Оранжевое солнце уже спускалось к горизонту; небо чуть потемнело и, кажется, обещало дождь; усилившийся восточный ветер трепал волосы варвара и редкие чахлые кустики на камнях. Вытащив из сумки на поясе кусок хлеба, Конан остервенело впился в него зубами. Да, сегодня ему вряд ли придется попировать! Старый жадный шакал Абулетес не любит отпускать в долг! Хотя успел же он прихватить из сокровищницы золотой амулет… На одну ночь гулянья всяко достанет… Или на полночи…
Утешая себя подобным образом, киммериец спустился с горы и разыскал в расщелине своего конька. Тот приветствовал хозяина добродушным фырканьем; Конан ласково потрепал его по холке огромной тяжелой рукой. Закинув пустую сумку за спину, он вскочил на коня и направил его к дороге, ведущей в город.
Небо темнело, звезды теснили солнце, глаз Митры, за линию гор, вечер постепенно переливался в ночь. Теплый легкий воздух стал душным, что в окрестностях Шадизара означало скорое наступление темноты. Всадник пришпорил конька - ему хотелось поспеть в город до того, как начнут закрывать ворота. Скучно и нудно проводить ночь под открытым небом, одному… Эта мысль, только возникнув, уже не отпускала молодого варвара. Как раз сегодня он мечтал о Зарре, юной красотке, временами навещавшей кабачок Абулетеса. Девушка уже не раз давала Конану понять, что была бы совсем не против познакомиться с ним поближе; глаза же ее обещали знакомство самое близкое. Киммериец ухмыльнулся, представив себе Зарру, ее тонкий стан, густые темные волосы, черные жгучие глаза… Скорее! Скорее в Шадизар!
Наконец его конь очутился на дороге, ведущей в город. Не сразу Конан заметил, что тракт совершенно пуст, хотя сейчас, перед закрытием городских ворот, по нему должны были бы сновать люди, конные пешие, как то наблюдалось всегда. Но обычной вечерней суеты он не приметил, да и вообще ни единого человека тут не было.
Удивительно! Впрочем, меньше людей - меньше взглядов, меньше толков… Он пожал плечами и вновь вернулся к мечтам о красотке Зарре.
Тем временем уже стемнело, полог безлунной ночи распростерся над землей, и Конан понял, что в город ему все-таки не успеть. Это не слишком обеспокоило варвара: в конце концов можно оставить коня у стены, а самому забраться наверх. Лазил он, как кошка, и одолеть неприступную с виду городскую стену ему ничего не стоило. Поэтому Конан лишь снова передернул плечами, выразив таким образом легкую досаду, и спокойно продолжал ехать дальше.
Однако конек его вдруг захрипел, остановился и попятился. Конан дернул повод, но жеребец, словно догадавшись, что нужно седоку, в ответ лишь уперся копытами в землю и запрядал ушами. Киммериец выругался, помянув и Нергала, и Сета, и Бела, покровителя воров, который уж никак не имел отношения в этой ситуации; затем он спешился, вынул меч и, выставив его перед собой, осторожно двинулся по дороге. К темноте глаза его давно привыкли, так что лежавшую посередь пути огромную черную массу, сливающуюся с ночной темнотой, он видел почти сразу же.
Конан остановился, не зная еще, какую она представляет опасность, но догадываясь, что опасность все-таки есть; присмотревшись, он заметил торчавшую из-под странного препятствия человеческую ногу, обутую в лопнувший сапог, скрюченную трехпалую руку, потом краешек меча… Сообразив, что такие мечи обычно носили шадизарские стражники, Конан замер. Верхняя губа его дрогнула - он не испытывал большой любви к стражникам, но эта неведомая тварь не должна была убивать человека! Потому что сейчас погибший был для Конана именно человеком, а затем уж стражником или Нергал знает кем. Он поднял меч, и вдруг темная масса зашевелилась, дернулась, и на киммерийца уставились два огромных изумрудных кошачьих глаза.
Лениво потягиваясь, сверкая клыками и топорща когтистые лапы, перед ним встала пантера, гибкая, невероятных размеров, черная, словно сама ночная тьма. Она показалась Конану больше вендийских тигров и львов из Черных Земель, что содержались в шадизарском зверинце; такого чудища он еще не встречал!
Пантера раскрыла жаркую пасть; в намерениях ее не приходилось сомневаться, и киммериец, вскинув огромный меч, бросился к зверю. Но хищница лишь повела плечом, и острый клинок, нацеленный верной рукой, прошел сквозь ее плоть, будто была она сотворена из тумана и мглы, а не из мяса и костей. Конан отшатнулся. Зверь зевнул, как бы выразив нападающему свое презрение, затем неторопливо направился к нему.
Во мраке глаза пантеры с вытянутыми вертикальными зрачками сверкали яростно и грозно, обещая нелегкую битву. Конан снова отпрыгнул, отшвырнул бесполезный меч, готовясь уже схватиться с оборотнем голыми руками, но тут что-то помешало ему. Мешок… Инстинктивно киммериец сорвал его с плеча, и в этот момент пантера ринулась на него. Он размахнулся и хлестнул чудище мешком по морде. Еще раз, и еще! Взвыв, зверь остановился, фыркнул, присел на задние лапы.
Странно! Конану показалось, что пантера стала как будто меньше… Она мотала головой и разевала пасть, словно ей не хватало воздуха. Не теряя времени, он размахнулся снова. Удар пришелся хищнице по голове, и на этот раз Конан был уже твердо уверен, что она уменьшилась в величине. Теперь это была самая обычная пантера, раза в два поменьше вендийского тигра. Киммериец хмыкнул, удивленный, и начал лупить зверя мешком, с удовольствием наблюдая, как с каждым ударом тот становится все ниже, все меньше, все ничтожней…
- Мм-рау! - подал наконец голос оборотень, похожий сейчас больше на обыкновенную черную кошку. Конан опустил мешок, подошел к странной твари - она сжалась при его приближении - и железными пальцами ухватил ее за хвост.
- Ну, отродье Нергала, - проворчал он, - и на что ты годишься? Жрать шадизарских стражников? Так я не из их своры!
- Мм-рай… мр-рр - жалобно раздалось в ответ.
Конан ухмыльнулся, сунул добычу в мешок, завязал его, поднял меч и возвратился к своему коньку.
- Что, приятель, сдурел со страха? Правду говорят, страшнее кошки зверя нет… Отвезу Шиламу в подарок! Пусть давит крыс в его хибаре, а при случае и стражников! - Он тряхнул перед мордой коня мешком, огляделся и в задумчивости добавил: - Ночь пришла, ворота уже заперты, а у меня пропала охота лазить по стенам, даже чтоб поглядеть на Зарру. Нергал с ней, Заррой! Давай-ка устроимся где-нибудь тут… подождем рассвета…
Конан свел коня с дороги, расседлал, расстелил на земле попону и улегся на ней.
Спать… Ему очень хотелось спать.
* * *
Перед рассветом он открыл глаза. Свежий утренний ветерок уже гулял в предместьях Шадизара, ночь растворялась в сиянии зари, и небо, светлея, будто бы поднималось вверх и ожидало, когда солнце, светлый глаз Митры, поднимется из-за степного окоема.
Киммериец с наслаждением вдохнув чистый воздух, вскочил на ноги и зачерпнул с трав пригоршню росы. Но только он поднес ее к лицу, намереваясь то ли напиться, то ли умыться, как взгляд его упал на мешок. Он как-то странно увеличился, раздулся, и Конан замер в недоумении. Может, все вчерашнее приснилось ему? Может, он все-таки прихватил кое-что из сундуков в храмовом подземелье?
Мягко ступая, он подошел к мешку, пнул его легонько, в надежде услышать сладостный звон золота, но вместо этого из мешка донеслось нежное урчание, и мешок зашевелился, как живой. Конан разочарованно хмыкнул, встал на колени и развязал веревку.
Он не подал вида, хотя весьма удивился, наблюдая, как из мешка высунулись сначала белые гибкие ручки, потом показалась грива черных шелковистых волос… через несколько мгновений перед молодым киммерийцем предстала красивая, невысокая и хрупкая на вид девушка. Она была нагой и казалась совсем не страшной; на губах ее играла робкая улыбка. От внимательного и жадного взгляда Конана не ускользнуло ничего: ни ее тонкий, но сильный стан, ни маленькие упругие груди с розовыми сосками, ни затаенный блеск изумрудных кошачьих глаз.
- Клянусь Кромом, - пробурчал он. - Клянусь Кромом, ты и есть та самая зверюга!
- Была, - поправила девушка. - Теперь уже нет. Теперь я Эмея! А ты кто?
- Конан. Из Киммерии.
- Не слышала о такой земле, - девушка покачала головкой, разглядывая огромную фигуру варвара. - Мир велик! и в нем встречаются всякие люди… Одни меня сгубили, а ты меня спас.
- Спас тебя? - ухмыльнулся Конан. - Скорее, я спас кого-то от тебя, красотка. Прошлым вечером ты, сколько я помню, в помощи не нуждалась.
- Нуждалась. Боги видят, как нуждалась!
- Ну, коли теперь не нуждаешься, то отдай-ка мне вот это, - киммериец протянул руку и коснулся краденного амулета, висевшего на нежной шее девушки. Золотой диск тускло посверкивал как раз между ее грудей.
Эмея отшатнулась. Улыбка ее на миг исчезла, она прижала ладошкой талисман и умоляюще посмотрела на варвара.
- Прошу тебя, Конан из Киммерии, не отбирай у меня это! Не отбирай! Я все тебе объясню!
- Объясни, - согласился Конан, усаживаясь на землю. Если нет ни мяса, ни вина, так можно послушать какую-нибудь байку. В благодарность за спасение!
Изумрудные глаза Эмеи блеснули.
- Я могу отблагодарить тебя не только байками… - вдруг шепнула она.
- И что ты можешь мне дать? - насмешливо поинтересовался Конан.
Эмея зарделась и опустила взгляд.
- Хмм… - пробурчал Конан после некоторого раздумья и принялся стаскивать куртку. - Ты красивее Зарры! - сообщил он. - И ты, клянусь Кромом, знаешь, как надо благодарить мужчину!
…Спустя некоторое время киммериец выпустил девушку из крепких объятий. Щеки его разгорелись, синие глаза пылали, а про боль в пояснице он уже и не вспоминал.
- Да, ты умеешь благодарить мужчин, - довольно буркнул он. Правда, Нергал меня побери, не могу взять в толк, чем я тебе удружил, красотка.
- Чем? - Эмея удивилась. - Ты сделал меня человеком!
- Ты что же, не человек? - Конан быстро сел, и рука его непроизвольно потянулась к мечу.
- Разумеется, человек… Но - Девушка запнулась и с сомнением посмотрела на огромного киммерийца.
- Выкладывай! ты обещала мне все рассказать.
Он устроился поудобней, приготовясь слушать, и Эмея, поколебавшись уже только для приличия, начала.
- Ты знаешь, кто такие дайши, Конан-киммериец?
- Нет…
- Мы живем здесь, в горах, но очень высоко. Вряд ли кто-нибудь из людей может забраться на наши вершины…
- Я смогу, - уверенно заявил Конан. - Нет гор выше и круче, чем в Киммерии.
- Если ты будешь меня перебивать, я не скажу ни слова.
- Клянусь Кромом, в последний раз, - пряча усмешку, проворчал варвар. Он был молод и любопытен, а после мгновений любви что может быть лучше хорошей истории? Даже мясо и вино ее не заменят.
- Ну, хорошо! Слушай же, Конан-киммериец… - Эмея облизала пухлую нижнюю губку. - Дайши, мое племя - чародейки… ведьмы, как нас называют завистники и глупцы… Мы можем превращаться в зверей и птиц, можем вызывать дождь и бурю, наводить порчу и лечить… Не веришь? Хочешь, я вызову бурю?
Конан отрицательно помотал головой; буря была ему решительно ни к чему.
- Мы многое можем! - продолжала девушка. - Но мы никому не причиняем вреда, коль нас не трогают. Но люди равнин, увы, алчны… Колдунья-дайши стоит огромных денег! Ты даже не представляешь, каких… Много лет назад слизняки с равнин стали за нами охотиться. Боятся, но охотятся! Поймать дайшу очень непросто и опасно, зато если удастся это сделать…
Она помолчала, потом, увидев, что Конан слушает внимательно и без усмешки, решилась продолжать.
- Видишь ли, мой храбрый воин, есть одно странное заклятье, и против него мы бессильны. Но для начала надо все-таки поймать! - Эмея вскинула на киммерийца свои изумрудные глаза и со смущенным вздохом призналась: - Меня поймали. Проклятые слизняки из Шадизара! Посадили в клетку и повезли… Целый день телега с клеткой тряслась по дороге… Есть мне не давали, и пить тоже. Солнце жгло меня, ветер засыпал пылью лицо… И только когда наступили сумерки, я почувствовала, что начинаю приходить в себя. Раньше я будто быв пребывала в снах… в жутких снах… в голове туман, глаза словно затянуты пленкой из бычьего пузыря… но с наступлением темноты мне стало легче. И тогда я вспомнила одно заклятье. Страшное заклятье… Могущественное! Но… но… передо мной встал выбор: или превратиться в зверя и выйти на волю, или остаться человеком-рабом… потехой для какого-нибудь слизняка… и я выбрала первое! Я превратилась в зверя, в жуткого зверя! Неуязвимого! Плоть его туман, клыки смерть, когти, гибель… Я разломала решетку, перегрызла глотки охотникам и убежала.
- А потом принялась бродить в здешних краях и грызть шадизарских стражников? Или не только их? - мрачно поинтересовался Конан.
Эмея пожала плечами.
- А что я могла сделать? Я ведь была зверем! Зверем, который желал отомстить обидчикам! Всем, сколько есть их в этом смрадном Шадизаре!
- Хорошо, что я не шадизарец, - Конан качнул головой. - Ну, и что теперь? Что ты будешь делать теперь?
- Теперь? Уйду к своим, конечно! Но… но… - она запнулась, - только с этим амулетом я сохраню человеческое обличье… - Ее изумрудные глаза сделались умоляющими. - Ты не отдаешь мне его, Конан-киммериец?
- Хитры женщины, - подумал Конан; иногда они благодарят за услугу, коей им еще не оказали. Но воспоминанья о ласках Эмеи были для него дороже золотой побрякушки, пусть и волшебной. А потому он махнул рукой:
- Бери! Тебе эта штука нужнее.
- Благодарю тебя, мой храбрый воин, - с видимым облегчением произнесла Эмея и вдруг хихикнула. - Ты не испугаешься, если я тебя еще кое о чем попрошу?
- Проси, - сказал киммериец, удивляясь собственной щедрости. Впрочем, кроме коня, меча да пустого мешка у него больше ничего не было.
- В горы я хочу уйти пантерой, так безопаснее, - сказала девушка. - Не сомневайся, больше я никому не причиню зла, я пойду там, где не может пройти человек.
- Я могу, - упрямо сказал Конан, и девушка засмеялась.
- Да, ты можешь, мой воин, ибо нет гор выше и круче, чем в Киммерии! Но и в наших горах тебе бояться нечего… А сейчас возьми талисман, и когда я обернусь пантерой, вложи мне его в пасть. Я вернусь к своим, а там снова надену его и стану человеком.
- А эти… эти твои дайши… они не смогут тебя…
- Нет, - быстро сказала Эмея, сразу догадавшись, о чем ведет речь ее спаситель. - У каждой дайши свое заклятье, Конан. Я свое забыла, а потому мне придется до самого конца носить твой амулет и… и до самой смерти помнить о тебе…
- Кром! Ты не первая из женщин, обещавших мне это!
Усмехнувшись в ответ на его похвальбу, девушка подошла ближе и легонько коснулась пальцами мощного плеча Конана. На миг его синие глаза утонули в изумрудном омуте; потом Эмея медленно принялась снимать амулет.
Он смотрел на нее с жалостью, смешанной с невольным отвращением. Сначала все тело девушки покрылось черной густой короткой шерстью; потом светло-розовые ногти на руках и босых ногах вытянулись и изогнулись, тело конвульсивно дернулось несколько раз и…
Конан отвернул лицо и прикрыл глаза. Нет, ему не было страшно! Но видеть, как превращается в жуткого зверя девушка, которую он любил этим утром, ему не хотелось.
- Хр-р-р… - тихое басовитое урчание раздалось за его спиной. Киммериец повернулся. Перед ним, поднимая пыль плавными взмахами хвоста, стояла огромная черная пантера. Она разевала алую жаркую пасть, полную белоснежных острых зубов, и грозно смотрела на варвара, как бы говоря ему: "Ну, что же ты застыл, Конан из Киммерии? Давай амулет! Давай скорее, или я не выдержу и разорву тебя в клочья!"
Он протянул руку, в котором был зажат золотой диск, и сунул его в пасть зверя. Острые зубы пантеры осторожно сомкнулись, сжимая талисман и мягко проскальзывая по руке киммерийца; затем черное гибкое тело выгнулось, пантера вильнула хвостом и стрелой понеслась прочь. Несколько мгновений спустя она скрылась из глаз в зарослях колючего кустарника. Конан остался один.
* * *
- Кром, зачем меня снова понесло сюда? - вопрошал киммериец, сидя в расщелине скалы. - Не проще было взять караван или тряхнуть подходящую лавку в Шадизаре? Нет, полез на прежнее место! Сказано де, не топчись там, где след твой уже унюхан псами!
В ярости Конан треснул кулаком о камень и зашипел - боль была сильной, однако отрезвила его. Кром! Облизывая кровь с руки, он припомнил и повторил все известные ему проклятья, оскорбил Нергала, Сета, луноликую Иштар и даже Бела, покровителя воров, за то, что тот не справился со своим долгом. Наконец, немного успокоившись, киммериец стал размышлять над тем, как выбраться из капкана.
Прошло уже две луны с тех пор, как Конан последний раз наведывался в горный храм Митры. За это время он неплохо подзаработал, сбывая награбленное через Ловкача Ши одному толстосуму, платившему поболе других. Но как-то в случайной уличной драке его благодетеля, смирнейшую овечку, приняли за бандита Айрама и прирезали без всякой жалости. А ведь тот всего лишь проходил мимо! Правда, он и в самом деле похож на Айрама, подумал тогда Конан, со вздохом принимая очередной удар судьбы - толстосум перед гибелью не успел заплатить им с Шиламом за поставленный товар.
И после того он решил "видно, Бел отвернулся от него в тот несчастливый день!" снова запустить руки в сундук Митры. Конечно, он понимал, что в святилище наверняка ждет засада; слишком многое было им взято, и жрецы вряд ли позволят поживиться еще раз. Но Конан был уверен в собственных силах, а сокровища Митры никак не давали ему покоя; и потому, распростившись с верным Ши Шеламом, он вновь оседлал своего конька и отправился по знакомой дороге прямо в Карпашские горы.
Солнце в тот день посылало на землю мягкие нежные лучи, а легкий ветерок ласково ерошил гриву спутанных конановых волос. Все начиналось так хорошо! А теперь он сидит в узкой расщелине у гремящего водопада и не знает, как отсюда выбраться. То-есть знать-то он, конечно, знает, но… но выбраться не может. Целая толпа диких горцев, нанятых хитрыми жрецами и вооруженных до зубов, перекрывала ему дорогу вниз, к равнине.
На самом деле Конану повезло, если можно назвать везением просиживание штанов на скалах. Горцы - народ дикий, невыдержанный; к счастью, они не смогли дождаться, пока вор влезет в нору, и с воем ринулись на него, когда он только опустил туда ногу. А как было бы легко словить святотатца в подземелье! Зайти с двух сторон и надавить массой… или зарубить… или заколоть…
Но Митра милостив, даже к грабителям, и сей исход Конана миновал. Ему даже не хотелось думать о таком! Как и о бегстве, когда пришлось улепетывать со всех ног и без добычи… Но что было делать, когда пятьдесят разъяренных горцев бросились к нему с обнаженными клинками? Бежать, разумеется, и как можно быстрее! Настоящий воин (Конан был в этом убежден) должен знать, когда сражаться, а когда бежать. И бегать ему полагается хорошо; не просто хорошо, но и своевременно, ибо лишь так иногда удается спасти свою жизнь. А жизнь на дороге не валяется, ее не купишь ни за какие деньги, а потому лучше беречь ее, беречь любыми способами, если, конечно, она хоть немного дорога.
Поэтому Конан помчался что было сил, не приняв боя. Знакомой тропкой он успел пробежать совсем чуть-чуть, и дорогу ему снова преградили горцы. Видно, проклятые жрецы наняли их целую сотню! Впрочем, Конану некогда было их пересчитывать; он выхватил меч, снес голову ближайшему преследователю и кинулся в другую сторону.