* * *
Никакой "подход" не помог - Танет была перепугана насмерть и отказывалась обсуждать увиденное. Только качала головой и отворачивалась, а после и вовсе стала убегать, едва видела, что к ней приближаются.
Конан почти сразу понял, что разговаривать с ней бесполезно, и обратился к Леофрику.
Тот был серьезен и сразу сказал:
- Кровь была. Думаю, настоящая.
- Но ведь она почти сразу исчезла! - возразил Конан.
В глазах Леофрика явственно читалась глубокая печаль.
- Тот враг, от которого ты и твои товарищи Должны защитить всех нас, способен и не на такое…
Во время завтрака Конан обратил внимание на то, что отсутствует одна из крестьянских женщин. Поначалу его насторожило это обстоятельство, но чуть позднее он ее увидел - она сидела возле очага, отстраненная и как будто немного смущенная, но вполне целая и невредимая. Это его успокоило.
Ближе к полудню солнце кое-как пробилось в узкие окна старого замка и стало не так страшно и мрачно, как было вечером. Решили снова осмотреть комнаты - пора было начинать обустраивать настоящее жилье.
- Конечно, неплохо бы повесить везде новые гобелены, купить хорошие столы и скамьи, привезти из города посуду, - сказал Леофрик своим охранникам. - Однако буду с вами честен. У меня нет денег на эту роскошь. Все, что у меня есть, уходит на оплату вашего труда. Поверьте, оно того стоит. Как видите, я откровенен. Теперь ступайте и очистите комнаты. Из них нужно вынести все. Когда я поднимусь наверх, там должны быть только голые стены.
Охранники переглянулись. Не так они представляли себе свою работу. Одно дело - отражать врагов, которые вздумают покушаться на жизнь их нанимателя; совсем другое - заниматься уборкой, разгребая старую истлевшую рухлядь. В то же время пять золотых… И у графа вполне серьезный вид. Он мог бы нанять десяток уборщиков за сумму вдесятеро меньшую.
- По-моему, у него не в порядке с головой, - поделился сомнениями Элваэл, когда они поднимались по лестнице на второй этаж.
Четвертый охранник, молодой парень па имени Ловес, промолчал. Он предпочитал не обсуждать ни графа, ни обстоятельства, в которых они все находились. Боялся сказать что-нибудь не то. Однажды он уже распустил язык. Следствием стала драка, в которой Ловес убил знатного юношу, после чего ему пришлось бежать. Он скитался уже несколько лет и с тех пор, как под покровом ночи оставил родной дом, ни разу не был у себя, в Коринфии. Чужбина вызывала у него отвращение, он тосковал и мечтал только об одном: накопить побольше денег и вернуться. Под личиной богача средних лет, чужестранца (придется изменить имя - об этом Ловес думал с отвращением) он останется неузнанным и проживет остаток жизни на родине, наслаждаясь любимой природой и звуками родного языка.
Но пока что до осуществления этой мечты было очень далеко. Впрочем, если граф и дальше будет держать свое обещание - а Леофрик до сих пор платил своим охранникам регулярно - то сладкий миг существенно приблизится. Нужно только ни с кем не поссориться и выполнять свой долг очень осторожно, чтобы остаться в живых.
В первой комнате ничего интересного они не увидели. Сундук, стоявший возле стены, был набит разложившимися тряпками. Когда-то, судя по всему, это было девичье приданое. Остатки белого шелка расползались под пальцами. Несколько жемчужин блеснули среди хлама, но Конан и Аллек решительно воспротивились попыткам своих товарищей завладеть драгоценностями.
- Граф сказал, чтобы мы выбросили отсюда все, - напомнил Аллек. - Так мы и поступим. Возможно, в этих камешках кроется какая-то опасность.
- Какая опасность может таиться в белых катышках? - осведомился Элваэл, фыркая. - Это просто жемчуг, дружище! Жемчуг и. ничего больше. И если продать его в городе, то можно выручить неплохие деньги. Так что ты можешь слушаться своего графа, а лично я…
И он потянулся к жемчужинам.
Конан ударил его по руке.
- Тебе же сказали: ничего здесь не трогать! Выбросить из комнат все!
- Кто ты такой, чтобы мне приказывать? - разозлился Элваэл. - Ты такой же охранник, как и я! Точнее, хуже - ведь ты нанялся всего пару дней назад, а я с господином графом уже почти месяц. И всегда он был мною доволен. И вот появляешься ты, умник, и начинаешь мне приказывать.
- Тебе приказываю не я, - спокойно возразил Конан. - Я просто напоминаю, каково было истинное распоряжение графа.
- А я тебе говорю, что граф - милостивый и щедрый господин, и он не будет против, если его бедные охранники немного поживятся за счет старой рухляди, о которой он давно забыл.
С этими словами Элваэл решительно сунул несколько жемчужин в поясной кошель, после чего посмотрел на своих товарищей с вызовом.
- Оставь его, - сказал Аллек Конану. - Он всегда был упрям и с придурью.
- Это ты с придурью, - огрызнулся Элваэл. - Потому что ты мне завидуешь.
Аллек только пожал плечами.
Они разломали сундук и выбросили его в окно. Сняли со стены гобелен, свернули его в рулон и тоже выкинули вниз. Он полетел, как птица, на лету разворачивая крылья. Конану, который смотрел из окна, показалось, что гобелен несколько раз взмахнул ветхими крыльями-углами, прежде чем, сделав последний круг над землей, опуститься рядом с обломками сундука. И еще ему послышался тихий, самодовольный смешок, но когда он обернулся, все его товарищи стояли с напряженными, немного сердитыми лицами, как всегда бывает после ссоры.
- Ну что, - сказал Аллек, - кажется, больше нам здесь делать нечего. Пришлем сюда женщин, чтобы вымыли стены и пол.
- Я схожу, - вызвался Ловес, но Элваэл оттеснил его плечом от выхода.
- Отлыниваешь от работы, юнец? Я сам позову сюда женщин, а ты ступай с Аллеком в другую комнату и потрудись-ка там. Понял?
Ловес кивнул. Он не хотел ввязываться в новую ссору. А Элваэл, раздраженный недавней перепалкой, искал повода придраться.
- И чтоб без глупостей! Если найдете опять какой-нибудь жемчуг, не вздумайте поделить его без меня! Я все равно узнаю и очень сильно обижусь. К тебе, юнец, это относится в первую очередь.
И он побежал вниз по лестнице.
Товарищи проводили его глазами.
- Что это с ним? - спросил Конан у Аллека. Тот покачал головой.
- Не знаю. Он всегда был задиристый. Ходок по женщинам. Немного жадный. Но ничего особенного. Ничего такого, за что следовало бы его вздуть или бросить на большой, пустынной дороге. А сейчас он как с цепи сорвался. Честно тебе скажу, киммериец, я его просто не узнаю.
Конан поднял брови.
Аллек задумчиво добавил:
- Да и жемчуг, между нами говоря, не слишком дорогой. Не настолько он хорош, этот жемчуг, чтобы так на него бросаться, да еще ссориться с нами.
- Вот и я так думаю, - кивнул варвар. - Не нравится мне все это.
Они подошли к соседней комнате. Именно здесь десять лет назад начался тот самый роковой пожар, который уничтожил замок и сделал его непригодным для жилья. Возле двери Конан вдруг почувствовал, как знакомый холодок шевелит волосы у него на затылке.
- Если в этом замке и живет какая-то дрянь,
прошептал он, обращаясь к своим спутникам,
то она свила себе гнездо здесь.
- О чем ты? - удивился Аллек.
- О том, что в этом замке, возможно, обитает какая-то дрянь, - повторил варвар. - Я их кожей чувствую. Ненавижу магию!
- Магию?
- Скажи, как, по-твоему, была кровь там, в кухне? - требовательно спросил Конан.
- Не знаю… - замялся Аллек. - Я не склонен верить впечатлительным людям. Да и волшебство встречается не на каждом шагу.
- А я верю, - сказал Ловес. И, смутившись, добавил: - Несколько лет назад я видел, как маг испепелил человека. Просто направил на него палец - и человек вспыхнул, как факел, сразу! Он даже не закричал. Секунду назад был живой, даже что-то ел, по-моему, а потом - только кучка пепла.
- Что за маг? - заинтересовался Конан.
Ловес смутился еще больше, побледнел и честно признался:
- Не знаю. Я сразу убежал оттуда.
Он опустил голову. Конан хлопнул его по плечу.
- И правильно сделал. Если чувствуешь, что не в силах сразу убить мага - уходи. Твоя жизнь тебе еще пригодится. И все же мы изведем это отродье, кем бы оно ни было.
Он навалился плечом на дверь и отворил ее.
Навстречу понеслась вонь. Застоявшийся воздух нес запах горелого. Но было еще что-то. Горелая человеческая плоть и какие-то вещества, которые применяются магами для создания особенных чар. Странным показалось только то, что эти запахи были свежими, как будто здесь всего час назад опрокинули колбу.
В комнате было навалено множество вещей. Посреди стоял стол. Во время пожара он сильно пострадал, но все же сохранился.
- Это каменное дерево, - сказал Ловес. - Такое почти невозможно разрушить.
- Как же из него делают мебель? - удивился Аллек.
- Его срубают, когда оно еще молодое, - объяснил Ловес. Он чуть покраснел и добавил, глядя на Конана: - Мне об этом рассказывали.
- Кто? Краснодеревщики?
- Нет… Не совсем. В общем, да. Мастера.
- Просто взяли и рассказали?
- Я спросил… Никогда не знаешь, что может тебе пригодиться, - сказал Ловес.
- Пусть говорит дальше! - перебил Аллек. - Любознательный и умненький парнишка. Очень хочет жить - и жить хорошо. Достойное желание.
- Для кого как, - проворчал Конан. - Я хочу когда-нибудь стать королем.
- Королю тоже не помешает знать про каменные деревья, - примирительно произнес Аллек. - Пусть рассказывает!
- Эти деревья срубают, когда они достигают в ширину двух обхватов. Потом уже ни один топор их не возьмет. Да и то такая работа занимает не один день. Затем их погружают в специальный раствор, который немного размягчает древесину, - продолжал Ловес, краснея все больше и больше. Он не привык к тому, чтобы его слушали. - После того, как работа закончена - а у мастера есть всего два дня - древесина начинает затвердевать. Она выделяет особую смолу, которая сплавляет все волокла намертво. Через год такая мебель становится тяжелой, как каменная, и практически не разрушается. Древоточцы в ней не живут, плесень ее не берет. И, в отличие от каменной, она не разбивается.
Устав от длинного монолога, он перевел дыхание и замолчал.
- Очень интересно, - проворчал Конан.
- Да, это интересно, - задумчиво произнес Аллек. - Это означает, что наша задача усложняется. Такой стол не разломаешь на куски и не выбросишь в окно. Придется тащить его на руках вниз по лестнице. А он наверняка тяжелый.
Ловес безмолвно кивнул, подтверждая это предположение.
- Ладно, - решил Аллек, - сначала избавимся от прочего барахла.
А "барахла" в комнате было навалом. Колбы и реторты, почерневшие от огня и полопавшиеся, треснувшие и разбитые чашки и кувшины, запечатанные сосуды с отвалившимся донышком лежали повсюду. Осколки стекла и глиняные, черепки хрустели под ногами. Несколько обгоревших манускриптов из телячьей кожи валялись на полу. Их страницы почернели и слиплись, буквы расплылись и исчезли за жирным слоем копоти. И все же в углу одной страницы Конан разглядел рисунок, обвивающий заглавную букву - инициал: странное чудовище с человеческими глазами держало букву обеими руками, тонкими лапками с длинными острыми когтями, и вонзало в нее зубы. Пасть чудовища была широко раскрыта, и в ней виднелся шевелящийся влажный язык. А глаза глядели печально, со звериной тоской и пониманием каких-то странных, древних тайн, сокрытых от ограниченного человеческого разума. Конан не умел читать и не мог разобрать, что это за буква, которую пожирает чудовище, однако его привлек сам рисунок. Была в нем странная, завораживающая прелесть. И вот, пока варвар прикидывал, существуют ли такие чудовища в действительности и как ловчее можно было бы с ними совладать в битве один на один, рисунок как будто ожил. В нарисованных глазах загорелся огонек, челюсти чуть сжались на стволе буквы.
- Что за глупости! - Конан выронил книгу. Аллек быстро обернулся к нему.
- Что ты там увидел?
- Ничего, - проворчал варвар, стыдясь собственной впечатлительности. - Проклятая книга. Наверняка содержит заклинания черной магии. Может быть, стоило бы ее сжечь?
- Нам было велено все выбросить. Выбросить, а не уничтожить, - напомнил Аллек. - Господин граф сам разберется, что к чему. Может быть, сжигать такие книги опасно. Откуда мы знаем?
- Пожар тут и без нас потрудился, - добавил Ловес. Ему нравились книги и жаль было их бросать в печку.
Кроме полусгоревших книг и разбитой посуды, в комнате имелись кресло с ножками в виде лап фантастического чудовища и несколько светильников - висячих ламп и канделябров, сделанных в том же стиле. Когтистые лапы держали подставки для свечей или сжимали кольцо, в котором качалась лампа. Все эти вещи были закопчены, но Конан поскреб ногтем и увидел, что они бронзовые.
- Красиво, - оценил он. - И дорого стоит.
- Хватит! - рассердился Аллек. - Сперва Элваэл набивает карманы жемчугом, потом Ловес начинает интересоваться книгами, а теперь тебе нравятся светильники.
- Когда все закончится, я, может быть, прихватил бы парочку, - согласился Конан. - В счет оплаты. Видишь, какой я честный.
Аллек покосился на него с недоверием.
- Что-то мне подсказывает, киммериец, что ты надо мной смеешься.
Конан захохотал.
- Может быть, и так! Но это все потому, что ты мне нравишься. А вот эта комната мне совершенно не по нраву. Давай тут все разберем поскорее.
Он поднял книгу и выбросил ее в окно. На этот раз он не следил за ее падением и потому не видел, как чудовище с печальными глазами вырвало букву из страницы, высвободилось само и с тихим криком вылетело прочь. Голубое небо подхватило его, и мгновенно крылатое существо скрылось среди облаков. Только птицы, всполошившиеся было на соседних деревьях, выдали его, но они скоро успокоились.
Вернулся Элваэл. Он не смотрел ни на кого из товарищей. Прислонился к стене, глядя в окно.
- Помоги собрать осколки, - обратился к нему Аллек как ни в чем не бывало. - Привел женщину?
- Да. Это Петрейда.
- Петрейда?
- Крестьянка. Сестра матери Дакко, - пояснил Элваэл.
- Смотри ты, уже с Петрейдой знакомство свел, - пробормотал Аллек. - Ты времени не теряешь…
- В отличие от тебя, братец, - отрезал Элваэл, принимаясь за работу.
- Это не та ли женщина, которой не было во время завтрака? - спросил Ловес.
- Может быть, - ответил Элваэл. - Тебе-то что?
- Не знаю, - смешался Ловес. - Просто спросил.
Конан вдруг задумался. Почему Элваэл выбрал именно ее? Все утро она вела себя странно. Да и Элваэл держится не вполне привычным образом. Хотя, возможно, все можно отнести на счет непривычной обстановки. Граф Леофрик явно знает больше, чем говорит. И он напуган. Соответственно, напуганы и его спутники. При этом каждый старается не показывать своего страха и справляется с этим в одиночку, кто как умеет. В принципе, ничего странного не происходит. И все же, если вдуматься…
Они собрали осколки, сняли со стены ковер и, завернув в него мусор, завязали узлом. Затем поснимали лампы и свалили в углу вместе с канделябрами. Со столом пришлось повозиться. Как и говорил Ловес, эта мебель оказалась тяжелее каменной. Мышцы на руках и ногах Конана вздулись, когда он подталкивал стол к двери, а затем выволакивал на лестницу. Прочие помогали ему, как могли. Прошло не менее получаса, прежде чем стол оказался там же, где остальные предметы из сгоревшей лаборатории.
- Нужно передохнуть, - сказал Аллек, валясь на траву под стеной башни. - Попросим Танет, чтобы принесла нам питья.
- Я бы перекусил, - заметил Конан.
Сказано - сделано. Некоторое время они просто лежали на траве без сил, а стряпуха с заплаканным лицом носила им еду и питье в кувшине. Ее ни о чем не спрашивали, но все-таки она произнесла в пространство:
- А тем, кто считает меня дурой, я бы сказала: пусть они и близко ко мне теперь не подходят!
Элваэл тоже проговорил, как бы про себя:
- Если кто-то не хочет меня видеть, то пусть не видит. Женщин на свете много.
Танет заплакала и убежала.
- Напрасно ты ее обижаешь, - сказал Конан, уплетая лепешки с медом. - По-моему, очень хорошая женщина.
- Ничего, ей полезно, - отмахнулся Элваэл. - Петрейда - тоже хорошая.
- Кстати! - спохватился Аллек. - Мы оставили ее наверху.
- Ну и что?
- Интересно, как она там справляется?
- А что там справляться? - хмыкнул Элваэл. - Обыкновенная женская работа. Помыть стены и пол. Знай себе вози тряпкой.
- Странно, - пробормотал Аллек. - Мне показалось, что ее там нет.
Он приподнялся и крикнул, обращаясь к окнам на втором этаже:
- Эй, Петрейда! Петрейда!
Ему никто не ответил..
- Она не слышит, - сказал Элваэл. - Говорю тебе, когда я ей велел подняться, она взяла воду в бадье и тряпку и пошла за мной. Я сам привел ее в комнату. Она там.
Конан запил лепешку глотком свежей воды и встал на ноги.
- Загляну-ка я к ней, - сказал он. - Что-то вы на меня нагнали страху.
Услышав это от огромного мускулистого варвара, его товарищи громко рассмеялись. Да и сам Конан не скрывал ухмылки.
Несколькими прыжками он одолел ступеньки и подошел к комнате, которую они очистили.
За дверью было очень тихо.
- Петрейда! - позвал Конан. - Ты здесь?
Ответа не было.
Он толкнул дверь и замер на пороге. Все комната, от стен до потолка, была забрызгана свежей кровью. Кровь медленно стекала с окна, ползла по полу, как живая, норовя тонкой струйкой обвить ноги варвара.
- Кром! - взревел Конан, отдергивая ногу. - Что за проклятье! Петрейда! Где ты, а? Куда ты спряталась? Что за шутки?
Мертвое молчание было ему ответом. Конан вдруг почувствовал, что это не просто тишина. В этой комнате не раздавалось вообще никаких звуков. Не слышно было голосов снизу, из окна не доносилось птичьего пения, хотя день был в разгаре и птицы вовсю щебетали на деревьях.
Конан повернулся и выбежал вон.
- Ну, как там дела? - спросил Аллек.
- Не поверишь! - Конан перевел дыхание. - Я тоже видел это.
- Что ты видел?
- Кровь!
- По-твоему, Танет ничего не напутала? И графу не показалось?
- Вот именно. Можешь считать меня варваром, если тебе не дорога жизнь, можешь думать, что это суеверия, присущие моему народу, - хотя моему народу не присущи суеверия! Это вы, цивилизованные люди, на каждом шагу плюете и скрещиваете пальцы, а у нас есть наш бог Кром, к которому отправляется всякий уважающий себя воин, если он погиб с оружием в руках…
- Я понял, - спокойно сказал Аллек. - Итак, что же ты увидел?
- Кровь! Говорю тебе, вся комната была залита кровью. И там стояла тишина. Ни одного звука. Ни голосов, ни шагов, ничего. Даже мой голос там тонул, растворялся, как порошок в уксусе…
- Погоди, - перебил Ловес. - А где же Петрейда?
- Не знаю. Ее там не было. Аллек решительно поднялся.
- Идем. Нужно сообщить об этом графу.