– Отдай! – взвыл Гимли и с нечеловеческой силой ударил по каменистой стене. Целился он, разумеется, в меня, но не попал, по причине сильного опьянения. В сокровищницу гном Гимли явился с бочонком эля под мышкой, пошатываясь и натыкаясь на предметы. Если бы выпитое так не ударило ему в голову, то моя точно уже валялась бы на земле или была бы насажена на кол.
Секира угодила в стену, и меня обдало крошевом мелких камушков. Я поскользнулся на липких камнях и упал навзничь. По лицу потекло что-то теплое. Я злобно выругался, а гном, ликуя, ринулся в атаку, надеясь, что зацепил меня сильнее, чем есть. Но излишняя торопливость его и подвела. Занесенная надо мной секира врезалась в низкий свод. Еще не понимая, что делает, гном рванул ее, но острое лезвие застряло где-то там, в щели между камнями. Гном поднатужился и рванул свое оружие изо всех сил.
Сверху что-то треснуло. Гимли поднял голову, и тут из каменистого потолка начали валиться валуны. Самый первый стукнул гнома по лбу. Гимли взвыл и рванулся с места, не выпуская секиру из рук, но она крепко застряла в потолке. Поминая всех святых, гном дернул ее. Каменный потолок не выдержал и начал разваливаться на куски. Гимли пытался закрыться руками, но камнепад был весьма внушителен. Спустя мгновение, гнома засыпало с ног до головы. Точнее сказать, голова осталась торчать над каменной кучей и не сказать, что очень уж пострадала. Разве что шлем пришел в полную негодность и напоминал скорее ржавую кастрюлю, надетую на голову впопыхах. Камешки все падали и падали прямо на голову гнома с жестяным стуком, точно горох в железную чашу. Но Гимли, надо отдать ему должное, даже не потерял сознания. Он морщился, кривил губы, но при этом злобно косился на меня, закрывая глаза только тогда, когда по шлему ударял более крупный камень.
Я поднялся и подобрал свалившийся со спины мешок. Медленно, с опаской я приближался к беспомощному гному, который явно подобрался и готовился дорого отдать свою жизнь.
– Ты живой? – осведомился я.
Гном выругался и плюнул в меня, но не попал, желтая струйка слюны потекла по его вымазанному и окровавленному подбородку.
– Давай, давай, – ехидно сказал он мне, – отруби мне голову. Пусть все узнают, что Гимли, из рода Двалина, бился, как лев и был убит предательски, когда не мог пошевелиться. Доблести тебе это не прибавит подлый вор, грязный колдун.
Я подошел ближе и пнул ногой ближайший камень. Или мне показалось, или камень действительно сдвинулся с места. Освободиться из подобной ловушки гному, привыкшему ковыряться в земле, особого труда не составит.
– Не собираюсь я тебя убивать, – ответил я. – Не нужна мне слава убийцы славного Гимли… Тем более из рода Двалина.
Я перешел на понятную гному речь, но, похоже, его это не убедило.
– Тогда вынь меня отсюда и дерись, как мужчина! – заорал гном. Сверху что-то заскрежетало, и о шлем Гимли стукнулся очередной камень. Гном наморщился и застонал.
– Извини, не могу. Ты очень сильный противник, даже когда пьян в стельку. А у меня есть дела. Так что достать тебя я не могу, некогда.
Я повернулся, чтобы уйти, но гном остановил меня.
– Послушай, – сказал он вкрадчивым голосом, – зачем тебе эта вещь? Ты знаешь, кому она принадлежала? Это реликвия, которую наш род бережет уже очень много лет. Хочешь, я выкуплю ее у тебя, если не сумел отнять в честном бою? Я дам тебе столько золота. Сколько она весит.
Я хотел было ответить, но тут заметил, как с легким стуком с левой стороны каменной кучи вниз катятся камни. Гном заговаривал мне зубы, а сам уже практически освободил правую руку.
– Извини, мне не подходит это предложение, – усмехнулся я, косясь на сотрясающуюся каменную кучу.
– Я дам тебе вдвое больше золота, – искушал меня Гимли. – Ты будешь очень богат. Сможешь накупить всяких колдовских штучек в Мордоре. Там любят колдунов. А ты сильный колдун, раз смог преодолеть все наши заклятия…
Теперь угрожающе зашевелились камушки с правой стороны. Я сделал шаг назад.
– Я не колдун, гном, – произнес я. – Я просто странник. А теперь мне надо идти дальше.
Я отвернулся и сделал пару шагов.
– Стой!!! – взвыл гном. Я остановился и обернулся.
– Окажи мне последнюю любезность, – миролюбиво произнес он.
– Какую?
Гном страдальчески закатил глазки, хитро блеснувшие в тусклом свете угасающих факелов.
– Стыдно признаться, но у меня сильно чешется нос. Не мог бы ты мне почесать его? Это ведь не займет много времени. И потом, ты идешь не в ту сторону. Там нет выхода из горы. Ты заблудишься.
– Думаю, что ты прекрасно справишься сам, а выход из горы мне и не нужен– усмехнулся я и направился вглубь коридора. Гном яростно и натужно заорал и метнул в меня камнем. Признаться, я ожидал такой пакости и был начеку, но он все-таки попал в меня. Глыба с острыми краями угодила мне в плечо с такой силой, что меня буквально швырнуло в сторону. Гном радостно захохотал и принялся выбираться из ловушки, расталкивая камни в стороны. Я с трудом поднялся с земли и побежал прочь, прихрамывая и пошатываясь. Мне нужно было совсем немного времени для того, чтобы убраться из этой пещеры раз и навсегда, а еще мне нужен был относительно ровный участок. Как назло, коридор все время то сужался, то расширялся. Висевшие на потолке сталактиты мешали мне все сильнее и сильнее. Позади грохотал гном. Он тоже не мог угнаться за мной, но с каждой минутой его рык становился все ближе и ближе.
Тут коридор неожиданно закончился глухой стеной. Я не ожидал этого и налетел на нее. Гном выл от счастья где то совсем рядом.
– Тебе не уйти, – орал он. – Там тупик! Сейчас я раскрою тебе башку!
– Это мы еще посмотрим, – проворчал я и повернулся к стене. Не бог весть какие условия, но в принципе сойдет. Я скинул на землю мешок, пошарил в нем и вынул баллончик с аэрозольной краской красного цвета. Отойдя на пару шагов от стены, я провел краской длинную полосу прямо на каменном полу. Факел в моей руке горел еще вполне прилично, но на всякий случай я достал из мешка дешевый фонарик, которым и пожертвовать было совсем не жаль.
Освещения, которое давали догорающий факел и фонарик, мне вполне хватило. Я отошел еще на пару шагов назад и сосредоточился. От красной черты на земле вверх пошло туманное белесое марево, которое рассеивалось с поразительной быстротой. Порыв горячего ветра рванулся ко мне навстречу. Я выдохнул. Теперь за красной чертой была вовсе не каменная стена, а моя комната, с бежевыми бумажными обоями и квадратом из текстурной штукатурки. Я улыбнулся и поднял с земли мешок.
– Ага! – заорал сзади гном, о котором я уже успел позабыть, – попался, ворюга!
Гном осекся, увидев за колыхающимся туманом отнюдь не камни и даже не насквозь знакомый мир Средиземья. Я повернулся к гному лицом и усмехнулся.
– Прощай, Гимли. Было очень приятно с тобой познакомиться. Не поминай лихом.
Я шагнул назад, пересекая красную черту. Гном взвыл и метнулся за мной, но я уже разорвал открытый портал, и он стремительно закрывался. И тогда Гимли метнул мне вдогонку секиру.
Я успел уклониться. Секира влетела в мою комнату и вонзилась в стену, уже привыкшую к атакам подобного рода. Портал закрылся под оглушительные ругательства Гимли, осознавшего, что желанная добыча от него ускользнула. Я с грохотом упал на пол, застонав от боли. Чертовы гномы всегда доставляли кучу хлопот. Но в случае удачи, цель оправдывала средства. И в данном случае удача была на моей стороне, несмотря на болевшее плечо и расцарапанное каменной крошкой лицо. В моем мешке лежала добыча, стоимость которой с лихвой окупила бы мне безбедную жизнь лет так на сорок. Я потянулся за мешком и вытряхнул из него все содержимое. Среди нужного мне в путешествиях барахла лежал увесистый сверток, перевязанный бечевкой. Я взял его в руки, и мной овладело беспокойство. Сверток был порван в одном месте, очевидно метким ударом секиры. Когда я бежал от Гимли по коридорам сокровищницы, он один раз довольно ощутимо ударил меня в спину. Раны я не ощутил, а вот теперь… Неужели вещь, за которой я и примчался в Средизмемье не в порядке? Я зарычал и начал нетерпеливо распаковывать сверток. А, распаковав, злобно выругался.
Внутри был топор. Боевой топор гнома Двалина. Вещь, безусловно, невероятно ценная, если не сказать, уникальная. Это был уже четвертый боевой топор Двалина, который попадал мне в руки. И все они, выполненные разными мастерами разных миров, были безупречными. Эти топоры делали искусные мастера, украшавшие рукоять золотом и драгоценными камнями. Я искал эти топоры везде, расспрашивая о них, где только можно. И вот, наконец, я нашел еще один. Только теперь выручить за него те же деньги, что и за прошлые находки у меня бы не получилось.
Топор был перерублен почти пополам и держался на честном слове. Массивная золотая рукоять была смята, с рваным краем и испорченными рубинами. Один разлетелся в кроваво-красную пыль, другой треснул и выпал. Я застонал и выронил топор из рук.
– Чертов Гимли, – проворчал я.
* * *
– Не хорошо, – веско сказал Анвар, покачивая в руках изуродованный топор. – Это совсем не то, что я хотел бы купить.
Я пожал плечами и пригубил кофе. Кофе в Турции готовили замечательно, с густой ароматной пенкой, терпкий и обжигающий. Такой кофе бывает только здесь, под жарким солнцем Анталии. Мясо тоже заслуживало внимания, но есть мне совсем не хотелось. Анвар тоже только отщипнул от своей порции, с вожделением ожидая, пока я распакую топор, но его интерес быстро угас, когда он увидел в каком состоянии это оружие.
– Прежде ты приносил лучшие экземпляры, – сокрушенно произнес Анвар. – А этот никуда не годится. Он… – Анвар попытался подобрать нужное слово, но только почмокал губами… – Он… изувечен.
Я снова пожал плечами.
– Это все-таки боевой топор, Анвар, – сказал я, поставив чашку на стол. – В том Средиземье, которое я посетил в последний раз, Двалин давно умер. А точнее сказать, погиб в бою. На топоре до сих пор есть его кровь. Так что это ничуть не снижает его стоимости.
Я нагло врал. Проверить мои слова у Анвара не было ни малейшей возможности. Он ведь не был скользящим, да и выхода на других скользящих у него не было. Однако расставаться с деньгами за сломанный топор Анвару не хотелось.
– Я дам тебе за него… пять тысяч, – наконец выдавил мой собеседник, глядя на топор с сожалением. Однако я даже ухом не повел. Даже испорченный топор стоил как минимум в пять раз дороже. А в глазах Анвара стояла алчность, вспыхнувшая после моего заявления, что топор выпал буквально из рук Двалина, умирающего в бою. Анвар уставился на меня, я же прихлебывал остывающий кофе.
– Чего молчишь? – не выдержал Анвар.
– Это даже не смешно, Анвар, – фыркнул я. – Особенно если учесть, что я едва не лишился головы, добывая его. И только из уважения к тебе я отдам его за… тридцать.
Анвар поперхнулся и закашлялся. Кофе, выстреливший из его рта, забрызгал белую скатерть и даже немного попал на меня. Я небрежно смахнул коричневые капельки с футболки и более тщательно протер топор.
– Ты просто грабишь меня! – приглушенно зашипел он. Кричать громче ему не позволяли немногочисленные посетители кафе, которые уже давно с интересом поглядывали в нашу сторону. Особое их внимание привлекал таинственный предмет, который Анвар разглядывал с невероятным интересом.
Я пожал плечами и начал заворачивать топор. Анвар перехватил мою руку.
– Семь тысяч, мое последнее слово.
Я криво усмехнулся и не ответил, продолжая запаковывать топор. Анвар не уступал и тянул его к себе.
– Десять, – прохрипел он. Я презрительно улыбнулся.
Анвар залпом выпил остывший кофе, поперхнулся гущей и вцепился в топор, который я уже готовился убрать в сумку. Торг продолжился. Анвар поднял свою ставку до пятнадцати тысяч, я опустил свою до двадцати семи. Спустя каких-то сорок минут я стал богаче на двадцать пять тысяч шуршащих зеленых купюр с милыми портретами американских президентов, а Анвар получил боевой топор Двалина, не в наилучшем состоянии, но все таки…
Я посидел в кафе еще пару минут после того, как толстый турок убрался восвояси, унося свою добычу. Охранник у дверей посмотрел на меня мутным взглядом. Еще два чернявых турецких мачо косились с недобрым блеском в глазах. Я предположил, что примерно минут через пять мне настойчиво предложат поделиться своим наваром. Сидящие за дальним столиком пышногрудые и страшноватые дамы сильно облегченного поведения на меня смотрели с не меньшим интересом. Одна из них переглянулась с недобрыми мачо и, после их легкого кивка отправилась в мою сторону. Я допил кофе и стал ждать развития событий.
– Hello, – поприветствовала меня дама, пытавшаяся скрыть свое славянское происхождение. – How do you do?
– Мое хаудуюду неплохо, а твое как?
– О, ты русский, – обрадовалась дама и без приглашения уселась за мой столик, – слава богу, а то я запарилась уже общаться с этим немцами. Угостишь меня выпивкой?
– Угощу, – кивнул я и щелкнул пальцами. Около меня материализовался официант.
– Даме раки, мне еще кофе, – велел я на неплохом английском. Официант меня понял и испарился. Дама довольно улыбнулась и подсела поближе.
– Ты давно в Анталии? – жеманно спросила она, закуривая сигарету.
– Полтора часа, – честно ответил я.
– Отдыхать или по делам?
– Как получится, – уклончиво ответил я, искоса поглядывая на притулившихся у дверей мачо. Путана откинула со лба прядь вытравленных до бела волос и выпустила из ноздрей красивое облачко дыма.
– Желаешь развлечься? – осведомилась она. Я улыбнулся, критически оглядывая дамочку, успевшую в свои тридцать пять – тридцать шесть лет изрядно располнеть, приобрести нездоровый цвет лица и варикоз на ногах. Если учесть, что я ее как минимум на десять лет моложе, предложение особо заманчивым не было. Впрочем, почему бы и нет? Мне было даже интересно, как меня будут грабить на этот раз. Скорее всего, по дороге в малину, где пышнотелая дама захочет ублажить меня.
– Можно, конечно, и развлечься, – ответил я. – А что у нас входит в культурную программу?
Путана улыбнулась, небрежно закинула ногу на ногу и вдруг заговорила сквозь зубы, не двигая губами.
– Видишь парочку у дверей? Не оглядывайся только… Тебя пасут. Как только мы выйдем, они на тебя нападут. Они видели, что Анвар с тобой расплатился.
– Спасибо, – тихо ответил я, имитируя самую вежливую улыбку, – я так и понял. Почему ты решила меня предупредить? Ведь они же твои хозяева.
– Козлы они, – спокойно ответила она. – Анвара они давно хотят поприжать, да ручонки коротки, а ты человек тут никому неизвестный, иностранец. В полицию, скорее всего не побежишь, раз у вас с Анваром дела какие-то. Никакого риска.
– Может тебе чем-нибудь помочь? – спросил я, подсаживаясь к ней поближе. – Я могу вывезти тебя из страны.
– Спасибо, – ухмыльнулась она, – да только куда мне ехать? В родную деревню? Я и делать то ничего не умею, только ноги раздвигать. И потом, нет мне назад дороги.
– Как тебя зовут хоть?
– Эльвира. Но это так, для клиентов. А по жизни я Таня. Что делать-то будешь? Они же тебя не выпустят.
– Выпустят, – успокоил ее я и незаметно сунул за подвязку двести долларов, – спасибо за предупреждение.
– Мы же русские, – улыбнулась она и встала из-за столика. Я подозвал официанта, расплатился с ним и направился к выходу. Эльвира-Таня проводила меня испуганным взглядом, а я, небрежно закинув рюкзак на плечи, вышел на улицу. Анталийский вечер встретил меня запахом моря и фруктов, к которому неприятными нотками примешивался заметный запах нечистот и тления. Где-то жалобно мяукала кошка. Уже в десятый раз я удивлялся тому, что на улицах города я постоянно вижу бездомных кошек и практически не вижу собак, разве что домашних, в красивых ошейниках или намордниках. Выгуливали их почему-то люди исключительно европейской внешности, на турков не похожие. Я даже как-то хотел спросить об этом Анвара, но передумал. Для себя я сделал вывод, что турки собак не любят, и перестал об этом задумываться.
Даже без предупреждения Тани-Эльвиры я заметил бы двух мужчин, притаившихся в подворотне. Они стояли в тени густого куста жасмина и шептались на своей тарабарщине. Увидев меня, они синхронно дернулись и потянули руки к поясам. Я шел прямо на них, не снижая скорости. Это их нисколько не смутило. И совершенно напрасно.
В шаге от них я остановился, бросив рюкзак под ноги, и насмешливо уставился на них. Все молчали. Впереди шелестело море, в старом городе грохотала ночная дискотека, слышались громкие голоса. По дороге проехала желтая полицейская машина, на минуту осветив нас всполохами своей мигалки. Напряжение нарастало. Я ждал первого удара.
Первым не выдержал более мелкий турок, с узкими, неприятными чертами лица и выпученными глазами. Выбросив вперед руку, в которой блеснуло тонкое лезвие, он ринулся на меня. Я легко уклонился от удара и, вывернув руку турка, забрал у него нож. Турок отлетел в сторону, спотыкаясь о собственные ноги. Я швырнул нож куда-то вниз, услышав, как он погрохотал по каменным ступеням очень крутой и неудобной лестницы, ведущей к набережной. Ушибленный турок поскуливал, прижимая к груди руку. Второй с атакой не спешил, недоуменно переводя взгляд с меня на своего неудачливого товарища.
– Чего стоим, кого ждем? – негромко осведомился я по-русски.
Турок слов не понял, но отреагировал правильно. Не мешкая, он бросился на меня с кулаками. Ножа он почему-то не достал. Видимо, решил оставить его на потом. Это было даже скучно. Возиться с ним совершенно не хотелось, а жажда развлечения за чужой счет прошла. Я с наслаждением пнул приблизившегося на расстояние удара турка в живот. Он хрюкнул и завалился в кусты.
– Аплодируем, аплодируем, кончили аплодировать, – подытожил я, раскланиваясь с пустотой. Анталия на аплодисменты была скупа. В отдаленном шорохе прибоя слышалась насмешка и немного сочувствия к поверженным врагам. Я скривился, поднял рюкзак с земли и начал спускаться по лесенке вниз, светя под ноги брелком-фонариком. Мне требовалось всего лишь чуть-чуть свободного пространства с глухой стеной впереди и отсутствие посторонних глаз для открытия портала к себе домой. Внизу я обогнул шумную толпу отдыхающих туристов у бара без имени и пошел по узкой улочке вниз, разыскивая место без окон и свидетелей. Такое нашлось быстро. На безлюдной улочке я начертил вынутым из кармана мелком полосу прямо на брусчатке, сосредоточился и сделал шаг вперед, в знакомый уют собственного дома. На этот раз беспокоиться о тылах не было необходимости, но я все-таки оглянулся и злобно выругался.
Хлипкий турок, у которого я отнял нож, стоял прямо позади меня, с совершенно очумелым видом наблюдая, как моя фигура растворяется в глухом сумраке.