Между прочим, за последние тринадцать лет она не работала в общей сложности восемнадцать месяцев. Оно, конечно, заведовать участком куда менее напряжно, чем, например, в "скорой", или, скажем, в районной хирургии: ничего сложнее скоротечных родов. Логично, когда у людей есть телефон, при подозрении на перелом позвоночника звонить не пешеходной врачихе с соседней улицы, а вызвать флайер из больницы. Другое дело, что нянькаться потом с выздоравливающими - её, Мартино дело. Посадила Ваську (потом Настю, потом Диньку) в коляску и на обход. За компанию - полная сетка покупок. Дома - плита, уроки, маленькие колготки с дыркой на пальце, сломанная пылежорка, которую надо опять отобрать у брауни и снести в починку. Вот как ни бейся с ними, пылежорки брауни ломают. Не могут спокойно смотреть, как эта маленькая шуршунька ползает под кроватями и скребётся в ковре.
- Доктор, доктор, вылечи меня… - пропел у Марты над ухом бархатный голос.
Марта скривилась.
- Мне уйти? - с готовностью отступил Робин.
- Да садись, ладно уж. - Марта зевнула и села. Разморило-то как!
- Ты смягчилась, королева моего пылающего сердца? - Робин тут же примостился рядом и почесал буйно волосатый живот. Пахло от него чисто. Очевидно, сию минуту из душа.
- А когда я твердела? - лениво ответила Марта.
- А вот интересует меня вопрос чисто медицинского характера. - протянул Робин, невинными глазами глядя в небо. - Может ли любящий муж, отлучающийся более чем на год, желать своей обожаемой супруге полнейшего полового воздержания? Ведь, насколько я понимаю, для гормонального статуса женского организма оно ну чрезвычайно вредно?
- Что ты, звезда моя. - ласково ответила Марта. - Конечно же, не может! Особенно такой хороший муж, как Стивен.
- Тогда почему же, о белая роза полей Бриана, ты противишься его желанию?
Марта громко захихикала:
- Белая роза с красным крестиком в центре ни в чём и никогда не противится желаниям супруга. Так-то!
- И почему бы, ну чисто для медицинских целей… - Робин сделал рукой неопределённый жест и с восторгом уставился на Марту, ожидая, как она будет выкручиваться на этот раз.
Но ей было лень.
- Спроси у Васьки.
Робин громко плюнул и встал.
- Нечестно!
- Почему? - удивилась Марта.
- Привлекать детей до пятнадцати лет к решению взрослых вопросов - нечестно!
- Васька старше тебя лет на восемнадцать по любому показателю, кроме вторичных половых признаков. - Марта присмотрелась к дверям рубки и протянула Робину руку. - Помоги встать, пойду погляжу, что они там столпились. Опять ши-целаканта выудили, что ли?
Робин нахмурился:
- Нет. Что-то… Посмотри на Бетку. Он подхватил Марту под мышки и рывком поднял на ноги.
Стоящая к ним лицом Бетси прижала ко рту сжатые кулаки и побелела до синевы. У Никиты играли желваки на скулах.
- Пошли скорей, - дёрнул её за руку Робин, - послушаем.
В Брианскую гавань "Капитан Воронин" вошёл на рассвете. Как только судно миновало буи средней глубины, мужчины начали сталкивать за борт залитое за ночь в пластик оборудование. Ящик за ящиком падали за борт, и приплавленные на двенадцатиметровые шнуры поплавки весело заскакали по мелким волнам. Аллен пошёл будить Марту, только когда до причала осталась пара десятков метров. Только в девять вечера парень с "Дежнёва" наконец смог внятно объяснить, как он умудрился перенастроить кибердоктора на многопользовательский режим, и Марта с Никитой легли далеко за полночь. Никита - Бог с ним, пусть отсыпается, а Марта… Впрочем, одного врача, похоже, дадут. Почти вся команда кинулась на причал, как только спустили сходни. Всё было распланировано - по секундам - заранее. Бригада Рика таскала матрасы и расстилала их во всех странно опустевших помещениях "Воронина". Вслед за ними команда Робина выносила из плотно закрытого автобуса ребятишек. Колонна школьников, пострадавших меньше, торопливо поднималась по сходням под присмотром двоих учителей.
- Еще один автобус! Летний лагерь, только что привезли. Утрамбуйтесь уж как-нибудь…
- Чем они дышать будут?
- Всё лучше, чем здесь. Ну, тех, что покрепче, уложишь по двое на матрас.
Капитан потряс головой, но ничего не ответил. Из ярко-жёлтого автобуса бежала, спотыкаясь, женщина и размахивала руками.
- Что? - спросил в телефон начальник порта. - Что? Сейчас. Костя, у них трое тяжёлых, пусть твои несут сразу в медблок.
- А как все остальные? - спросил капитан.
- А вернётесь - заберёте кого застанете, - мрачно ответил начальник порта. - "Мэйфлауэр" уже полный ушёл на Парсонс, и Тирнаног забит до отказа одной ребятнёй. Младенцы все там. Оставшихся распихиваем уже куда придётся.
- В Гибрисайле точно чисто?
- Точно. Говорят, шла и туда капсула, но оборонщики успели подбить.
Марта подключила трубки искусственной почки к бедренной артерии пятилетней девочки, проверила показатели (на мониторе подпрыгнули красные столбики в доброй половине таблиц) и повернулась к следующему ребёнку, которого Робин укладывал на соседнюю койку. Голова мальчика бессильно скатилась с подушки, едва мужская рука перестала её придерживать.
- Стоп-стоп… - сказала Марта растерянно и быстро приложила ко лбу мальчика сканер энцефалографа. Пару секунд она тупо смотрела в окошко монитора, не в силах поверить в то, о чём уже догадалась.
- Снимай, Робин. Он умер.
- Точно? - Матрос поднял мальчика и недоумённо смотрел на него.
- Скорее. Некогда. А то у нас морозильник тоже не резиновый.
Робин вздрогнул, как от удара, и отшагнул, не выпуская ребёнка из рук. Девлин немедленно положил на койку другого.
Марта работала, как автомат. Кибер был занят полностью на ближайшие два часа. Оставшимся тяжёлым пришлось ставить допотопные капельницы. И ещё будет ли с них толк? Школьная врачиха тем временем прогоняла всех остальных детей через душ, поила мочегонными и общими детоксикантами. Формулу отравы химики Киннахи уже нашли. Сколько ждать формулы ингибитора, никто не знал.
Каждые десять минут Марта добавляла новое имя в список первоочередных.
"Молчи. Не кричи. Работай. О них позаботятся. А об этих позабочусь я. Ну почему я не взяла Настю на корабль? Она так просилась… Но тогда Динька бы не поехал в лесной лагерь, и мы с Васькой тоже были бы там. И Вася, может быть, тоже лежал бы теперь на столе. Нет, Дин страшный домосед. Он наверняка был в помещении. Обязательно. Так, солнышко, на ближайшие часов семь ты вне опасности. Уступи место".
- Рик, снимай этого, но далеко не уноси. Следующего кладите!
Ночью её сменила у кибера школьная врач, и Марта пошла по трюму с наскоро спаянным портативным измерителем заражённости.
Взять за палец, уколоть, размазать по плёнке, записать цифры. Боже, а на вид совершенно в порядке!
- Ничего, пойдёт. Никита, вы молодцы. Отдай Бетси, пусть замерит каждому и прикрепит на грудь данные. Будем промерять всех каждые четыре-пять часов.
За ночь умерли ещё четверо. За следующий день - шесть. За следующую ночь - пятнадцать. И не только щуплые малыши. Те-то как раз часто выглядели бодро с кошмарными цифрами, написанными на футболках. Среди умерших половина - голенастые, костлявые подростки обоего пола. Пухлые в среднем чувствовали себя плохо, но сознания не теряли.
- Алло? Алло? Дайте всем ингибитор роста!.. Алло, алло, распорядилась? Точно, Марта, ты права: рибонуклеиновый мутаген… Нет, ДНК не затрагивает… Чем быстрее растёт, тем больше белков производит, тем сильнее отравляется… Да, да, потому на взрослых и меньше!
До Гибрисайла оставались сутки. Марта чувствовала, что надо бы хоть час поспать, но выпила ещё синергина и снова пошла по судну. Хорошо, что качка слабая. Потрогать лоб, осмотреть ириду. Пощупать пальцы. Ингибитора не будет, только дезактиватор. Сложный органический дезактиватор, все мощности Гибрисайла уже его готовят. Соотношение костей и суставов, характерное для взрывного роста. Дополнительный укол. Тише, тише, не плачь. Будет лучше. Потерпи… Потрогать лоб, посветить в глаза. Не бойся, всё будет хорошо. Мы уже почти спаслись. Я ещё вернусь, милый, но попозже. Здесь просто очень тесно. Тш-ш, тш-ш, не плачь. Дополнительный укол. Потрогать лоб, посветить в глаза, пощупать пальцы. Да, да, я тут, доченька. Посветить в глаза. Не плачь, я знаю, что душно. Надо ещё немножко потерпеть. Пощупать пальцы. Потрогать лоб. Да, я здесь. Попить сейчас принесут. Пощупать пальцы. Нет, я не могу с тобой сидеть: надо же всем детям помочь. Посмотри, как вас тут много! Конечно, ещё приду. Пощупать пальцы. Посветить в глаза. Не плачь. Уже чуть-чуть осталось. Пощупать лоб. Ребята, этого в медблок! Бегом! Посветить в глаза…
Из тысячи трёхсот они не довезли сорок два. Марта заснула прямо на палубе, под ласковыми лучами вечернего солнца. Посеревший худой Вася разбудил её утром:
- Мам, пойдём, к Диньке сходим. Он проснулся, тебя зовёт.
- Он тут? - подхватилась Марта.
- Да он же с нами ехал, - удивился сын.
- Как с нами? - поразилась она.
- Ну, мам, ты совсем очумела. - Вася потёр переносицу. - Ты же к нему ещё в первый день подходила, капельницу ставила, и потом ещё каждый вечер… И по голове гладила, и утешала, он ещё говорит - за палец дёргала так смешно каждый раз.
- Вот так? - мрачно спросила Марта, проминая Васькину кисть.
Здоровый будет, кости уже почти как у Стивена. И скоро. Повезло ему. Может, и Настя найдётся? Боже мой, а Стивен на Оркнее, и дороги минимум месяц!..
- Точно! - обрадовался сын. - Ну пошли. И как ты его нашла в этой мешанине? Я бы сам мимо прошёл, да он не спал, окликнул. Всё-таки мама - это мама.
- Тут ты прав, - сказала Марта. - Идём.
Вася моргнул, пытаясь разобраться в какой-то мысли, но отмахнулся и пошёл, спотыкаясь, к тому дому, куда полчаса назад перенёс братишку.
АРХИВ-6. ПОЧТОВОЕ ОКОШКО
Мымра, как прибывает новый транспорт, немедленно изыскивает возможность уйти к директору посовещаться.
А и чёрт с ней. Во-первых, потом дня три ко мне ни на одной козе не подъедешь: пусть-ка объяснит, почему я одна на выдаче опять сидела. Во-вторых, мне нравится выдача. Главное - не дать этого понять Мымре.
Мне нравится протягивать руку с письмом и видеть за круглым окошком их вспыхивающие надеждой глаза. Мне нравится перекидываться с ними парой слов.
- Нашла!
- О, тут целая поэма…
Или хотя бы:
- Пишут, потерпите.
- Послезавтра придёт курьер, так что зайдите ещё раз до конца отпуска.
И улыбаться. Хотя бы шевельнуть краешком губ. О, я знаю, что улыбка старой девы в очках - немного не то, чего ждут они после пяти месяцев внизу. Я не думаю, что они вообще видят во мне женщину. Но то, что делает с их лицами попытка улыбнуться в ответ…
Мымра ближе к вечеру отпустила меня пообедать. Я быстренько смылась - глаза б мои её не видели - и вернулась с опозданием, что мне немедленно поставили на вид.
- Алисон, - с искренним кретинизмом и улыбкой во всю морду отвечаю я. - Дневная норма выдачи - шесть часов, а я их уже отсидела, не так ли?
Мымра быстро сдаёт. Швырнув в окошко очередное письмо, она соскакивает со стула и удаляется, бурча, что "её обязанности не дают ей возможности…"
Человек в окошке не уходит:
- Это не моё. Я Владимир Маккензи, а письмо Вайноне Маккензи.
- Ой, извините, - говорю я.
Ничего, за Мымрой вечно что-нибудь такое. Хорошо, не распечатал. А то объясняй потом медичке, что произошло недоразумение…
Ящик М, раздел В, Владимир. На конверте обратный адрес.
Тара, Бриан. Улица Серой Лошади, 15. Дирмедь Маккензи.
Тётушка Дирмедь?!
Всё ещё с восторгом таращась на письмо (надо же, первая за шесть лет знакомая фамилия), я медленно понимаю, что улыбаться тому, кто стоит за окном, не получится. Голову лучше вообще не поднимать.
- Возьмите.
- Маменька? - хмыкает он. - А… больше нет?
Я медленно перебираю стопку "В-Л", затем весь раздел снова.
- Нет, извините…
- Айвор Калинкинс, - басит в окошко очередной пехотинец.
- Конечно, написали, забирайте скорее.
В окошке навстречу конверту появляется трёхпалая рука. Мутация? Нет, вот следы шрамов. Всего лишь травма. Везунчик.
Нет, нельзя сказать, что это было тяжело. За отпуск он приходил раза три - строго на следующий день после прилёта курьера. Та - а очевидно, что он ждал письма от женщины - та сука не писала. Потом их группа ушла вниз. Письма не было.
Мне стало тридцать шесть. Мымра на моём дне рождения сожрала все бутерброды со сверхпайковым паштетом. Директор вторично попытался меня клеить. Хомяк в банке сдох от старости.
Прошло ещё два месяца, астероид базы прошёл полпути вокруг АН-17-ЛГД, когда Вовкино лицо снова показалось в обрамлённом розовым пластиком окошке.
- Нет, ничего, - печально сказала я.
- Да вы не посмотрели! - возмутился он.
- Э-э-э… Видите ли, я только что искала письмо Вернеру Маккензи… - Врать меня учить не надо - гм, не знаю, к лучшему ли. - Но если вы настаиваете, могу посмотреть ещё раз.
- Посмотрите!
Я негнущимися пальцами роюсь в разделе. Что толку… Эта стерва, наверное, нашла себе что-нибудь поближе… Хотя что я бочку качу: может, болеет. Может, потеряла адрес.
- Нет, извините.
И снова он ходил регулярно, следя за расписанием почтовых кораблей, и снова я говорила - нет, и снова он уходил, не узнав. Да и что сказать - трудновато. Нет, не то чтобы меня изменило - нет, внешне я не пострадала ничуточки, но всё же… Хорошо, что была возможность уйти служить: и семье поддержка, и сама при деле, и о знакомых не стукаешься.
Вовка - это не знакомый.
Нельзя сказать, что мы знакомы. Он всегда был выше на полторы головы и старше на три класса. Его мама стригла мою. Его отец однажды выдрал меня за уши, отобрав первую сигарету, которую я достала из выроненной Вовкой пачки.
Я никогда не брошу курить.
Мои тридцать семь лет уже улыбались мне с календаря, и директор поговаривал о переводе с восьмого разряда на девятый, и как бы это обсудить в более спокойной обстановке, и Мымра горела глазами и прятала мои отчёты в мусорную корзину.
(Хотя, может быть, мне просто надо кого-то ненавидеть, и она на самом деле ничего тётка?..)
- Да положите вы мои бумаги обратно на стол!!! У вас, Алисон, что, своего стола нету?
Мымра приседает от непривычки, но кидается в бой:
- Я просто пытаюсь прибраться! У вас на столе невообразимый бардак!
- А у вас - под столом! - парирую я. - И туфли, которые вы никогда не моете, можно складывать в пакетик, а то они пахнут!
Всё, привет. Это война.
И вдруг меня осенило. Я улыбнулась Мымре совершенно идиотской улыбкой и смылась. Пусть её роется: у меня там ничего личного. У меня даже в комнате ничего личного. У меня всё личное - в оранжерее.
АН-17-ЛГД, в просторечии Шмаль, сейчас зашла за Третью, ту самую, где сейчас Вовка. Третья пылает с западной стороны и темна с востока, по Третьей ходят спирали облаков. Третья бура и зелена по суше. Третья синя там, где океан. Толстые многослойные окна оранжереи оборудованы, конечно, не столько для растений, сколько для любителей попялиться в космос. Так это я и есть. Вот и пялюсь.
Вовка ждёт письма от вполне определённой женщины. Ну, этого я не могу. Но просто от старой знакомой… Письмо с Тары - почему бы нет? Почему бы тётушке Дирмедь не дать мне его полевую почту?.. Мне в любом случае нечего бояться, ведь Тара так далеко. А я на Таре, не правда ли?
Подделка планетарного штемпеля, кажется, трибуналом не грозит - так, со службы выпрут, если что. Но чего ради? Сортировать почту Мымре и в голову не придёт, когда есть я.
- Есть, - равнодушно говорю я и протягиваю конверт.
Он выхватывает и недоумённо крутит в руках:
- А это от кого? Гм…
- Олег Тюринцев, - показывается следующее лицо.
- М-м-м… Нет, пишут пока ещё.
- Эвелина Буркина.
- Вот, возьмите.
- Огер Хамба.
- Да, пришло!..
"…Шенка, здорово, что ты написала! Тут всё страшно однообразно, и сильно не хватает новостей из дома. Я совершенно превратился в бирюка - ты б меня, наверное, не узнала…"
Ну что ж, ответил - это хорошо. Не спросил, кто я такая - хорошо вдвойне. Новостей с Тары у меня есть от мамани, и теперь я знаю, что Вовка уже майор. А вот про то, что у него на груди брякает, и словом не обмолвился. Писать ответ раньше, чем через три месяца, нельзя - ну, будет время его обдумать.
Тридцать семь.
Второе письмо. Второй ответ. Третье. Ему пришло ещё одно письмо от матери.
"Шена, солнышко, не в службу, а в дружбу - узнай, что происходит с Людой? У неё должен быть ребёнок от меня, а я так до сих пор ничего не знаю. Мать молчит как партизан, и я опасаюсь нехорошего…"
Конечно, я уже знаю. Уж чтобы моя маменька не знала! Людмила забрала Илюшку и уехала на Айлу еще шесть лет назад. Растить ребёнка на Таре сейчас - сущий кошмар. Судя по всему, дорогу и проживание ей оплатил вовсе не Вовка. Судить её - упаси Боже, но что теперь сказать ему?
Сижу в оранжерее и смотрю вниз. Третья медленно движется. Третья…
Наконец-то война идёт не над нашими планетами. Это честно. Зелёные холмы Тары. Поля Бахаи. Леса и пляжи Какаду. Никогда мной не виденные, но в стольких песнях воспетые косяки рыбы и их пастухи-дельфины в зелёном океане Оркнеи…
Война идёт к концу, и этот конец очевиден.
Только вот не знаю, оправимся ли мы. Возможно, нас забросят поколения на два-три и потом колонизируют снова.
Решать же, что ответить о жене и сыне, мне не пришлось.
"Шене Дунаевой.
Поскольку Вы были вписаны Владимиром Маккензи в реестр служащего в качестве получателя посмертного свидетельства, генетического и финансового аттестата вместо безвестно отсутствующей супруги Людмилы Маккензи…"
"Шенка, если меня убьют, ты получишь мой аттестат и уезжай с планеты нафиг. Ты ещё не старая - иди служить, роди от кого-нибудь".
Хорошо, Вовка, я так и сделаю.