- Я могу продолжить…
- Н-нет, - запинаясь, пробормотал Саубон, словно выходя из транса. - Хватит. Довольно…
Но чего довольно? Саубон хотел получить предлог. Что он даст взамен? Там, где так много вероятностей, все сопряжено с риском. Абсолютно все.
"Что, если я сделаю неверный выбор, отец?"
- Вы слышите?! - со страхом воскликнул Келлхус, поворачиваясь к Саубону.
Галеотский принц отскочил от края утеса.
- Что слышу?
Правда порождает правду, даже если это ложь.
Келлхус пошатнулся. Саубон метнулся и оттащил его от обрыва.
- Поход! - выдохнул Келлхус прямо в лицо Саубону. - Блудница-Судьба будет благосклонна к вам… Но вы должны позаботиться, чтобы шрайские рыцари…
Он изумленно распахнул глаза, словно говоря: "Не может быть, чтобы послание оказалось таким!"
Есть предназначения, которые невозможно постигнуть заранее. Есть дороги, по которым следует пройти, чтобы узнать их. Рискнем.
- Вы должны позаботиться, чтобы шрайские рыцари были наказаны.
Когда Келлхус и Саубон ушли, Эсменет осталась сидеть, молча глядя в костер и изучая мозаичное изображение Последнего Пророка у себя под ногами. Она убрала ступни с ореола, окружающего руки Айнри Сейена. Это казалось кощунством, что им приходится ходить по нему…
Хотя с каких пор ее это волнует? Она проклятая. Никогда еще это не казалось таким очевидным, как сейчас.
Сарцелл здесь!
Несчастье за несчастьем. Почему боги настолько ее ненавидят? Почему они так жестоки?
Сарцелл, великолепный в своей серебристой кольчуге и белой котте, дружелюбно беседовал с Серве о Келлхусе, расспрашивая, откуда он родом, где они встретились, и все такое. Серве наслаждалась его вниманием; по ее ответам ясно было, что она обожает князя Атритау. Она говорила так, словно существовала только в той мере, в какой была связана с ним. Ахкеймион смотрел на них, хотя почему-то казалось, будто он не слушает.
"Ох, Акка… Почему я знаю, что потеряю тебя?"
Не боюсь, а знаю. До чего же жесток этот мир!
Пробормотав извинения, Эсменет встала и медленной, размеренной походкой отошла от костра.
Окутанная темнотой, она остановилась и опустилась на обломок рухнувшей колонны. Ночь была пропитана шумом, поднятым людьми Саубона: ритмичный стук топоров, гортанные возгласы, грубый смех. Под темными деревьями фыркали боевые кони и рыли копытами землю.
"Что мне делать? А вдруг Акка узнает?"
Эсменет оглянулась и была потрясена, обнаружив, что по-прежнему видит Ахкеймиона, темно-оранжевую фигуру у костра. Его несчастный вид и пять белых прядей в бороде вызвали у нее улыбку. Кажется, он говорил с Серве…
А куда делся Сарцелл?
- Должно быть, трудно быть женщиной в подобном месте, - раздался голос у нее за спиной.
Эсменет подскочила и стремительно обернулась; сердце бешено забилось от испуга и тревоги. Она увидела идущего к ней Сарцелла. Ну конечно…
- Так много свиней, - продолжил он, - и всего одно корыто.
Эсменет сглотнула и застыла, ничего не ответив.
- Я уже где-то видел тебя, - сказал Сарцелл, продолжая игру притворства, начатую еще у костра. - Ведь правда?
Он насмешливо поднял брови.
Глубокий вздох.
- Нет. Я уверена, что мы не виделись.
- Но как же… Да! Ты… проститутка. - Он обворожительно улыбнулся. - Шлюха.
Эсменет огляделась по сторонам.
- Я понятия не имею, о чем вы говорите.
- Колдун и шлюха… Пожалуй, в этом есть некое странное соответствие. Если учесть, сколько мужчин вылизывали тебе промежность, пожалуй, неплохо припасти одного с магическим языком.
Эсменет ударила его - точнее, попыталась. Рыцарь перехватил ее руку.
- Сарцелл, - прошептала она. - Сарцелл, пожалуйста…
Она почувствовала, как его пальцы скользнули по внутренней стороне ее бедра, следуя какой-то немыслимой линии.
- Как я и сказал, - пробормотал он тоном, который она сразу узнала. - Корыто одно.
Эсменет оглянулась на костер и увидела, что Ахкеймион, хмурясь, смотрит туда, куда она ушла. Конечно, он ничего не видит в темноте - таково вероломство огня, освещающего небольшой круг и делающего весь остальной мир еще темнее. Но мог Ахкеймион это видеть или не мог, значения не имело.
- Нет, Сарцелл! - прошипела она. - Не… "…здесь".
- Нет, пока я жива! Ты понял?
Она чувствовала его жар.
"Нет-нет-нет-нет…"
Тут раздался другой, более звучный голос:
- Что-то случилось?
Развернувшись, Эсменет увидела, как из рощи вышел князь Келлхус.
- Н-нет. Ничего, - выдохнула Эсменет, с изумлением осознав, что ее рука свободна. - Господин Сарцелл испугал меня, только и всего.
- Она говорит охотно, - сказал Сарцелл. - Но то же самое делает большинство женщин.
- Вы так думаете? - отозвался Келлхус и подошел вплотную, так что Сарцеллу пришлось поднять взгляд. Келлхус смотрел на рыцаря. Держался он спокойно и даже несколько рассеянно, но в его поведении чувствовалась неумолимая, непреклонная решимость, от которой у Эсменет бешено заколотилось сердце. Ей захотелось кинуться прочь, не разбирая дороги. Неужто он слушал? Неужто он слышал?
- Возможно, вы правы, - бесцеремонно заявил Сарцелл. - Большинство мужчин тоже говорят легко.
На миг воцарилось неловкое молчание. Что-то в душе Эсменет требовало заполнить тишину, но ей не хватало воздуха, чтобы заговорить.
- Ну что ж, я вас покину, - объявил Сарцелл.
И, небрежно поклонившись, он размашисто зашагал обратно к костру.
Оставшись наедине с Келлхусом, Эсменет облегченно вздохнула. Рука, сжимавшая ее сердце мгновением раньше, исчезла. Эсменет взглянула на Келлхуса и мельком заметила Гвоздь Небес над его левым плечом. Князь казался призраком, сотканным из золота и тени.
- Спасибо, - прошептала она.
- Ты любила его?
У Эсменет защипало глаза. Ей почему-то даже в голову не пришло просто ответить "нет". Князю Анасуримбору Келлхусу невозможно было солгать. Вместо этого Эсменет сказала:
- Пожалуйста, не говорите Акке.
Келлхус улыбнулся, но в глазах его по-прежнему стояла глубокая печаль. Он протянул руку, словно собираясь коснуться щеки Эсменет, - но уронил ее.
- Пойдем, - сказал он. - Ночь заканчивается.
Держась за руки крепко, как юные влюбленные, Эсменет и Ахкеймион брели через кусты, выбирая подходящее местечко для сна. Они нашли ровный пятачок на опушке рощи, неподалеку от утеса, и расстелили там свои циновки. Улеглись, тяжело дыша и постанывая, словно старик со старухой. Ближайшее к ним железное дерево недавно засохло, и теперь его алебастровый силуэт застыл на фоне неба искривленной рукой. Эсменет принялась разглядывать созвездия сквозь ветви. Ее тяготили мысли о Сарцелле и воспоминание о гневных словах, брошенных Ахкеймионом.
"От конца света не убежишь!"
Как она могла быть такой дурой! Чтобы шлюха посмела ставить себя на одну доску с ним! Он ведь - адепт Завета! Каждую ночь он теряет любимых, каких она даже вообразить не может, не то что самой стать достойной их. Она слышала его крики. Слышала, как он лихорадочно бормочет что-то на неведомых языках. Видела, как его взгляд теряется в древних галлюцинациях.
Она же знала это! Сколько раз она удерживала его во влажной тьме?
Да, Ахкеймион любил ее, но любовь Сесватхи была мертва.
- Я тебе когда-нибудь рассказывала, - спросила Эсменет, содрогнувшись от этой мысли, - что моя мать умела читать по звездам?
- Это опасно, особенно в Нансурии, - отозвался Ахкеймион. - Разве она не знала, какая кара за это грозит?
Запрет на астрологию был таким же строгим, как и на колдовство. Будущее слишком ценно, чтобы делиться им с людьми низших каст. "Лучше быть шлюхой, Эсми, - говаривала мать. - Камни - всего лишь далеко бьющие кулаки. Лучше быть побитой, чем сожженной…"
Сколько лет ей было тогда? Одиннадцать?
- Знала, потому и отказалась учить меня…
- Она была мудрой женщиной.
Задумчивое молчание. Эсменет боролась с необъяснимым приступом гнева.
- Акка, как ты думаешь, они действительно знают будущее? Ну, звезды?
Короткая пауза.
- Нет.
- А почему?
- Нелюди считают, что небо - это бездонная, бескрайняя пустота…
- Пустота? Но как такое возможно?
- Более того, они считают, что звезды - это далекие солнца.
Эсменет хотелось рассмеяться, но потом она увидела - словно вдруг взглянула сквозь отражение в воде - как небесное блюдо тонет в невозможной глубине, как пустота громоздится на пустоту, бездна на бездну, и звезды - не солнца! - висят, словно пылинки в луче света. У нее перехватило дыхание. Странным образом небо превратилось в зияющую дыру. Эсменет безотчетно ухватилась за траву, будто стояла на краю обрыва, а не лежала на земле.
- Как они могут так считать? - спросила она. - Солнце ходит вокруг мира. Звезды движутся кругами вокруг Гвоздя.
Тут ей вдруг пришло в голову, что и сам Гвоздь Небес может быть еще одним миром, одним из тысячи тысяч солнц. В таком небе все может быть!
Ахкеймион пожал плечами.
- Предполагается, что им это рассказали инхорои. Что они приплыли сюда со звезд, которые на самом деле солнца.
- И ты им веришь? Нелюдям? Потому и не думаешь, что звезды прядут наши судьбы?
- Я им верю.
- Но при этом ты веришь, что будущее предрешено…
В воздухе сгустилось напряжение; трава сделалась колкой, словно проволока.
- Ты веришь, что Келлхус - Предвестник.
Эсменет осознала, что все время говорит о Келлхусе. О князе Келлхусе.
Краткий миг тишины. Смех среди разрушенных стен - Келлхус и Серве.
- Да, - сказал Ахкеймион.
Эсменет затаила дыхание.
- А что, если он нечто большее? Больше, чем Предвестник?
Ахкеймион перекатился на бок и подложил ладонь под щеку. Эсменет лишь сейчас заметила дорожки слез на его лице. Он плакал все это время - поняла она. Все это время.
"Он страдает… Страдает куда сильнее, чем когда-либо страдала я".
- Ты понимаешь, - сказал Ахкеймион. - Ты понимаешь, почему он мучает меня, ведь правда?
Ее кожа вспомнила прикосновение пальцев Сарцелла ко внутренней стороне бедра. Эсменет содрогнулась, и ей показалось, будто она слышит, как Серве постанывает и вскрикивает в темноте…
"Я просил тебя рассказать, - сказал тогда Келлхус, - каково это".
Она больше не хотела бежать.
- Завету не следует знать о нем, Акка… Мы должны нести эту ношу сами.
Ахкеймион поджал дрожащие губы. Сглотнул.
- Мы?
Эсменет снова перевела взгляд на звезды. Еще один язык, которого она не знает.
- Мы.
Глава 5. Равнина Менгедда
"Почему я должен завоевывать, спросите вы. Война приносит ясность. Жизнь или Смерть. Свобода или Рабство. Война изгоняет осадок из воды жизни".
Триамис I, "Дневники и диалоги"
4111 год Бивня, начало лета, неподалеку от равнины Менгедда
Найюр понял, что не все гладко, еще до того, как увидел вытоптанные пастбища и мертвые очаги: слишком мало дыма на горизонте, слишком много стервятников в небе. Когда он сказал об этом Пройасу, принц побледнел, словно Найюр был заодно с грызущим его беспокойством. Когда они выехали на гребень последней гряды холмов и увидели, что под стенами Асгилиоха остались лишь конрийцы и нансурцы, Пройас впал в такую ярость, что казалось, будто его вот-вот хватит удар. Он нахлестывал коня, мчась вниз по склону, и пронзительно выкрикивал проклятия.
Найюр, Ксинем и прочие конрийские кастовые дворяне из их отряда гнались за ним всю дорогу до штаб-квартиры Конфаса, где экзальт-генерал со свойственной ему бойкостью объяснил, что вчера утром Коифус Саубон решил выступить в отсутствие Пройаса. Шрайские рыцари, конечно же, не могли допустить, чтобы кто-то ступил на земли язычников прежде них, а что касается Готьелка, Скайельта и их варваров - разве стоит ожидать, что они отличат дурака от мудреца, если волосы закрывают им глаза?
- И вы что, не спорили с ними? - воскликнул Пройас. - Не привели свои доводы?
- Саубона не интересовали доводы, - отозвался Конфас с таким видом, будто мысленно полировал ногти. - Он прислушивался к более громкому голосу - судя по всему.
- Голосу Бога? - спросил Пройас.
Конфас рассмеялся.
- Я бы сказал - к голосу жадности, но да, я полагаю, ответ "Бог" тоже подойдет. Он сказал, что у вашего друга, князя Атритау, было видение…
Он взглянул на Найюра.
- У кого - у Келлхуса?! - крикнул Пройас. - Келлхус сказал ему выступать?!
- Так он заявил, - отозвался Конфас.
"Настолько уж безумен этот мир", - звучало в его голосе, хотя в глазах читалось совсем иное.
Всех охватило полное замешательство. За прошедшие недели имя дунианина приобрело большой вес среди айнрити, словно Келлхус был камнем, который они держали в руке. Найюр видел это по их лицам: взгляды попрошаек, у которых в подол зашито золото, или пьянчуг с чрезмерно застенчивыми дочерьми… Интересно, а что произойдет, когда камень сделается слишком тяжелым?
Позднее, когда Пройас добрался до лагеря Ксинема и отыскал дунианина, Найюра преследовала одна и та же мысль. "Он совершил ошибку!"
- Что ты наделал?! - спросил Пройас у чудовища.
Голос его дрожал от гнева.
Все - Серве, Динхаз, даже болтливый колдун и его сварливая шлюха, - все сидели вокруг костра, ошеломленные. Никто и никогда не разговаривал с Келлхусом в подобном тоне. Никто.
Найюр едва не расхохотался.
- Что ты хочешь, чтобы я сказал? - спросил дунианин.
- Что произошло?! - крикнул Пройас.
- Саубон пришел к нам, - быстро проговорил Ахкеймион, - пока ты был в Тус…
- Тихо! - рявкнул принц, даже не взглянув на колдуна. - Я спрашиваю тебя…
- Ты не выше меня по статусу! - прогремел голос Келлхуса.
Все, включая Найюра, подскочили, и не только от неожиданности. Что-то было такое в его голосе… Что-то сверхъестественное.
Дунианин вскочил и, хоть и стоял на некотором отдалении, словно бы навис над конрийским принцем. Пройас даже попятился.
- Ты равен мне по положению, Пройас. И не претендуй на большее.
С того места, где остановился Найюр, казалось, будто красновато-желтые стены и приземистые башни Асгилиоха обрамляют головы и плечи мужчин. Келлхус с его аккуратно подстриженной бородой и длинными волосами, сияющими золотом в лучах закатного солнца, был на целую голову выше смуглого конрийского принца, но в обоих в равной мере ощущались изящество и сила. Взгляд Пройаса вновь загорелся гневом.
- Я претендую лишь на одно, Келлхус: чтобы решения, касающиеся Священного воинства, не принимались без меня.
- Я не принимал никакого решения. Ты это знаешь. Я только сказал Саубону…
На краткий миг на лице Келлхуса проступило странное, почти безумное выражение уязвимости. Казалось, будто он смотрит сквозь конрийского принца.
- Только - что?
Глаза дунианина стали пустыми, поза сделалась напряженной - все в нем будто… будто бы сошлось в одной точке, словно он присутствовал здесь и сейчас куда больше, чем все прочие. Словно он стоял среди призраков.
"Он говорит загадками, - напомнил себе Найюр. - Он воюет против всех нас!"
- Только то, что я видел, - вымолвил наконец Келлхус.
- И что же ты видел?
Эти слова прозвучали вымученно.
- Ты хочешь знать, Нерсей Пройас? Ты действительно хочешь, чтобы я рассказал тебе?
Теперь Пройас заколебался. Взгляд его заметался, на долю секунды, не более, задержавшись на Найюре. Бесцветным, лишенным выражения голосом принц произнес:
- Ты нас погубил.
А затем, резко развернувшись, зашагал к своему лагерю.
Впоследствии, когда они очутились в душном шатре, Найюр уселся напротив дунианина по-скюльвендски и потребовал объяснить, что же произошло на самом деле. Серве забилась в угол, словно щенок, побитый двумя хозяевами.
- Я сказал то, что сказал, и это укрепит наше положение, - заявил Келлхус.
Голос его был бесстрастен и бездонен - как всегда, когда он желал проявить свое истинное "я".
- Так ты укрепляешь наше положение? Отталкивая от себя нашего покровителя? Посылая половину Священного воинства на верную смерть? Поверь мне, дунианин, я воевал с фаним. У Священного воинства… этого переселения, или как там еще его назвать, очень мало шансов их одолеть, не говоря уж о том, чтобы отвоевать Шайме! А ты еще уменьшил эти шансы! Мертвый Бог, ты же говорил, что я нужен тебе, чтобы научиться войне!
Келлхус, конечно же, остался непреклонен.
- Ссора с Пройасом пойдет нам на пользу. Он слишком резок в суждениях и слишком подозрителен. Он откроется лишь после того, как его подтолкнут к раскаянию. И он раскается. Что же касается Саубона, я сказал ему только то, что он хотел услышать. Каждому человеку нравится, когда подтверждают льстящие ему иллюзии. Каждому. Потому-то люди и поддерживают - охотно поддерживают - столько паразитических каст: тех же прорицателей, жрецов, сказителей…
- Читай мое лицо, пес! - прорычал Найюр. - Ты не убедишь меня в том, что это - успех!
Пауза. Сияющие глаза сощурились, наблюдая. Намек на устрашающий испытующий взгляд.
- Нет, - сказал Келлхус. - Думаю, нет.
Новая ложь.
- Я не предвидел, - продолжал монах, - что остальные - Готьелк и Скайельт - последуют за ним. В том, что касалось галеотов и шрайских рыцарей, я счел риск приемлемым. Священное воинство может пережить их потерю. А если вспомнить, что ты говорил про слабости неповоротливого войска, может, это даже к лучшему. Но без тидонцев…
- Лжешь! Иначе ты остановил бы их! Ты мог бы их остановить, если бы захотел!
Келлхус пожал плечами.
- Возможно. Но Саубон покинул нас в ту самую ночь, когда отыскал в холмах. Вернувшись, он сразу поднял своих людей и на следующий день выступил еще до рассвета. К тому времени, как мы вернулись, Готьелк и Скайельт уже двинулись следом за ним к Вратам Юга. Мы опоздали.
- Ты ему поверил, так? Ты поверил во весь этот вздор насчет того, что Скаур бежал из Гедеи. Ты до сих пор в это веришь!
- Верит Саубон. Я лишь полагаю, что это возможно.
- Как ты сказал, - злобно огрызнулся Найюр, - каждому нравится, когда подтверждают льстящие ему иллюзии.
Очередная пауза.
- Сперва мне требуется кто-нибудь из Великих Имен, - сказал Келлхус, - затем последуют другие. Если Гедея падет, принц Коифус Саубон будет обращаться ко мне всякий раз, прежде чем принять сколько-нибудь серьезное решение. Нам нужно Священное воинство, скюльвенд. Я решил, что ради этого стоит рискнуть.
Недоумок! Найюр уставился на Келлхуса, хоть и знал, что по лицу дунианина ничего не прочесть, а вот по его собственному - все, что угодно. Он подумал было, не рассказать ли ему о коварстве фаним, которые постоянно пускали в ход ложные атаки и дезинформацию и с неизменным успехом одурачивали кретинов вроде Коифуса Саубона. Но тут он боковым зрением заметил Серве, наблюдающую за ним из угла; ее взгляд был полон ненависти и ужаса. "Все как всегда", - сказала часть его души. Измученная часть.
И вдруг Найюр осознал, что он действительно поверил дунианину, поверил, что тот совершил ошибку.