Взгляд Тарика скользил по полосе песка и сухого кустарника на горизонте. Обжигающие волны жа́ра поднимались из моря умбры и глины, затягивая рябью клочки голубого и белого цвета, что покрывали небо.
Положив добычу Зораи в кожаный мешок, прикрепленный к седлу, Рахим вскочил обратно на спину своей лошади с ловкостью молодого вельможи, обученного этому искусству с самого детства.
– Что касается предыдущего спора относительно птицы… – Рахим умолк.
Тарик застонал, увидев полное решимости выражение лица друга.
– Нет.
– Потому что ты знаешь, что проиграешь.
– Ты лучший всадник в сравнении со мной.
– У тебя зато лошадь лучше. Твой отец эмир. Кроме того, я уже проиграл один спор сегодня. Дай мне шанс сравнять счет, – настаивал Рахим.
– И как долго мы еще будем играть в эти игры?
– Пока я у тебя не выиграю. В каждой из них.
– Ну, тогда это будет длиться вечность, – пошутил Тарик.
– Сволочь. – Рахим схватил поводья, подавив усмешку. – В отместку за это я даже не буду пытаться играть честно. – Он уперся пятками в круп кобылицы, прежде чем сорваться с места, направившись в противоположную сторону.
– Глупец. – Тарик, рассмеявшись, отпустил Зораю в небо и перегнулся через шею своего жеребца.
Услышав щелчок языка хозяина, лошадь потрясла гривой и фыркнула. Тарик натянул поводья, и арабский жеребец встал на дыбы, прежде чем коснуться своими массивными копытами песка и пуститься галопом, поднимая мощными ногами вихри из пыли и сора.
Белая рида Тарика вздымалась за ним, а капюшон грозился сорваться с головы, несмотря на то что кожаный ремешок удерживал его.
Когда они обогнули последнюю дюну, за песками показалась обнесенная стеной крепость из желто-коричневого камня и серого известняка, сводчатые башни которой покрывали медные спирали, подернутые от времени бирюзовой патиной .
– Сын эмира едет! – закричал дозорный, увидев, что Рахим и Тарик приблизились к задним воротам, отворившимся прямо перед ними.
Слуги и рабочие разбежались с дороги, когда Рахим пролетел мимо скрипящих железных ворот с практически догнавшим его Тариком.
Корзина с хурмой рухнула на землю, ее содержимое покатилось в разные стороны, и ворчащий старик нагнулся вперед, отчаянно пытаясь собрать своенравные оранжевые плоды.
Не обращая внимания на созданный ими хаос, двое молодых вельмож осадили своих лошадей практически в центре раскинувшегося перед ними двора.
– Ну и что ты чувствуешь после того, как тебя победил глупец? – с издевкой спросил Рахим, его темно-синие глаза блестели.
Тарик улыбнулся одним уголком рта и спрыгнул с седла, закинув назад капюшон своей риды. Он пробежался рукой по непослушному клубку волнистых волос. Песчинки посыпались ему на лицо, и он быстро заморгал, отбивая их атаку.
Позади него раздался сдавленный смех Рахима.
Тарик открыл глаза.
Служанка, стоявшая перед ним, поспешно отвела взгляд, ее щеки расцвели румянцем. Поднос с двумя серебряными стаканами воды, который она держала, задрожал.
– Спасибо. – Тарик с улыбкой потянулся к одному из них.
Ее румянец стал еще ярче, и дрожь усилилась.
Рахим неуклюжей походкой подошел ближе. Он взял свой стакан и кивнул девушке, прежде чем та развернулась и побежала настолько быстро, насколько ноги могли нести ее.
Тарик сильно толкнул его.
– Ну и болван же ты, – сказал Рахим. – Я считаю, эта бедняжка практически влюблена в тебя. После очередной убогой пародии на верховую езду ты должен быть весьма благодарен судьбе, подарившей тебе такие взгляды.
Игнорируя приятеля, Тарик развернулся, чтобы осмотреть двор. Справа он заметил старого слугу, наклонившегося над кучкой хурмы, разбросанной по граниту у его ног. Тарик скользнул вперед и встал на одно колено, чтобы помочь старику собрать фрукты обратно в корзину.
– Спасибо, сагиб. – Мужчина, склонив голову, в знак уважения коснулся лба пальцами правой руки.
Глаза Тарика смягчились, сияя разными оттенками. Ярко-серебристый в центре вливался в кольца цвета темного пепла, черные ресницы обрамляли мягкую кожу век. Его лоб добавлял ему серьезности, которая улетучивалась при появлении улыбки. Щетина однодневной давности затеняла квадратную линию подбородка, дополнительно подчеркивая изысканную симметрию лица.
Тарик кивнул пожилому мужчине и ответил традиционным жестом.
В небе над ними раздался крик Зораи, требующей немедленного внимания. Тарик покачал головой в притворном раздражении и свистнул ей. Она спикировала вниз с диким, пронзительным писком, из-за чего вторая часть двора тоже обезлюдела. Снова самка сокола приземлилась на вытянутую руку Тарика в лунчатой манкале и начала чистить клювом перья, пока он нес ее в конюшню, чтобы покормить.
– Тебе не кажется, что эта птица слегка… испорчена? – Рахим наблюдал за соколом, пока тот заглатывал без передышки целую полосу сушеного мяса.
– Она лучший охотник в королевстве.
– Между тем я убежден, что проклятой птице могли бы простить и убийство. Ты так не думаешь?
Прежде чем Тарик смог возразить, один из наиболее приближенных советников его отца появился в арке, неподалеку от передней.
– Сагиб? Эмир просит вашего присутствия.
Тарик нахмурил брови.
– Что-то случилось?
– Недавно приехал посланник из Рея.
– И это все? – хмыкнул Рахим. – Письмо от Шази? Едва ли оно требует формальной аудиенции.
Тарик продолжал изучать советника, всматриваясь в глубокие морщины, искажающие его лоб, и плотно переплетенные пальцы.
– Что случилось?
Советник уклонился от ответа.
– Пожалуйста, сагиб, пойдемте со мной.
Рахим последовал за Тариком и советником в мраморный вестибюль с колоннами, мимо открытой галереи с выложенным мозаикой фонтаном. Вода, искрясь, выливалась ровным потоком из пасти льва, изготовленного из позолоченной бронзы.
Они вошли в главный зал, где за низким столиком вместе с женой сидел Насир аль-Зияд, эмир четвертой из самых богатых крепостей Хорасана. Их ужин стоял перед ними нетронутым.
Было очевидно, что мать Тарика плакала.
Он застыл на месте.
– Отец?
Эмир, вздохнув, поднял на сына обеспокоенный взгляд.
– Тарик, мы получили письмо из Рея после обеда. Оно от Шарзад.
– Дай его мне. – Просьба была короткой и мягкой.
– Оно адресовано мне. Там есть часть, предназначенная и для тебя, но…
Мать Тарика, расплакавшись, промолвила:
– Как такое могло произойти?
– Что случилось? – повысив голос, потребовал ответа Тарик. – Дай мне письмо.
– Уже слишком поздно. Ты ничего не сможешь сделать, – вздохнул эмир.
– Сначала Шива. Потом моя сестра, раздавленная горем, отняла у себя жизнь. – Она вздрогнула. – А теперь Шарзад? Как такое могло случиться? Зачем? – всхлипывала мать Тарика.
Тарик остолбенел.
– Ты знаешь почему, – прохрипел эмир низким голосом. – Она поступила так из-за Шивы. Для Шивы. Для всех нас.
При этих словах мать Тарика встала из-за стола и выскочила из зала, с каждым шагом ее рыдания становились все громче.
– О господи! Шази, что же ты наделала? – прошептал Рахим.
Тарик оставался неподвижным, выражение его лица было пустым и непроницаемым.
Эмир встал и направился к сыну.
– Сынок, ты…
– Дай мне письмо, – повторил Тарик.
С мрачным смирением эмир протянул сыну свиток.
Знакомые каракули Шарзад, написанные такой же, как и обычно, властной и тяжелой рукой, плыли по странице. Тарик прекратил чтение, когда она начала обращаться прямо к нему. Извинения. Слова сожаления о ее измене. Благодарность за его понимание.
Достаточно. Он не мог этого выдержать. Не от нее.
Он смял край свитка в кулаке.
– Ты ничего не можешь сделать, – повторил эмир. – Свадьба – она сегодня. Если у нее получится… если…
– Не говори так, отец, прошу тебя!
– Это должно быть сказано. Это правда, неважно, насколько жестокая, она должна прозвучать. Мы обязаны справиться с этим как семья. Твои тетя и дядя не смогли пережить утрату Шивы, и посмотри, что произошло после смерти их дочери.
Тарик закрыл глаза.
– Даже если Шарзад выживет, мы ничего не можем поделать. Все кончено. Мы должны принять это, какой бы сложной ни казалась ситуация. Я знаю, что ты к ней чувствуешь; я полностью это осознаю. Тебе понадобится время. Но потом ты поймешь: счастье можно найти и с кем-то другим, поймешь, что в мире есть и другие девушки. Со временем ты увидишь, – сказал эмир.
– В этом нет необходимости.
– Что ты имеешь в виду?
– Я уже все понял. Полностью.
Эмир удивленно взглянул на сына.
– Мне ясны твои доводы. Все. А сейчас я хочу, чтобы ты понял мои. Я знаю, что в мире есть и другие женщины. Я знаю, что, возможно, смогу найти своего рода счастье с другой девушкой. Со временем, думаю, многое может произойти.
Эмир кивнул:
– Хорошо, Тарик, это к лучшему.
Рахим ошарашенно смотрел на них.
Тарик продолжил, и серебро мерцало в его глазах.
– Но ты должен понять и это: не важно, сколько идеальных девушек я встречу на своем пути, для меня существует лишь Шарзад. – Сказав это, он бросил свиток на пол и, повернувшись на каблуках, распахнул двери ударом ладоней.
Рахим обменялся с эмиром задумчивым взглядом, прежде чем последовать за Тариком. Тем же путем они вернулись обратно во двор, и Тарик жестом показал, чтобы привели лошадей. Рахим молчал, пока к ним не подвели обоих коней.
– Какой у нас план? – мягко спросил он. – У тебя же есть хотя бы какой-то?
Тарик помедлил.
– Ты не обязан идти со мной.
– Ну и кто теперь глупец? Неужели ты единственный, кто любит Шази? Кто любил Шиву? Мы можем не быть одной крови, но они навсегда останутся моей семьей.
Тарик повернулся к другу:
– Спасибо тебе, Рахим-джан.
Более высокий долговязый парень улыбнулся Тарику.
– Меня еще рано благодарить. Нам по-прежнему нужен план. Скажи, как ты намерен действовать? – Рахим колебался. – Ты и вправду можешь что-то сделать?
Тарик поджал губы.
– До тех пор, пока правитель Хорасана дышит, всегда есть что-то, что я могу сделать… – Его левая рука опустилась на рукоять элегантно изогнутого меча, висящего на бедре. – И я уверен: лучшей линии поведения быть не может.
Разделенные вуалью
Шарзад сидела одна в своей комнате, в центре высокой кровати, заваленной подушками, покрытыми яркими тканями. Кровать окружал тонкий занавес из паутинного шелка, который необычайно свободно раздувался от малейшего дуновения воздуха. Она сидела, прижав колени к груди и обвив пальцами лодыжки.
Ее карие глаза неотрывно следили за дверью.
Девушка оставалась в таком положении бо́льшую часть ночи. Каждый раз, когда она хотела рискнуть и встать с места, нервы грозили выйти из-под контроля.
"Где же он?"
Она громко вздохнула и сжала ноги руками еще сильнее.
Вскоре паника, с которой она упорно боролась последний час, начала угрожающе надвигаться, стремясь к ней, как молот к наковальне кузнеца.
"Что, если он совсем не придет увидеть меня сегодня?"
– О господи, – прошептала она, нарушив полную тишину.
"Тогда получится, будто я всем соврала. Я нарушила все до единого обещания".
Шарзад покачала головой. Стук сердца нарастал у нее в ушах, и каждый вдох давался ей все с бо́льшим трудом.
"Я не хочу умирать".
Эти жуткие мысли подтачивали хладнокровие, толкая ее вниз, в бездонную пропасть ужаса – кошмара, с которым она могла до сих пор справиться.
"Как баба переживет, если меня убьют? А Ирза?
Тарик".
– Прекрати! – Ее слова отразились эхом в зияющей пустоте. Конечно, это было глупо, но ей просто необходимо что-то, да что угодно, чтобы хоть на мгновение заполнить мучительную тишину звуком.
Она прижала руки к вискам и усилием воли загнала нарастающий ужас назад…
Назад, в огороженное сталью место в ее сердце.
И тогда дверь с тихим скрипом отворилась.
Шарзад уперлась ладонями в мягкую подушку.
Слуга шагнул в комнату, сжимая в руках тонкие восковые свечи с алоэ и амброй, которые источали слабый аромат и мягкий свет; секундой позже за ним последовала девушка с подносом еды и вином. Слуги, разложив то, что принесли, покинули комнату, даже не взглянув в сторону Шарзад.
Через мгновение на пороге появился халиф Хорасана.
Прежде чем войти в комнату и закрыть дверь, он помедлил, как будто раздумывая над чем-то.
В бледном сиянии свечей его тигровые глаза казались еще более задумчивыми и отстраненными. Когда он отвернулся от света, контуры его лица скрылись в тени, заостряя черты.
Неподвижное выражение лица. Холодное и грозное.
Шарзад запустила руки под колени.
– Мне сказали, твой отец служил моему, будучи одним из его визирей. – Его голос был тихим и сдержанным. Практически… добрым.
– Да, сеид. Он был советником вашего отца.
– А сейчас он работает хранителем.
– Да, сеид. Хранителем древних текстов.
Он повернулся к ней лицом.
– Весьма значительное изменение статуса.
Шарзад подавила признаки зарождавшегося раздражения.
– Возможно. Он не был визирем очень высокого ранга.
– Понятно.
"Ничего тебе не понятно".
Она ответила на его взгляд, надеясь, что мозаика оттенков ее глаз скроет мысли, носившиеся у нее в голове.
– Почему ты вызвалась добровольно, Шарзад аль-Хайзуран?
Она не ответила.
Он продолжил:
– Что заставило тебя сделать такую несусветную глупость?
– О чем вы?
– Возможно, это был соблазн выйти замуж за короля. Или тщетная надежда стать той единственной, которая разрушит проклятие и покорит сердце монстра. – Он говорил без эмоций, пристально наблюдая за ней.
Сердце Шарзад застучало боевыми ударами.
– Я не страдаю такими заблуждениями, сеид.
– Так отчего же ты вызвалась? Отчего готова лишиться жизни всего в семнадцать?
– Мне шестнадцать, – бросила она на него косой взгляд. – И я не понимаю, почему это имеет значение.
– Ответь мне.
– Нет.
Он помедлил.
– Ты понимаешь, что могла бы умереть из-за этого.
Хватка ее пальцев стала почти болезненной.
– Меня не удивили ваши слова, сеид. Но если вы действительно хотите ответов, моя смерть не поможет вам в этом.
Какая-то искра промелькнула по его лицу, задержавшись в уголках губ. Она исчезла слишком быстро, не дав ответа о том, что это было.
– Я полагаю, нет. – Он замолчал и, казалось, снова задумался.
Она видела, как он отодвигается и вуаль тени ниспадает с резких углов его профиля.
"Нет".
Шарзад, встав с кровати, шагнула к нему.
Когда он оглянулся, она подошла ближе.
– Я сказал тебе. Не думай, что станешь той, кто разорвет порочный круг.
Шарзад стиснула зубы.
– И я вам сказала. Я не страдаю какими бы то ни было заблуждениями.
Она все приближалась, пока не застыла на расстоянии вытянутой руки от него, ее решимость была непоколебима.
Он остановил взгляд на ее лице.
– Ты уже утратила право на жизнь. Я не ожидаю… чего-то большего.
В ответ Шарзад потянулась к украшенному драгоценностями ожерелью, все еще висящему на шее, и начала его расстегивать.
– Нет. – Он поймал ее руку. – Оставь его.
Он колебался, прежде чем прикоснуться к ее шее.
Во время этого волнующе знакомого прикосновения девушка с трудом поборола желание с отвращением отступить назад и нанести удар, вложив в него всю ее боль и гнев.
"Не будь глупой. Тебе представится лишь один шанс. Так не упусти же его".
Этот мальчишка-царь, этот убийца… она не позволит ему разрушить еще одну семью. Украсть у очередной девочки ее лучшего друга – целую жизнь, наполненную воспоминаниями о том, что было и чего никогда не будет.
Она вздернула голову и подавила приступ поднимающейся желчи, горький привкус которой остался у нее на языке.
– Почему ты здесь? – прошептал он, пронизывая ее пытливым взглядом своих тигриных глаз.
Уголок ее рта приподнялся в саркастическом ответе.
Она взяла его за руку.
Осторожно.
Потом приподняла тяжелую мантию с плеч и позволила ей соскользнуть на пол.