– Яма, – почему-то прошептал, оглядываясь на подземелье, Кадзан. – Во… понял?
– А… этот, – Язаки решил играть до конца. Мол, ему все знакомы. Все его друзья-братья. Хотя сам он и смертный.
От таких мыслей Язаки надулся от важности. У него даже перестала болеть голова. В это время где-то совсем близко залаял Афра и раздался голос Акинобу.
– За мной пришли, – обрадовался Язаки. – Давай деньги, я пошел.
– Не могу, – признался Кадзан.
– Почему это? – удивился Язаки.
– Нет денег.
– Ах нет! – Язаки схватил Кадзана за грудки и потащил по лестнице к двери.
И хотя демон смерти Кадзан тоже был не обделен силой, но против лучей света, которые испускала Богиня Солнца Аматэрасу, он был бессилен. К тому же существо без ног не может тягаться с человеком. Язаки тащил его, не обращая внимания на плевки и зуботычины и злорадно приговаривал:
– Сейчас… сейчас… ты мне все отдашь.
Демон смерти уже хрипел. Он превратился в последний дымок от свечи и стал легким, как перышко. Кадык на его шее торчал, как сучок на дереве, а сама шея стала не толще запястья Язаки.
– Не убивай… не убивай…
– Говори! – потребовал Язаки и встряхнул демона так, что у того голова мотнулась словно тряпичная, а те немногие зубы, которые не успел выбить Бог Яма, клацали, как у старого, больного волка.
– Отдам я тебе твои деньги, не нужны демонам они, не нужны. Отдам, но не сейчас.
– Как это так?! – возмутился Язаки и хотел подтащить демона под луч света, который падал в дверную щель, но боялся, что демон окончательно растает, как дым.
– Спрятал я их в тайник, спрятал.
– Тогда тебе конец, – очень спокойно произнес Язаки и подумал, что прикончит дурака демона и найдет мешок.
– Не найдешь, – словно прочитал его мысли Кадзан. – А потом мне все равно, кто убьет, ты или хозяин. Так что можешь убивать.
– Ладно, – Язаки отпустил демона. – Говори, чего ты хочешь.
– Хозяину нужен Натабура.
– Зачем это еще? Зачем Богу смерти живой человек?
– Не знаю. Но догадываюсь, что у них, там, на Небе, Боги тоже друг другу козни строят. Хозяин хочет знать причину интереса Аматэрасу к Натабуре и почему она наделила его хаюмадзукаи.
– Чем-чем?..
– Божественной силой. Боится он. Хаюмадзукаи делает любого смертного способным уничтожать Богов. Понимаешь?! Вдруг все это для того, чтобы убить моего хозяина, а на его место поставить кого-нибудь другого. Натабура может убить Бога?
– Ха! – возгордился Язаки. – Конечно, может, он весь ваш гадючник живо выметет. Он Ван Джи прикончил одной левой.
– Видишь, как плохо. Слышал я эту историю. Значит, твои деньги пока у меня полежат.
И демон смерти зашелся в предсмертном крике, потому что Язаки сгоряча сунул-таки его под лучи света. Пока Язаки очищал карманы Кадзана, тот пришел в себя, но был так слаб, что только сипел:
– А… а… давай договоримся… давай договоримся… у тебя тоже есть интерес.
На челе у Кадзана выступил кровавый пот.
– Ну давай, – Язаки сел на ступени подземелья. – В чем, говоришь, мой интерес?
Он освободил все карманы демона. Того, что он забрал, с лихвой хватило бы на двухэтажный дом и харчевню у дороги, правда, не в городе и не на самом лучшем месте. И это еще не считая бриллианта, который Кадзан не почувствовал и не выудил из самого тайного кармана Язаки.
Кадзан отполз в темноту:
– Я к тебе по ночам приходить буду, а ты мне будешь рассказывать, что делает Натабура и что он задумал.
– А деньги? – с возмущением выпучил глаза Язаки. – Деньги?!
Он немного успокоился, потому что ожидал, что от него потребуют нечто большего. А это полная ерунда за такие огромные деньги!
– Деньги буду выдавать из твоего же мешка. А когда узнаем, почему твоему другу доверили хаюмадзукаи, то верну все. Слово духа смерти!
– Так я тебе и поверил! – выпалил Язаки и вознамерился схватить Кадзана, чтобы снова сунуть его под лучи света и окончательно убить.
– Стой! Стой! – панически закричал демон Кадзан и быстро добавит: – В знак заключения договора хозяин велел вручить тебе Черный Знак Ада – каба-хабукадзё!
– Не надо! – испугался Язаки, оттолкнув Кадзана. – Не надо! – И даже готов был бежать туда, где ждали его Афра и учитель Акинобу, потому что каба-хабукадзё был сделан из крови и душ умерших. Так думали все люди.
Этот каба-хабукадзё никто никогда не видел, но еще в детстве бабушка рассказывала Язаки сказки, в которых грозный Бог Яма приходил к людям с этим Знаком и забирал их в Ад.
– Что ты шумишь?! – сразу понял его слабину Кадзан. – Хозяин не дарит, а дает временно, в знак особого расположения. Ты тоже будешь кое-что уметь, почти как Натабура. Каба-хабукадзё усиливает те качества, которые в тебе развиты, и еще кое-что. Но что именно, я не знаю.
– Оро?! – быстро соображал Язаки.
Если с помощью этого Знака можно разбогатеть, подумал он, то дело того стоит. Он еще не знал своей выгоды, но чувствовал ее. К том уже я не могу появиться с мешком деньг перед Акинобу и Натабурой. Как это будет выглядеть? Может, пока он действительно полежит у этого демона?
– Ти! Давай свой Черный Знак или как его там? Но учти, я бесплатно работать не буду!
– Конечно, дорогой! – обрадовался Кадзан, немного приходя в себя. – Конечно. – И откуда-то из воздуха достал каба-хабукадзё.
Черный Знак Ада был сделал в виде перевернутого треугольника в круге со сходящимися к центру лучами. Оба с испугом уставились на него. К черному шнурку прилип длинный седой волос. Кадзан сделал еще более испуганные глаза. Осторожно снял волос и положил на ступеньку. А потом протянул Знак Язаки. Язаки закрыл глаза и позволил демону смерти надеть на свою шею шнурок. Он приготовился к чему угодно. Даже к смерти или к перенесению в иной мир. Но ничего не произошло. Язаки открыл глаза. Кадзан сидел напротив и улыбался.
– Ова!
В этот момент Афра поскреб дверь лапой, и они услышали голос Акинобу.
– Ищи его, ищи!
– Я тебя выведу другим путем, – подтолкнул Кадзан его в глубь подземелья.
Язаки даже не успел произнести охранительную молитву: "Кими мо, ками дзо!", которую перенял у Натабуры, как скатился вниз, в черную бездну.
* * *
Они с Афра нашли его тут же, за скалами. Одинокого, пропащего, с раной на голове. У Язаки были глаза человека, который познал всю глубину жизни и понял, что она бессмысленна. Он хотел всем объяснить, что чем больше смотришь, тем меньше знаешь, что жизнь полна несправедливости, но не мог вымолвить и слова. С этого дня в нем исчезла юношеская беззаботность и былое веселье. Куда делись балагурство и аппетит, блеск глаз и неуемная энергия? А прибаутки? Он забыл их напрочь. Он даже перестал играть с Афра. Но самое главное, у него пропал аппетит. Все решили, что Язаки увидел нечто такое, что не положено видеть ни одному смертному. "Должно быть, он испугался эбису", – наивно предположила Юка. Никто и не возражал. Язаки же не мог думать ни о чем другом, кроме того, как бы побыстрее вернуть свои деньги.
В тот день Язаки только мычал и плакал. Натабура с учителем отнесли его в лагерь, накормили, обогрели и уложили спать у костра. Только утром Язаки пришел в себя, но что с ним случилось, рассказать не мог – язык не поворачивался, а слова вязли в горле. И они тронулись в путь. Шли очень тихо, сторонясь тех участков леса, над которыми поднимался белый дым канкадэрэ. А к вечеру следующего дня вышли к пограничной деревне.
Нельзя сказать, чтобы она процветала, но и не влачила нищенское существование. Правда, поля были убраны, но ограды поломаны, а кое-где даже отсутствовали. Крайние к лесу дома представляли собой пепелища, от них тянуло гарью, а цепочка ябурай по заснеженному берегу реки являлась слишком слабой защитой от эбису и других лесных дикарей.
– Оро! – с изумлением воскликнул Язаки и показал куда-то вниз пальцем.
Они стояли на горе, под развесистыми соснами, и с жадностью разглядывали деревню. Всем давно хотелось попасть под крышу, посидеть у очага и похлебать горячего супа, а потом улечься спать в настоящую белую пахучую постель. Даже Афра и тот хотел погрызть в тепле мозговую косточку да понежиться на мягкой подстилке.
– Я тоже вижу… – с безотчетной надеждой произнесла Юка и тут же поймала себя на этой мысли и подумала, что так нельзя – нельзя расслабляться.
Натабуру больше интересовал центр деревни. Там наблюдалось какое-то движение и ходили вооруженные люди: асигару или зиганы. Потом он перевел взгляд в ту точку, куда смотрели все остальные, и увидел типичную для Нихон сэкисё. В данном случае она находилась за мостом и была хорошо укреплена двумя башнями из бамбука и двумя нагайя, прикрывающими мост с обеих сторон по левому берегу. Все те же ябурай перегораживали мост в нескольких местах. Такая преграда могла бы задержать разве что пьяного крестьянина, но никак не самурая.
– Как ты думаешь, они нас ждут? – спросил учитель Акинобу.
Акинобу спросил в надежде на новые необычные способности Натабуры – видеть дальше остальных. В душе Акинобу надеялся, что Боги наделили Натабуру еще чем-нибудь полезным, и хотел это выяснить.
Он уже давно ломал голову, как поступить: заночевать ли в лесу, попытаться ли перейти мост и напасть на сэкисё или пересечь реку тихо, незаметно и уйти в горы. Реку так просто переплыть не получится, потому что зима, подумал он, а горы слишком крутые.
Гора за рекой, прикрывающая деревню слева, казалась неприступной. В быстро густеющих сумерках невозможно было даже разглядеть ее вершину. Напасть на сэкисё без разведки было бы верхом глупости, разве что только в расчете на везение или от отчаяния. А если ночевать в лесу, то надо, пока окончательно не стемнело, спуститься по левому крутому склону к реке и подыскать хорошее место. Не зажигать же костер на виду у деревни?
Натабура все это тоже понимал. Но его заботила суета в деревне. Обычно в это время суток крестьяне уже сидели по домам: играли в го, в которой нет ни начала, ни конца, читали сутры и пили сакэ. К тому же, кажется, он разглядел боцмана Дзидзо, повара Бугэй и двоих матросов. Они стояли на коленях в центре деревни с корзинами на головах. Стояли давно, потому что периодически кто-то из них заваливался на бок, а корзина отлетала в сторону. Тогда откуда-то из строений выскакивал человек с бамбуковой палкой, ударами заставлял его подняться и снова водружал корзину на голову. Руки у пленников были завязаны по-китайски в локтях, через которые была продета бамбуковая палка.
К рассвету замерзнут или убьют, подумал Натабура и посмотрел дальше, вдоль течения реки. По краям она была скована льдом, а посередине чернела темная полоса чистой воды. Ближе к устью, за кустами, там, где река перед тем, как влиться в море, делала поворот, он разглядел лодку и подумал, что это самый лучший выход. Единственное, его беспокоили собаки. Периодически они выли, скулили и дрались в предвкушении пира. Их была целая стая – худых, остроухих, желтых ину. Собаки прятались в кустах недалеко от пленников, зная, что рано или поздно людей казнят и что тогда можно будет напиться крови. Они бы давно накинулись на пленных, но боялись человека с палкой.
Жаль, что у нас лука нет, подумал Натабура. Но даже из лука перебить всех собак невозможно. Значит, надо придумать что-то другое. А атаковать будем ночью, когда все лягут спать. План нападения созрел у него в голове. Детали на месте, подумал он.
– Нас уже не ждут. Пошли вторые сутки. Они, – он кивнул в сторону деревни, – расслабились. Кантё пьет в обществе старосты и капитана по имени Го-Данго, который командует отрядом пехоты в двадцать восемь человека. Утром они казнят повара Бугэй и его приятелей. У нас есть шанс их спасти.
Откуда он узнал о кантё, старосте, капитане, и главное – об отряде, Натабура сам не мог понять, просто увидел картинку: сидящих напротив друг друга людей и служанку, подающую сакэ, и всех солдат и по краям деревни, и у воды, и в казарме, даже тех, кто сидел в сэкисё. Ему даже показалось, что он ощущает, о чем думает повар Бугэй – о каком-то злополучном мешке с рё и драгоценностями, из-за которого они с боцманом и матросами поспешили в путь и так глупо попались. Впрочем, мысли Бугэй не отличались последовательностью, и Натабура мало что понял.
– Зачем спасать? – взволнованно спросил Язаки и подпрыгнул. – Пусть будет так, как есть…
Его беспокоило одно обстоятельство – Бугэй, который мог проболтаться. Язаки так разволновался, что не мог стоять на месте и стал подпрыгивать. Лицо его хранило синяки – следы борьбы с демоном Кадзаном, а шишка на лбу не давала возможности носить шапку так, как Язаки носил ее раньше, поэтому она держалась у него исключительно на макушке.
– В смысле? – удивился Натабура.
– Они нас предали?! Предали! Отобрали еду! Мы голодные. Чего я должен их спасать?!
Он замолчал, поэтому никто не возражал, но все посмотрели на учителя Акинобу. Решение должен был принять он.
– В горах мы точно заплутаем. Потеряем много времени. Эбису могут напасть. А если пройдем через деревню, то убьем двух зайцев. Захватим кантё и сократим дорогу.
– А собаки? – спросила Юка.
Она хотела спросить: "А захватим ли?", но не спросила. До этого им везло, словно Боги все эти два года были на их стороне, значит, повезет и сейчас.
– А мы Афра пустим, – сообразил Натабура. – Кими мо, ками дзо!
Афра как будто все понял. Поставил уши торчком, заворчал и завертел лобастой головой. Он уже готов был к бою. Единственный из пятерых, кто ничего не боялся. Юка даже позавидовала его собачьей решительности.
– Ладно, двигаем в реке, – сказал учитель Акинобу, решив, что план неплохой, а сориентируются они на месте.
Уже в густых сумерках, идя практически на ощупь, они спустились с горы, и Натабура молил Бога войны Хатимана, чтобы деревенские не выставили на дороге засады – что было бы вполне логично. Но все, как ни странно, обошлось. Капитан Го-Данго оказался чрезвычайно самонадеянным. Он презирал монахов, моряков и торговцев всех мастей, потому что они не были настоящими самураями. Кодекс самурая давно скрывал от него суть вещей, а самонадеянность не имела границ. Капитан Го-Данго уважал только силу.
Мороз крепчал, и на небе высыпали звезды. Тучи, подсвеченные невидимой луной, плыли, как стадо неведомых животных, вдоль берега.
На равнине, обращенной к морю, пошел редкий дубовый лес, и снег под ногами лежал не ровно, а какими-то кучками. От этого идти было не легче, ноги проваливались, листья возмущенно шелестели, и Натабуре казалось, что их шаги слышны на весь лес. Потом из-за туч показалась луна, и он вывел почти точно к тем кустам, за которыми лежала лодка.
Моста отсюда не было видно, но Акинобу дал знак остановиться, и некоторое время они прислушивались и вглядывались в окрестности. В деревне лаяли собаки, да несло дымом. Где-то невдалеке пекли картошку.
Прижимаясь к Афра, крылья которого пахли мокрым, влажным и приятным запахом псины, Юка тоже вслушивалась в ночь. Она замерла и приустала, ей захотелось одновременно и спать, и есть. К голоду Юка привыкла. В горах они чаще всего питались ячневой мукой на воде, а если ничего не было – корешками да орехами, разоряя гнезда земляных белок. Последний раз они перекусили утром рисовыми колобками с бабами. Юка покосилась на Язаки – к ее удивлению, он терпеливо сносил голод. Точно, сегодня будет камнепад, подумала она, всматриваясь в звездное небо сквозь ветки кустов. Еще она вспомнила о курице, которая долго шла с ними, а потом взлетела на сосну и осталась в лесу. Почему так?
Не почувствовав человека, совсем рядом на поляну вышло стадо лесных свиней и принялось кормиться желудями. Афра не выдержал, стал все громче сопеть, хотя Юка закрывала ему нос. Свиньи насторожились и убежали в сторону устья реки. Заухала сова, и Юке показалось, что прошло очень много времени – так много, что и жизнь миновала.
Вдруг сердце ее учащенно забилось: она заметила очень близко какую-то тень, хотела что-то сказать, но Афра молча, молчали Акинобу и Язаки, и тогда она поняла, что это вернулся Натабура. Когда и почему он ушел, она даже не заметила. У него было такое умение – ходить бесшумно, как тень. Однако она не увидела в темноте, что его кимоно выпачкано кровью, и только поняла, что он вымок и что, должно быть, побывал на другом берегу реки, потому что прошептал, когда они все наклонились к нему:
– Двое… там и там… пошли… Кими мо, ками дзо!
И тогда она поняла, что не зря пахло печеным картофелем: охрана оказалась достаточно опытной, чтобы скрыть огонь, но недостаточно осторожной, чтобы не удержаться и не согреть еду.
Они обошли кусты и занялись лодкой. Юка снова осталась в обществе Афра, прижимаясь к его теплому боку, стараясь сдержать волнение, которое передалось псу. "Ты знаешь, как я люблю и его, и тебя", – шептала она ему в ухо. Афра чуть слышно повизгивал, постанывал от избытка чувств и, перебирая лапами, рвался помогать мужчинам. Через некоторое время их позвали, и Юка наравне со всеми стала толкать лодку, в которую побросали скарб и борта которой с треском ломали мерзлый камыш, осоку и тонкий лед у берега. Афра бестолково суетился и путался под ногами, пока Натабура не скомандовал:
– Вперед! Вперед! – и махнул рукой, указывая ему направление.
Тогда Афра расправил крылья, пару раз взмахнул, словно пробуя их силу, тяжело взлетел и пропал в темноте за рекой.