Танкисты поступлению под командование полковника откровенно обрадовались: по большому счету в НИАБП заняться им было нечем. Пока не прибыл эшелон с Батом, они в основном знакомили местных спецов с трофейной техникой, с которой успели столкнуться на фронте. Осмотрев очередной невиданный танк, как выяснилось, схожий с "тридцатьчетверкой" только габаритами (да и то частично, сам принцип перематывания гусеничной ленты оказался вовсе иным – зацепление было не гребневым, как на привычном "БТ" или "Т-34", а цевочным), Гаврилов с Барановым воспрянули было духом. Решив, что вот теперь-то и начнется их настоящая работа в качестве испытателей – даром, что ли, с товарищем полковником на еще более удивительной машине воевали?! Оказалось, не тут-то было. Танк по прибытии на полигон отбуксировали в дальний ангар, где и оставили под охраной бойцов НКВД. Мамлей напросился на прием к генерал-майору Романову, но тот лишь развел руками: приказ из Москвы. Все засекретить, к опытной боевой машине никого лишнего не допускать. Танкистов в списке допущенных не оказалось, несмотря на то что именно они и транспортировали "Т-44" в расположение. Степан хотел попытаться как-то связаться с полковником Батом, но более опытный старшина его отговорил. Мол, не дергайся, Степа, сам же видишь, не нашего ума дело. Захотят – сами нас найдут. Не бросит нас товарищ полковник, точно говорю, не бросит.
Гаврилов хоть и не шибко поверил словам старшего товарища, но смирился. Не спорить же с командованием? Несопоставимая геометрия на петлицах, знаете ли! Да и вообще… А спустя буквально несколько дней за ними из столицы и на самом деле пришла автомашина. И поехали товарищи в саму Москву – во второй раз за последний месяц. Сопровождающие сотрудники НКГБ оказались немногословны – ничего не объясняли, сообщив лишь, что с сегодняшнего дня оба переходят под командование полковника автобронетанковых войск Бата, который им все и объяснит по прибытии…
Кроме мамлея Гаврилова и старшины Баранова к группе Батоныча присоединились еще и четверо сотрудников госбезопасности, лейтенант Патрушев и трое сержантов, имен которых Владимир Петрович даже не стремился узнать. К чему, собственно? Охраняют? Вот и хорошо, пускай себе охраняют, так спокойнее. Ему с ними детей не крестить и танков не строить. С лейтенантом, правда, Бат попытался наладить неформальные отношения, но наткнулся на подчеркнуто-вежливый отпор. Типа субординация, все такое-прочее… на чем все и закончилось. Во время поездки охрана путешествовала в двух соседних купе, в основном приглядывая, чтобы в вагон не проник никто посторонний…
Оглядев застеленный газетами купейный столик, на поверхности которого стояли несколько вскрытых банок тушенки, уже очищенные от скорлупы вареные яйца, крупно нарезанный хлеб и овощи, Батоныч хмыкнул, ощутив, как рот наполняется слюной: со вчерашнего вечера во рту маковой росинки не было. Махнул рукой поднявшимся при его появлении танкистам:
– И чего стоим, кого ждем, товарищи командиры? Приятного аппетита. Как я понимаю, скоро приедем, а там иди знай, как с харчем будет. Так что на всякий случай наедайтесь впрок, пока и время, и возможность имеются.
– Товарищ полковник, а как насчет?.. – Кариков вопросительно потряс приятно булькнувшей флягой. – А то из напитков у нас исключительно остывший чай. Недавно полустанок был, так мы его без остановки проехали, а больше кипятка негде взять.
– Валяй, – ухмыльнувшись, разрешил Бат. – По писят грамм, не больше. Исключительно для аппетита.
– Так это ж не спирт, тарщ полковник! – возмутился Очкарик. – Коньяк же, тот еще, из Москвы. Армянский!
– Коньяк, говоришь? Ну, тогда лей по соточке. Давайте, товарищи, чтобы гусянка в бою не слетала и дизель не сбоил!
* * *
– Да что вы такое говорите, Владимир Петрович?! Товарищ полковник, как это "подобные танки не нужны армии"?! – Взволнованно размахивая руками, Николай Александрович Астров заходил по своему небольшому кабинету. – Разве вы не видите, что творится на фронте? Какие мы несем потери в бронетехнике? Как нужен войскам этот маневренный и легкий танк?
– Что, как вы изволили выразиться, "творится" на фронте, я прекрасно знаю, – спокойно ответил Батоныч, сидящий на стуле возле рабочего стола легендарного танкостроителя, заложив нога на ногу. – Сам всего несколько дней как оттуда. Про потери я тоже в курсе. Вот только что именно вы подразумеваете под этим термином? То, что мы потеряли достаточно много боевых машин в результате внезапности нападения и проблем со снабжением топливом и боеприпасами? Да, это есть, не стану скрывать. Или же что-то иное?
– Ну, я право не знаю… – стушевался Астров.
– Зато я знаю. Потому прошу… нет, настоятельно требую, выслушать меня спокойно. Да, первый удар противника мы в определенной мере пропустили, потому и потери. Но потери неизбежны на любой войне, даже победоносной. Потерями мы, образно говоря, расплачиваемся за нашу грядущую и неминуемую победу. Но что показал нам опыт этих первых боев? Что наши танки хуже? Слабее? Чушь. Наши танки лучше, даже те, которые считают устаревшими!
Астров хотел, было, что-то сказать, но не решился перебить собеседника и промолчал.
– Так вот, опыт первых боев показал, что даже танки серии "Т-26", не говоря уже о "БТ", могут сражаться наравне с гитлеровскими бронемашинами. Причем не только с легкими, которые они однозначно превосходят в мощности вооружения, а даже и со средними. В моей группе двое танкистов, принявших первый бой на нашей западной границе ранним утром 22 июня. На танке "БТ-7", кстати. Если захотите, они расскажут вам, сколько "Pz-III" и даже "IV" они сожгли. Пусть и из засады – но сожгли. Вы обязательно с ними пообщаетесь, но позже.
– К чему вы ведете, товарищ полковник? – осторожно осведомился Николай Александрович, наконец останавливаясь и осторожно присаживаясь напротив Бата.
– Сейчас объясню. Так вот, опыт танковых боев июня – июля показал однозначное и многократное превосходство наших средних и тяжелых машин над фашистскими. Я бы даже сказал, практически абсолютное превосходство! И по бронированию, и по вооружению, и по удельной мощности двигателя. Догадываетесь, к чему я веду?
– Пожалуй… – заметно сник конструктор. – Хотите сказать, армии нужны исключительно средние и тяжелые танки? "Т-34" и "КВ"?
– Если упрощенно, то именно так, – кивнул Батоныч. – "Тридцатьчетверки" однозначно нужны, с "КВ" несколько сложнее, но на первом этапе тоже.
– А легкие?
– А что легкие? – хмыкнул Владимир Петрович. – Да, легкие танки в армии тоже востребованы. Но исключительно в качестве разведывательных или дозорных. И – в небольших количествах. Для современного встречного танкового боя они малопригодны.
– Но у немцев ведь тоже имеются легкие, и их достаточно…
– Имеются, – перебил Батоныч. – Как собственного производства, так и чешские, которых как бы не больше. Ну и все то бронированное барахло, что они по всей Европе натрофеили. Уверяю вас, товарищ Астров, в самом скором времени легкие танки на поле боя просто перестанут играть сколько-нибудь значимую роль! Говорю это как боевой командир, танкист. Ваш "Т-60" – прекрасный танк, не спорю. Быстрый, маневренный, с неплохой бронезащитой и рациональными углами наклона лобовой брони. Но, как бы вам ни было обидно, он уже устарел. Или устареет в течение ближайшего года. Скоро у противника появятся новые средние танки, созданные с учетом опыта летней кампании – и все. Не поможет даже ваша будущая разработка, "проект 070"…
– Какая разработка? – искренне удивился Астров. – О чем вы, товарищ полковник? Вероятно, вы что-то перепутали. Все последнее время я и мое КБ занимались исключительно "шестидесятым". Да и он еще в серию не пошел, вы ведь наверняка в курсе.
– Да, вы правы, – поспешно согласился Батоныч, мысленно отругав себя. Разумеется, он прав, ведь работы над "семидесяткой" начнутся только в середине осени, когда выявится слабость вооружения и двигателя "Т-60"! И новый танк, по сути, окажется глубокой модернизацией предшественника, с новой силовой установкой (та самая "спарка" из двух газовских двигателей, блин!), удлиненным на один опорный каток корпусом и новой башней с установленной в ней "сорокапяткой". С другой стороны, все равно ведь придется показывать Астрову чертежи и "Т-70" и "СУ-76", так что ничего страшного в его оговорке нет. Николай Александрович что так, что эдак сильно удивится…
– Продолжим. Итак, все это, товарищ Астров, я веду к тому, что вы делаете замечательные танки, каких ни у кого в мире нет. Не спорьте, это ни в коем случае не лесть! Все именно так и обстоит. Просто доктрина современной танковой войны слишком быстро меняется, и танкостроители, увы, не всегда успевают за этими изменениями. Плюс наше доблестное военное ведомство, скажем прямо, не всегда может внятно обозначить свои требования к новым машинам. Как там говорится, "генералы всегда готовятся к прошедшей войне"?..
Владимир Петрович осекся: Астров глядел на нежданно нагрянувшего из Москвы представителя САМОГО… ну не со страхом, конечно, но с трудом скрываемой паникой во взгляде. В чем дело-то? Что он такого уж ужасного сказал? Ах вон оно что… Ну да, точно, Николай Александрович ведь успел поработать в "шарашке", будучи арестованным в 1929 году! Да и с семьей его "пламенные революционеры" поступили круто, расстреляв по подозрению в контрреволюции отца и брата, а его самого выслав из столицы вместе с матерью. Интересно, виновные еще живы? Вряд ли, товарищ Сталин в тридцатые неплохо всяких-разных радикалов почистил…
– Ну да и шут с ними, с теми генералами, – махнул рукой Батоныч, решивший, что особенно переживать, в общем-то, и не о чем. С той бумагой, что он предъявил, ему вообще можно что угодно говорить. И про кого угодно. Поскольку подписана она… ну, понятно, кем. – Так вот, значит, танки. Повторюсь, ваши машины просто замечательные, но они уже устарели. Даже еще не пошедший в серию "Т-60". Нет-нет, не волнуйтесь, полностью сворачивать проект никто не собирается, просто мы значительно уменьшим объемы производства. Фронту ведь не только средние и тяжелые танки нужны, но еще и самоходные артустановки. Просто катастрофически нужны!
– Что, простите? – Взяв себя в руки, конструктор с интересом склонил голову набок.
– Самоходные артиллерийские установки, сокращенно САУ, – пояснил Бат, откидывая клапан дерматинового портфеля с чертежами.
– Ах, это… – несколько разочарованно протянул Астров. – Да, припоминаю, подобные машины тоже разрабатывались. И на базе легких танков, и на базе тяжелых. Но, как мне кажется, ни к чему путному это не привело. Тяжелые, неповоротливые, ненадежные…
– А вот у немцев вполне даже получилось, – усмехнулся полковник. – Вы ведь не могли не слышать про их "штурмгешютц" на базе "Pz-III"? Пушчонка, конечно, пока слабенькая, но сама идея весьма перспективна. Да и огромный задел на дальнейшую модернизацию имеется. Сейчас она ни "тридцатьчетверке", ни тем более "КВ" практически не опасна. Но если фашисты установят там более мощное и длинноствольное орудие, у них получится крайне опасный истребитель танков.
– "Истребитель танков"? – переспросил инженер. – Гм, какое интересное название. И довольно точно передающее саму суть… Ох, простите, товарищ полковник, перебил! Виноват. И что?
– Да то, Николай Александрович, что мы ничуть не хуже! И более того – мы намного лучше! И потому мы создадим нашу самоходку. Точнее, ВЫ создадите!
– Я? – снова опешил Астров.
– Именно вы. Более того, сейчас я вкратце поясню, отчего наша САУ окажется намного лучше. Гитлеровцы вынуждены использовать для своих "StuG" шасси производимых параллельно с ними танков, что нам только на руку. Меньше танков построят. Мы же станем делать самоходки на отдельном, разработанном специально под них шасси легкого танка. Их самоходка недостаточно маневренна и тяжела, весит больше двадцати тонн за счет кругового бронирования практически танковой толщины. А это тысячи тонн стали и лишний труд рабочих. А ведь во встречном бою САУ с неподвижным в горизонтальной плоскости орудием почти всегда проиграет танку, пушка которого установлена во вращающейся башне. Их дело – бить из засад или поддерживать атаку огнем, но следуя позади танков. Поэтому мы сделаем быструю и легкую машину с противопульной броней, способную мгновенно менять позицию. В засаде она окажется ничуть не менее эффективной, а в лобовом бою мы их использовать вовсе не станем.
– Весьма любопытно… – судя по загоревшимся глазам собеседника, Батонычу удалось всерьез заинтересовать конструктора. – А орудие?
– С орудием-то как раз проблем быть не должно. Однозначно поставим грабинскую "ЗИС-3", слышали о такой? В серию она пока не пошла, но госиспытания сдала и производственные мощности уже готовы. Опять же, сосед ваш, далеко возить не придется…
– Такую мощную?! – поразился Николай Александрович, судя по реакции, отлично знающий, о чем речь. – На базу легкого танка? И какого, кстати?
– А вы сами взгляните, – вытащив из портфеля распечатанные еще в будущем листы формата "А3", Батоныч положил на стол чертежи "СУ-76М". В том же портфеле лежали и подробнейшие схемы "семидесятки", но он пока не решил, стоит ли их показывать. Вернее, стоит, конечно, но только ту часть, что касалась бронекорпуса, шасси и силовой установки. Или гениальный танкостроитель и без подобной подсказки все, что нужно, поймет?..
Чертежи Астров изучал долго. От нечего делать, Владимир Петрович успел походить по кабинету (рассохшийся паркет поскрипывал под сапогами), поглядеть в запыленное окно на заводской двор (ничего интересного) и переброситься парой слов с Очкариком, дожидавшимся его в коридоре ("потерпишь, тебе уж точно небольшая диета не навредит"). Наконец Николай Александрович аккуратно отложил в сторону листы и легонько прихлопнул их ладонью, словно боясь, что они могут внезапно исчезнуть, растворившись в воздухе.
– Просто поразительно, товарищ полковник! Если бы не вы мне их только что вручили, я был бы абсолютно уверен, что эту машину разрабатывали под моим руководством! Да что там уверен – практически УБЕЖДЕН! Какое интересное решение – создать артустановку массой с легкий танк, но вооруженную лучше тяжелого!
Батоныч мысленно хмыкнул: было бы по меньшей мере странно, если б он не узнал свое собственное детище! Ну, не совсем, если уж начистоту, собственное – изначально "семьдесят шестую" разработал Семен Александрович Гинзбург на Кировском заводе. А вот основу для нее, танк "Т-70" – Астров. Вот только уж больно неудачным оказался первый вариант силовой установки с параллельно установленными моторами, из-за чего конструктор в результате и отправился на фронт, где и погиб. Именно поэтому Бат и передал чертежи сразу "финальной" САУ, производимой с конца 1943 года. Интересно, а про ходовую он тоже догадался?
– А ходовая? – словно прочитав мысли Бата, продолжил конструктор, похоже, больше разговаривая сам с собой, чем с собеседником. – Это ведь моя ходовая, от "Т-60"! Удлинить на два опорных катка? Можно, вполне. Так даже лучше будет, да и удельное давление на грунт не возрастет. Силовая установка? Спарка из двух двигателей, установленных последовательно? Не параллельно, значит, а именно последовательно, работая на общий вал? Гм, оригинально. Сложно, но вполне реализуемо…
Неожиданно Астров, словно вспомнив, кто передал ему чертежи, вскинул голову:
– Но… товарищ полковник, простите… откуда это? Кто разрабатывал, какое КБ, какой завод? Я ведь практически всех знаю, но это… ходовая, передняя часть корпуса, расположение силовой установки – это ведь, по сути, мой танк! Да и про усиление мощности двигателя подобным образом я, честно признаюсь, подумывал. До расчетов дело пока не доходило, но мысли имелись. Откуда же?
– А вот об этом, Николай Александрович, мы поговорим несколько позже, если вы не против. Меня сейчас больше интересуют сроки.
– Сроки? – поразился собеседник.
– Именно сроки, – твердо кивнул Бат.
И, четко разделяя слова, практически продекламировал:
– Первая советская противотанковая самоходная установка "СУ-76" должна попасть на государственные испытания не позднее осени этого года. Октябрь – крайний срок. Готов оказать всяческое содействие. Поверьте, моих нынешних полномочий хватит для решения ЛЮБЫХ вопросов. Вот, возьмите. – Владимир Петрович протянул Астрову пухлую папку с грифом "Совершенно секретно" на картонной обложке. – Здесь вся прочая техдокументация по самоходке – как там это у вас называется, спецификации, что ли? Впрочем, вам виднее. Суток для предварительного изучения вам будет достаточно?
Танкостроитель принял папку, механически прижав ее к груди.
– Да, разумеется! А чертежи? Их я тоже могу оставить у себя?
– Безусловно. Они, собственно, для вас и предназначены. Распишитесь в получении вот здесь и здесь. Благодарю. О сохранении тайны, полагаю, напоминать не нужно? Я так и думал. До свидания, Николай Александрович, увидимся на днях, я пробуду в Горьком еще несколько суток. И помните, если возникнут какие-нибудь… проблемы, обращайтесь напрямую ко мне. Нам очень нужна эта самоходка. Но самое главное, сроки ни в коем случае не должны навредить качеству! На фронте у меня не будет возможности доводить ее до ума.
– Спасибо, товарищ полковник! – Астров эмоционально потряс протянутую руку. – Я все прекрасно понял! Будьте уверены, я немедленно примусь за работу, а утром соберу совещание КБ!
– Да, и вот еще что. Лишнего времени у вас нет, но все же подумайте на досуге относительно силовой установки с одним мотором. Возможно, я и ошибаюсь, но все же так было бы надежнее. Вот только ни в коем случае не в ущерб основному заданию. Не вздумайте упираться в эту проблему, нет – значит, нет, будем строить в этом варианте. Есть у меня сильное подозрение, что подходящего движка у нас просто нет. Это приказ. Понятно?