Газовая плита. Раковина и кран. Как в городском доме. Неужели все это работает? Она повернула кран газовой плиты и услышала тихое шипение и слабые щелчки. Настя тут же судорожным движением закрыла кран снова, хотя по краям конфорки уже заплясало голубоватое пламя. Через несколько секунд, решившись, она снова открыла кран. Снова раздалось шипение, щелчки, и девочка заметила маленькую искру, мелькнувшую у конфорки. И тут же вокруг нее образовалась голубая корона пламени. Настя взялась за чайник. Он был наполовину заполнен водой и девочка сунула его на зажженную конфорку.
Через несколько минут чайник весело загудел. Настя оглянулась на диванчик. Мужчина полусидел, опираясь локтями на подушку, и смотрел на нее открытыми глазами.
"Выкарабкался", - хрипловато пояснил он. - "Рана, в общемто, пустячная. Контузило слегка, да крови много потерял. Теперь быстро оправлюсь". Помолчав немного, он спросил:
"Как тебя зовут, спасительница?"
"Настя", - откликнулась девочка.
"А меня - Сергей. Сержант разведвзвода первого батальона Рыбаковской сводной бригады в отставке Сергей Мильченко", - лихо отрапортовал он.
"А почему в отставке?" - не удержалась и полюбопытствовала Настя.
"Долгая история. Я теперь как бы вольный стрелок. Тыто как здесь очутилась?".
Девочка на мгновение закусила губы, потом нехотя проговорила:
"Я из Прямоторовки…"
"Это что за Прямоторовка? Это аж за Ясногорском, что ли?"
"Ну да… Бандиты дом пожгли, папка с мамкой там остались… Он отстреливался…" - сбивчиво пробормотала она.
"Что ж им неймется до сих пор!" - в сердцах воскликнул Сергей. - "Надоело воевать, мочи нет…" - устало добавил он. - "Сколько народу полегло за эти годы". - Он машинально попытался покачать головой, но поморщился и замер, стиснув зубы.
"Что делать собираешься?" - чуть погодя, спросил Сергей.
"Не знаю. Когда бандиты нагрянули, отец сказал - беги в Рыбаково". - Девочка посмотрела на Сергея, как бы ища у него совета.
"Верно сказал", - ответил тот. - "В других местах похуже будет. У нас всетаки закон и твердая власть. Вот только проводить я тебя не смогу".
"Сама дойду!" - беспечно дернула плечом Настя.
"Есть проблемы…" - протянул Сергей. - "Первое дело, опять рейнджеры могут налететь с литовской стороны. От них уйти мудрено, это тебе не бандиты, эти пострашнее будут. Они мин в лесу понаставили. Зверья от этих мин погибло много. Если же на них самих нарваться, то уж лучше сразу на мину наступить.
А другое дело - не оченьто в Рыбаково нынче чужаков жалуют. Полтора года назад вот так пришел пацан пятнадцатилетний. Оказалось - от Ясногорской братвы. Он пытался вертолеты взорвать, да столкнулся с Сухоцким. Майор его остановил, но и сам на пулю нарвался. Еле выжил, теперь хромает сильно, рука левая едва двигается, и совсем ослаб. Так что на чужих теперь сильно косятся…"
Настю, конечно, совсем не обрадовал этот рассказ. Кто такой Сухоцкий, она не знала, но вдруг ее вовсе в Рыбаково откажутся принять? Что тогда? Куда податься?
"Ты что пригорюнилась?" - спросил Сергей. - "Тебя ведь отсюда никто не гонит. Живи пока. Еды хватит, места - тоже. От бандитов при случае отобьемся - не впервой".
При последних словах девочка несколько скептически посмотрела на полулежащего взрослого мужчину с головой, перевязанной окровавленными бинтами.
"Обижать не буду", - хмыкнул Сергей, по - своему истолковав ее взгляд. - "Стрелять научу… А для начала, - вон дверь в чуланчик, возьмика там тряпочек да очисти автомат от песка. Сейчас я тебе покажу, как он разбирается".
Глава 2 Почем нынче соль?
Юрий Сухоцкий не сидел в кресле, а приседал рядом с ним, держась за спинку правой рукой и закусив губы. На лбу у него выступили капельки пота. Когда телефон, стоявший на столе, настойчиво зазвонил, Юрий выпрямился, морщась от боли, и протянул руку к телефону, пытаясь успокоить тяжелое дыхание.
Звонил Мильченко. Его номер был зарегистрирован четыре года назад довольно странным образом: Мильченко вызвал связистов из Зеленодольска и показал им телефон, установленный на сосне близ шоссе. Конечно, когда телефон был подключен, от этой сосны был протянут кабель еще кудато (скорее всего - недалеко), но никто точно не знал - куда именно, и где же Мильченко на самом деле пользуется телефоном. Впрочем, никто не знал и того, где же Сережка сейчас живет.
"Слушаю", - выдохнул Сухоцкий.
"У меня, как всегда, для вас дополнительные хлопоты. Хотел вас еще неделю назад потревожить, но меня маленько зацепило при стычке с литвой. Они опять за рыбкой и бензином в Сосновое наведывались"
"Мне известно" - нетерпеливо перебил его Сухоцкий.
"Ну вот, - не обращая внимания на реплику, продолжал Сергей, - на этот раз их, правда, шуганули, и шуганули крепко. Надеюсь, больше не полезут".
"Так, а в чем же тогда хлопоты?" - поинтересовался Юрий.
"А хлопоты в том, что перед самым боем натолкнулся я на девчонку четырнадцати лет. Зовут Настя, и притопала она аж из Прямоторовки. Отца и мать у нее убили бандиты…"
"Прямоторовки?" - перебил Сережку Сухоцкий. - "Это что, на Ясногорской территории? Опять?" - он не пояснил своего вопроса, но в голосе его ясно слышались недовольные нотки.
Мильченко прекрасно понимал, в чем дело, но отступать не собирался.
"Когда меня взрывом гранаты по голове шарахнуло, эта девчонка меня на себе из боя вытащила, пока литва меня не добила. Так что я ей жизнью обязан", - повысив голос, произнес он. - "И кроме того, не надо думать, что я только изза этого размяк. Ты меня недооцениваешь. Я тут только что нанес визит в Прямоторовку. Все совпадает".
"Что совпадает?" - по - прежнему недовольным тоном буркнул Сухоцкий.
"Она в самом деле из Прямоторовки. В самом деле Настя Коменская. Ее отец и мать на самом деле сгорели в доме, подожженном бандитами во время перестрелки", - подчеркнуто суховато отрапортовал Мильченко.
Сухоцкий вздохнул.
"Пойми меня, Сережка, я же не та пуганая ворона, что каждого куста боится. Я же не за себя беспокоюсь. Если ее в коммуну принимать, надо же быть уверенным… Но тебе я вполне в этом вопросе доверяю. Приводи ее в Зеленодольск, в Совет, я сегодня буду здесь до конца дня".
Мильченко оглянулся на Настю, с нетерпением ожидавшую окончания разговора, и бросил: "Собирайся!"
А что ей было собираться? Свитер да смена белья в вещмешке. Через несколько минут Сергей вывел из гаража маленький двухместный автомобильчик, усадил в него Настю, а еще через пятнадцать минут они уже притормозили у заставы перед въездом в Зеленодольск. Впервые за последние семь лет девочка проехалась в автомобиле, попала пусть и в небольшой, но в город. Машина катилась по асфальтированным и по мощеным улицам между рядами каменных домов, и остановилась у здания, над крыльцом которого развевался трехцветный российский флаг.
"Здравствуй, Сергей!" - окликнул его с крыльца молоденький часовой с автоматом, с любопытством разглядывая выходящую из машины Настю. - "Проходи, майор тебя ждет".
Так началась для Насти новая жизнь.
Она стала учиться в Зеленодольской школе. Проверив ее знания, учителя определили ее в пятый класс, поставив перед ней задачу - за год не только овладеть программой пятого класса, но и подготовиться сдать экзамены экстерном за шестой, чтобы сократить разрыв со своими сверстниками. А по окончании седьмого ей предстояло сдавать экстерном за восьмой.
В Рыбаково она так и не попала. Теперь там из первого состава коммуны жило не больше полусотни человек, еще десятка три пришлых, да сотни две ребятишек. В поселке оставались лишь детский комбинат, куда входили ясли, детсад и школа, рыболовецкая бригада, полевая и животноводческая бригада, бригада лесхоза, бригада нефтяников, обслуживавшая единственную буровую в двенадцати милях от побережья, ремонтные мастерские - и все. Из взрослых состояла группа самообороны - небольшой резерв пограничников полковника Айтуллина. Отряд пограничников, развернутый до двух рот за счет регулярных пополнений призывниками, превратился в профессиональный воинский контингент. Это была большая сила - ведь ядро ее составляли около пятидесяти тридцатилетних, еще довольно молодых, но уже матерых обстрелянных мужиков, вооруженных до зубов.
Большая же часть коммунаров перебралась в Зеленодольск. В городке были сконцентрированы основные воинские силы ополченцев, помимо школы, действовали филиалы университета и технического училища, офицерские курсы, исследовательская лаборатория, работал нефтеперегонный завод, ремонтно - механический завод, автохозяйство, цех по производству стройматериалов, мясоперерабатывающий цех, маслобойка…
Немалое число коммунаров обосновалось и в Городе. Они, вместе с несколькими тысячами беженцев, вернувшихся с востока области, восстановили часть городских предприятий, электростанцию, ввели в строй небольшой кусочек портового хозяйства, обеспечивали железнодорожное движение на юг - к полякам, на север - к Зеленодольску, и на восток - до самой литовской границы. Калашников к этому времени оставил военную службу и преподавал в университете, объединявшем в себе медицинский, педагогический, гуманитарный и политехнический факультеты, готовившие для области специалистов - учителей, врачей, экономистов, инженеров.
Рота коммунаров составляла не главную воинскую силу в Городе. Однако все признавали их авторитет и все отряды ополченцев в Городе подчинялись командованию Северо - Западной сводной Земландской территориальной дивизии. Только батальон охраны представительства Федерального правительства был особняком.
Авторитет коммунаров объяснялся достаточно прозаично. В их руках были ресурсы нефтепродуктов, что заставляло считаться с ними не только местных лидеров, но и соседних поляков, и литовцев, покупавших у них бензин, керосин и солярку. У литовцев было немного своей нефти, и свои нефтеперерабатывающие мощности, но после того, как почти совсем прервались поставки сырой нефти из России, и сгорел нефтеперерабатывающий завод в Мажейкяй, им явно не хватало. Кроме того, Северо - Западная дивизия - люди Айтуллина и ополченцы, костяк которых составляли ветераны Рыбаковской коммуны - была самой хорошо вооруженной, обученной и дисциплинированной воинской силой на добрые полторы сотни километров вокруг.
Однако Настя узнала обо всем этом далеко не сразу. В школе она стала специализироваться по биологии, а в старших классах получила широкую специализацию "медсестра - ветеринар - агроном". Военную подготовку она получила по двум специальностям - "санинструктор" и "снайпер". Летняя практика проходила у нее в кооперативе недалеко от Зеленодольска - в поселке Ястребки - I. Лишь в последнем классе ей довелось побывать в Городе проездом. Ее и еще двух школьников отправили в мае вместе со старым ветеринаром к пограничному пункту на железной дороге у польской границы - принимать партию свиней, купленных в Польше в обмен на бензин.
Пассажирский поезд до города ходил только дважды в неделю - по вторникам и пятницам, отправляясь в 9 часов утра. Поэтому отправились на грузовом. Настя быстро позавтракала в столовой вместе с несколькими подругами по интернату, где жило примерно три десятка детей - сирот и еще несколько ребятишек, родители которых временно работали вне Зеленодольска - в Городе и на нефтепромыслах. Когда она подошла к старенькому зданию железнодорожного вокзала, изза которого виднелся хвост состава, готового к отправлению, ее окликнул рослый, плечистый и светловолосый парень с изящными чертами лица:
"Эй, Настюха! Мы уже здесь! Поторапливайся!"
Настя ускорила шаг, и, подойдя к ожидавшей ее небольшой группе, остановилась и вежливо поздоровалась:
"Доброе утро!" - и добавила, поглядев в глаза высокому парню, окликнувшему ее, - "Здравствуй, Николай".
Настю нисколько не смущал тот факт, что предстоит возиться со свиньями. К крестьянской работе она давно уже привыкла. Да и не свиньи ее больше всего занимали в этой поездке. С ней вместе ехал Николай Мурзин - одноклассник и предмет ее тайных воздыханий. Впрочем, она не особенно скрывала своего отношения к нему, и Колька воспринимал это вполне благосклонно. Хотя он, крепкий парень с красивой фигурой, имевший начальные военные специальности "разведчик" и "артиллерист - заряжающий", не был обойден благосклонностью девчонок, Настя не без оснований рассчитывала на его ответное внимание.
Пока поезд из нескольких вагонов во главе с маневровым тепловозом тащился около часа от Зеленодольска до Города, Настя, развалившись рядом с Николаем на мешках с зерном, с любопытством глядела через полуоткрытую грузовую дверь на пробегавший мимо пейзаж. Когда поезд подошел к Ольховке, показались развалины станционного здания и множество обгоревших стволов деревьев, часть из которых была в беспорядке повалена и переломана. Былое пепелище уже покрылось травой, а между черных стволов поднимался молодой подрост.
Они быстро миновали этот участок, и неясные грустные мысли, мелькнувшие было у Насти в голове, быстро рассеялись. Она так и не промолвила вслух ни слова. Колькины руки обнимали ее за плечи, губы то и дело касались шеи. Большего себе он, в присутствии еще двух человек, находившихся в вагоне, не позволял.
На полуразрушенном Южном вокзале они задержались. Поезд к польской границе шел отсюда только на следующий день. Железнодорожники поместили их в своем доме, стоявшем неподалеку от порта, примерно в километре от вокзала. Дома рядом с вокзалом хранили на себе следы старых разрушений, и восстанавливать их так, чтобы они стали пригодны для жилья, было бы хлопотно. А это дом стоял в ложбинке недалеко от реки и был в довольно приличном состоянии. Там было много пустых квартир, и вся ветеринарная команда, забравшись пешком на шестой этаж, заняла две двухкомнатные квартиры.
В кранах была вода - правда, только холодная, которая подавалась из большущего бака, установленного на крыше. Но можно было сообразить и горячую. На кухнях были установлены шедевры конструкторской мысли инженеров Города - угольно - дровяные печи, обеспечивавшие одновременно приготовление пищи, нагрев воды, а зимой - еще и водяное отопление. Дым выводился по металлическому коробчатому дымоходу, обшитому асбесто - цементными плитами, в большую кирпичную дымовую трубу, пристроенную недавно к зданию. Проблема была лишь в том, чтобы поднять вручную уголь из подвала на шестой этаж.
Както так само собой получилось, что старый ветеринар Матвей Сергеевич и самый младший в их команде - восьмиклассник Ленька, заняли одну из квартир, а Настя с Николаем - другую. Вскоре Колька притащил из подвала два ведра угля и дрова на растопку и уже через полтора часа Настя с удовольствием плескалась в горячей ванне. Затем ванну занял Колька.
Они поужинали вместе захваченными с собой из Зеленодольска продуктами, а потом молча смотрели из окна, как падают последние отблески закатного солнца на Реку, на высокий готический собор на острове, и на стоящие у берегов суда - когдато сиявшие белоснежными надстройками, а сейчас там и сям тронутые обширными пятнами ржавчины…
Когда Колька принялся целовать ее, а потом понес на руках на единственную в квартире большую двуспальную кровать, Настя почти не упиралась. Утром, увидев ее сияющую физиономию с синеватыми тенями под глазами, Матвей Сергеевич только едва заметно качнул головой, да неопределенно хмыкнул в усы, отводя глаза в сторону.
Состав, который они встречали на границе, состоял в основном из вагонов с углем, и тащил его старенький паровоз. Лишь один вагон был крытым и там были нагружены всякие тюки и ящики, и отгорожен загон, где теснились, суетились, пихались, похрюкивали и повизгивали десятка три подсвинков.
Все животные оказались здоровыми. Матвей Сергеевич подписал таможенные документы и они вместе с составом, устроившись на тюках в единственном крытом вагоне, рядом с подсвинками, тронулись в обратный путь. На этот раз им предстояло задержаться в Городе на несколько дней. Настя с Матвеем Сергеевичем должна была обеспечить ветеринарную инспекцию нескольких расположенных на окраинах Города и восточнее него животноводческих ферм, поставлявших часть своей продукции в Зеленодольский район, да еще и проконсультировать крестьян - единоличников. Николай же на это время оставался в Городе. В его обязанности входила приемка ремонтировавшегося здесь, в депо, маневрового тепловоза для обслуживания ветки на Комсомольский Курорт.
Настя, после первой ночи, проведенной вдвоем с Колей, целую неделю так и не имела возможности остаться с ним наедине. Лишь на четвертый день она с Матвеем Сергеевичем ненадолго заскочила в Город. Отправившись пообедать в столовую железнодорожников при вокзале, она с замиранием сердца обнаружила там Николая. Но тут же ее радость потускнела. Взгляды и улыбки, которыми обменивался ее возлюбленный с раздатчицей, стройной, но довольно мясистой девицей лет двадцати - двадцати двух, показались ей достаточно двусмысленными, или, точнее, недвусмысленными. Заметив Настю, Николай искренне ей обрадовался и бросился навстречу, крепко стиснув ее в объятиях и поцеловав. Ласковые слова так и слетали с его языка, одно за другим:
"Настена, солнышко! Как же я тебя заждался! Без тебя все тут скучно, дни тянутся, как резина. Дайка я на тебя насмотрюсь… Какая ты стала румяная, на сельскихто харчах. Прямо кровь с молоком. Так и хочется укусить!" - он шутливо потянулся к ее щеке зубами.
Вроде бы реального повода для расстройства не было, но настроение у Насти не поднималось. Узнав, что она тут же должна снова отправиться в поездку на фермы, Николай както потускнел. Выходя из столовой, Настя обернулась. И снова девушке почудилась сальная улыбка, адресованная нежданной сопернице.
Лишь через восемь дней Настя, наконец, возвращалась в Город, чтобы на следующее утро отправиться обратно в Зеленодольск. К дому, где они квартировали, подъехали лишь поздно вечером - газогенераторный грузовичок чихал и пыхтел, пару раз по пути заглох, и никак не желал тянуть быстрее, чем километров сорок в час. Шофер всю дорогу бубнил себе под нос, жалуясь на нехватку запчастей, на то, что резина вот - вот полетит, и латать ее уже больше невозможно, а новой взять неоткуда… Подъехав к дому, грузовик чуть не зацепил жиденькую мачту воздушного кабеля, по которому в дом подавалось электричество.
Шофер, высадив их, развернул грузовик, негромко чертыхаясь, и укатил восвояси. Матвей Сергеевич прошел к себе в квартиру, а Настя потянула дверь той, которую она занимала вдвоем с Николаем. Замки в дверях давно бездействовали изза отсутствия ключей, а кое - где были просто вырваны с мясом. Настя прошла в темный коридор, подумав, что Колька, вероятно, давно лег спать.
Но уже в коридоре ей послышалось из спальни шумное частое дыхание. Еще не успев осознать до конца, что происходит, она распахнула ведущую в спальню дверь. Там, в полумраке, она разглядела сплетающиеся на широкой кровати два обнаженных тела, движущиеся в едином ритме. Колькину голову с золотистыми кудрями она не могла спутать ни с чьей иной…