежных зарослях. Пока мы разворачивались к вересковой пустоши, второй римлянин свалился с копьем в спине.
Я выхватил меч и еще раз огляделся. Заросли вереска не скрыли бы и низкорослого каледонца, на озере - ни ветерка, но один из стеблей тростника покачивался. Я осторожно подошел ближе и около подозрительного тростника заметил пузырьки воздуха. Я сделал еще несколько шагов и… ненавистное лицо дикаря смотрело на меня прямо из-под воды.
Ударом меча я отклонил направленное мне в сердце копье и через мгновение всплыло тело убитого дикаря - с заткнутыми за пояс дротиками и трубочкой для дыхания, зажатой в обезьяньей ладони. Теперь я понял, почему так много римлян погибало на берегах озер.
Я бросил все лишнее, оставил только меч, кинжал и панцирь. Во мне закипала ярость - я был один, во враждебной стране, среди кровожадных дикарей. Клянусь Тором и Ватаном, я проучу их! С каждым мгновением все меньше во мне оставалось от цивилизованного римлянина, воспитанного на высокой культуре - в душе просыпался инстинкт кровожадного нордического варвара, презирающего врага. Тори видит: я умею биться, норманнский дух, бездонный и вечный, как Северное море, не угас. Я пришел сюда, на эти вересковые пустоши, с полным правом, как к себе домой, пришел не римлянином, а рыжеволосым варваром. А кто они, эти пикты? Недоразвитые карлики, вымирающее племя. Ненависть и нетерпимость разгорались во мне все сильнее.
Была еще одна неосознанная причина. Пикты были людьми другой эпохи. Кельты и норманны вытеснили их, двигаясь с севера. В глубинах памяти жили воспоминания о жестоких и многолетних битвах. К тому же о пиктах я слышал невероятные истории. Я видел их кромлехи по всей Британии, видел и мощную оборонительную стену невдалеке от Кориниума. Я знал, что кельтские друиды ненавидят их - даже жрецы! Но они не могли объяснить, для чего и, главное, как пикты воздвигли этот гигантский барьер. Ответ напрашивался сам собой: колдовство. Более того, сами пикты считали себя народом необыкновенным, что тоже способствовало распространению о них самых невероятных слухов.
Я снова спросил себя: зачем пятьсот воинов были посланы в этот гибельный поход? Говорили, что целью был захват то ли главного жреца пиктов, то ли их вождя Брана Мак Морна. Точно никто ничего не знал, может, только наш командир, но он уже давно был убит.
Хотел бы я повстречаться с Браном Мак Морном. Говорили, что ему нет равных в бою - как в поединке, так и во главе отряда. Но до сих пор я не видел ни одного пикта, который походил бы на вождя. "Может быть, я все-таки встречу его, - подумал я, - и, если он таков, как говорят, он выйдет на поединок со мной".
Я с презрением отверг мысль об укрытии. С этим покончено. Пустившись в путь, я запел боевую песню и стал выбивать ритм мечом на щите. Пусть пикты приходят - я готов погибнуть как воин.
Я прошел несколько миль и наконец наткнулся на них за невысоким холмом. Они ошиблись, думая, что я брошусь бежать при виде нескольких сот вооруженных воинов. Я шел на них, не прерывая песни. Первого я разрубил пополам, второму выпустил кишки. Потом они налетели все вместе. Одним ударом меча я расчистил пространство вокруг себя и встал спиной к скале. Мечу моему пришлось основательно потрудиться тогда - я ни разу не промахнулся. Какой-то дикарь хотел нанести удар снизу, но панцирь защитил меня. Они осаждали меня, как волки, но немногого смогли добиться своими короткими мечами.