Лорд-командир Веспасиан тихо разговаривал с примархом, облаченным в полный боевой доспех, сверкающий латный ворот которого в виде орлиных крыльев поднимался над шлемом, украшенным шишаком и пластинчатым плюмажем, ниспадавшим на плечи ослепительным каскадом.
На поясе примарха висел его Разящий Огонь, и Юлий почему-то очень обрадовался тому, что не видит там изогнутого клинка с серебряной рукояткой из храма Лаэрана.
Над их головами нависал крючковатый нос "Огненной птицы", штурмкатера примарха, свежевыкрашенный после того, как слегка обгорел при входе в атмосферу Лаэрана.
Веспасиан, кивнув на какое-то замечание Фулгрима, развернулся и с выражением спокойного оживления на лице направился к группе капитанов. В Веспасиане было все то, что Юлий считал необходимым для воина и командира, сдержанного, обходительного и непреклонного. Его золотистые вьющиеся волосы всегда были коротко подстрижены, а черты привлекательного лица свидетельствовали о благородстве, доброте и твердости характера. Юлий сражался рядом с Веспасианом в бесчисленных битвах, и воины, которыми он руководил, сравнивали его отвагу с героизмом примарха. И хотя такое сравнение приводилось в шутку, его солдаты, в подражание лорду-командиру, проявляли чудеса храбрости и силы.
Вместе с тем Веспасиан был всеобщим любимцем, поскольку его непревзойденные способности воина и командира сочетались с редкой скромностью, мгновенно привлекавшей к себе сердца всех окружающих. По обычаю Детей Императора, воины, служившие под началом Веспасиана, во всем следовали за своим командиром и на его примере старались достичь превосходства через чистоту цели.
Веспасиан прошел вдоль строя капитанов, желая убедиться, что все в порядке и его воины не уронят чести Легиона. Дойдя до Гая Кафена, он остановился и улыбнулся.
- Могу поспорить, что ты до сих пор не можешь поверить своей удаче, Гай, - произнес Веспасиан.
- Никак нет, - ответил Кафен.
- Но ты меня не подведешь?
- Никак нет! - повторил Кафен, и Веспасиан хлопнул его по плечу:
- Молодчина! Я давно к тебе приглядываюсь, Гай. Уверен, в грядущей кампании ты многого достигнешь.
Кафен просиял от гордости, а лорд-командир остановился между Юлием и Марием. Кивнув капитану Третьей роты, он слегка наклонился и шепотом обратился к Юлию, поглядывая на загоревшиеся красные огоньки защитного поля:
- Ты готов к встрече?
- Готов, - ответил Юлий.
Веспасиан кивнул:
- Молодец. Хоть один из нас готов.
- Ты хочешь сказать, что ты не готов? - с удивленной улыбкой спросил Юлий.
- Нет, - усмехнулся Веспасиан. - Но бывать в обществе сразу двух примархов приходится далеко не каждый день. Я провел довольно много времени в обществе Фулгрима и уже не смотрю на него с открытым ртом, как простой смертный, но видеть их обоих в одной комнате…
Юлий понимающе кивнул. К непреодолимому обаянию личностей примархов было невозможно привыкнуть, а их гениальность и физическая харизма вызывали трепет у самых закаленных воинов, прошедших через битвы с темными силами Галактики. Юлий хорошо помнил свою первую встречу с примархом и ужасное смущение, когда он понял, что не в состоянии вспомнить даже собственное имя.
В присутствии Фулгрима люди немели от его непогрешимости и сильнее ощущали собственное несовершенство, но, как сказал Фулгрим при их первой встрече, высшее совершенство человека именно в том и состоит, чтобы отыскать свои слабые стороны и избавиться от них.
- Ты уже встречался с примархом Железных Рук? - спросил Юлий.
- Да, встречался, - ответил Веспасиан. - Он во многом напоминает мне Воителя.
- Как это?
- А ты когда-нибудь общался с Воителем?
- Нет, - признался Юлий. - Но я видел его во время триумфального марша на Улланоре.
- Тогда ты поймешь, когда с ним встретишься, парень, - сказал Веспасиан. - Они оба происходят из миров, где души закаляются огнем. Их сердца - это сплав стали и кремния, а в венах Горгона бурлит лава Медузы - пылающая, непредсказуемая и неистовая.
- А почему ты называешь Ферруса Мануса Горгоном?
Веспасиан усмехнулся. Громада прибывающего штурмкатера уже вплотную подошла к затянутому защитным полем люку, на черном, как полуночное небо, корпусе появились разводы конденсата. Двигатели взревели, корабль развернулся, демонстрируя ряды ракет и дополнительные грузовые отсеки, установленные на корме.
- Кое-кто говорит, что это отголоски древней легенды об олимпийском господстве, - пояснил Веспасиан. - Горгоном было названо столь уродливое существо, что человек обращался в камень от одного лишь взгляда на него.
Подобное сравнение вызвало гнев Юлия.
- Неужели людям позволительно так оскорблять примарха?
- Не беспокойся, парень, - успокоил его Веспасиан. - Мне кажется, Феррус Манус вполне доволен своим прозвищем. В любом случае происхождение имени несколько другое.
- Какое же?
- Это прозвище много лет назад дал ему наш примарх, - сказал Веспасиан. - В отличие от Фулгрима, Феррус Манус не тратит времени на живопись, музыку или другие виды искусства, которыми наслаждается наш примарх. Рассказывают, что после встречи в кузнице горы Народной они оба вернулись в Императорский дворец. В это же время с дарами для Императора туда прибыл и Сангвиний. Он привез великолепные статуи, высеченные из светящихся скал Баала, прекрасные драгоценности и артефакты из арагонита, опала и турмалина. Примарх Кровавых Ангелов привез множество удивительных сокровищ, которых хватило бы на дюжину помещений дворца.
Штурмкатер Железных Рук наконец вошел в отсек и остановился, звучно ударив в пол массивными шасси, но Юлий нетерпеливо ждал продолжения рассказа лорда-командира.
- Конечно, Фулгрим обрадовался, обнаружив, что один из братьев разделяет его любовь к прекрасному, но на Ферруса Мануса сокровища не произвели никакого впечатления. Он сказал, что глупо тратить время на пустые безделушки, когда в Галактике еще остается так много непокоренных миров. Мне говорили, что Фулгрим рассмеялся, услышав эти слова, и назвал брата Горгоном. Еще добавил, что Феррусу трудно будет правильно оценить звездные миры, которые предстоит вернуть отцу, если он не научится понимать красоту.
Рассказ Веспасиана вызвал у Юлия улыбку, и он задумался, насколько правдива эта история и насколько преувеличены приведенные факты. Но легенда вполне достоверно отображала личность примарха Железных Рук.
Шипение опустившегося трапа прогнало все посторонние мысли, створки люка разошлись, и примарх Железных Рук, сопровождаемый воином с морщинистым лицом и четверкой терминаторов в серых доспехах, вышел из штурмкатера.
С первого взгляда Феррус Манус производил впечатление настоящей глыбы. Примарх Железных Рук был гигантом, и его почти квадратная фигура составляла разительный контраст со стройным силуэтом Фулгрима. Его доспехи мерцали, как темный оникс, латная рукавица казалась выкованной из железа, а блестящая кольчужная накидка покачивалась в такт шагам. За спиной был закреплен чудовищный боевой молот, и Юлий понял, что это и есть страшный Сокрушитель, выкованный Фулгримом для брата.
Феррус Манус не надел шлема, и его лицо напоминало неровную гранитную плиту, на которой два столетия звездных войн оставили свои грубые отметины. При виде своего брата-примарха гранит расколола широкая приветливая улыбка, и эта разительная перемена была настолько неожиданной, что казалась неправдоподобной.
Юлий потихоньку взглянул на своего примарха и заметил, что эта улыбка отразилась и на его лице. Неожиданно для себя Юлий понял, что и сам разулыбался, словно простофиля на ярмарке.
От такой сердечной встречи богоподобных воинов его сердце запело. Примарх Железных Рук распахнул объятия навстречу брату, и Юлия поразила переливающаяся поверхность его рук, хорошо заметная в резком свете пускового отсека.
Фулгрим шагнул навстречу брату, и оба примарха обнялись и рассмеялись от радости, а Феррус Манус крепко хлопнул Фулгрима по спине.
- Рад тебя видеть, брат мой, - проревел Феррус Манус. - Клянусь Троном, я по тебе скучал.
- И твой вид радует мое сердце, Горгон! - ответил Фулгрим.
Феррус Манус, все еще обнимая Фулгрима за плечи, несколько отступил от него и посмотрел на встречающую делегацию. Затем он опустил руки и вместе с Фулгримом прошел к строю капитанов Детей Императора. Феррус Манус возвышался над всеми, словно легендарный гигант, и у Юлия от близости примарха перехватило дыхание.
- Я вижу у тебя знаки отличия Первого капитана, - заговорил Феррус Манус. - Как твое имя?
Юлий с ужасом припомнил первую встречу лицом к лицу с Фулгримом, ожидая повторения унизительной ситуации, но, заметив улыбку на лице примарха, сумел придать своему голосу немного твердости:
- Юлий Каэсорон, капитан Первой роты, господин.
- Рад познакомиться, капитан, - сказал Феррус Манус, схватил его за руку и энергично пожал, а второй рукой махнул воину с покрытым морщинами лицом, который вышел из штурмкатера вслед за ним. - Я слышал о тебе много хорошего.
- Благодарю вас, - выдавил из себя Юлий, моментально опомнился и добавил: - Мой господин.
Феррус Манус рассмеялся:
- А это Габриэль Сантар, капитан моих ветеранов, а еще он, к своему несчастью, исполняет обязанности моего советника. Мне кажется, вы должны получше узнать друг друга. Если не знаешь человека, как можно доверить ему свою жизнь, верно?
- Совершенно верно, - ответил Юлий, непривычный к столь неформальному общению с повелителями.
- Он лучший из моих воинов, Юлий, я думаю, тебе есть чему у него поучиться.
Юлий напрягся.
- А я уверен, - выпалил он, - что и он найдет чему научиться у меня.
- О, в этом я ничуть не сомневаюсь, - кивнул Феррус Манус, и Юлий, заметив озорной блеск в его странных, серебристых глазах, почувствовал себя глупцом.
Он перевел взгляд с примарха на Сантара, оба воина обменялись кивками, словно оценивая друг друга, и Юлий заметил на лице ветерана молчаливое уважение.
- Рад видеть, что ты еще жив, Веспасиан! - воскликнул Феррус Манус, отойдя от Юлия и заключив лорда-командира в сокрушительные объятия. - А вот и "Огненная птица"! Давненько я не видел полета Феникса!
- Тебе не придется долго ждать, брат, - откликнулся Фулгрим.
8
Самый важный вопрос
Воитель
Прогресс
Два примарха не стали попусту тратить время и созвали в Гелиополисе совет старших офицеров, чтобы обсудить стратегию уничтожения Диаспорекса. Все мраморные скамьи, стоящие ближе к темному мраморному полу, заполнились пурпурно-золотыми доспехами Детей Императора и черно-белыми фигурами Железных Рук. Военный совет проходил отнюдь не гладко, и Юлий видел, как разгорелся гнев Ферруса Мануса, когда Фулгрим объявил его предложение неприемлемым.
- А что можешь предложить ты, брат? У меня больше нет никаких стратегических планов, - сказал примарх Железных Рук. - Как только мы хорошенько им пригрозим, они уйдут.
Фулгрим повернулся лицом к Феррусу Манусу.
- Не прими мои слова за критику, брат, - заговорил он. - Я просто высказал свое мнение по поводу причины, по которой ты не мог заставить Диаспорекс драться.
- И какова же эта причина?
- Твои слишком прямолинейные действия.
- Слишком прямолинейные? - переспросил Феррус Манус, но Фулгрим, подняв руку, предотвратил предсказуемый взрыв:
- Брат, я хорошо тебя знаю и понимаю военную методику твоего Легиона, но иногда гоняться за хвостом кометы - не лучший способ ее поймать.
- Ты хочешь, чтобы я засел в этом секторе и ждал, пока они на меня наткнутся? Железные Руки на это не способны!
Фулгрим покачал головой:
- Не думай, что мне незнакома простая радость прямого и открытого столкновения с врагом, но мы должны быть готовы к тому, чтобы принять и другие пути, если они быстрее ведут к намеченной цели.
Фулгрим, не переставая говорить, обошел Гелиополис по кругу, адресуя свои слова не только брату-примарху, но и окружавшим его воинам. Свет падал на лицо Фулгрима, и его глаза, подобно темным зеркалам, отразили серебристый свет глаз Ферруса Мануса.
- Ты слишком зациклился на уничтожении Диаспорекса, Феррус, и это правильно, исходя из принципов наших отношений с мерзкими ксеносами, но ты не задал себе главный вопрос относительно своего противника.
Феррус Манус скрестил руки на груди.
- Какой вопрос?
Фулгрим улыбнулся:
- Почему они остаются здесь?
- Ты хочешь втянуть меня в философские дебаты? - огрызнулся Феррус Манус. - Лучше обратись к итераторам, уверен, они дадут тебе не такой прямолинейный ответ, как я.
Фулгрим повернулся к воинам обоих Легионов.
- Тогда задайте этот же вопрос себе, - предложил он. - Если могущественная флотилия военных кораблей охотится за вами и жаждет уничтожить, почему бы просто не покинуть этот сектор? Почему не перебраться в более спокойное место?
- Я не знаю, брат, - признал Феррус Манус. - Почему?
Юлий ощутил на себе взгляд своего примарха, но напряженная тяжесть ожидания придавила его к скамье. Если на вопрос не в состоянии ответить примарх, какие могут быть шансы у него? Он поднял голову, встретился взглядом с Фулгримом, и ответ пришел сам собой.
Юлий вскочил.
- Они не могут уйти, - сказал он. - Они заперты в этой системе.
- Заперты? - с противоположного конца зала переспросил Сантар. - Каким образом?
- Не знаю, - сказал Юлий. - Может быть, у них нет навигатора.
- Нет, - вмешался Фулгрим. - Дело не в этом. Если бы у них не было навигатора, Пятьдесят вторая экспедиция давно бы переловила их корабли. Должно быть что-то другое. Что?
Юлий смотрел, как офицеры обдумывают вопрос, хотя знал, что его примарху ответ уже известен. Мысль только начала оформляться в его мозгу, как со своего места поднялся Габриэль Сантар.
- Топливо, - произнес он. - Их флотилии требуется топливо.
Юлий понимал, что ведет себя глупо, но его опередил воин другого Легиона, ответив на вопрос его примарха. Он не мог удержаться от ревности и метнул сердитый взгляд на морщинистое лицо Первого капитана Железных Рук.
- Верно! - воскликнул Фулгрим. - Топливо. Такой большой флот, как Диаспорекс, ежедневно потребляет неимоверное количество горючего, а для совершения любого прыжка им требуется еще больше. Командиры флотов из приведенных к Согласию миров в этом секторе не жаловались на сколько-нибудь значительные потери танкеров, так что мы можем предположить, что Диаспорекс получает горючее из другого источника.
- Звезда Кароллис, - предположил Юлий. - Где-то на окраинах солнечной короны у них, вероятно, спрятаны энергетические коллекторы, и они ждут, пока накопится достаточное количество энергии, чтобы отправиться дальше.
Фулгрим снова повернулся к центру зала:
- Вот мы и нашли способ втянуть Диаспорекс в открытую войну. Мы должны отыскать эти коллекторы, и тогда сражение пройдет на наших условиях. А затем мы все уничтожим.
Позже, когда военный совет был закончен, Фулгрим и Феррус Манус удалились в личные покои примарха на борту "Гордости Императора". Комнатам Фулгрима могла бы позавидовать любая антикварная галерея Терры; все стены были завешаны элегантно обрамленными пейзажами различных миров или необычными пиктами Астартес и летописцев, участвующих в Великом Крестовом Походе.
Приемная, заставленная мраморными бюстами и военными трофеями, вела в центральный зал, и там повсюду взгляд встречал прекрасные произведения искусства. Только дальняя стена оставалась пустой, но пространство перед ней занимали частично обработанные глыбы мрамора и мольберты с незаконченными картинами.
Фулгрим, сбросив доспехи и облачившись в простую кремовую с пурпуром тогу, улегся в шезлонг. Он отпил вина из хрустального кубка и протянул руку к столику, на котором лежал меч с серебряной рукоятью, взятый из храма на Лаэране. Меч был поистине великолепен. Он уступал Разящему Огню в размере, но не в изысканности. Баланс оружия оказался безукоризненным, словно клинок был изготовлен специально для руки примарха, а острое лезвие могло с легкостью рассечь керамит.
Пурпурная гемма в навершии рукояти была довольно грубой работы, хотя ей нельзя было отказать в примитивном очаровании, что совершенно не сочеталось с тщательностью обработки клинка и изысканной строгостью самой рукояти. Фулгрим уже прикидывал, не сменить ли камень на что-либо более подходящее по стилю.
Но он тотчас отказался от этой мысли, ему показалось, что замена стала бы актом грубейшего вандализма. Тряхнув головой, Фулгрим выбросил раздумья о мече из головы и провел рукой по распущенным белоснежным волосам. Феррус Манус, словно пойманный лев, безостановочно шагал по комнате. Хотя корабли-разведчики уже приступили к поиску коллекторов, он все еще не мог смириться с необходимостью этой навязанной ему операции.
- Феррус, присядь, пожалуйста, - заговорил Фулгрим. - Иначе ты протопчешь в мраморе глубокий ров. Выпей вина.
- Фулгрим, порой мне кажется, что это больше не военный корабль, а летающая галерея, - сказал Феррус Манус, осматривая висящие на стенах картины. - Хотя, должен признать, эти пикты очень хороши. Кто их сделал?
- Летописец по имени Эуфратия Киилер. Мне говорили, что она путешествует с Шестьдесят третьей экспедицией.
- У нее хороший глаз, - заметил Феррус. - Отличные пикты.
- Да, - согласился Фулгрим. - Я подозреваю, что вскоре ее имя будет известно во всех флотилиях.
- А вот насчет этих картин я не уверен, - продолжал Феррус, указывая на серию абстрактных произведений, выполненных размашистыми мазками невыносимо ярких акриловых красок.
- Ты не оценил лучшие полотна, братец, - вздохнул Фулгрим. - Это работы Серены д'Анжело. Аристократы Терры платят за каждую такую картину небольшое состояние.
- В самом деле? - удивился Феррус и наклонил голову набок. - И что же они представляют?
- Это… - протянул Фулгрим, стараясь облечь в слова ощущения и чувства, пробуждаемые цветами и образами картины. Затем он пристально всмотрелся в изображение и усмехнулся. - Это сотворение реальности, построенной согласно метафизическим представлениям самой художницы, - неожиданно для себя самого сказал он. - Автор создает эти аспекты реальности, представляющие собой истинную природу человека. Понять это - значит понять всю Галактику. Кстати, госпожа д'Анжело находится на борту "Гордости Императора". Я могу вас познакомить.
Феррус что-то недовольно проворчал.
- Почему ты хочешь, чтобы все это находилось здесь? - спросил он. - Эти безделушки отвлекают нас от выполнения долга перед Императором и Хорусом.
Фулгрим покачал головой:
- Эти работы станут завершающим вкладом Детей Императора в приведение к Согласию Галактики. Да, еще остались миры, которые предстоит покорить, и враги, которых надо уничтожить, но что это будет за Галактика, если никто не оценит наших завоеваний? Если отказаться от музыки, живописи и поэзии, если будет некому всем этим наслаждаться, Империум станет пустым местом. Искусство и красота в этот безбожный век заменяют нам религию. Люди в своей короткой жизни должны создавать бессмертные творения, это обеспечит вечное величие Империума.
- А я все-таки думаю, что это мешает воевать, - настаивал Феррус Манус.