* * *
Время постепенно шло, и девушки медленно приходили в себя. Жизнь в "отстойнике" возвращалась в привычное русло. По заверениям Мерелин "до утра" охранники должны были закончить процедуру нейрошунтования, а затем вывести наложниц на общий сбор для знакомства с расписанием и администрацией Школы.
Сидели, как и раньше, вдоль стен. Тихо. Вяло. Бессмысленно.
Медленно поворачивая голову, Катилина в который раз откровенно рассматривал подруг по несчастью. Признаться, он был необычайно удивлен. Конечно, в последние сутки его новой жизни (или, возможно, первые сутки его реальной жизни - смотря как считать) его удивляло многое. Но в данный момент он поражался расцветкой волос, а также некоторыми иными чисто физическими особенностями своих сокамерниц, которые стали заметны при пристальном рассмотрении.
Все девушки являлись обладательницами идеального бюста - вне зависимости от роста и комплекции. Впрочем, его грудь (в смысле - грудь шатенки "Катрины") выделялась даже на этом фоне. На коже девушек полностью отсутствовали родимые пятна, волосы, вообще какие-то кожные дефекты. Великолепные длинные шевелюры ниспадали на плечи красавиц пятью волнистыми водопадами.
"Клоны, это понятно, - подумал про себя Катилина. - Искусственные люди-изделия и должны быть изготовлены идеально". И все же… он видел пред собой нечто большее.
Цвет глаз и волос девушек был их естественным цветом!
Насколько понимал Катилина в подобных вопросах (а понимал, конечно, не много), он смотрел не на краску и не на цветные линзы. Все что он видел перед собой, являлось ему настоящим. Но какая присутствовала палитра!
Великолепная стройноногая Роксана при волосах "под кумач" имела нежно-розовые, а иногда (в зависимости от угла зрения) откровенно оранжевые зрачки. Яркие, как цветочная пыльца.
Лилит в своих синих кудряшках, напротив, смотрела на мир огромными глазами, золотистыми, как большие "винные" топазы, по карат пять каждый.
А вот чудесные локоны Эффи блистали в свете яркой потолочной лампы подобно полированному эбену, оттеняя этим удивительным блеском ярко-зеленые, почти бриллиантовые очи.
Более-менее "привычной" расцветка глаз и волос оставались только у него и у Мерелин. Мерелин владела сияющей платиной кудряшек и антрацитовым взглядом. У Каталины был шоколад в шевелюре и лед горного озера - в зрачках глаз: карий и темно-синий. Все это Катилина видел в своем отражении, прямо на полу…
Однако сочетания цветов являлись именно "цветочками"! "Ягодками", Катилина мог бы поклясться, являлись глаза окружающих его девушек. Они не просто отражали свет, а испускали зримое внутреннее сияние, озаряющее радужку, как игра искорок на плоскостях граненого алмаза.
Вот перед ним зрачки Эффи, они подернуты тонкими молниями, и когда глядишь в них, то кажется будто падаешь в бездну, со стенками из изумрудных скал…
Глаза Роксаны, вообще, более похожи на кошачьи, чем на глаза человека, с вертикальным, узким зрачком…
У Лилит - очи огромные, как маленькие блюдца, миндалевидной формы, не глаза - настоящие озера. Неужели все это - натурально?
"Конечно же нет!" - легат мотал головой.
Яркость, насыщенность зрачков, пышность их цвета и необычность фактуры, даже если не обращать внимания на саму палитру, казались слишком контрастными, жгучими. Таких не могло существовать в природе!
Кожа девушек также вызывала у него сомнения. Она поражала не только своей идеальной гладкостью и чистотой, но и чем-то еще…
Катилина задумался, в очередной раз обегая глазами "свой" прайд. Задумался и через секунду вдруг осознал, в чем состоял подвох. Он заключался в пигментации! Цвет этой гладкой, бархатной кожи как будто специально подбирали под цвет глаз и волос их носителя.
Цвет кожи девушек явно не зависел от загара (да и где бы клоны могли загореть после изготовления?), он был, по всей видимости, запрограммирован генетически.
У Лилит кожа имела оттенки голубого, с нежными венками под тончайшей, прозрачной пленкой.
У Роксаны - нежно светлая, румяная, как кровь с молоком.
У Эффи - насыщенно "загорелая", почти темная, как у мулатки. Она казалась шоколадной кошкой с глазами из изумрудов.
У Мерелин - кожа удивительно белая, холеная, почти блестящая, как поверхность матового доспеха. Но при этом невыразимо манящая, зримо теплая и ощутимо живая.
Фантастика!
В мире Катилины ничего подобного не было. Гам, вероятно, имелись клоны, но они обладали достоинствами в неких рамках "природных" показателей. Без синеволосых златоглазок и кошкоглазых красноволосок. Там, возможно, существовали проги, там применялся Хеб-сед, там существовало рабство, там делали клонов, нейрошунты, но…
Катилина вздрогнул.
А с чего он взял, что там все это было?
Отгоняя наваждение, он снова помотал головой. Воспоминания толпились под черепной коробкой шумной, крикливой толпой.
Вот он на коне, рубит пешцев, мертвым ковром стелющихся под копытами его могучего жеребца. И это понятно - ведь он легат катафрактов, латный всадник, орудующий мечом с детства, раньше, чем его научили самому расстилать себе постель. Но какого государства, какой страны? Его знамена? Герб? Гимн? Имя государя?
Катилина тихо задрожал.
Даже осознание себя женщиной не вызвало у него озноба. Но вот сейчас ледяная змея проползла по его новому искусственному хребту, жадно впиваясь зубами в каждый позвонок.
Он не помнил свой мир до конца. Многие слова, такие как "прог", "Хеб-сед", "клон", "шунт" априори казались ему знакомы. Он понимал их значение, знал их смысл, их звучание - и это было все! Ибо источник таких познаний лежал за некой гранью, за высокой, непреодолимой стеной.
"Напрячься!" - внутренне велел он себе, командным голосом, словно поднимал в бой легионы. Зажмурив глаза до боли в стиснутых глазных яблоках, он стал рыться в памяти, раздирая извилины мозга киркой и ломом. Ну же, ну!
Ничего…
Какие-то отрывки.
Место, где он умер, называлось Каталаун. Порывшись в памяти, Катилина признал, что последнее утверждение является, безусловно, бесспорным. Широкий степной ковыль, на который он нал, когда вражеская секира разрубила его бренный череп, звалось именно так - "поле Каталауна".
Но вот только что значит Каталаун? Название мира, где он жил или имя маленького клочка земли, где догнивают его бренные кости? Удивительно, но когда название места смерти появлялось в голове Катилины, перед глазами не возникало ни изображения глобуса, ни карты, что для военного, следовало признать, было более чем не обычно.
Исключительно для смысловой ориентации Катилина решил хотя бы временно именовать собственную родину, возможно выдуманную компьютером, миром Каталаунского поля или же просто - Каталауном. В качестве временного такое название годилось. А там, - решил он, - разберемся.
Имя его было Катилина. "Нет, не так! - легат помотал головой. - Я же только что его повторял!" Полное имя произносилось как Флавий Аэций Катилина. Из номена, когномена, преномена. Патриций и магистр милициум. Командующий и предводитель. Воин и полководец. Это не вызывало сомнений.
Очень легко вспомнились также прозвища родственников из его рода, длинные имена предков, панорама огромной виллы, которую его свихнувшийся разум упорно называл "фамильной", но перед глазами не всплывало никого из обитателей этой твердыни. Ни имени, ни лица.
Родители? Да, имя и фамилия есть. Его мать звали Дарой Аэциус, она была матроной из блистательного сенаторского сословия.
А отец? О, с ним дело обстояло сложнее. Имя - Гауденций, просто - Гауденций, без всяких там "номенов" и "когноменов". В прошлом - голодный разбойник и варвар. Затем - воин и офицер Империи, претор и префект, наместник одной из африканских провинций ("Африканских? - мелькнуло в голове. - О, это уже хоть что-то").
Отец звался просто - Гауденцием Африканским, но после свадьбы с красавицей Дарой из великого, но обедневшего рода он стал Гауденцием Аэцием Флором, предводителем Всадников, наместником и легатом. Как и его будущий сын Катилина…
Бывший легат вздохнул. Несмотря на поток нахлынувших скомканных воспоминаний, лица матери и отца остались скрыты за пеленой проклятого немого тумана. "Здесь пусто как в яме!" - ругнулся он и прикрыл глаза, пытаясь вызвать из памяти если не имена и слова, то хотя бы смазанные обрывки картин.
Обрывки поплыли…
Вот перед ним встают видения каких-то предметов, оружия, скачущих лошадей. Проносятся страны и города, видения узких улиц.
Внезапно картина меняется. Те же улицы накрывает тьма, а во тьме - разгораются дышащие жаром и дымом стены пожарищ. Какие-то смуглолицые люди, похожие на Глазго Деморти, почти в лохмотьях, но с добротным оружием и в мехах, на маленьких кривоногих лошадях, несутся по каменной брусчатке, стаптывая его сограждан и источая стрелы из маленьких страшных луков. Кто это? Гунны?! Они все-таки прорвались! Выхватив гладий, Катилина бросается им наперерез…
Внезапно вид меняется снова. Тот же город, те же улицы, но… все совсем по-другому. Над золочеными куполами соборов мерцают серебряные кресты. Люди в роскошных одеждах торжественно бредут за понтификом в маленькой повозке. Святой отец держит четки. Изысканные мужчины в панталонах и дамы в нарядах с огромными декольте изысканно кланяются ему.
Опять проносится вихрь, он сносит видение пред глазами, меняя его на другое.
По той же улице идет барабанщик. Он весь в красном и желтом, с синей ленточкой вокруг головы. Он собирает бойцов в кондотту, на войну с турками. На голове его шляпа с пером, а на поясе болтается стилет. Бредут лошади. Снова люди. Ночь. В ночи - центральная площадь, вот Катилина пронзает на ней какого-то подонка в синем камзоле, прямо в сердце - тонким клинком. За спиной вскрикивает дама. Клинок называется "шпагой", и в отличие от доброй могучей спаты, которой он орудовал в первом видении, его лезвие тонкое, как мизинец подростка…
Опять смена видений - перед ним тренировочный зал. Катилина выплясывает в нем вместе с учениками замысловатые "па" по паркету, кружа оружием как веером - танцор. Он - учитель?
"Терцио", "октава". Слова - такие же далекие, как "Хеб-сед" или "прог". Но более близкие ему. Ладонь развернулась ногтями вниз, сжимая призрачную шпагу, - это "терцио". Потом - обратно, развернув ногти вверх, - это "прима". Скользнуть по клинку, вывести хищное лезвие по вражеской стали - вот "ангаже". А, к черту!..
Картины под черепом мелькали все быстрее. Обрывки прошлого (прошлого ли?), фрагменты видений - нарезкой, смешанные в большом чугунном котле.
А все остальное - туман…
Подняв веки, он уперся взглядом куда-то вперед, не вполне понимая даже, что видит перед собой.
- Господи, да сколько можно! - прозвучал резкий крик. - Ну что ты уставилась на меня?!
Катилина моргнул.
Он смотрел на Лилит, прямо ей на грудь, в торчащие, розовые девичьи соски. Такие манящие когда-то.
- На свои посмотри. Отвернись, ну! Оглохла? - Лилит была явно не в себе после хорошей порции шокера.
- Извини, - только что осознавший себя Флавий Аэций Катилина отвел взгляд и действительно посмотрел "на свои". Определенно, Лилит была права - теперь для него просто не было смысла пялиться на чужие женские прелести. Ибо некуда девать собственные.
- Лилит, пожалуйста, не трогай ее, - как и прежде устало прошептала заморенная сидением Мерелин, - она же прог. Ты ведь знаешь, как молодые себя чувствуют после пробуждения…
И что?! Я должна молча терпеть? - вспыхнула Ли. - Эта сука глазеет на нас по кругу уже битый час!
Последняя фраза заставила Каталину непроизвольно сжать челюсти. И воля его, измотанная постоянным нервным напряжением последних двух суток, наконец дала сбой. Сука? Он стал медленно закипать.
Терпеть не надо, моя госпожа, - очень тихо, по отчетливо произнес бывший катафрактарий, и его новый голос впервые показался ему прежним, мужским. Он немного хрипел. - Я ведь извинился, верно?
- Моя госпожа?! - Лилит прямо взвизгнула. - Да она же психованная, вы посмотрите!!
Резко, как болванчик от пружины, экс-кавалерист вздернул голову и почувствовал, как лицо наливается кровью. Лицо - кровыо, а разум - бешенством.
- Мол-чать! - медленно отрыгнул он и пронзил бездонные очи-озера синеволосой леденящим, убийственным взглядом. Таким он когда-то останавливал заносчивых щенков, мнящих себя бретерами и пытающихся задирать его на шпагах в темных переулках родного города.
Эффект оказался потрясающим - Лилит заткнулась, как от удара. Хлопнула длиннющими ресницами, открыла рот, чтобы что-то возразить, но затем, внимательно вглядевшись в зрачки сидящего напротив профессионального и множественного убийцы, словно прочитала в них что-то и быстро слепила губы. Опустив очи в иол, синеволосая красавица замолчала. Нежные плечи подавленно поникли.
Все замерли в тишине.
Посчитав на этом краткий инцидент исчерпанным, Катилина устало отвалился на стену и прикрыл лоб рукой. "Зря я так, - попенял он самому себе, - сдают нервы, сдают. Наорал на девицу - тоже мне подвиг! Впрочем, сама виновата…"
Он погрузил лицо в ладони, потер глаза, помассировал виски. Дьявол! Катилина не считал себя особым знатоком психологии, однако прекрасно осознавал, что в его положении не стоит ругаться с сокамерницами, а уж тем более их запугивать. Ему нужно собраться с мыслями, нужно больше спрашивать, а не орать. И все же привычку общаться с окружающими командным тоном изжить было нелегко.
- Хорошо, - выдавил он из себя довольно сухо, ни к кому особо не обращаясь. - Погорячились, и хватит. Я прошу прощения за этот маленький инцидент. Лилит, извини. Итак… У нас с Роксаной, как у всех новорожденных прогов, совершенно не знакомых с вашим новым чудесным миром, есть много вопросов и очень мало ответов на них. Верно, Роксана?
Рыжевласка быстро мотнула головой, то ли соглашаясь с легатом, то ли опасаясь ему перечить.
- И главный вопрос, - продолжил Катилина, - я хотел бы адресовать тебе, Мерелин, как к старшей из нашей группы. Расскажи нам о своем мире. Где мы находимся? Что нас ждет в будущем? И если возможно - расскажи поподробней.
Платиновая блондинка пожала плечами. Несмотря на "вечно испуганный" взгляд и явно менее стервозный характер, чем у синеволосой Лилит, блондинка оказалась гораздо тверже характером, и грозный голос бывшего легата ее не слишком напугал.
- Как насчет "пожалуйста"? - мрачно спросила она.
- Пожалуйста, - мирно сказал легат.
Платиновая блондинка кивнула:
- Что именно тебя интересует? Подробностей много, знать бы с чего начать.
- Да с чего угодно. Пока я поняла только одно: мы рабыни…
- Агнатки, - поправила златовласка, изящно склонив головку. - Фактически это-то же самое, но термин более верный, поскольку рабство у нас добровольное.
- Допустим, - Катилина тоже кивнул, соглашаясь. Момент "добровольности", несколько проясненный в предыдущей беседе, он решил пока опустить. - Допустим, мы - агнатки, наложницы… Мы оживлены после смерти?
- Да.
- Но наши с Роксаной миры - это фикция, они выдуманы компьютером? Их никогда не существовало?
- Вероятно. Точнее, я не знаю. Ваша память - это сборник типовых установок и анимационная видеонарезка, созданная программистами. По крайней мере, так принято считать. В общем, ты правильно поняла.
- Но тогда наша смерть…
- Тоже фикция. Вы рождены в выдуманном мире, умерли выдуманной смертью и только сейчас приступили к "нормальной" жизни. "Нормальной" в рамках местной скотской системы, разумеется. Тело клонированное, разум компьютерный. Вы - биороботы, по большому счету.
- Ага, - Катилина скривился, - а вы втроем, вместе с Лилит и Эффи, представляете собой не программное, а коренное, изначальное население этого мира. Вроде как белая кость?
- Да брось, - звонко рассмеялась Мерелин. - Мы трое в таком же гнусном положении, как и вы с Роксаной. У всех агнатов клонированные тела и разум. У нас с Лилит и Эффи, он не с ложными воспоминаниями, но все равно искусственный, поскольку вкладывается в новое тело интеллектуальной машиной. По статусу мы равны с прогами. Живые резиновые куклы, не более.
- А кто оживляет резиновых кукол?
Платиновая блондинка вздохнула и выдержала паузу, за которую можно было весьма красноречиво и смачно выругаться.
- Знаешь, - заявила она, - я объясняю подобные вещи новеньким агнаткам уже наверное в тысячный раз, но каждый раз как заново. Когда начинаешь рассказывать прогу про его будущее, то никогда… никогда не знаешь, с чего начать.
Оживили нас, разумеется, те, кто будет йотом продавать. Те, кто вкладывает деньги в Хеб-сед, в производство клонированных женских тел. Те, кто закупает матрицы душ у компаний, программирующих виртуальные вероятности. Те, кто дрессирует нас, азатем… не сложно догадаться. Если ты знаешь, кто мы и для чего созданы, то остальное, по-моему, очевидно. Мы - собственность специализированной организации рабовладельцев, промышляющей массовым изготовлением коммерческих шлюх на продажу. Мы - штамповка, промышленные изделия на потоке! - Мерелин разозлилась. - Еще пояснения нужны?
Но Катилина не отступал.
- Хотелось бы внести чуть больше конкретики, - произнес он заумно. - Каким-то неизвестным образом я знаю, что такое "прог" и "Хеб-сед", а потому поверить в твои слова мне легко. Но более мне ничего не известно. Где мы вообще географически? Как называется это место? Я имею в виду не конкретно эту комнату и не эту "школу для шлюх", как ты ее называешь, ибо видит Бог, свое положение я осознала уже в полной мере… но вообще? Что за школа? Кому принадлежит? Где находится и прочее, и прочее, и прочее! Как называется этот мир? Какой сейчас век, в конце концов?
- Век? Да-а, я вижу, с объяснениями будут проблемы, - прокомментировала блондинка и хмыкнула. - Ладно, начнем по порядку…
- Конкретно, заведение называется "Высшей агнатской школой общительниц Шайрона Артели". Расположена школа в 166-м индустриальном центре кластера Седан. Говорит о чем-нибудь?.. Нет?.. Ну что же, попробую пояснить. Кластер Седан - это замкнутая искусственная вселенная. Она изготовлена нашим производителем для размещения в ней клонических фабрик и школ по дрессировке агнатов, прежде всего - искусственных проституток. Седан производит до ста миллионов агнаток в год и дрессирует еще примерно столько же.
А теперь слушай внимательно. Место, в котором ты оказалась, зовут Искусственным Мирозданием. Заметь, не вселенной, не миром, а именно Мирозданием! Вселенная - это система Миров, а Мироздание - это система Вселенных. Каждая вселенная, входящая в Искусственное Мироздание, это и есть Кластер. Улавливаешь суть?
Кластер - это не часть пространства, не планета, не звездная система и даже не галактика. А независимое, не соприкасающееся с другими, отдельное пространство - замкнутая вселенная, закрытая пространственно-временная ячейка. Ты понимаешь?
При этих словах Мерелин снова натянуто рассмеялась.