Но люди, подгоняемые слепым ужасом, вставали, кто мог подняться, и бежали дальше, невзирая на падающие с небес камни.
Падая, Конан выпустил руку Ахайны, его слегка задело волной. Голова раскалывалась от острой боли, перед глазами расплывались радужные круги. Он поднялся на ноги, еще плохо соображая, и сразу увидел ее. Девушка неподвижно лежала среди камней и мертвых тел. Конан опустился рядом с ней на колени. Вроде бы не ранена…
"Наверно, просто обморок", - обрадовано подумал он, поднял на руки невесомое тело девушки и на непослушных ногах пошел к берегу моря, чувствуя спиной горячее дыхание огненной лавы.
Конан не помнил, как вместе с десятками холков и Красных попал на корабль, как лихорадочно работали матросы, обрубая якорные канаты и спешно поднимая паруса. Один лишь раз он посмотрел на удаляющийся берег…
От цветущего Кафардахата не осталось следа, весь остров разваливался на глазах, а над остатками Кантомари ярилось и бушевало исполинское божество - точь-в-точь как изваяние на крыше храма Огненного Бога. Люди на судне неистово молились, взывая о заступничестве к небесам, забыв обо всем на свете и бросив паруса на волю ветра.
Свирепое божество бросалось на берег, словно в погоне за ускользающей жертвой, но каждый раз неведомая сила отбрасывала его назад, будто кто-то в сто крат сильнее запер Гараду в невидимой клетке. Он бросал им вслед целые горы, но камни либо не долетали, либо падали в море далеко в стороне. Чудище топало ногами, и Рада-Рами медленно погружался в океан, увлекая с собой неистовое, злобное божество.
- Это Отец Предков, это он защитил нас, - услышал Конан благоговейный шепот суеверных холков рядом с собой и сразу вспомнил об Ахайне.
Девушка все еще была без сознания. Киммериец неумело попробовал привести ее в чувства, но тщетно.
- Лекаря! - исступленно закричал он. - Лекаря!..
На плечо ему легла чья-то тяжелая рука. Он раздраженно попытался ее стряхнуть, но рука только крепче сжала его плечо. Конан резко вскочил, готовый в клочья разорвать наглеца, глаза киммерийца полыхали от гнева и ничего не видели перед собой.
- Конан! - услышал он знакомый голос, который доносился, будто издалека. - Ты понимаешь меня? Очнись, капитан!
Киммериец помотал головой, прогоняя с глаз пелену.
- Она мертва, Конан. Она была мертва уже тогда, когда ты принес ее на корабль. Смирись с этим, - терпеливо втолковывал ему рыжебородый ван.
- Сигурд?.. Что?! Что ты сказал?!
Конан проглотил подкативший к горлу комок и медленно повернулся к Ахайне. Долго-долго смотрел на ее милое лицо, даже после смерти казавшееся таким живым. Потом устало поднял глаза. И было в этих глазах что-то такое, отчего старый боевой товарищ киммерийца едва не попятился.
Корсары в исступлении вопили, потрясая оружием:
- Конан с нами! Конан! Амра! Конан!
Гигант тяжело, будто с трудом, вдохнул соленый морской воздух.
- Я рад, что ты вернулся. - Сигурд вновь сжал плечо киммерийца, а потом, повинуясь порыву, распахнул медвежьи объятия. - Принимай команду, капитан!
Конан крепко обнял старого друга. Над его головой шелестели черные паруса.