Красные перья находились очень близко. Казалось, протяни хрипло орущая троица пернатых монстров головы вперед и вбок, одной проблемой у Енота со Змеем станет меньше. Так как выпендрежную кожаную кепку с черепом Бирюк носить не сможет. Потому что голову, сидящую на толстенной и мощной шее, громадный черный клюв, блестящий на солнце, отделит на раз-два. Только, на самом-то деле, после этого проблем станет сразу больше, ровно на девять штук. Пернатых, сильных, и явно голодных. Допустить такой вариант Еноту не хотелось. Он и не стал.
"Гранит" загрохотал прямо над нырнувшим вниз Бирюком. Как он вел машину в таком положении, стало совсем неясно, но ее так и не начало снова кидать в стороны. Снаряды легли ровно туда, куда метил Енот. Лихую тройку плотоядных мутировавших индюков очередь, единая и длинная, перерезала пополам. На борт машины, пролетевшей мимо перьевого и кровавого взрыва, жирно и смачно плюхнулось внутреннее содержимое птиц. По лицу и маске Енота плеснуло горячим и красным, да так, что ему пришлось трясти головой, чтобы очистить очки. Получилось и вовремя.
Автомобиль вылетел на ровную прямую, уходившую вперед между рядов из высоких холмов. Бирюк что-то крикнул и выкрутил руль. Машину развернуло на месте, крутанув и чуть не выбросив Енота, намертво вцепившегося в ручки пулемета. Заорал Змей, чуть не вылетевший наполовину за борт. Загрохотал короб, улетевший, черт его знает куда. Сзади, вереща и щелкая, приближались, видимые даже через густейший столб пыли, красные перья. А лента в коробе почти закончилась. Но Енот, понявший, что машина стоит, открыл огонь. Провел огненной полосой поперек приближающейся стаи, надеясь, что снарядов хватит. Он свалил еще четверых птиц, когда звучно щелкнуло и ствол по инерции задрался вверх. Оставшиеся трое "птенчиков" приближались.
- Вашу куриную мать, курвы пернатые! - Бирюк встал, достав из-под сиденья здоровенную дуру с диском за цевьем. – Не дали спокойно покататься…
Дура загрохотала, выплевывая пули с бешеной скоростью. "Курицы" не успели развернуться и сбежать. Спокойный и невозмутимо стрелявший бородач не потратил и десяти патронов, когда все закончилось. Енот сел на спинку сиденья, подняв заляпанные кровью очки на лоб, и вздохнул. Со дна машины раздался стон и мат. Змей, держась рукой за голову, встал. Когда его ладонь ушла вверх, поднимая маску, на дневной свет показался шикарнейший синяк на скуле.
- Ударился, шкет? – Бирюк покосился на него. – Держаться надо лучше, особенно во время движения.
- Я держался, – буркнул Змей. – Можно и заранее предупредить же, чуть не вывалился.
- Я предупредил. – Бирюк широко ухмыльнулся. – Это ты, лоботряс, замешкался. Отвыкай тормозить, уженок, в степи так нельзя.
- Кто это? – Енот с удивлением понял, что ему совсем не хочется спорить с ним, и говорить про предупреждение, которое явно запоздало.
- Форки. – Бирюк выпрыгнул из машины, закурил. – У них есть такое научно подогнанное название, но оно очень длинное, форор…форкар… тьфу ты, пропасть! Вообще, как мне известно, эти бешеные индюки ими быть не могут. Те вроде как очень давно вымерли. Но зато внешне похожи. Лютые бестии, жадные и всегда голодные.
- Это я заметил. – Енот посмотрел на все еще трясущиеся после бешеной стрельбы руки. – И много тут таких сюрпризов, про которые ничего неизвестно, а знать надо?
- Хватает, – бородач достал из бортовой укладки длиннющий тесак. – Пойдем-ка, енот потаскун, со мной, кое-что покажу. А ты, опасный и страшный, но очень неторопливый аспид, короб приведи в боевое положение. И шевелись.
Енот выпрыгнул, перекинув автомат из-за спины вперед, и догнал Бирюка. Тот спокойно и неторопливо шел к ближайшей туше. Когда они подошли, стало заметно, что птица еще жива.
Огромный, загнутый вниз клюв открывался, еле слышно щелкая. Щелк-щелк… Еноту стало страшно от мысли о том, как этот клюв, чьи две кромки казались очень острыми, входит в тело жертвы. Один удар, рассекающий сзади шею, сосуды, позвонки, хруст и все. Голова летит в сторону или повисает на оставшихся лохмотьях кожи. Птица была огромна и страшна даже сейчас, вся в густой каше из крови и налипшей на промокшие перья пыли и земли. Толстенные лапы судорожно сжимающимися пальцами рыхлили грунт, выдирая дёрн и пучки травы.
- Старость не радость, память никакая, – сплюнул Бирюк, не вынимая, перекатил папиросу по рту. – Вернись к машине. Там в багажнике мешок, толстый такой. Принеси, только быстро. Не стоит здесь задерживаться.
Енот даже не подумал возмутиться, хотя понимал, что старость тут не причем. Просто бородатый издевался. В очередной раз, и кто знает, сколько их будет. Развернулся и пошел к машине. Уже уходя, услышал сзади хеканье и густой мясной звук с последующим хрустом. Оглянувшись, увидел, как сапог Бирюка отпихнул в сторону голову форка, отделенную одним единственным ударом. Прикинув толщину мощной шеи птицы, Енот тихо присвистнул. Уж чего-чего, а силы бородатому чудовищу явно не занимать.
Змей уже закончил снаряжать ленту в короб и даже начал снимать использованный. "Научник" заинтересованно кивнул в сторону птиц, явно желая оказаться на месте Енота. Тот только пожал плечами и залез в корзину над задним сиденьем. Мешок нашелся в самой ее глубине, плотный, заскорузлый, в темных пятнах. Только тут до Енота дошло, для чего он потребовался Бирюку. Вот только зачем?
Он вернулся назад, когда бородатый хладнокровно отделил оставшиеся головы и дожидался его.
- Кидай в мешок и пошли вон до тех дойдем. – Бирюк ткнул лезвием в сторону тех, что Енот сбил перед основной бойней.
- А для чего они?
- Толкнем в Сороке одному чучельнику. А тот продаст их каким-нибудь хвастливым трусам, которые сами никогда не смогут добыть такую пташку при всем желании. Таких людишек везде хватает, мальчуган.
- Пыль в глаза пускают… понятно. – Да, с подобными хвастунами Енот пока не сталкивался. Да и мысль о том, куда девается большая часть добытых тварей, вроде волколаков, в голову не приходила. Ему хватало мерзкого ощущения во время чисток, чтобы желание продавать потом шкуры пропадало само по себе… пока, во всяком случае. Тем более сдача трофеев была обязательной. По сданным головам, шкурам, и просто уцелевшим конечностям, отряду зачитывались премиальные от Альянса. Строжайший учет вел Тундра и в его дела никто влезть даже и не пытался.
- Типа того. – Бирюк остановился, не доходя несколько метров до трех мертвых птиц. Уважительно покосился на Енота – Ну, охренеть, ты снайпер, полоскун.
- Что? – Он сначала не понял. Но потом присмотрелся, и все стало ясно.
Очередь двенадцатимиллиметровых снарядов прошла точно по линии голов птиц-переростков, начисто разнеся их в клочья. Если судить по той, что валялась ближе, то даже клюв не уцелел, разлетевшись во все стороны. М-да, такой точности при стрельбе из крупного калибра Енот и сам от себя не ожидал.
- Извини…
- Да и ладно. – Бирюк хмыкнул. – Кое-что ты все-таки умеешь. Ладно, поехали, нечего задерживаться. А то сейчас тут набегут всякие…
- Какие?
- Мало ли… Сезон охоты еще не открыт, ты не знал? Вот за браконьерство тебя и прищучат.
- Ну…
- Да ладно тебе, брось. Ты что же думаешь, форков легко повалить? Это у меня есть то оружие, что есть. У обычных местных охотников тоже случаются неплохие экземпляры, но в основном-то? У городских фертов хватает хороших стволов, только охотники из них, как из суслика заяц, запеченный с яблоками. Форки птицы стайные, на них идти надо облавой, давить количеством, если калибр не тот. Не было бы "Гранита", так я бы здесь и не поехал. Какая там проверка на вшивость, смеешься? От ты ж черт…
Из кармана куртки, приглушенный и злой, настойчиво рвался наружу чей-то голос. Даже и не просто чей-то, даже старшего офицера отряда Тундры.
- Да, все в порядке. Не надо никакой помощи, сами справились. Все, отбой, Тундра, и не надо больше на связь выходить, сам выйду. Да, оба целы, все, пока…
- И много их тут? – Енот покосился на мертвых птиц.
- Достаточно. – Бирюк протянул ему тесак, ручкой вперед. – Попробуй, ударь в грудь.
Оружие было тяжелым, пришлось немного напрячься. Рукоять, обмотанная тонкой медной проволокой, лежала в руке не очень удобно. Енот присмотрелся к самому лезвию. Надо же, заточка не односторонняя, как в основном у таких блуд. Треть спинки явно обработана на станке, сточена под треугольную кромку, с выводом на конец острия. Этой приемистой хренью можно не только рубить, но даже и колоть, вот этим самым кончиком. Попадешь кому по горлу и все, позвоночный столб наполовину рассечен.
Он подошел к ближайшей птице, резко и коротко ударил. Ничего не произошло, лезвие не смогло достать до плоти, надежно укрытой под густым, пружинящим оперением. Тесак даже подскочил, оттолкнув назад и чуть не вывернув ладонь.
- Ага, понял… - насмешливо протянул Бирюк. – Да ты рубани давай, по молодецки, с потягом и размахом, не смущайся, никому не скажу.
Енот покосился в его сторону, прикусив губу от досады. Действительно, не ожидал такого. Прокрутил колесо, блеснув отточенным металлом, отвел руку назад, ударил всем телом, сильно. Тесак с хрустом прорубился через уже спекшиеся коркой грязи и крови перья, достал до недавно живого мяса. Бирюк позади довольно крякнул.
- Понимаешь теперь? Представь, какое неописуемое изумление испытали местные любители пострелять куропаток, когда форки вышли на них в первый раз. Семерых мужиков с дробовиками на куски порвали. Разом, вот-вот… так что этих тварей не то что в сезон, их постоянно отстреливать надо. Вот этим, думаю, мы с вами, пацанва, и займемся на самом-то деле. А чего… вон как лихо получилось, денег нагребем…
Бородач посмотрел на удивленное лицо Енота, не выдержал, расплылся в своей хищно и острозубой улыбке:
- Поражаете вы меня, бурсаки, иногда. Вот вроде, Енот, ты же и верно почти ветеран. В отряде два года, чего только не видел, но в некоторых вещах вообще не разбираешься. Пошутил я, пацан, пошутил. Поехали, падальщики в степи разные попадаются. Жалко еще тратить заряды на какую-то неведомую и голодную хрень.
Он развернулся в сторону своего автомобиля, покачивая от удивления головой. Широкая спина, на которой свободная крутка натягивалась и вздувалась при каждом шаге, наглядно демонстрировала все его превосходство. Енот хмыкнул, поняв, что действительно купился на глуповатую шутку и пошел за ним. В чем-то Бирюк точно прав. В отряде ему пришлось научиться многому, но кое-что оставалось недоступным. Ведь чистильщиков совершенно не волновали многие вещи. Для них не существовало того самого сезона охоты, который действительно появился не так уже и давно. Сам он считал это глупейшей вещью, но для кого-то эта хрень явно не глупость.
Ему уже доводилось слышать про наказания для браконьеров. Капитан при этом довольно улыбался и говорил про частичное возвращение цивилизации. Инженер с ним спорил и употреблял хитрые слова вроде "тоталитаризма" и "деспотии". Обычно спор прекращался, стоило этим двум заметить чьи-то, греющиеся рядом, уши. После чего невольно подслушивающему присуждалось звание "большого уха" и награждение в виде специального наряда, придуманного вызванным Тундрой. Еноту как-то раз, под довольный смех ехидного Фроста, пришлось мыть щеткой и тряпками весь "крузер" Инженера. Так что правы и Бирюк и Тундра. Первый в том, что им со Змеем еще учиться и учиться, второй в получении неоценимого опыта от наглого бородача.
- Смотри, чего творится, – забасил Бирюк, подойдя к машине. – Наш пресмыкающийся недоросль все сделал, и короб снарядил, и ленту заправил. А-я-я-я-й, каков молодец. А чего сел и расслабился, устал? Кто за тебя запасной набивать будет? Ну-ка, взял заряжалку и живенько за работу. Енот, становись к пулемету. Только очки протри, а то не увидишь же ничего. Тронулись, олухи, я ночевать хочу в Сороке. И пива… а может и девок, если повезет, найдем.
Лирическое отступление-1: Что посеешь...
- Тяжелый какой, зараза…
- Да оттащи ты его, он мне ногу отдавил.
- Так… А если этого да вот эдак?
- Отставить, Мусорщик, кому сказано?
- Не, командир, а чего отставить-то?!! Они что, наших ребят колбасками с пивом угощали? Или пирогом с черникой?
- Я сказал отставить, боец, что не понятно?
- Ладно, ладно… нет, так нет.
- А-а-а-а-а!!!
- Мусорщик! Ты чего творишь, кадет?!
- Я его не мучил, пристрелил и все. А надо бы…
Когда Рыжий был маленьким, а это было очень давно, бабушка всегда ему говорила: семь раз отмерь, один раз отрежь. Но когда тот подрос, слушаться бабушку стало уже неинтересно, также как и отмерять, и только потом резать. Вот он и резал сразу, резал, резал… Пока совсем не дорезался. Главным шагом к этому для него оказалось удачное вступление в команду Сыча. Хотя командой называли ее только они сами. Остальные, те, кто сталкивался с сычевскими людьми на дороге, иначе как о банде отмороженных выродков про нее никак и не отзывались. Если оставались живыми после этой самой встречи.
А им было все равно, что там про них думают беспомощные и беззащитные путешественники по трактам, охамевшая глупая деревенщина и прочие подобные личности. К ним Сыч и его товарищи относились только как к дойным коровам. Или как пчелам, разбросанным по ульям. Хотя если разобраться, какие пчелы? Те хоть жалить могут и умеют, а эти? Трусливые, жалкие и безрукие твари, чье единственное предназначение – быть обобранными.
К сентябрю Рыжий входил в команду уже никак не меньше года. Зиму они провели в глубине Степи, изредка ходя к границам недавно сформировавшегося Альянса, нагло хватая его незащищенное подбрюшье в те нечастые дни, когда пограничники воевали с "дикими" кочевниками. Хотя и тогда хватало крови с опасностью. За последние пару-тройку лет местное население, поднабравшись от метрополии ощущения защищенности, явно считало себя способным на многое. Трое из пятнадцати членов команды, чьи трупы уже заросли травой, брошенные в степи, стали этому лишним доказательством. Голодно прошла зима, ничего не скажешь. Иногда Рыжий начинал скучать, и с тоской вспоминал прошедшее лето, которое они провели у разрастающейся Стерли. Кутили напропалую десятки раз, облегчая карманы, просаживали кучи серебра на местных проституток и выпивку. Весело было, эх и весело! Зима давила, выворачивала душу наизнанку, гоняла по голове совсем уж дикие мысли. Дождавшись весны и просохших дорог, команда с бешеным улюлюканьем и пальбой в воздух выбралась из берлоги, в которой их приютил на всю округу известный травник Пасюк.
Транспорт, а команду Сыч укомплектовал даже двумя сносными таратайками, работающими на бензине и парой вездеходных байков, зимовку перенес хорошо. Резина не рассохлась, движки хоть и чихали поначалу, но потом взялись, довольно заурчали. Запас топлива Сыч тратить не давал. Всю снежную пору они перебивались лошадьми, беззастенчиво забирая и угоняя фермерских и крестьянских сивок в замену их павшим и загнанным товаркам банды. Нормально ухаживать за жеребчиками и кобылками никто в команде больно-то и не умел, а все умеющий и знающий Пасюк клал с прибором на их проблемы. Зато драл не по-людски не только за варево от кашля и похмелья, но и за ночлег. Вот его Рыжий невзлюбил сразу, старого похотливого кровопивца. А за что его следовало любить-то, клеща плешивого?
Вечно лишь ходил себе с таким надутым видом, совсем как старый бабушкин индюк. Мол, приветил вас, отребье, так знайте свое место. Команда терпела все, скрипя зубами и ожидая возможности ответить. А куда пойдешь зимой, если вокруг бескрайняя Степь, с редкими перелесками вроде того, в котором устроил свое подворье это ученое зазнайство? Да и Сыч сразу дал понять, чтобы и думать не могли сделать травнику какую-нибудь пакость. А уж его-то в команде опасались и уважали.
Но весна наконец-то пришла, и они вновь выбрались на дороги и тракты. У Сыча была карта, вернее, карты. Хорошие, профессиональноо и точно составленные карты, взятые с убитых офицеров пограничной стражи и водителей караванов. Командир всегда думал головой, потому и гулял по Степи так долго. Когда остальные искали на телах что подороже, Сыч находил что понужнее. Удостоверения личности, например, оптику, личные аптечки, или те самые карты. На имевшихся картах умельцы Альянса нанесли много важного и необходимого, без чего ему и его людям пришлось бы туго. Но они были, и голодная банда, всю зиму прокуковавшая в глубине степи, отправилась наверстывать упущенное.
Две машины, вместительные и защищенные листами наваренного железа, два мотоцикла и десяток лошадей вихрем пронеслись по всему краю. Было весело, было много крови, стрельбы, поножовщины было не сосчитать. Ранений у команды также стало вдосталь. Но на это внимания обращалось мало, в конце концов, не смертельно, да и ладно. Действовали нагло, с огоньком, но в меру аккуратно. Опыт прошлого года и самой зимы приучил не нападать на караваны Альянса, а потрошить только самостоятельных купцов, переселенцев или одиноких бродяг.
Лето прошло хорошо, с точки зрения команды, конечно. Очередная небольшая война-войнушка, что грохотала по северной стороне расширявшей территории Звезды, только прибавила процветания Сычу и его людям. Пограничная стража, не так давно и возникшая, и раньше редко когда вмешивалась в поиски степных банд, что же говорить про военное время? Корпус Внутренней стражи также оказался занят на севере.
Дела у генералитета Альянса пошли неважно, быстрого и победоносного исхода не получилось. В таких случаях все происходит по одной схеме: бой, а после него и выявляется, кто есть кто? Кто станет серединой, то есть пушечным мясом, ну и также героями и трусами. Середняки воевали так, как выходило, герои погибали, но не сдавались, трусы дезертировали и хорошо, если домой. Нетушки, большая часть дезертиров начала сколачиваться в банды, старательно доказывая, что и они не лыком шиты и не пальцем деланы. Вот тут-то и вылезало шило из мешка.