- Немедленно, - ответил я за Троцеро. - Скажи, чтобы привели в ближайшую кузню. Саму кузницу очистить от… посторонних. Дознанием займусь я сам, вам, месьоры, будет лучше находиться в соседнем помещении и просто слушать, не вмешиваясь в этот тонкий процесс. Из-за присутствия лишних людей человек начнет смущаться, лгать… Только я, преступник, и палач, который умеет держать язык за зубами.
- Этот - умеет, - хищно оскалился Конан и впервые мне улыбнулся. - Сделаем. Кузня - на хозяйственном дворе. Отправляйтесь туда, Жайме придет через пару квадрансов.
***
- Департамент по поддержанию и охранению душевного согласия в странах Заката и стол безопасности королевства в моем лице предъявляют тебе обвинение в покушении на одного из первейших дворян Аквилонии - Великого герцога Пуантена и Гайарда Троцеро. - Я скучным голосом выдал формулу обвинения, принятую в Латеране и черкнул в развернутом на деревянном столе пергаменте строчку из сонета знаменитого стихотворца Юния Ксавера. Пускай мой нечаянный собеседник видит, что все делается по закону и даже записи в допросном листе ведутся. - Тому имеются многочисленные свидетели. Что ты можешь сказать в свое оправдание?
- Я просто гулял в лесу. Это ошибка.
- Значит, ошибка… Могу я узнать, что ты делал в дикой чащобе в полутора лигах от Велитриума, где можно запросто встретить опасных диких животных или пробравшихся на аквилонский берег пиктов? "Гулять" можно в лесу Руазель, в дворцовом парке столицы или в садах Обители Мудрости на левом берегу Хорота. Но не здесь. Согласен?
Узник, который пока не соизволил даже назвать свое имя, угрюмо промолчал. Значит, он не согласен. Так-так.
Доселе мне не приходилось трудиться в столь неудобных условиях. Вообще-то я не люблю прибегать к откровенному насилию, полагая, что в любом Допросе первейшую роль играют угрозы и запугивание, а как следует запугать преступника в обыкновенной кузнице при конюшне довольно сложно - к тому не располагает прозаическая обстановка. Каменный закопченный горн, подковы в ящиках у входа, на стенах какая-то упряжь развешана… По сравнению с подвалами тихого поместья барона Гленнора - сущее варварство. Одно утешает: помощничка мне подыскали исключительного. Давненько я не видывал столь живописных типов, самого дрожь пробирает.
Признаться, за десять лет службы в Латеране я встречал самых разных людей, причем большинство из них вовсе не отличались законопослушностью, ласковым нравом и пленительной внешностью. Но когда мне представили Жайме из Карташены, у меня непроизвольно отвисла челюсть. Не человек - кровавое чудовище из страшных сказок о вурдалаках. Когда вся эта история кончится, обязательно его отыщу и приглашу на должность палача в Латерану. С самым высоким жалованием, на какое только согласится наш казначей.
Конан Канах, который самолично привел Жайме в кузницу, едва не расхохотался, увидев, как я слегка побледнел при виде затребованного палача. Потом Конан дружески похлопал меня по плечу - не дергайся, мол, все отлично! - и скрылся за дверью в каморку кузнеца, где уже устроились Троцеро и остальные.
- Э-э… Мое имя - граф Кертис, - выдавил я, глядя снизу вверх на Жайме и стараясь не показать некоторой растерянности. - Мне сообщили, будто ты умеешь…
- Умею, ваша милость, как не уметь, - прогудел Жайме. Говорил он с жутким зингарским акцентом, однако вполне разборчиво. - Двадцать один год беспорочной службы в морской управе дознания при королевском губернаторе Карташены.
Морская управа? Неплохо. Эти господа трудятся на достойном поприще искоренения пиратства на Полуденном побережье, а поскольку попавшиеся в руки правосудия корсары есть народ упрямый и вредный, опыта месьору Жайме не занимать.
- А почему здесь оказался? - поинтересовался я, наблюдая как зингарец сноровисто раздувает угольки в горне.
- За грехи человеческие, - скромно ответил палач. - Мздоимство, ваша милость, в Карташене наказуемо, а я прельстился на денежки капитана Эрладеса, ибо означенный капитан сердечно попросил вытащить из тюрьмы его боцмана, сдуру попавшегося на контрабанде серого лотоса из Стигии… Пришлось делать нехитрый выбор между пеньковой веревкой и жизнью наемного меча на пиктской границе.
- Ну вот, а говорил будто служба "беспорочная", - рассеянно заметил я, получив на то вполне философический ответ:
- Слабости, месьор граф, присущи всякому, а особо человеку на королевском жаловании, каковое во всех странах заставляет людей искать лишнего приработка… С кем работать будем, ваша милость?
Я хлопнул в ладоши и стража приволокла в кузню предмет моего интереса. Сам предмет лишь слабо выругался, узрев лыбящегося Жайме. Немудрено - зингарец был не просто высок и могуч, он оказался гигантом, по сравнению с которым даже немаленький Конан Канах выглядел сущим заморышем. Пять локтей, самое меньшее. Добавим сюда узловатые лапищи, даже пальцы которых были покрыты густым вьющимся черным волосом и чудовищно изуродованное лицо - видимо, Жайме однажды получил сильнейший ожог на пожаре. Большая часть лысого черепа представляла собой сплошной фиолетовый рубец, этот же шрам покрывал лоб слева, оставляя для затянутого бельмом глаза неприятную узкую щель, распространялся на щеку и часть шеи - кожа возле губ оказалась стянутой ожогом и у зингарца были постоянно видны желтые обломанные зубы. Правый глаз был двуцветным - половина радужки пронзительно-черная, вторая почему-то голубая. На правой руке шесть пальцев. Для полноты картины добавлю, что некое подобие бороды росло только на здоровой щеке и куст жестких волос свисал до груди, напоминая драный конский хвост. Кроме того, перед "работой" Жайме сбросил рубаху, явив миру по-обезьяньи волосатое тело.
Ужас! Именно такие люди и нужны Латеране!
(Значительно позже, когда Жайме уже вовсю трудился у нас - я все-таки соблазнил зингарца достойным жалованием - мне стало известно, что при всем своем немыслимом безобразии палач оказался любящим мужем и отцом аж пятерых детишек, которых успел произвести на свет от некоей маркитантки за время противостояния на Черной реке. О женщины, загадочна ваша душа!)
- Народец пошел нынче хлипкий, нежный, добродушно разглагольствовал Жайме, вертя на углях металлические пруты и копаясь в кузнечных инструментах, отыскивая те, что могли бы заменить ему привычные игрушки, коими оснащена всякая достойная пыточная комната.
- Прежде люди встречались куда покрепче, сразу и не проймешь, как ни старайся. Помню, со знаменитым Кривошеим Зогом, корсаром с Барахас, пришлось два дня возиться, пока Зог не раскрыл место, где закопал сокровища, захваченные в Асгалунской Золотой Башне. Или вот например…
- Жайме, эти интереснейшие истории ты расскажешь в другой раз, - поморщился я. - Давай приступим.
- Конечно, ваша милость. Заместо дыбы во-он ту балку используем. Не погнушайтесь пособить, месьор граф… Веревочку подержите, пока я гостя за руки подтяну…
И далее в том же духе. Наш, как выразился Жайме, "гость" все-таки оказался крепким орешком. Молчит и все тут. Пришлось прибегнуть к более действенным способам убеждения.
- Мы здесь одни, ночь впереди длинная, - с ленцой втолковывал я гостю. - Сам понимаешь, Латерана не будет особенно церемониться с преступником, собиравшимся лишить жизни одного из Великих герцогов. Не хочешь беседовать по-хорошему, придется по-плохому. Жайме, с чего начнешь?
С горячего железа начинать, как говорят благородные господа, некуртуазно, - со знанием дела ответил зингарец. - Может, ремешочки со спины снимем? Не надо беспокоится, ваша милость, я аккуратно, тоненько, по волосочку. Гостю никакого ущерба не нанесем, только поорет маленько. Если угодно - пасть тряпкой заткнем, чтоб людей на дворе не беспокоил. Эх, где вы, казематы Карташенской крепости, ни единого звука даже в коридоре не слышно…
- Я требую отвезти меня в Тарантию и передать "Скрытой Башне", - неожиданно выпалил злодей, опасливо скашивая глаза на поигрывающего тонким кинжалом Жайме. - Там я все расскажу! Этим делом должна заниматься тайная служба короля!
- Ай-ай-ай, как же так можно! - воскликнул я, хлопнув по лбу ладонью. Данный упрек был отнесен мною к самому себе. Ну, разумеется, этот месьор мне знаком. Ликтор из стражи герцога Даргена! Я не опознал его сразу лишь потому, что запомнить всех придворных холуев, отирающихся вокруг Нумедидеса и шамарской шайки просто невозможно! Допрос можно прекращать, и так все более чем понятно. Однако, Троцеро должен услышать заветные слова:
- Кто отдал приказ? Герцог Дарген Шамарский? Король? На меня смотреть, тварь! - пользуясь обширным опытом прежних дознаний, я сорвался в страшный крик. Жайме даже попятился. - Говори! Кто?!
Не сработало. Узник поскрипел зубами и промолчал. Я кивнул зингарцу.
- Не надо! Хватит! - взвыл злодей, почувствовав лезвие кинжала. - Канцлер! Личный тайный приказ! Я служу в "Скрытой Башне"! Отправьте меня в Тарантию! Именем короля!
- Исполнители всегда страдают за ошибки вышестоящих, - грустно заметил я, наблюдая, как Троцеро сотоварищи выходят из соседней каморки. - Ладно, дружок, больше мне от тебя ровным счетом ничего не нужно. Хотя… Ваша светлость, - я повернулся к герцогу, - мне будет позволено еще немного побеседовать с этим месьором? Хочется узнать некоторые подробности захватывающей жизни господ из королевской тайной службы.
- Сколько угодно, - Троцеро слегка поклонился. - Кертис, утром загляни ко мне. Я передам барону Гленнору одну фамильную реликвию, он поймет.
Они сразу ушли. Только Конан Канах задержался на пороге кузницы. По его взгляду я понял, что утром кому-то точно навесят камень на шею и даже не надо долго гадать, кому именно. Когда Конан исчез в ночной темноте, я повернулся к гостю, сказав:
- Обещаю, что попрошу Троцеро сохранить тебе жизнь, если расскажешь все, что меня интересует. И если не будешь вилять. Договорились?
Тот ответил, что договорились.
Я дворянин и врать мне не пристало. На рассвете я честно выполнил обещание - попросил Великого герцога оставить этого человека в живых. Не моя вина в том, что Троцеро отказал.
Глава третья
Барон Данкварт Гленнор
"Государь всея на свете"
Если во времена короля Вилера присутствие на дворцовых приемах были для меня лишь скучной, однако необременительной обязанностью королевского приближенного, то сейчас наипышнейшие церемониалы превратились в настоящее мучение. Нумедидес, доказывая самому себе и остальному миру собственное величие, предельно усложнил этикет. Туранский посланник Суринхур как-то сказал мне, будто ничего подобного не видел даже богатейший и отягощенный странными для аквилонца традициями Восхода двор императора Илдиза.
Во-первых, полный титул короля теперь не умещается на целом пергаментном листе "в четверть" - перечисляются все подвассальные земли, добавлены превосходные эпитеты наподобие "блистательный" или "священнорожденный", а любая ошибка в написании титула полагается коронным преступлением. Неправильно начертал одну-единственную букву, отправляйся в тюрьму - сие действо подпадает под улучшенный и дополненный канцлером и монархом закон об оскорблении величества.
Во-вторых, некоторые прежние, спокон веку существовавшие традиции, ныне доведены до полного абсурда. Поскольку короли династии Эпимитреев по преданию ведут родословие от самого святого Эпимитриуса, слово "священный" по отношению к особе государя и ранее истолковывалость в смысле религиозном - на митрианских праздниках, наподобие Дня Возрождения Солнца, аквилонские монархи иногда исполняли жреческие обязанности, однако тем и ограничивались. Нумедидес, со свойственной ему манией хапать все, что плохо лежит и что лежит хорошо, не стесняясь объявил себя Верховным жрецом Солнечного Диска, а выше этого титула в жреческой иерархии нашего королевства ничего и придумать нельзя. Теперь святость короля и престола сомнению не подвергались, в помянутый закон об оскорблении величества внесли новые главы о строжайшем наказании за святотатство и на всякий случай провели с полдесятка показательных казней оных святотатцев, осмелившихся высказать свое отношение к столь вопиющим нововведениям.
В-третьих, Нумедидес, старательно пытающийся любыми способами унизить аквилонское дворянство, ввел несколько обязательных церемоний, смешных и грустных - смотря с какой стороны подойти. Целование королевского перстня (целование же длани есть великая монаршая милость, почти как награждение орденом Большого Льва). Приближаться к королю и удаляться от него дозволительно только согнувшись в "малом поклоне", при беседе поклон превращается в "средний", при объявлении милостей, в "глубочайший". Расширился список всякоразных "дарований" - если вам на торжественном обеде прислали надкусанную государем гусиную ножку, можете упиваться внезапно свалившимся счастьем. Молодым дворянам предписана теперь обязательная служба при замке короны, причем на должностях насквозь плебейских - король посчитал, будто его лучезарной персоне оскорбительно видеть во дворце лакеев, набранных из простонародья. Святейшей особе обязаны прислуживать только благородные! Вот и состоят ненаследные сынки герцогов и графов в "младших обмахивателях пыли с королевской бронзы", и что самое ужасное, для некоторых это холуйство вполне приемлемо, лишь бы оказаться поближе к трону.
Одним словом - кошмар. Можно терпеть на престоле какого угодно тирана (деспоты, между прочим, всегда пекутся о благе государства, исключений из данного правила история почти не знает…). Можно терпеть и коронованную посредственность - такие монархи как правило безобидны. Они не занимаются делами, тратят время на развлечения и актрисок, но в основном являются добряками. За посредственных королей управляют честолюбивые и умные советники, которым приятно знать, что настоящая-то власть сосредоточена в их крепких руках. Если угодно, могу привести множество подобных примеров, хотя любому интересующемуся достаточно пролистать аквилонские летописи…
А вот когда трон занимает посредственность с задатками мелочного тирана, начинаются бедствия. Такой человек уверен с собственной значимости и непогрешимости, вмешивается в действие налаженного при прежнем царствовании государственного механизма, который отлично работает и без его мудрейших указаний, не понимая, что подобное вмешательство не нужно и вредно. Лишь бы показать всем и каждому правлю я! Добавим сюда тоску по неудавшимся планам молодости, когда престол занимал нелюбимый дядя, мнимые и настоящие обиды времен пребывания в почетном, но чисто декоративном положении наследника, "друзей короля", которые решили, что Аквилония - это их собственная вотчина, с которой можно делать все, что угодно, и которые безбожно путают интересы государства с интересами герцогской семьи и получим… Получим Нумедидеса.
Мне его немного жаль - из племянника Вилера получился бы неплохой глава коллегиума, ведающего незначительными делами наподобие прокладывания новых мощеных трактов или надзором за речной торговлей. В молодости Нумедидес вовсе не был тем, во что его превратило владение престолом. Я отлично знаю, что однажды он умрет насильственной смертью и время это приближается.
Нумедидес попросту родился не в то время и не в той династии. Ему вполне хватило бы баронского или графского титула, достойной, пусть и невеликой должности в чиновничьей иерархии королевства, и обычного счастья человека, не обремененного ответственностью за тысячи тысяч подданных и дальнейшую судьбу огромного государства.
Он не понимает, что делает. А ближайшее окружение усердно поддерживает его заблуждения, действуя по старому, но ведущему к неизбежной катастрофе принципу: пускай погибнет мир, но лишь после нашего ухода со сцены…
Теперь вы понимаете, почему я решился на измену престолу?
* * *
У меня вырвался вздох облегчения, когда последний вопль церемониймейстера наконец-то затих и силуэт короля скрылся за драпировкой, укрывающий стену за тронным возвышением малой церемониальной залы. Прием, устроенный в честь дня Откровения Эпимитриуса закончился.
Нумедидес сегодня напоминал не государя цивилизованной страны, а какого-нибудь вождя кхарийской эпохи - немыслимая бело-золотая жреческая хламида, расшитая каменьями и жемчугом, новая "большая корона" (старый аквилонский венец с пятью зубчиками показался королю чересчур скромным, вот и заказали мастерам новый, с массой безвкусных дужек, ободков и прочей мишуры), орденские цепи и ленты, гербовый знак… Зрелище яркое до рези в глазах.
Вместо того, чтобы благополучно сидеть в поместье и заниматься делами, я вынужден был с раннего утра торчать во дворце, причем в соответствии с этикетом мне пришлось облачиться в парадный наряд, тяжеленный и неудобный. Ненавижу эту сбрую. Во времена Вилера глава Латераны вообще не был обязан присутствовать на подобных церемониях - король справедливо полагал, что у барона Гленнора и других занятий хватает.
- Господин барон… - едва я попытался незаметно смешаться с толпой разодетых придворных и выскользнуть на парадную лестницу, ко мне подошли два гвардейца полка Алых Кирасир. Оба в чине десятников. - Его королевское величество и светлейший канцлер приглашают господина барона пожаловать в морскую гостиную. Мы проводим.
Час от часу не легче. Зачем я вдруг понадобился королю? Отчеты Латераны доставляются в замок исправно (пускай Нумедидес их не читает) и все доклады почти правдивы - часть правды я предпочитаю придерживать для себя, чтобы случайно не обидеть приближенных монарха. Весьма надеюсь, что однажды мне удастся сдуть пыль с некоторых документов и пустить их в ход.
Или меня в чем-то заподозрили? В неблагонадежности? Тогда дело обстоит скверно - отправят в Железную башню и там уж начнется долгий и неприятный разговор с назойливыми господами из королевской секретной службы. Каламбур на редкость дурацкий - "Скрытая башня" в Железной башне… У меня есть выход и на этот случай: маленькая коробочка с жуткой смесью нескольких порошков лотоса, достаточно одного вдоха, чтобы отправиться в недолгое путешествие на Серые равнины.
Ничего, прорвемся! Никакого уныния сейчас допускать нельзя, слишком многое поставлено на кон.
Второй этаж, Закатное крыло дворца. Личные покои Его величества. Лакеи стоят через каждые семь шагов, да только никакие это не лакеи тихари из охраны.
Парадный эсток в лаковых ножнах не отобрали - это приятно, значит пока хватать меня под белы рученьки и тащить в подземелье никто не собирается. Гвардейцы остановили меня у высоких изразцовых дверей с изображением корабликов и левиафанов, в проем нырнул дворецкий, доложил, появился снова и широко распахнул створки.
- Его милость советник короны барон Данкварт Гленнор! - взвыл благообразный седовласый холуй и показал мне взглядом, что можно войти.
Так, что там положено делать? Малый поклон? Извольте.
- Счастлив приветствовать моего государя в сей праздничный день, - проворковал я, мелкими шажками приближаясь к креслу Нумедидеса, рядом с которым возвышался толстый и высокий канцлер Редрик. Взгляд на короля поднимать нельзя, пока их величество не дозволит.
Нумедидес - какая честь, чтоб его сплющило! - протянул царственную длань для поцелуя. Пришлось преклонить колено и приложиться.
- Встань, - сказал король. - Я рад тебя видеть, барон. Надеюсь, ты здоров?
Я-то здоров, а вот королевская персона прихварывает. Хворь эта известна всем и каждому и вызывается излишним потреблением горячительных напитков.