Жизнь наших героев налаживается. Но борьба за существование еще отнимает много сил от обычной жизни…
Содержание:
Пролог 1
Глава 1 Побег в неизвестность 2
Глава 2 Почем нынче соль? 5
Глава 3 Пятерка 11
Глава 4 Первый бой 16
Глава 5 Операция "Еретик" 21
Глава 6 Прелестная купальщица за работой 25
Глава 7 Пятерки больше нет 30
Глава 8 Беглец 34
Эпилог 39
Андрей Колганов
Обычная жизнь
Пролог
Из записных книжек Виктора Калашникова:
- "Почему то недавно вспомнилось, как после уничтожения банды Коменданта мы хоронили четверых погибших в том бою. Тогда на братском кладбище в Рыбаково насчитывалась 61 могила. И все погибли в бою или от ран. Потом, к счастью, нам не пришлось столько воевать. Но все таки сейчас, когда я оглядываюсь на прошедшие семь лет, я вижу, как много ребят мы потеряли. Из трех с половиной сотен первых Рыбаковских коммунаров, пришедших с нами из Города, сейчас осталось всего сто девяносто восемь человек. Из старших возрастов большинство полегло в боях.
Теперь военные мускулы коммуны ослабли. Мы должны кормить почти шесть сотен малышей. Все силы тратим на производство нефтепродуктов, чтобы обменивать на продовольствие, да кое как подлатываем рассыпающиеся машины. На охрану территории людей едва хватает. Впрочем, после того, как мы разделались с Комендантом, крупные банды нам уже не докучали. Но мелких стычек хватало. Теперь у нас почти что мир. Они не трогают нашу территорию, мы не лезем к ним. Да и тронуть нас мудрено. Все же у нас танки, самолеты и вертолеты. Мы тогда вовремя спохватились и смогли собрать по полям сражений в радиусе полусотни километров вокруг Города практически все мало - мальски пригодное для восстановления тяжелое вооружение, так что после нас остался только металлолом или стрелковые мелочи. Ни одна банда с тех пор не может потягаться с нами в технической оснащенности. Да что банда! Мы и с армией северного нашего соседа готовы побороться: кто - кого…
…Мы надеялись, что Большая Земля нам поможет. Но там и до сих пор дела идут наперекосяк. На третьем году обосновалось было в Городе представительство Правительства. Из Питера несколько раз пришли танкеры с горючим и суда с кой - какими товарами. А теперь это представительство занято только тем, что охраняет само себя, да несколько кварталов Города поблизости - вот и вся от него польза. Да и что они могут сделать, если в России, что ни год, то какой нибудь вооруженный конфликт.
Была у меня надежда, что державы, оставшиеся в стороне от конфликта, - скандинавы, Австралия, Новая Зеландия, Япония - чем нибудь, да помогут. Пусть на кабальных условиях, но помогут. Не тут то было.
Упадок мировой торговли погрузил эти страны в кризис. У нас под боком, в Прибалтике, дело дошло до настоящей гражданской войны. А на Востоке вспыхнула Вторая Великая Тихоокеанская война между Китаем и японо - австралийской коалицией, которая теперь уже распалась…
Теперь им самим бы кто помог. А мы тут перебиваемся, как сможем. Несмотря на все напасти, налаживается кое - какая торговлишка - с поляками, с литовцами, иной раз от шведов кое что доходит. Обмениваемся продовольствием, вторсырьем, наша коммуна торгует нефтепродуктами. Банда, засевшая в Ясногорске, контролирует добычу янтаря и приторговывает им. В общем, жизнь как то идет…"
Калашников захлопнул тетрадь со своим дневником и некоторое время сидел неподвижно, глядя в окно, на зеленые сосны, шумевшие под ветром, да на серое апрельское небо. Погода для этого сезона стояла прохладная, из затянувшей весь горизонт пелены туч то и дело начинал капать мелкий дождик. В дверь постучали.
"Не заперто!" - машинально бросил он, погруженный в свои мысли.
"Дежурный по гарнизону капитан Пяльцин! Товарищ майор, разрешите доложить?"
Виктор повернул голову к вошедшему. У дверей стоял Генка Пяльцин, один из немногих уцелевших рыбаковских коммунаров - старшеклассников. Теперь он, конечно, давно уже вышел из школьного возраста, был женат, имел четверых детей и командовал отдельным бронетанковым батальоном, дислоцировавшимся в Зеленодольске, в котором была сосредоточена половина имевшихся у рыбаковцев видов бронетехники. В составе батальона была рота боевых машин пехоты, рота танков и ремонтно - эвакуационный взвод. Колесные бронетранспортеры входили в состав двух пехотных рот, а самоходные артиллерийские установки вместе с четырьмя реактивными установками залпового огня и двумя минометными батареями образовывали артиллерийский батальон. Экипажи и расчеты всех этих видов тяжелого вооружения поглотили людские ресурсы коммуны и на собственно пехоту осталось совсем немного людей. Да еще десятка два ребят, после потерь, понесенных людьми из погранотряда Айтуллина в боях у Народного, пришлось отдать в пограничники… Виктор вздохнул.
На Генке красовалась полевая камуфляжная форма с капитанскими погонами. За короткий период более или менее регулярных связей с Большой Землей воинские единицы рыбаковских ополченцев получили официальный статус, а их командиры были аттестованы на офицерские звания. Сам Калашников был теперь майором, а их сосед - пограничник Зият Айтуллин поднялся до полковника, будучи утвержден в должности командира Северо - Западной Земландской сводной территориальной дивизии (куда входила и Рыбаковская сводная бригада, как она теперь именовалась). Айтуллин оставался также и представителем Верховного комиссара Федерального правительства в области.
Кроме Айтуллина, подобным статусом обладали командир Восточной Земландской сводной территориальной дивизии и командир Южной отдельной сводной территориальной бригады. Во всех этих воинских единицах существовали (или были созданы заново) крупные пограничные отряды. Однако даже вместе с батальоном охраны Верховного комиссара, дислоцировавшимся в северных районах Города, они полностью контролировали в общей сложности едва ли треть территории области. B прочем, крупные бандформирования были рассеяны, и вылазки вооруженных групп с сопредельных территорий также пресекались.
Последней крупной стычкой была попытка прорыва на территорию области с юга, из Польши. Тогда только соединенными силами Южной дивизии (понесшей основные потери и превратившейся после этого в бригаду), Восточной дивизии и подкреплений белорусских союзников, ударивших нападавшим во фланг и тыл, удалось отразить вторжение. Рыбаковская бригада тоже участвовала в этих боях, но только своей авиационной группой (к двум вертолетам и экраноплану морской разведки добавилось еще два мощных Су-37 и три легких гражданских самолета разных типов, переделанных в штурмовики).
Надо сказать, что и на долю Северо - Западной дивизии тоже выпали нелегкие испытания, когда она своими силами нанесла удар по литовцам, оккупировавшим Народный. Успех был достигнут за счет внезапности удара. Казармы литовцев ночью были скрытно окружены и на них обрушился шквал огня. Их подкрепления не смогли преодолеть Большую Реку, еще на подходах к мосту попав под удар артиллерийской засады. У причала был захвачен сторожевик (один из шести, составлявших костяк ВМС Литвы), а другой потоплен огнем безоткатных орудий. Это был чувствительный удар, на который литовцы ответили длительным артиллерийским обстрелом Народного. Но сил на вторую оккупацию у них уже не нашлось - в стране шла вялотекущая гражданская война.
Пяльцин тогда командовал танковой ротой, которую использовали в той же роли, что и самоходки - чтобы растрепать в пух и прах резервный батальон литовцев на том берегу. Литовцы, конечно, пытались отвечать, но Сухоцкий настолько удачно руководил боем, заставляя танки и самоходки бить только с закрытых позиций и постоянно менять расположение, четко корректируя их огонь с новых позиций, что потерь артиллерийская группа не имела.
Воспоминания неясной чередой промелькнули в сознании Виктора, он тряхнул головой, отгоняя видения прошлого, и произнес:
"Слушаю".
"Состав с нефтью благополучно прибыл из Залесья в Город. Оттуда только что получена радиограмма".
"Происшествия были?"
"В одном месте восстанавливали поврежденный путь. Но нападения не произошло".
"Пронесло, значит, на этот раз", - задумчиво пробормотал под нос Калашников. - "А как у нас с полевыми работами? Я имею в виду, с поставками горючего для крестьян и кооперативов, и с организацией охраны на это время?"
Пяльцин бодро отрапортовал:
"График поставки горючего составлен, наливники выделены, группы охраны сформированы и проинструктированы, боевые машины из состава моего батальона для дежурства назначены".
Калашников покачал головой, в которой поблескивало немало седых прядей:
"Смотрите… А то будет как в прошлом году, когда в Пуликово увели у нас из под носа две цистерны с соляркой!"
Пяльцин промолчал, считая ниже своего достоинства пускаться в оправдания, затем промолвил:
"Есть еще новости. Мильченко передал. По его информации, какието катера, - предположительно, литовские, - несколько раз крутились по ночам у буровой платформы, правда, на почтительном расстоянии. Вообще, он полагает, что литва активизировала разведку вдоль морского побережья".
"Плохо!" - отрывисто бросил Виктор, сразу посерьезнев. - "Изза посевной мы вряд ли сможем усилить патрулирование берега. А если с севера и вправду готовят какуюнибудь пакость? В лоб они уже не полезут - ученые. Да и сил у них сейчас не густо. Пакость же какуюнибудь сотворить исподтишка - с них станется". Он дернул щекой и сказал:
"На буровой ведь у нас два крупнокалиберных пулемета?"
"Один, но в бронированной башне от БТР".
"Надо бы поставить еще один. Да подкинуть им туда гранатомет - и не разовый, а РПГ-16 или РПГ-29. Распорядись немедленно. И еще - всетаки оторви от себя еще троих бойцов и поставь там круглосуточное наблюдение на опорах у самой воды".
Уже через два дня информация Сергея подтвердилась. Целая флотилия катеров, поддерживаемая сторожевиком, в предрассветных сумерках, с моторами, работающими тихонько, на пониженных оборотах, пыталась подобраться к буровой. Часовой вовремя поднял тревогу. Началась суматошная пальба, и литовские катера, уже не скрываясь, рванулись на полном ходу к буровой. Однако когда крупнокалиберные пулеметы разнесли в щепки один из катеров и серьезно повредили несколько других, когда сумерки прорезал огненный след противотанковой ракеты (впрочем, не поразившей никакой цели), литовцы почли за благо отойти. Ретировалась и черная надувная лодка с подвесным мотором, с которой трое аквалангистов уже собрались было подобраться к опорам, чтобы заминировать их.
Напоследок сторожевик стал обстреливать буровую из 57–мм пушки, успев нанести ей порядочный ущерб. Однако вскоре сторожевик (гордо именовавшийся в литовском флоте фрегатом) вынужден был больше заботиться о собственном спасении, нежели об атаке на буровую. Поднятый по тревоге экраноплан выскочил на несколько секунд изза береговых дюн, обстрелял самое мощное судно литовцев и тут же скрылся. На этом сражение по существу закончилось. Очередь из авиационной пушки повредила управление, и сторожевик вынесло на мель. Узнав об этом, Калашников поднял последний имевшийся у него в Зеленодольске резерв - два отделения пехотинцев - и через 2 часа сторожевик, оказавшийся под прицелом самоходки пограничников, был брошен командой и занят пехотинцами, подобравшимися к нему на шлюпке.
Над морем вставало солнце, окрашивая песок пляжа и дюны в розоватые тона. День обещал быть солнечным и теплым.
Глава 1 Побег в неизвестность
…Сельцо наше, Прямоторовка, лежит километрах в 8 от моря, как раз на пути между Ясногорском и янтарным карьером. Нельзя сказать, что с этим делом нам шибко повезло. Ясногорские бандиты, забравшие под себя янтарный карьер, нередко заглядывали к нам в Прямоторовку по пути из Ясногорска в поселок Солнечный Камень и обратно. Не то, чтобы это сильно увеличивало наши тяготы, вроде всяких поборов (хотя, конечно, бандиты, проезжая, чтонибудь да прихватывали сверх обычной дани). Просто от бандитов только и жди какогонибудь непотребства. Да и неудобств лишних хватало.
Особенно не повезло охотникам нашим. Охотой в здешних лесах можно было немало добавить к пропитанию - дичи хватало. После того, как край обезлюдел, живности расплодилось в достатке. Да бандиты строго - настрого запретили деревенским иметь огнестрельное оружие. Кто жил от них подальше, рисковали нарушать запрет. А прямоторовским приходилось держать ухо востро. У кого находили ружьишко - беда. Хорошо, просто изобьют до полусмерти. А то пристрелят под горячую руку, да семью разорят! Так за последние годы двое селян расстались с жизнью. Ну, правда, один сам был виноват. Он вместо ружьишка на охоту с автоматом ходил.
Так что охотились теперь прямоторовские только со всякими допотопными самострелами, да капканы ставили. А ружьишки (у многих ведь они были, преждето за них не взыскивали) кто выбросил от греха, а кто схоронил подальше да понадежнее. И то сказать, патроныто к ружьям достать сделалось и вовсе невозможно. Те, что жили у границы, иной раз ухитрялись выменять толику боеприпасов у контрабандистов - польских ли, литовских ли. Да в Зеленодольском районе у тамошних крестьян по немалой цене можно было чуток прикупить - ну, так за теми была немалая воинская сила, что и говорить. Можно свои патрончики и продать повыгоднее… Прямоторовским же опять не повезло - к ним контрабандисты не захаживали, а в Зеленодольский район пробираться - можно и голову сложить. Не жаловали Ясногорскието тех, кто от них в другие края податься захотел.
В тот майский день на Прямоторовку накатила новая напасть. Заявились в село трое бандитов, да на легковом автомобиле. Последние годы прямоторовские наши изредка видели только грузовики, на которых приезжали Ясногорские. Тут же и слепому было видно - не простая братва заявилась, раз у них резина целая и чистый бензин есть, чтобы на "Опеле" разъезжать!
И потянуло эту троицу на баб. Надо же такому случиться, что нарвались они на дочку старосты, Петровича. А у того немецкая винтовка была припрятана. Ну, и не стерпел мужик. Ухлопал враз тех двоих, что его дочку прямо у калитки поймали да разложили. А третий мигом протрезвел, в машину чисто угорь нырнул - и ходу. Тут Василий Коменский, пришлый, что после войны из города пришел, тоже из хаты выскочил, да начал по "Опелю" из ружья палить. Да только пустое! Ушел тот, на "Опеле". После этого все и началось…
Василий Коменский залез в подпол и стал лихорадочно выгружать оттуда всякие мешочки да свертки. Настя и ее мать взирали на него с недоумением.
"Чего смотрите!" - с досадой воскликнул Василий. - "Все, конец. Теперь бандиты всех нас со света сживут! Только я за дешево жизнь свою не отдам. А вы уходите! Немедленно, пока не поздно!"
"Никуда я не уйду" - тихо, но твердо сказала мать. - "Если и помирать, то все равно вместе. А ты, Настя, в любом случае уходи. Убить тебя, может, и не убьют, да как бы не пожалеть потом об этом… Бандиты - они есть бандиты… Измываться будут".
"Нет, и я с папой!" - воскликнула Настя, уцепившись за мамину руку.
"Уходи" - устало произнес отец. - "Я бы и сам ушел, да куда с моей ногой. Да и надоело от этой мрази прятаться. А ты уходи. Тебе жить надо".
Насте стало не по себе от той безнадежной тоски, которая явно сквозила в словах отца. Но тут он быстро переменился, стал деловитым и торопливым.
"Я их встречу с ружьем. И другие мужики, кто вместе с Петровичем пойдет, тоже. Остальным одна дорога - бежать, если они на милость бандитскую не рассчитывают. А эти гады, чую, злы сейчас без меры. Так что переодевайся, мать тебе провиант в дорогу насобирает, - и в путь. Пойдешь на Восток, может, повезет тебе, доберешься до Зеленодольска. Там тоже вооруженной рукой правят, но, слыхивал я, без такого разбою, что у нас творится. Пойдешь лесом, Ясногорск обходи как можно дальше. Пробираться будешь рано утром и в вечерних сумерках. Тогда в лесу на бандитов не наткнешься. Ночью спи, днем отсиживайся", - скороговоркой объяснял отец.
"Карту я тебе дам. Пойдешь без оружия, с одним ножом. Если на кого нарвешься, то увидят ствол - пристрелят сразу ("хорошо, если пристрелят" - подумал про себя Василий, - "а то еще и надругаются, если разглядят, что девчонка"). После Комсомольского Курорта можешь выходить к берегу. Там все равно леса жиденькие, все больше поля. Но и там идти только по утрам и поздно вечером. И вот что - ты в Зеленодольск пока не заходи. Заправляют там всем из Рыбаково, что на полуострове. Давай прямо туда. Лучше уж прямо с главарями дело иметь, чем с мелкой сошкой".
Настя подобрала выброшенный отцом из подпола почти новый камуфляж и начала переодеваться, поминутно всхлипывая и шмыгая носом. Мать кинулась на кухню, собирать снедь. Вскоре вещмешок с сухарями, куском копченой свинины, двухлитровой пластмассовой бутылкой парного молока был готов. Отец добавил туда банку мясной тушенки, невесть как сохранившуюся за семь лет, нацепил Насте на пояс кожаный ремень, на котором болтались ножны с десантным ножом.
"Ну, с богом", - сказала мать, опускаясь на грубо сколоченный табурет, и утирая рукавом глаза.
Настя всхлипнула громче, и тут с околицы послышался шум мотора.
"Беги!" - крикнул отец, хватая Настю за плечо. - "Через огороды - к лесу! И не останавливайся! Не вздумай сюда возвращаться! Нас больше нет - поняла? Хочешь, чтоб мы умерли спокойно - останься жива! Делай, как я сказал!" - он торопливо поцеловал дочку и вытолкнул ее в дверь, с силой хлопнув ладонью по спине.
Настя бежала к лесу, всхлипывая, и постоянно оглядываясь. Минут через десять за ее спиной хлопнул выстрел, затем еще один, затем раздался треск автоматной очереди. В деревне, как казалось девочке, разворачивалось целое сражение, хотя на стороне селян били по бандитам шесть ружей, одна автоматическая винтовка, да еще четверо рискнули выйти против вооруженного автоматами врага с самострелами.
Селяне прозевали момент, когда машины с бандитами подъезжали к Прямоторовке. Однако на улочках села грузовик попал под обстрел и был подбит. Было убито и ранено несколько бандитов, которые, не ожидая вооруженного отпора, спокойно сидели в кузове. Однако на каждое ружье ответили по меньшей мере два автоматных ствола. Бандиты взяли под прицел хаты, из которых отстреливались поселяне. А затем по окрестностям разнесся звук, которого уже много лет не слышали в этих местах - загрохотал крупнокалиберный пулемет, установленный на бронетранспортере. Тугой, гулкий звук ударил в уши, отдавался эхом от близкого леса. Настя упала и в страхе прижалась к земле.